Впусти меня и позабудешь всё (джен)

Темнота.

Это первое, что осознала девочка, когда распахнула глаза... Собственно, она поначалу и не поняла, что её глаза открылись — в полубессознательном состоянии грани между внешней тьмой и внутренней стёрлись, в душе царило полное безразличие, но потом девчушка приподняла одну руку и её ладошка упёрлась во что-то твёрдое и гладкое... Тоненькие пальчики начали ощупывать это неожиданное препятствие и с каждой секундой душу ребёнка охватывал всё более и более дикий ужас, а в памяти, словно издеваясь, всплывали рассказы вышедшей из ума тётушки о том, что в их роду имелось немало тех, кто был похоронен заживо, кто затем очнулся в склепе, не мог выбраться наружу... Потом их истлевшие тела находили родственники — находили у самых дверей склепа и сердца их переполнялись страхом от этого кошмарного зрелища... Девочка не особо верила россказням полубезумной тётки, хотя какая-то часть её души упорно твердила, что никакие это не выдумки, что люди и вправду приходили в себя в гробах, кое-как выбирались из них... Но выйти из склепа, дверь которого снаружи запиралась на засов и замок, у них не было никакой возможности и они умирали у самого порога — от голода, жажды и страха, а помощь приходила слишком поздно... и вот сейчас та же участь ожидала и её!

От одной только этой мысли руки словно налились силой, крышка гроба, грохнув о каменную стенку, отлетела в сторону и бедняжка, срывая с себя полотно, которым была укрыта, выпрыгнула из своей страшной колыбели.

Вокруг царила почти полная темнота, лишь кое-где прорванная тонкими голубоватыми нитями пробравшегося в щели между камнями лунного света... Постепенно глаза привыкли к этой полутьме, и она смогла рассмотреть тёмные, ещё темнее самой тьмы, продолговатые предметы, что находились вокруг, в нос назойливо пролез холодный, пахнущий пылью и чем-то сладковатым воздух и сразу же пришло осознание всей беды, что навалилась на всё её маленькое существ!

— Нет... Нет! Мама, мамочка, спаси меня!!! — вырвались из груди рыдающие вопли, отражаясь от холодных стен и обрушиваясь в душу. — Мама-а-а!!!

Крики отнимали последние силы, но несчастная всё продолжала и продолжала кричать, до хрипа напрягая горло, опускаясь в изнеможении на грязный пол. Душа постепенно погружалась в беспросветную тьму и уже где-то на грани между жизнью и смертью из самого её существа вырвалось:

— Ненавижу... Ненавижу вас всех!!!

* * *

Где-то через год умерла та самая полубезумная тётка, которая постоянно пугала свою племянницу рассказами о погребённых заживо. Умерла по-настоящему, скатившись с лестницы и сломав себе шею… чем только порадовала уставших от её выходок родственников и те, наскоро сунув усопшую в самый дешёвый гроб, понесли его в склеп, где их ждало жуткое зрелище — у самого входа лежало скрюченное иссохшее тельце девочки в пыльно-грязном, некогда белом платьице. С матерью умершего такой страшной смертью ребёнка случилась истерика, дедушке стало плохо с сердцем, и через какое-то время он тоже скончался, пополнив тем самым количество гробов в их семейном склепе.

Прошло более ста лет...

Немногие ночные посетители старинного кладбища не раз видели двух призраков, постоянно державшихся вместе — маленькую девочку в белом платьице и высокого старика в строгом тёмном костюме, который крепко держал её за руку, перехватив крепкими сухими пальцами тоненькое запястье. Девчушка покорно шла рядом со стариком, не вырывалась и не капризничала (да и какие капризы могут быть у призрака?), но изредка на её лице появлялось странное выражение, смысл которого нечаянные наблюдатели сразу разобрать не могли, а понимание к ним приходило лишь тогда, когда они были уже дома и, лёжа в постели, находились на грани сна и яви...

Это была безграничная, всепоглощающая ненависть.

* * *

Алиса, глотая слёзы, сидела в самых зарослях на выщербленном, обомшелом камне, что словно именно для таких случаев выполз из покрытой густой травой земли.

"Как же все меня достали, — думала она ожесточённо. — Все, абсолютно все — и мама со своей вечной заботой, и учителя с вечными попрёками в том, что она, Алиска, учится спустя рукава и даже не думает менять этого... А ведь поначалу начала исправляться! А ещё больше достала эта названая сестрица — Алёнка! Ну, что ей стоило погибнуть тогда, в пожаре?"

Едва только эта мысль появилась, как её тут же охватил жгучий стыд — ну, как она могла так подумать? Алёнка пережила такое, потеряла мать, а она, Алиса, посмела попрекать её этим...

"Она всё равно виновата... — послышался где-то глубоко внутри тихий голосок. — Извини, что я вмешиваюсь, но твоя Алёнка... так её зовут, да?.. Алёнка и в самом деле виновна в том, что все тебя ругают и..."

Перепуганная Алиска вскочила и лихорадочно стала оглядываться в поисках обладателя незваного собеседника... но рядом никого не было.

