Выбор (гет)

Моя мечта, словно стеклянная сфера, покрывалась мелкими трещинами, пока, наконец, не разлетелась вдребезги. Её осколки мелкой крошкой осыпались на неспокойную поверхность реки, оседая на илистое дно и оставляя в душе лишь горечь.

Казалось, ещё вчера я была полна решимости не оставлять попыток признаться Адриану в своих чувствах, но сейчас, глядя на то, как нежно он стирает остатки мороженого с её губ пальцем, как легко улыбается ей, как смотрит в карие глаза Кагами, понимаю, что усилия будут напрасны. Я только потеряю его дружбу. А этого мне бы совершенно не хотелось.

Все попытки выразить Адриану своё истинное отношение всегда феерически проваливались, так может больше не стоит испытывать судьбу? Вдруг она таким образом даёт понять, что нам не быть вместе? Ведь Кагами так легко удалось то, что я пыталась сделать множество раз.

Приятная мелодия ласкает слух, поворачиваю голову и смотрю на Луку, перебирающего пальцами струны гитары. Он симпатичен и надёжен, с ним я не путаюсь в словах, а мысли не превращаются в кашу. Иногда меня смущают его признания, однако сердце рядом с ним не заходится в бешеном темпе, не сбивается дыхание, и уж тем более не хочется узнать, каковы на вкус его губы. С ним хорошо и спокойно, но… Разве этого я хочу?

Мельком бросаю взгляд на Адриана, и сердце подскакивает к горлу от его улыбки, но тут же невыносимо сжимается от того, что эта улыбка предназначается другой. Так больно и так горько, в глазах начинают жечь подступающие слёзы, которым я не даю выхода, быстро смаргиваю набегающую влагу. Отворачиваюсь. Нет сил смотреть на чужое счастье, потому что невольно начинаю представлять себя на месте Кагами. Нет, я не должна завидовать, нельзя. Особенно мне. Зависть — это чувство, привлекающее акум, а становиться их жертвой категорически недопустимо, тем более сейчас, когда я стала новым хранителем. На моих плечах теперь лежит огромная ответственность, не позволяющая быть слабой. Если акума вселится в меня, то Бражник победит.

— Ты где-то далеко, — голос Луки выталкивает из вязких, как кисель, мыслей. — Не нравится музыка?

— Нет, что ты! Конечно, нравится. Просто задумалась, — пытаюсь улыбнуться, но выходит нечто натянутое и неубедительное.

Лука качает головой и переводит взгляд туда, куда недавно смотрела я. Гитара замолкает, напоследок издав обиженный стон, словно в укор своему хозяину. Его лицо вмиг темнеет, а брови слегка хмурятся. Кажется, он догадался. Становится неловко за свои мысли.

— Если хочешь, мы можем уйти, — он поднимается и подаёт мне руку. — Проводить тебя домой?

Невольно бросив последний взгляд на сладко воркующую парочку неподалёку, подаюсь навстречу галантно протянутой руке.

— Да, пожалуй, — меня легко поднимают на ноги.

Забытое мороженое давно растаяло, совсем как мои безнадёжные грёзы о совместном будущем с любимым человеком, поэтому вафельный рожок с его содержимым отправляется в ближайшую урну. Покидаю парк, ни разу не оглянувшись. Струны моей души слишком натянуты и грозятся лопнуть в любой момент, хлестнув по сердцу раскалёнными прутьями.

К счастью, идти совсем недалеко, и я вздыхаю с облегчением, завидев родные окна родительской пекарни.

— Маринетт, — вздрагиваю от неожиданности, поскольку всю дорогу между нами сохранялось довольно неловкое молчание.

— Да?

— Ты ведь помнишь, что я сказал тебе перед выступлением «Кошечек»? — Лука останавливается у светофора и поправляет немного съехавший за спиной чехол с гитарой.

— Конечно. Приятно знать, что ты так думаешь. Спасибо.

— Не благодари, я говорил абсолютно серьёзно. И ещё… — внезапно он преграждает собой дорогу, а его пальцы обхватывают мою ладонь, заключая в тёплый плен.

Первый порыв — вывернуться из захвата, однако ощущение чужих рук вовсе не вызывает отторжения, а пристальный взгляд пригвождает к месту, вынуждая оставить попытки освободиться.

