Искусственное сходство (гет)

Она принадлежала ему. В ее волнистых волосах так легко было запутаться пальцами, ее мягкие губы прижимались к его, ее карие глаза смотрели на него снизу вверх, его длинные пальцы сжимали ее плечи… она вся принадлежала только ему.

И этот миг был бы самым лучшим, если бы только она не плакала.

Оторвавшись от ее губ, он без замаха ударил ее.

— Сколько раз я говорил тебе не плакать? — прорычал он. — Сколько, черт возьми, раз?

Они тихо всхлипнула, но промолчала. Склонив голову, она слушала, как он ругает ее, а потом, прося прощения, покрывает поцелуями ее лицо. Единственной вещью, которую не мог стерпеть Драко Малфой, были слезы его жены.

Он не хотел, чтобы у людей сложилось мнение, что они несчастливы. Конечно же, они счастливы! И у них нет никаких проблем. Он не представлял причины, по которой она могла бы быть несчастной. Ведь он принадлежал только ей.

Драко Малфой был самым богатым волшебником Британии. Он унаследовал целиком и состояние Малфоев, и состояние Блэков. Все вокруг принадлежало ему. Он владел тем, о чем остальные могли только мечтать.

В Британии он считался одним из самых могущественных волшебников. После восстания Темного Лорда и проигрыша светлой стороны, он был щедро одарен милостью Лорда и приобрел огромное влияние. Он даже поспособствовал назначению на должность министра Блейза Забини. В его власти было менять законы в соответствии с собственными желаниями. Да, на самом деле, и не осталось никаких других законов.

И, наконец, Драко Малфой был довольно красив.

В нем было все то, о чем девушка могла бы только мечтать. Не было ни единой причины, почему его жена не должна быть с ним счастлива. Он дал ей все и даже больше: бриллианты, красивые платья, друзей из высшего общества, славу… Все то, что она могла бы только захотеть и что она любила.

И, помимо этого, он любил ее, и она говорила, что тоже любит его. И у него не было ни единой причины сомневаться в ее словах, но она все равно продолжала плакать.

На самом деле она была достаточно хорошенькой, но он давал ей зелье, которое превращало ее в настоящую красавицу. Он не мог понять, на что ей было жаловаться. Но она продолжала твердить, что он поступает неправильно, хотя он так и не считал. Он ведь не делал ничего плохого. Он только… давал ей возможность выглядеть еще лучше, еще прекраснее. Она должна была бы ценить его заботу. Но нет, каждый раз, когда она пила это зелье, слезы так и катились по ее щекам.

Она пыталась воспротивиться и не пить зелье. Она била флаконы, в которых ей приносили зелье, или выливала его в канализацию, но это не помогало. Если она не пила его, он отказывался ее видеть. И она снова принималась плакать.

Она хотела, чтобы он принял ее такой, какой она была… но ведь это же было просто нелепо.

Что больше всего раздражало Драко, так это то, что она заливалась слезами каждый раз, стоило ему только произнести ее имя. Он не мог этого понять. Почему она начинала плакать, когда слышала свое имя? Ведь их имена вместе звучали просто идеально.

Гермиона и Драко.

Гермиона и Драко.

Гермиона и Драко.

Она должна была бы оценить это. Но вместо этого она не переставала твердить ему, что он должен остановиться. Она продолжала умолять его прекратить то, что он делал. Она просила его перестать называть ее Гермионой. Но почему? Ведь он имел полное право называть свою жену ее же именем. И, конечно же, он не собирался называть ее «Грейнджер» или как-то иначе.

Он был счастлив с ней. На протяжении стольких лет он мечтал о том, как она станет принадлежать ему. Ему правда нравилось, что она была такой властной всезнайкой, то, как она считала себя лучше него. На самом деле, ему казалась забавной сама мысль о том, что она считает себя лучше него, это было захватывающе. Ни у кого раньше не находилось смелости противостоять ему или отвесить ему пощечину.

Он хотел ее, даже не осознавая этого.

И только после финальной битвы, отгремевшей три года назад, он смог разобраться в себе окончательно и понять, что действительно хочет, чтобы она принадлежала только ему.

Воспоминания вновь вернули Драко на поле битвы. Тогда его лицо кривилось в странной гримасе неверия, что они смогли выиграть войну. Взгляд скользил с трупа на труп, и злобный смех рвался из глубин его существа, пока сам Драко наслаждался зрелищем мертвых и окровавленных людей.

Солнце только что опустилось за горы, словно сама природа признавала проигрыш дела света, и черные облака стремительно заволакивали небосвод. Ночь медленно вступала в свои права, скрывая ужасное зрелище из изломанных мертвых тел, разбросанных по сырой земле.

А затем он увидел ее. Она лежала на земле, лицо ее было смертельно бледным, глаза полуприкрыты, а волосы покрывала смесь грязи и крови. Губы ее приобрели практически синий цвет. Склонившись, он пристально всмотрелся в нее: она не дышала. И тогда, поддавшись наитию, он просто срезал прядь ее волос, поспешно запихнув их в карман, чтобы потом иметь возможность вспоминать о ней.

Спустя какое-то время он вновь увидел ее. На этот раз она прижималась к стене, кровь все так же покрывала ее, но она была живой. Ее волосы были не такими волнистыми, у глаз был другой оттенок коричневого цвета, и кожа не казалась настолько совершенной, но, если отмыть ее и заставить выпить кое-каких зелий, то она станет такой же, как и была раньше.