"Я напугала тебя, прости, — расстроенно произнёс тот же самый голос. — Это не было моей целью..."

— Я сейчас чувствую себя столяром Джузеппе, когда ему попалось то самое полено! — сказала вслух Алиса, и внезапно её разобрал смех. — Вот и дозрела... Сама с собой разговариваю! Где ты, Буратино?

"Я не деревянная кукла, как ты изволила выразиться, — в голосе незнакомки появились раздражённые нотки. — И увидеть меня сейчас, при свете дня, тебе вряд ли удастся".

— Только не говори, что ты привидение! Хватит с меня нашего домашнего призрака и... и Алёнки, хотя она совсем не привидение. Чего тебе от меня надо?

"Прости! — голосок едва не плакал. — Да, я привидение и умерла давным-давно, но мне так тоскливо и я так давно ни с кем не разговаривала!"

Алиске, которая была отзывчивой и доброй, внезапно стало жаль бедную, совершенно незнакомую ей девочку, душа которой невесть почему не упокоилась и вынуждена теперь бесприютно бродить... здесь?

— Здесь что, кладбище, что ли?

"Да. А ты разве не знала? Этот камень, на котором ты сидишь, раньше был частью склепа, в котором была похоронена я и мои родственники!"

— Уй-я!!! — Алиса подскочила как ошпаренная и стала остервенело отряхиваться. — Прости, я не хотела!

"Да мне как-то всё равно! И потом, ты же не на моих непосредственно костях сидишь, это всего лишь часть кладки и не более!"

— И то хорошо... А почему я не могу видеть тебя?

"Увидеть можешь, но для этого тебе надо в полночь придти сюда... я бы на твоём месте давно испугалась, но ты такая храбрая..."

— Мы вот уже минут десять общаемся, а я до сих пор так и не знаю, как тебя зовут? — торопливо сказала Алиса, стараясь не покраснеть от удовольствия (ещё бы, само привидение считает её храброй!). — Или тебе нельзя называть мне своего имени?

"Нет, почему же... Меня зовут Анжелика."

* * *

Алиска чуть ли не каждый день стала бегать на старое кладбище, где подолгу разговаривала со своей новой знакомой… Жаловалась на жизнь, на учителей, на маму, которая всегда и всем недовольна, на Алёнку, которая появилась невесть откуда, и которую ей постоянно ставят в пример. Достали все! Анжелика терпеливо утешала её, рассказывая кое-какие истории из своей бывшей жизни — и как она старалась быть хорошей, послушной девочкой, делала всё, чтобы папа с мамой были ею довольны... и они были довольны, лишь дедушка... При одном упоминании о нём Анжелика невесть чего пугалась и надолго замолкала, а Алиска ещё пуще начинала кипятиться, всё больше и больше растравляя свои обиды и вот однажды...

"Я могу помочь тебе, — вдруг кратко сказала Анжелика, прервав душевные излияния Алиски на самом интересном месте, отчего та поперхнулась и немножко даже подавилась застрявшими в горле сердитыми словами.

— Как? Как ты мне поможешь? Придёшь к нам домой и в школу, напугаешь Алёнку и учителей? Маму и тётю Леру пугать бесполезно, они...

"Я легко могу помочь тебе во всех твоих бедах, но ты должна впустить меня".

— Куда? Домой?

"Нет, в свою душу, ибо только так я смогу решить все твои проблемы..."

Алиска тут же вспомнила фильм "Астрал-2", где призрак занял тело ещё живого человека, и её охватило подозрение.

"Всё это полная чушь! — поспешила успокоить её Анжелика. — Даже если душа мёртвого и войдёт в тело живого, то ничем не сможет ему повредить и потом... Зачем мне делать тебе зло, ведь ты единственная, кто за столь долгий срок, кто поговорил со мной! Я просто хочу помочь тебе и всё!"

— Но чем ты мне сможешь помочь? — уныло спросила Алиса, но Анжелика лишь звонко хихикнула и таинственно сказала:

"Приходи сюда послезавтра и... и..."

— Что случилось?

"Беги скорее отсюда! — неожиданно завизжала Анжелика так, что у Алисы зазвенело в голове. — Он... Он идёт сюда! Да беги же!!!"

Пока Алиска тупо соображала, что к чему, ноги её начали действовать сами по себе — внезапно распрямившись, они подкинули лёгкое тело девочки и стремительно понесли прочь за пределы заброшенного кладбища и уже там её точно покинули все силы. Алиса плюхнулась на мягкую траву и долго не могла отдышаться и понять: как это её собственные ноги, словно действуя по команде извне... Неужели это Анжелика командовала её телом? Да ну, глупости всё это, сказала она сама себе, я просто испугалась и... Я испугалась? Нет, это Анжелика была неизвестно чем жутко напугана, а я тут при чём?