— Ты замечательная, Маринетт. Я никогда не встречал такой совершенно очаровательной и неповторимой девушки, ты моя муза, моё вдохновение. И очень мне нравишься. Я пойму, если ответишь «нет», но всё же прошу подумать, — на этом он наклоняется и льнёт губами к тыльной стороне ладони, обжигает кожу прерывистым дыханием, которое выдаёт его настоящие эмоции, скрытые за маской спокойствия.

Впрочем, мне ли рассуждать о чужих чувствах, когда собственные ноги отказываются держать бренное тело, а кровь неистово приливает к щекам. Никто и никогда ещё не делал мне таких предложений, и тем тяжелее будет принять решение.

— Лука, я… — слова застревают в горле и не желают складываться в звуки под его пронизывающим взглядом. — Я подумаю.

— Спасибо, — с облегчением выдыхает он, искренне улыбаясь. — Можно?..

Не сразу понимаю, на что именно он просит разрешение, поэтому лишь хлопаю ресницами, когда Лука наклоняется, а наши лица слишком быстро сближаются. Тёплое дыхание касается губ, однако в последний миг мне удаётся слегка повернуть голову, и лёгкий поцелуй остаётся гореть на щеке. Разочарованный вздох почти сразу уносит летний ветерок.

— Прости, я пока не готова, — да, я смущена, но вовсе не так, как бывает рядом с Адрианом. Эти чувства настолько разные, будто небо и земля.

— Это я должен извиниться, — Лука поднимает руки ладонями вверх. — Просил подумать, а сам… Я лучше пойду. До завтра, Маринетт.

— До завтра, — машу на прощание рукой и спешу побыстрее скрыться за дверью пекарни.

Ну и как теперь, скажите на милость, домашнее задание делать?

Оказавшись в стенах своей комнаты, делаю глубокий вдох. Выдох. Так, нужно успокоиться и хорошенько всё обдумать. Что сейчас только что было?

Лука признался мне в чувствах. Лука. Признался. Мне. В чувствах.

Замираю на месте и жду. Чего жду? Возможно, раскатов грома или порхающих бабочек в животе, а может быть эйфории или счастья. Но ничего из перечисленного, к моему разочарованию, не следует. Это всего лишь приятно и тешит уязвлённое самолюбие. Но разве можно давать надежду на нечто большее, если я даже не способна на простой поцелуй? Ведь это будет нечестно по отношению к Луке. Его-то чувства искренни.

За окном уже сгущаются сумерки, а я всё терзаюсь сомнениями и пытаюсь впихнуть в свою голову хоть каплю знаний, упорно перечитывая один и тот же абзац в учебнике в четвёртый раз.

— Маринетт, кажется, тебе лучше сделать перерыв, — устало зевнувшая квами неторопливо подлетает к кровати и устраивается на подушке маленьким калачиком.

— Ты права, Тикки, я сейчас ничего не могу запомнить, — обречённо осев, откидываю голову на спинку кресла. — Сегодня определённо не самый лучший день в моей жизни.

— Ну, не всё в нём было так плохо, — хитро приоткрывает один глаз устроившаяся спать квами.

— Не знаю, я не уверена, что должна ему ответить, — кое-как вытесненные учёбой эмоции, казалось, возвращаются с новой силой, грозя раздавить своей мощью. — Лука очень хороший, но…

— Но он — не Адриан, — заканчивает за меня Тикки, и возразить тут совершенно нечего.

— Подышу-ка я свежим воздухом, — захлопываю учебник и потягиваюсь, разминая затёкшие мышцы. — Спокойной ночи, Тикки.

В ответ раздаётся нечленораздельное бурчание и тихое сопение. Хотелось бы и мне уснуть с такой же лёгкостью. С некоторой завистью поглядев на Тикки, выбираюсь на крышу.

Вдыхаю полной грудью вечерний воздух Парижа и с вновь нахлынувшей тоской опускаю голову на скрещенные на перилах руки. Утопающий в огнях город прекрасен, но сегодня он не вызывает восторга. Сейчас я чувствую себя как никогда одинокой и потерянной.

— Почему грустишь? — от неожиданности я едва не подпрыгиваю, но узнав гостя, сидящего на балюстраде, расслабленно опираюсь бедром о поручень.

— А в дверь тебя стучаться не учили?

— Хм, не думаю, что твои родители обрадуются гостям в столь поздний час, — разводит руками Кот и свешивает одну ногу за ограждение. — Но если ты против, то я лучше пойду.