Сосредоточенно размышляя над всем произошедшим, Алиска зашагала домой. Надо со всем этим кончать, думала она, до добра эти тайные встречи вряд ли доведут и мама вон уже недовольна моими оценками, и Алёнка... Стоило ей вспомнить про Алёнку, как внутренний голос начал ехидно подхихикивать и говорить, что мамочка-то больше любит теперь эту приблудыша Алёнку, а не свою родную доченьку, и Анжелика наверняка знает верный способ, как всё исправить так, чтобы мама больше любила её, Алиску, а не эту средневековую выскочку. От этих мыслей Алиса остановилась и обернулась в сторону старинного кладбища.

— Я приду! — громко сказала она и зашагала домой.

* * *

Все те два дня, что оставались до задуманного полночного похода на кладбище, Алиса вела себя словно паинька — аккуратно делала уроки, была вежлива с учителями, ходила в обнимку с Алёнкой, вовсю ластилась к маме. Так как ей было абсолютно несвойственно подобное поведение, Наташа поневоле встревожилась и, не зная, что делать, пошла к единственному человеку, который мог бы дать ответ почти на любой вопрос — к Сен-Жермену. Ну да, он не человек, но какая разница?

— Что тебя опять мучает? — спросил вампир, откладывая в сторону газету. — Призрак разучил новые матерные частушки и теперь доводит до заика твоих соседей?

— Если бы... Нет, ваше темнейшество, всё дело в моей разлюбезной дочери Алисе. Никак я её не пойму — то она рычит на каждое моё замечание, Алёнку до слёз доводит, грубит учителям... а тут — на тебе! — любовь прямо отовсюду лезет! Алёнка, добрая душа, только счастлива от такой перемены, а вот мне что-то не по себе от таких перемен...

— Переходный возраст! — отмахнулся Сен-Жермен.

— Какой ещё переходный возраст, когда ей только одиннадцать?! Нет, чует моё сердце, что эта маленькая вредина задумала что-то такое, что может аукнуться и мне и Алёне...

— Ну, попроси призрака проследить за ней... ему это только в радость будет! — посоветовал граф, но Наташа поморщилась:

— Уж он-то проследит... Вся округа будет знать, как моя дочка в туалет сходила, какого цвета её нижнее бельё... а оно мне надо — такие проблемы заиметь на старости лет?

— Да ты ещё в самом соку! — попробовал утешить её Сен-Жермен, на что Наташка фыркнула:

— Ага, в соку... Только сок, пожалуй, уже перебродил и скис благополучно. Ладно, пойду я. Кстати, слышал новости? Там у них на химическом заводе какая-то утечка произошла, но говорят, что всё-всё хорошо, всем надо быть спокойными и население не пострадает...

— Когда правительство говорит, что население не пострадает, то всё — амба, каюк, неси лопату и закапывайся сам!

— И то верно... Ладно, а насчёт поведения Алиски... может, это всё мои нервы и ничего больше. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — пожал плечами Сен-Жермен и вернулся к чтению газеты... однако, едва только гостья скрылась за дверью, как он вновь отложил газету и свистнул.

Тишина.

Сен-Жермен нахмурился, свистнул ещё раз и, не дождавшись результата, повелительно хлопнул в ладоши. Убедившись, что всё это без толку, он вздохнул и негромко позвал:

— Иннокентий!

— Вот так бы давно... — послышалось ворчливо, и из стены с противным хлюпаньем выплыл домашний призрак. — А то подзывает как служебно-розыскную собачку... свистом! Оставь свои аристократические замашки, в нашем городке они смотрятся так же, как кружевные панталоны — на коне Медного всадника!

— Ну, у тебя и сравнения... — аж хрюкнул граф, на минуту представив себе ТАКУЮ картинку. — Ладно, я вот зачем тебя позвал... Надо проследить за...

— Дочурой нашей Натали, я всё прекрасно слышал, — кивнул призрак Иннокентий. — На мой взгляд, она и в самом деле стала какой-то... не такой. Как я понял, она сегодня ночью собралась ненадолго отбыть в неизвестном направлении, так что...

— Только чтобы она тебя не заметила! — встревожился Сен-Жермен, представив, что может начаться, если Алиса засечёт за собой слежку.

— Не боись, всё будет в полном ажуре! — философски произнёс Иннокентий и... исчез.

* * *

Мама и Алёнка прочно спали — в этом Алиса убедилась сразу же, как тихонько встала с кровати и на цыпочках прошлась по комнатам. Вернувшись, она торопливо начала одеваться и вскоре, стараясь как можно тише прикрыть за собой дверь, стояла на лестничной площадке, где горела тусклая лампочка.

Спустившись вниз, непоседа огляделась и, убедившись, что никого поблизости нет, понеслась в сторону заброшенного кладбища, где уже нетерпеливо маячила белая тень.

— Ф-фу, еле смылась... — присаживаясь на уже знакомый ей камень, выдохнула Алиска и уставилась на стоявшую перед ней слегка размытую по краям фигурку девочки: так, ничего особенного: длинные и тёмные волнистые волосы, перехваченные белой лентой, бледное личико, большие тёмные глаза... Неприятно тонкие, плотно сжатые губки придавали детскому лицу неприятное жёсткое выражение, но Алиса не придала этому никакого значения.

"Ты всё-таки пришла!.. — с затаённой радостью и каким-то облегчением произнесла Анжелика. — А я боялась..."

— Раз обещала... — пожала плечами Алиса. — Ну, и как же ты мне поможешь, интересно?

По личику Анжелики скользнула непонятная усмешка.

"Встань на колени возле этого камня и прислонись к нему лбом. Это всё, что требуется, — сказала она. — Ты ведь хочешь, чтобы для тебя закончились все эти неприятности, да?"

Ещё бы не хотеть! Алиса, вскочив с камня, плюхнулась рядом с ним на колени... и замешкалась.

"Ну, чего же ты? Поторопись, время уходит!"

— А... зачем всё это?

"Что именно?"

— Прислоняться к камню. Разве это как-то поможет?

"Я плохого не посоветую. Впрочем, можешь идти домой, и всё будет идти, как и прежде!"

Алиса, представив себе, как она опять будет цапаться с мамой и Алёнкой, грубит учителям, наклонилась было к камню, но...

"Что опять? — уже раздражённо поинтересовалась Анжелика. — Что тебя на сей раз не устраивает?!

— Знаешь, — глядя внезапно прояснившимися глазами на свою призрачную знакомую, сказала Алиса. — А я тебе не верю...

"Какое это теперь имеет значение? — неожиданно звонко расхохоталась Анжелика. — Главное уже сделано!"

Словно мощный порыв ветра ударил Алису в спину, отчего та стукнулась лбом об обомшелую поверхность камня и в тот же миг Анжелика, превратившись в полупрозрачное, слабо светящееся облачко, втянулась в камень, ярчайшая вспышка отбросила девчонку назад, опрокидывая на спину и... и всё.

Алиса моргала, пытаясь избавиться от ярких бликов, пляшущих перед глазами, когда внутри неё снова раздался голос Анжелики, только на этот раз он был громким и отчётливым:

— А теперь пора домой. Ты же не хочешь, чтобы твои мамочка и сестрица проснулись, обнаружили, что тебя дома нет, и подняли тревогу?

"Я ушиблась... — захныкала Алиса. — И не могу... Ой!"

— Зато я могу! — улыбнулась... нет, уже не Алиса — Анжелика, с лёгкостью поднялась на ноги и, обернувшись, насмешливо сказала. — Можешь не грозить, теперь, в этом теле, мне ничего не страшно. Прощай, дедуля!

Махнув кому-то на прощание рукой, Анжелика быстро зашагала прочь, совсем не обращая внимания на Алису, которая отчаянно пыталась вновь обрести контроль над своим собственным телом, но ей это уже не удавалось. Вскоре девочка исчезла среди кустов, а низкий голос озабоченно произнёс:

— Вот дела... И что теперь делать, скажите на милость?

* * *

Анжелика взяла полную власть над телом Алисы, как бы та ни сопротивлялась этому наглому вторжению. Поначалу она ещё прислушивалась к бывшей хозяйке тела, но постепенно ей начали передаваться все Алисины знания и воспоминания и потребность в этом вынужденном общении вскоре сошла на нет. Анжелика нагло загнала девочку в самые глубины её сознания и как бы в насмешку оставила ей способность наблюдать за всем происходящим, прекрасно зная, что та теперь совершенно бессильна.

Сначала всё шло хорошо. Ну, как хорошо... В классе Алиса-Анжелика теперь шла на первом месте — холодная, сдержанная, она резко отличалась от себя прежней и учителя, прежде постоянно жаловавшиеся на девочку, стали ставить её в пример всем прочим одноклассникам, которые начали было посмеиваться над не в меру посерьёзневшей подругой, но потом произошло то, что заставило их присмиреть.

...Алиса (или Анжелика, но об этом никто не догадывался) сидела в библиотеке, медленно перелистывала толстенный том, бегло просматривая текст на его пожелтевших страницах, когда хлёсткий удар по спине свёрнутым в трубку журналом, заставил её вздрогнуть и поднять голову. Перед ней, нагло ухмыляясь, стоял её одноклассник Генка Боков — двоечник и драчун, которого при других обстоятельствах давно бы выгнали из школы за полнейшую неуспеваемость и постоянные прогулы, но нельзя! Видите ли, его мамочка — двоюродная сестра мэра нашего городка! Так что учителя терпели, за уши перетаскивая этого балбеса из класса в класс и тихо молились о том, чтобы он как можно скорее закончил школу и свалил куда подальше. Генка о своём "особом положении" знал прекрасно и вовсю нагло им пользовался. Вот и теперь, раздражённый внезапными успехами своей одноклассницы Алисы, решил вволю поиздеваться над ней, думая, что у этой выскочки нет никаких защитников... И как же он ошибался!

— Чё, выдра, уставилась? — хмыкнул он и сплюнул, намереваясь попасть девчонке на её лакированную туфельку, но промазал, угодил на свой же кроссовок и от этого разозлился ещё больше. — Не нравится? Вот и мне не нравится, когда ты перед всеми учителями своей тощей попой виляешь!