На миг я действительно хочу, чтоб он ушёл, но тогда я вновь останусь один на один со своими отнюдь не радостными мыслями. Невыносимо даже думать об этом, поэтому, не осознавая до конца, что именно делаю, просто хватаю Кота за руку, удерживая на месте.

— Нет, постой! — поспешно отпускаю его и отступаю. — Не уходи. Пожалуйста.

Он изумлённо моргает и тут же расплывается в довольной улыбке.

— Только не подумай ничего такого. Просто сейчас я не хочу оставаться одна, — на последнем слове голос предательски дрожит, выдавая волнение.

Кот склоняет голову на бок, и с лица его вмиг слетает вся весёлость.

— Маринетт, тебя кто-то обидел? — даже голос стал на удивление серьёзным.

— Нет, вовсе нет! — тяжёлый вздох вырывается из груди, словно пущенный из пращи снаряд. — Не в этом дело.

Поднимаю голову и всматриваюсь в тёмное небо, будто звёзды способны подсказать, что делать дальше. Ночной ветерок забирается под футболку, вынуждая обхватить себя руками в попытке согреться.

— Может расскажешь? — совершенно бесшумно Кот оказывается за моей спиной и обнимает за плечи, легко, почти невесомо, словно боится, что я сбегу с криками ужаса.

На самом деле мне действительно становится теплее от его робких объятий и держать дистанцию нет никакого желания. Наоборот, я чувствую его скрытую силу и немую поддержку, от которой становится намного легче. Возможно, ему действительно стоит довериться? Гораздо проще говорить с тем, кого не знаешь, чем с близким человеком, к тому же взгляд незаинтересованного лица будет в разы адекватнее.

Наконец, решившись, втягиваю носом воздух, как перед прыжком в воду, и выпаливаю на одной ноте:

— Один друг сегодня признался, что я ему нравлюсь, и почти поцеловал.

Пальцы Кота едва заметно сжимаются на моих плечах, но тут же отпускают.

— И… Это так плохо? — непонимающе спрашивает он.

— Конечно, нет. Он замечательный парень, но дело в том, что я люблю совсем другого человека.

— Это ведь не я? — в его кошачьих глазах пляшут задорные искорки. — Неужели ты всё ещё любишь меня?

Кот игриво подмигивает, кажется, ещё немного — и начнёт мурлыкать от удовольствия. Делаю шаг в сторону, опираясь спиной на перила.

— Нет, Кот, можешь расслабиться, это не ты. Он добрый, чуткий, надёжный, просто потрясающий…

— Так ты как раз меня и описываешь.

— Кот?

— Да?

— Ты неисправим, — его настроение каким-то чудесным образом передаётся и мне, но лишь до тех пор, пока не возвращаются воспоминания о минувшем дне.

— И что, тот, кого ты любишь, не отвечает взаимностью?

— Он не только не отвечает взаимностью, а даже не знает о моих чувствах. Я столько раз пыталась ему признаться, но ничего не выходило. Я для него просто друг. К тому же всё стало ещё сложнее, когда у него появилась девушка. Он любит другую, понимаешь? Не меня. Теперь я точно не смогу ничего ему рассказать. Лучше быть другом, чем никем. Я не могу потерять ещё и это, просто не вынесу.

Горечь собирается в горле комом, от которого я почти задыхаюсь. Глаза предательски наполняются влагой, норовящей побежать по щекам горячими ручейками. Глубоко вдыхаю, пытаясь сдержаться изо всех сил, я вовсе не хочу лить слёзы, не хочу, чтоб Кот подумал, будто я плакса.

— Я тебя понимаю, — доносится до меня тихий, чуть хрипловатый голос.

— Что мне делать, Кот? Я не хочу его потерять.

— Не мне советовать тебе, что делать, — он тоже разворачивается, наклоняется, упираясь локтями в перила, и я замечаю, как тускнеют его глаза, пустой взгляд которых устремляется куда-то вдаль. — Я ведь и сам неудачник в этом деле.

— Ты? — удивление в моём голосе совершенно неподдельно. — Да ведь у тебя уйма поклонниц. Любая будет рада с тобой встречаться.