Алиса смерила его тяжёлым взглядом и вновь уткнулась в книгу. Генке это не понравилось, он опять шлёпнул девочку журналом и только собрался было сказать что-нибудь обидное, как вдруг та рывком подняла голову… и Генка, мгновенно потеряв способность говорить, попятился, уже жалея о том, что стал задирать свою одноклассницу, потому что с милого личика на него смотрели не синие, как прежде, глаза, а чёрные, заполненные гибельной мутью, провалы.

"Ты меня слышишь? — раздался у него в голове холодный чужой голос, и Генка очумело затряс головой. — Вот и хорошо... Ты всем нам давно надоел, Геннадий. Почему бы тебе не пойти и не спрыгнуть с крыши, порадовав всех этим храбрым поступком?"

— Я... не хочу... — сдавленно пискнул Генка.

"А тебя никто и не спрашивает, хочешь ты этого или нет! — ласково ответил голос, причём температура его упала до абсолютного нуля, отчего Генке показалось, что в его голове намертво смёрзлось то немногое количество мозгов, которыми он ещё обладал. — Иди на крышу и делай всё так, как я велела. Иди!"

Генка как-то деревянно развернулся и, провожаемый удивлёнными взглядами немногих, находившихся в библиотеке (все ожидали большего!), негнущимися ногами прошагал к выходу. Алиса усмехнулась и вновь склонилась над книгой.

Где-то через полчаса снаружи донёсся чей-то истошный крик, вбежавший белый как мел дворник пронёсся, сшибая столы, к телефону и дрожащим голосом вызвал "скорую".

...Всё это происшествие ограничилось тем, что Генка получил лишь несколько переломов, неопасных для жизни и многочисленные ушибы (дуракам, как говорится, везёт!), хотя после падения с третьего этажа обычно бывает похуже. К счастью, он напрочь забыл про то, что именно Алиса (читай — Анжелика) послужила "причиной" всего этого несчастья, но кое-кто из одноклассников, кто был в библиотеке в то время, когда Генка бабочкой спланировал за окно, рассказал, что она заколдовала задиру, и вокруг девочки образовался непрошибаемый вакуум. Не сразу, конечно, так как нашлись Фомы неверующие, что подвергли эти слухи сомнению, начали было полномасштабный травёж... но, из-за череды странных, очень неприятных случаев, произошедших после конфликтов с Алисой — падение голой попой в школьный унитаз, не отличавшийся чистотой и благоуханием, внезапно порвавшиеся брюки на самом интересном месте при всём честном народе и так далее, все недруги быстро угомонились и заткнулись — как немцы девятого мая 1945 года... Это положение дел Анжелику вполне устраивало, но совсем не нравилось её пленнице и бывшей хозяйке тела. Алиска пыталась протестовать, бороться, но это у неё получалось теперь вяловато: она постепенно начинала забывать всё — и важные события из своей, теперь уже прошлой жизни, и лица своих друзей, и свои увлечения и маленькие радости, всё более и более погружаясь в трясину безразличия... Анжелика же становилась всё сильнее и тот момент, когда она займёт тело полностью, было уже вопросом нескольких дней. Понимая это, она наглела и наглела, и вскоре и её мама Наташа с Алёнкой ощутили сиё на своих шкурах, ибо Анжелика не собиралась делить своё с кем-либо ещё...

Из-за чего уж возник этот спор между девчонками, неизвестно — то ли из-за самого лакомого кусочка торта, то ли из-за какой-то безделушки, но лицо Алисы (ведь Наташа не знала, что это уже не Алиса...) внезапно изменилось, потемнело и из искажённого рта вырвалось:

— А ты бы вообще заткнулась и сидела в уголке... Приблудыш!

Шлёп! Наташина ладонь со всего размаха впечаталась в щёку Алисы и на побелевшем от ярости лице той ярко-красным тавро высветились отпечатки пальцев.

— Ты что... охренела совсем?! — крикнула Наташа, хотя ранее никогда не повышала голоса на дочку: считала, что это грубо, ломает детскую психику... вот и досчиталась на свою голову! Пороть надо было — совсем девка оборзела от безнаказанности!!! — Какая она приблудыш?! Алёна — твоя сестра!

Алиса зыркнула на сжавшуюся Алёну, которая по-прежнему сидела за столом, на свою маму... хотела было что-то сказать, но сдержалась и только холодно усмехнулась, медленно складывая салфетку, аккуратно положила её на край стола и, нарочито неторопливо поднявшись со стула, прошла в свою комнату. Едва только она скрылась за дверью, как Алёнка, до этого крепившаяся, как только могла, отчаянно, навзрыд разрыдалась.

* * *

— Никак не могу понять, что с ней происходит? — жаловалась Наташа, сидя в гостиной Сен-Жермена. — Стала просто неуправляемой — меня не слушается, бедную Алёнку шпыняет почём зря... а ведь как хорошо до этого всё было!

— А где сейчас Алёна? — с тревогой спросил граф. — Ты её не...

— Не оставила вдвоём с Алисой? Чтобы они друг друга на клочки порвали? Да ты что? Нет, Алёнка, конечно, ничего плохого своей сестрёнке не сделает, а вот насчёт Алиски я не уверена, так что отвела пока Алёну к Лерке — пусть пока у неё поживёт... от греха подальше.

— И правильно сделала, потому что сейчас я расскажу кое-что такое, что может тебе совсем не понравиться... Но ты сама решай — верить или не верить тому, что сейчас услышишь, — тут Сен-Жермен склонился к Наташе и принялся шёпотом говорить такое, что глаза той распахнулись широко-широко, а из горла вырвался придушенный писк...

* * *

— Ты зачем опять её привела?! — в исступлении кричала Алиса, пытаясь ударить Алёнку, что пряталась за Наташиной спиной. — Жили без неё раньше, и как хорошо было, так нет же, опять эта бродяжка явилась! Она не сестра мне и нечего ей тут делать!

— Алиса, доченька, но ведь Алёнушка ничего плохого тебе не сделала... За что ты её так? — Наташа попробовала было урезонить её, но всё было бесполезно. Лицо Алисы в какой-то момент стало невероятно уродливым — так исказила его злоба! — глаза внезапно стали угольно-чёрными. Чернота поползла из зрачков, заполняя глаза целиком (зрелище было жутким!) и Наташке внезапно стало страшно — но не за себя, нет, а за Алёнку, которая от страха прижалась к ней всем своим тельцем. В комнате уже было просто невозможно дышать — волны злобы, что исходили от её дочки, словно вытесняли воздух, который теперь приходилось глотать, чтобы не упасть без сознания. Поняв, что ещё немного и произойдёт что-то страшное, Наташа кое-как сумела взять себя в руки и... ласково улыбнулась:

— Какая муха тебя укусила, Лисёнок? Ну да, Алёнка не родная твоя сестра... и что? Посмотри, как много лет мы дружим с тётей Лерой — как сёстры почти!

— Она мне никакая не сестра! — рявкнула Алиса, постепенно успокаиваясь. Её глаза начали терять жуткую черноту, и Наташа поняла, что пока угроза миновала. Пока... Вот именно — пока, и нет никакой гарантии, что в следующий раз им повезёт остаться целыми и невредимыми... во всяком случае, Алёнке... — Мне сёстры не нужны, а тем более эта приблудная...

— Пошли пить чай! — поспешно оборвала её Наташа, и Алиса внезапно ослепительно улыбнулась:

— Ну конечно, мамулечка! Знаешь, как у меня во рту пересохло? — и, посмотрев на сжавшуюся и едва сдерживающую слёзы Алису, неожиданно смилостивилась. — И ты тоже... можешь с нами чаю попить!

Когда все уселись за стол, на котором уже красовалось блюдо с тортом, вазочки с вареньем и конфетами, Наташа спохватилась:

— Да, Алиса, чуть не забыла... Тут вчера дядя Клод передал твой любимый чай с бергамотом — не магазинный, из коробочки, а самый настоящий, английский. Заварить тебе?

Лицо Алисы на мгновение застыло, точно она старалась что-то вспомнить, а потом глаза её радостно засияли:

— Вот здорово, мамочка, я ведь очень люблю этот чай!

— Вот и хорошо, — чмокнув дочку в пушистую макушку и велев ей нарезать торт, Наташка поспешила на кухню, где вытащила из шкафчика английский чай, заварила его в отдельном чайничке (сама она терпеть не могла бергамот — уж очень запах противный, но дочка его просто обожает) и вскоре вернулась обратно в зал, где за столом полнейшая идиллия: Алиса, аккуратно нарезав торт на равные части, уже положила один кусочек маме, другой — Алёне и, гордая своим великодушием, укладывала третий кусок на свою тарелочку.

— Умница ты моя! — похвалила Наташа дочку и приподняла заварочный, исходящий ароматным паром чайник. — А вот и твой любимый чай! Садись скорее пить, пока горячий!

Она налила дочке чашку почти до краёв, себе и Алёнке сделала какао, которое Алиса откровенно не любила, и за столом на какое-то время воцарилось расслабляющее умиротворение... но ненадолго. Шустро насытившаяся Алиска, проглотив последний кусочек, сыто и довольно зажмурилась и вновь заговорила об Алисе:

— Ты когда её выгонишь? Мамуля, ну сама посуди, зачем нам эта бродяжка? Ест много... вон, два куска торта проглотила, а ведь мы и сами могли их...

— Алисочка, детка, сама подумай, как я её сейчас выгоню? — стараясь быть спокойной, спросила Наташа, хотя внутри всё так и кипело. — Что люди о нас подумают? Вот завтра поговорим и... Что с тобой?

— Не знаю... — прошептала внезапно побледневшая Алиса. — В глазах темнеет... ноги ослабли... А! Я знаю, это она, — дрожащий палец обвиняюще ткнул в сторону подскочившей Алёнки, — это она меня... отравила!

Глаза её начали чернеть, воздух в комнате — сгущаться и неизвестно, чем бы всё закончилось на этот раз, но неожиданно для самой Алисы ноги её подкосились и она, потеряв сознание, рухнула на пол, а Алёнка, вскрикнув, бросилась к Наташе:

— Что с ней, мама? Она умерла? Умерла, да?!