— Любая мне не нужна, — грустно усмехается Кот. — Ты ведь знаешь, что я люблю только Леди Баг. Вот только для неё мои чувства ничего не значат. Я влюблён абсолютно безответно. Она никогда не воспринимала мои неоднократные признания всерьёз. А это, знаешь ли, больно — каждый раз слышать отказ.

Господи, в его голосе столько тоски и отчаяния, что хочется подойти и утешить, обнять, сказать какую-нибудь банальность. И почему я никогда не ставила себя на его место? Однако я не могу сказать ему, что всё будет хорошо, ведь это окажется лицемерием с моей стороны. Потому что Леди Баг любит Адриана Агреста, а лгать о чувствах я не стану. Но вид непривычно поникшего Кота, всегда оптимистично настроенного, настолько ранит, что даже смотреть на него становится невыносимо. Боже, я и не подозревала, насколько сильно обижаю его. Не выдержав, шагаю к нему и обнимаю за талию, прижавшись щекой между лопаток в молчаливой поддержке.

— Прости, Маринетт, у тебя своих проблем хватает, не бери в голову мои слова, — надтреснуто произносит он, сжимая переносицу двумя пальцами. — Так что ты там говорила про парня, который тебе признался? Может быть стоит посмотреть в его сторону иначе?

— Оу, ну… — Небольшая пауза помогает сконцентрироваться. — Он мне нравится, но и только. Как друг. Я не хочу обманывать его доверие и вселять ложные надежды. М-м, зря я обещала ему подумать, теперь он посчитает меня легкомысленной.

В порыве эмоций начинаю расхаживать по крыше, активно жестикулируя.

— Бедный Лука, теперь придётся придумывать, как вежливо отказать. Я же не хочу его тоже обидеть!

— Тоже? Что значит тоже?

Вот чёрт, надо же, какую глупость ляпнула!

— Эм, ничего не значит. Может мне всё-таки стоило его поцеловать? Тогда я хотя бы точно была уверена, смогу ли что-то к нему почувствовать. Но я не смогла! Что я за неудачница?! — от собственной никчёмности хочется рвать на себе волосы.

— Поверишь ли, со мной сегодня было то же самое, — усмехается Кот, наблюдая за моими терзаниями.

— Нерешительный Супер-Кот? Не поверю, — машу рукой в его сторону.

— А зря, — уголки его губ опускаются. — Меня хотела поцеловать девушка, а я просто струсил. Даже не знаю, как объяснить… Мне показалось неправильным целовать человека, которого не любишь. С другой стороны, возможно, она смогла бы заменить Леди Баг, если бы я был чуточку смелее. Но удовлетворится ли сердце суррогатом?

— Сердцу не прикажешь, да?

— Именно, — грустно подтверждает он, похлопав ладонью себя по груди.

— Так что выходит мы с тобой в одной лодке, Котик?

— Выходит, что так, — улыбается он мне, но уже не так печально.

— Что ж, давай утешим друг друга, — в шутку говорю я и в неосознанном порыве обнимаю Кота, прижимаясь к его груди.

На миг он растерянно замирает, но через секунду его руки обвиваются вокруг моей талии, прижимая ещё ближе. Голова слегка наклоняется, и я чувствую тепло его дыхания на своей шее, оно щекочет кожу, пробуждая волну мурашек, сбегающих вниз по спине. Так мы и замираем на несколько минут, во время которых я кое-что для себя открываю: во-первых, прижиматься к гибкому Коту оказывается весьма приятно и волнительно, тепло его тела словно обволакивает меня, образуя защитный кокон, приносящий спокойствие и уверенность; а во-вторых, от него почему-то пахнет…

— Сыр? — не отрываясь от его груди.

— Что? — как-то сипло звучит его голос прямо мне в ухо.

— Ты пахнешь сыром.

— А. Это потому что мой квами его любит, — посмеивается Кот. — Иногда мне кажется, что он самое прожорливое существо на свете, поэтому приходится везде носить с собой сыр.

— М-м, — глаза сами собой закрываются от накатившего умиротворения и приятных вибраций его голоса.

Внезапно его ладони смещаются на мою поясницу, обжигая неуверенными прикосновениями, ещё чуть ниже, почти на грани дозволенного… А затем одна рука поднимается вдоль тела, и тонкие пальцы зарываются в волосы, настолько нежно перебирая их, что хочется мурчать от удовольствия. Он выбирает прядку и наматывает её на палец, пока она не выскальзывает, а потом повторяет всё заново. У него это получается настолько нежно, что я почти засыпаю в его объятиях. Фактически бесконтрольно мои ладони начинают оглаживать его спину, изучая каждый изгиб, а затем и вовсе зарываются в белокурую шевелюру на затылке, притягивая его голову к себе.

Кот издаёт сдавленный полустон, и тут до меня доходит, чем мы занимаемся и где находятся наши руки. Резко отшатываюсь в сторону, тяжело дыша из-за едва не выпрыгивающего из груди сердца. Боже, так оно бьётся только в присутствии Адриана, что смущает меня ещё больше, добавляя ко всему прочему румянец стыда.

— Прости! — выпаливаем мы хором и замираем, глядя друг на друга.

У Кота довольно забавный вид, даже под маской видно, как он покраснел, а всегда взлохмаченные волосы теперь в ещё большем беспорядке. Что делается с моими — я и представлять не хочу. То, что начиналось как невинное подбадривание, приобрело немного иной оттенок.

Кот неловко чешет затылок и пытается сделать шаг навстречу.

— Маринетт, я тут подумал…— запинается, явно стараясь подобрать правильные слова. — С тобой оказалось так хорошо. Ты… удивительная девушка. Тот, кто откажется от тебя, будет полным идиотом. И раз уж мы оба оказались не нужны тем, кого любим, давай попробуем… попробуем…

Почему-то меня умиляет его попытка сказать то, что и мне пришло в голову.

— Кот, растерявший своё красноречие — это нонсенс, — подхожу к нему вплотную и заглядываю в глаза, слегка приподнимаясь на цыпочках. — Давай попробуем. Один раз.

Сверкнув белоснежными зубами за довольной улыбкой, он вновь притягивает меня к себе, обвивая руками уже более уверенно.

— Один раз, — подтверждает он кивком головы.

Кот склоняется, но останавливается, едва не задевая кончиком носа мой, замирает в ожидании чего-то. Его глаза так близко, что я могу различить желтые вкрапления среди зелени радужки. Чернота расширившихся зрачков завораживает, и я не могу ни на секунду от них оторваться. Участившееся дыхание жжёт кожу, кажется, он сглатывает.

— Сомневаешься? — не знаю, кому я задаю этот вопрос — ему или себе.

— Уже нет, — выдыхает он, а в следующее мгновение его губы накрывают мои, и реальность теряет очертания.

Лёгкое скольжение языка по нижней губе затуманивает сознание, ощущение эйфории возвращается и набирает обороты с бешеной скоростью. Кладу одну руку на туго обтянутую эластичной тканью грудь, чувствуя под ладонью чрезмерно быстрые и сильные удары сердца. Под властью момента пробираюсь выше, пока не касаюсь скулы, и снова ныряю пальцами в мягкие волосы.

Кот издаёт неясный звук, притискивая меня к себе до боли, ещё чуть-чуть — и затрещат рёбра. Мысли ошалело мечутся на задворках сознания, в то время как я наслаждаюсь невероятно нежным поцелуем, смакуя его сладость, пока в лёгких не заканчивается кислород. И как бы мне не хотелось продолжить, физическая потребность глотнуть воздуха перевешивает чашу весов в свою сторону.

Мы отстраняемся друг от друга и восстанавливаем дыхание, будто не целовались, а ныряли на дно Ла-Манша. В глазах Кота отражается что-то новое, он смотрит на меня так, как не смотрел даже на Леди Баг. Сделав глубокий вдох, он хватает меня за руки, буквально опрокидывая на себя.

— Кажется, я ничего не понял, — говорит он прямо мне в губы, прежде чем снова поцеловать.

Я даже ничего не успеваю понять, как под его натиском оказываюсь прижата к ограждению балкона. На этот раз всё иначе. Поцелуй из нежного превращается в требовательный и экспрессивный, губы скользят по губам с ненасытностью и жаждой познания. Его язык сначала поддразнивает, а затем проникает глубже, исследуя и завоёвывая. От Кота буквально пышет жаром, или это я сгораю в его объятиях, как тонкая лучинка. Под его напором запрокидываю голову, из горла непроизвольно вырывается стон, отдающийся дрожью в теле Кота. С томным мычанием он подхватывает меня под ягодицы и усаживает на перила, оглаживая бёдра собственническими движениями. Инстинктивно скрещиваю ноги на его пояснице, сплетаясь с ним так тесно, что становится понятно, насколько он возбуждён. И пусть завтра мне будет стыдно за свои действия, но сейчас я хочу только одного — чтобы он никогда не выпускал меня из рук.