* * *

Темнота...

— Где я? — полушёпотом, невесть у кого, спросила Алиса, с трудом приподнимая руки и тут же упираясь ими во что-то твёрдое, оббитое тканью. — Ящик какой-то... Мама!

"Твоя мама похоронила тебя... живую! — ответил ей злобный голосок Анжелики. — С чем тебя и поздравляю... Но успокойся, я с тобой здесь не останусь, хватит с меня и одной смерти. Так что получай своё тело обратно в полное распоряжение... Прощай!"

В ту же минуту тело Алисы окутало лёгкое сияние и, несмотря на весь тот кошмар, в котором она до сих пор пребывала из-за собственной доверчивости, девочку охватило несказанное облегчение: наконец-то теперь она — это она и никто другой! Почти одновременно с этими мыслями сверху что-то стукнуло, ящик, в котором она лежала, подняли, крышка со скрипом поднялась и...

— Лисёнок мой! — ревела Наташа, совсем не стесняясь слёз. — Маленькая моя лапулечка, прости ты нас всех... дураков таких!

— А где Анжелика? — слабо спросила Алиса. Сен-Жермен молча кивнул куда-то в сторону, та, с трудом повернув голову, тоже посмотрела туда... и увидела высокого мрачного старика в старомодном чёрном костюме, в руках которого билась, истерично визжа и дрыгая ногами... Анжелика!

— Но как... — начала было Алиса, но яростные вопли девочки-призрака заставили её умолкнуть:

— Ненавижу... ненавижу вас всех! Как вы посмели меня обмануть?!!

— Пора, — глухо сказал старик, что крепко держал её, медленно начал погружаться под землю и Анжелика мгновенно сменила тон:

— Дедушка, дедуля, я больше так делать не буду! Ведь ты же не хочешь, чтобы твоя любимая внучка...

Она рванулась опять, видимо, рассчитывая на то, что дед поневоле расчувствуется и ослабит хватку, но сухие, с распухшими суставами пальцы не дрогнули и не разжались...

— Старый хрыч! — истошно заверещала Анжелика. — Жаль, что ты уже сдох, а то я бы убила тебя ещё раз!

Это были её последние слова перед тем, как земля сомкнулась над головой девочки-призрака. Дед же продолжал хранить молчание, но когда над поверхностью осталась только его голова, он, наконец, разомкнул тонкие губы и глухо произнёс:

— Заройте камень поглубже...

И всё. Он исчез полностью, и ничто уже не напоминало о том, что здесь только что произошло. Все молчали, пока Валерия, наконец, не решилась спросить:

— А про какой хоть камень он говорил? Ну, который мы должны закопать...

— Я покажу, — подала голос Алиса, которая к тому времени уже полностью пришла в себя и поднялась. — Тут недалеко...

Она пошла впереди, указывая дорогу, сквозь кусты и вскоре все вышли на...

— Это же кладбище! — воскликнул Чёрный. — Ты хочешь сказать, что шлялась ночью на кладбище, пусть и давно заброшенное?!

— Не ночью... Я сюда случайно днём забрела — не знала сначала, что это кладбище, присела во-он на тот камень и...

— Это он и есть? — прервал её Сен-Жермен. — Хорошо... Эд, Роланд, лопаты не убрали? Тогда за работу!

Вскоре злополучный камень, сидя на котором, Алиса и познакомилась с Анжеликой, был зарыт глубоко-глубоко и друзья отправились в обратный путь.

* * *

— Я вот одного не пойму, как ты вообще догадался, что надо делать? — спросила Наташа, когда они все сидели в гостиной графа-вампира. Алисы с ними не было — она, намаявшись за все эти дни, крепко спала дома. — Ведь ты совсем не удивился, когда я пришла к тебе и начала рассказывать про проделки Алисы...

— Скажи спасибо своему домашнему привидению! — усмехнулся Сен-Жермен. — Он умудрился проследить за твоей дочкой (я попросил), когда та ночью попёрлась на то заброшенное кладбище и...

— Так она всё-таки ходила туда ночью?!

— Только один раз, потому что ваш призрак обязательно заметил бы раньше и всенепременно сообщил мне. Я же тебе всё рассказывал...

— Тебе, значит, он сообщил, а я, выходит, посторонняя и совсем не при делах?! — возмутилась Наташа. — Ну, вот устрою ему...

— А что ты могла сделать? Орать и плакать? Хватит, уже наслушался и совсем недавно. К тому же изгнать призрака, занявшего тело живого человека, простому человеку просто невозможно, но твоему привидению посчастливилось встретиться с духом деда этой пакостной девчонки и вот он-то и помог нам избавиться от неё.

— Он и вправду её дедушка? — спросила Лерка. — Тогда почему уволок свою внучку под землю?