С гортанным рыком Кот оставляет мои губы и впивается в шею, царапая зубами кожу и тут же зализывая. Голова идёт кругом от калейдоскопа нахлынувших, невиданных доселе эмоций. Приоткрываю закрытые до этого глаза — кажется, на это уходит уйма сил — и тону в красоте звёздного неба, хранящего тайны тысяч галактик. Боже, оно и правда всегда было таким прекрасным?

— Кот? — с трудом выталкиваю из себя нужные звуки.

— М-м-р? — мурлычет он, продолжая выцеловывать узоры на моей шее.

— Это был уже второй раз.

— Наверное, мы ошиблись. Ты не находишь, что нам требуется больше практики?

— М-м, думаю, ты прав, — ласково пропускаю пальцы сквозь его волосы, и он опускает меня на пол.

— К сожалению, мне пора уходить, — он невинно чмокает меня в нос и искренне улыбается, а я улыбаюсь в ответ.

— Тогда до завтра?

— До завтра, — согласно кивает Кот и ныряет за балюстраду.

Интересно, если бы меня поцеловал Лука, чувствовала бы я то же самое? С мечтательным вздохом падаю на кровать и обнимаю подушку, понимая, что до сих пор с губ не сходит счастливая улыбка. Нет, теперь я точно не смогу согласиться на предложение Луки, ведь с Котом оказалось так удивительно прекрасно. И почему я столько раз ему отказывала?

Сон приходит незаметно, сладко истязая разум картинами о мягких губах, сильных руках и кошачьих ушах.

* * *

— …нетт! Маринетт!!! — подскакиваю в кровати, едва не сбив кружащую надо мной Тикки.

— Что такое? Я же только легла…

— Маринетт! Твой будильник уже пять раз звонил, ты на занятия опоздаешь!

— Вот же! — время на часах действительно катастрофически быстро приближается к началу урока, поэтому собираться приходится буквально на бегу.

Увы, мои беды сегодня на этом не заканчиваются. За минуту до звонка влетаю в кабинет, спотыкаюсь о порог и почти сбиваю кого-то с ног. К счастью, у этого кого-то с координацией всё в порядке, в отличие от меня, поэтому он остаётся стоять на ногах, а я висеть на его руках, уткнувшись носом в подмышку.

— Ты в порядке, Маринетт?

Господи, ну почему мне так не везёт? Почему из всех одноклассников я упала именно на Адриана? Невольно вдыхаю аромат его парфюма, смешанный с… Это что, сыр?..

Резко отпрянув, стараюсь изо всех сил не заорать и не сбежать из класса. А он… Он… Смотрит на меня и так блаженно улыбается, будто выиграл джек-пот. Боже! Я полночи провела с Адрианом! Я целовалась с Адрианом! Адриан — Супер-Кот!

Ну и как теперь ему смотреть в глаза?

* * *

Настроение было просто чудесным ровно до тех пор, пока Бражник снова не напомнил о себе. Выходной бы он взял, что ли. Такой день испортил! Я только и делал, что любовался на собственные метки, красовавшиеся на шее моей Маринетт. Кстати, не только я. Лука теперь будет знать, что ему ничего не светит. Хлоя неверяще таращилась и возмущённо фыркала, а Алья постоянно липла с вопросами к пытающейся прикрыть шею Маринетт. Иногда она искоса посматривала на меня и тут же смущённо отворачивалась. Такая милая. С нетерпением жду вечера, чтобы снова можно было её целовать и сходить с ума от её близости. Каким же глупцом я был, когда считал её просто другом.

Но сначала дело. Сбоку что-то взрывается, отбрасывая нас с Леди Баг в сторону. Изворачиваюсь и ловлю мою букашечку на лету, приземляясь в первое попавшееся укрытие. Пока можно перевести дух.

— Моя Леди не ранена? — не без беспокойства спрашиваю я, осматривая её с головы до ног.

— Нет, всё в порядке, — чересчур поспешно вырывается она, и тут ворот её костюма чуть сползает вниз, когда она поворачивает голову в поисках противника.

У меня появляется ощущение, что кто-то огрел меня по голове мешком с песком.

Это что… засосы?