— Потому что именно она виновна в его смерти, — хмуро сказал Сен-Жермен. — Эта Анжелика и при жизни была отвратительной особой и большой пакостницей. Она, к несчастью, обладала редчайшим даром: её душа могла на некоторое время выходить из своего тела, причём оно становилось ну совершенно мёртвым — ни дыхания, ни пульса и вселяться в тела других людей, заставляя их творить всякие гадости. С каждым разом Анжелика покидала своё тело, уходила всё дальше и дальше... ну, и доуходилась в конце концов. В один прекрасный день родители обнаружили свою дочку бездыханной, а поскольку стояла дикая жара, то её просто похоронили побыстрее, поставив гроб в семейный склеп. Вскоре девчонка вернулась в своё тело и поняла, что похоронена заживо. Выбраться из склепа она не могла и...

— Постой, но ведь ты только что сам говорил, что Анжелика могла покидать своё тело и летать туда-сюда! — удивилась Наташа. — Так почему же она не отправилась к своим папе-маме и не рассказала им, что она жива и заперта в этом самом склепе? Неужели они не спасли бы её?

— Да, её душа преодолевала большие расстояния, но к несчастью (или к счастью) девочка могла вселяться в другие живые существа лишь тогда, когда они находились в непосредственной близости рядом с её телом, а склеп был далеко и никто в те дни на кладбище не ходил. Вот выходить из своих временных тел она могла на любом расстоянии... — пояснил Клод. — В общем, тело Анжелики умерло от голода и жажды, а душа застряла в мире живых, поскольку на момент смерти вновь вышла из своей физической оболочки. Через полгода умерла её тётка, все отправились на кладбище, дабы поместить гроб с телом покойной в фамильный склеп и вот тогда-то и обнаружили истлевшее тело девочки у самых его дверей. Напуганная, почти обезумевшая и обозлённая Анжелика тут же вселилась в первое попавшееся тело, и это оказался её дед, который на месте же и скончался от разрыва сердца — не выдержал такого потрясения. На какое-то время Анжелика словно впала в забытьё, оставшись внутри мертвеца, а когда пришла в себя, то обнаружила, что кладбище давно заброшенно, родственники её уехали далеко-далеко, и казалось, что больше нет никакой надежды на возвращение в мир живых и тут...

— И тут появляется моя дочка, которая вечно лезет туда, куда не надо... — вставила Наташа.

— Вот именно — куда не надо... К тому же у Алисы дар Проводника меж мирами и это здорово облегчало Анжелике общение с излишне доверчивой девчонкой. Не знаю, что уж она наплела твоей дочери, но Алиса позволила ей войти в своё тело и вскоре та почти полностью заняла главенствующее место...

— А как же дед? Он-то, выходит, тоже вернулся? — спросил Роланд.

— Да, дед не смог упокоиться, зная о страшном и опасном для живых даре своей внучки, которая осталась в мире живых, — согласился Сен-Жермен. — Он вернулся приглядывать за ней, но та, видать, как-то перехитрила старика и захватила тело Алисы. К счастью, рядом оказался твой домашний призрак и...

— И всё хорошо закончилось, — вздохнула Валерия. — Граф, у Алисы всё будет хорошо? На её здоровье не отзовётся то, что душа мёртвой столько времени занимала тело живой?

— Нет, не думаю. В конце концов, мы всё же успели и прогнали мерзавку прочь, в чём целиком и полностью заслуга её деда, а так... Ладно, поживём-увидим.

В этих словах графа Наташа особого оптимизма не услышала, но решила особенно не заморачиваться... И без того проблем выше крыши.

Всё, к счастью, обошлось, и Алиска вскоре полностью пришла в себя и навеки зареклась шастать по всяким разным пустырям... по крайней мере, в одиночку. Алёнка на свою сестру обиды не держит, так как прекрасно понимала, что всё то, что та ей наговорила — чужие мысли чужого человека, а не доброй, хоть и немного задиристой Алиски.

В общем, это происшествие с подменой вскоре благополучно забылось и даже с с одноклассниками у неё вновь возобновились хорошие отношения и от всей этой истории был даже некий плюс — Генка, прежде без конца шпынявший всех обидными словечками и даже распускавший руки, прижух, привял и более не трогал тех, кто был заведомо слабее его. А кто их знает, этих слабаков? Ходит сейчас тюнтя тюнтей, а потом — бац! — и свернёт не в меру зарвавшемуся задире его буйну головушку на все 180 градусов, попросту наплевав на все законы — что природные, что уголовные!

На домашнего призрака Наташа дулась довольно долго, хотя должна бы сказать ему большое спасибо, что заподозрил неладное, проследил за её дочкой и рассказал всё Сен-Жермену. Спасибо-то спасибо... но ведь мог и хозяйке заодно доложить, а то та была как дурочка с переулочка — глаза круглые, ресницами хлопает, а в мыслях полнейший пипец!

Об Анжелике они с тех пор больше не слышали, да и не должны, поскольку камень от склепа, через который она могла общаться с наивными дурочками закопан глубоко и надёжно, а дед этой злопакостной девчонки вряд ли позволит ей теперь что-то подобное, так что пока всё тихо и спокойно.

Пока спокойно, а там... кто знает, что может случиться в будущем?