Он осторожно поднял ее и забрал с собой. И когда они аппарировали домой, он оставил ее на попечение домовиков, которые должны были привести ее в порядок и скорректировать необходимые нюансы.

А затем она стала его женой.

Не женой Поттера. Не женой Уизли.

Его.

Она стала его, только его, и он поклялся, что так будет до самой ее смерти.

* * *

Проснувшись и открыв глаза, он увидел, что она лежит рядом с ним. Он не хотел смотреть на нее такую. Почему-то по утрам и только по утрам она не бывала такой красивой, как всегда. Волосы ее казались странного светлого оттенка, кожа становилась тоже слишком светлой, даже губы были не такими мягкими, и их не хотелось целовать. Он был уверен, что все эти изменения — всего лишь игра света, но ему не нравилось смотреть на нее, когда она выглядела так.

Быстро поднявшись с кровати и вытянув из гардероба домашнюю мантию, Драко вышел из комнаты. Он знал, что когда она спустится к завтраку, будет выглядеть такой же красивой, как и всегда.

Десять минут спустя, как он и предполагал, она спустилась завтракать. На ней была мантия насыщенно-зеленого цвета, волнистые волосы спускались ниже плеч, и выглядела она прекрасно.

Он предпочел не обращать внимания на измученное и грустное выражение ее лица. На самом деле, он даже и не заметил этого, ведь это выражение было частью его жизни так долго, что он научился притворяться, что ничего удивительного в этом нет. Она спокойно уселась напротив него, взяла серебряные приборы и принялась за омлет.

— Гермиона… — начал Драко, но умолк, когда увидел, как по ее щекам катятся слезы. Глубоко вздохнув, беря себя в руки, он спросил: — Почему ты снова плачешь? Что в этот раз не так?

Она всхлипнула, и ее нижняя губа жалко задрожала. Она взглянула ему прямо в глаза и спросила:

— Драко, почему ты так со мной поступаешь? Что я тебе такого сделала?

Он тоже смотрел прямо на нее. И совершенно не собирался отвечать на ее вопрос. Это было далеко не впервые, когда она спрашивала его об этом. И он никогда не отвечал. Она должна была просто понять, всего лишь понять. Это был единственный способ, единственный способ…

— Ты меня не любишь?

Он внезапно замер, медленно отложил в сторону столовые приборы и потрясенно взглянул на нее.

— Конечно же, люблю, как ты могла только подумать о таком? Гермиона, ты единственная…

Она с смерила его недоверчивым взглядом и покачала головой. Резко встав из-за стола, отчего ее стул, качнувшись на ножках, с грохотом завалился на мраморный пол, она убежала наверх.

* * *

Она ненавидела это.

Ненавидела то, что он сделал с ней.

Много лет назад, когда они учились в Хогвартсе, она любила его. Пусть и знала, что недостаточно хороша для него, и что он никогда не будет смотреть на нее так, как ей бы этого хотелось… но она любила его.

Затем, спустя годы, когда он забрал ее после финальной битвы, она думала, что выиграла. Он наконец-то был ее. Не было никого и ничего, что могло бы разлучить их. Она могла свободно касаться его волос, заглядывать в его глубокие серые глаза и знать, что он целиком и полностью принадлежит ей, и никто не сможет их разлучить.

Как же она ошибалась.

Пусть ее желание и исполнилось, она была уверена, что, в конечном счете, вовсе не об этом мечтала столько лет.

Она правда не понимала, зачем он продолжает делать это с ней. Это ведь было неправильным. Она не должна была пить это зелье. Пусть он и настаивал на том, что, благодаря этому зелью, она становилась только еще красивее, ее уже тошнило от всего этого.

Каждое утро она просыпалась и часами ждала, когда он откроет глаза; чтобы, проснувшись, Драко увидел именно ее, по-настоящему взглянул на нее.

Просто посмотрел на нее.

Увидел ее такой, какой она была на самом деле. Но нет, такого никогда не случалось. Он даже не смотрел в ее сторону. Вставал с кровати, направлялся к гардеробу за домашней мантией и спускался к завтраку.

Она так устала от этого. Хотела, чтобы ее приняли такой, какой она была. Хотела, чтобы он понял, что она не тот человек, в которого он каждый день превращает ее.

Что этим он только обманывает сам себя.

Она много раз пыталась воспротивиться и не пить зелье. Она бросала ему вызов. Но, несмотря ни на что, он всегда побеждал. Он отказывался встречаться с ней, стер себе память, даже проследил за тем, чтобы в его сознании не осталось ни малейшего намека на прошлое, на то, кем она на самом деле была.

Он убедил себя, что все нормально. И начал считать, что она и на самом деле была той девушкой, в которую он превратил ее. Но она не была ею. Она не была той девушкой, которую он знал и любил, которую хотел. Тем не менее, Драко просто отказывался осознавать этот факт, вычеркнув его раз и навсегда из своей жизни.

Она провела в комнате почти час. Эффект от зелья медленно сходил на нет. Она вытянула еще один фиал из потайного кармана и выпила.

Не отрывая взгляда от зеркала, она смотрела, как медленно, но неотвратимо превращается в ту, кем никогда не была. Ту, кем никогда не должна была стать. В ту, в кого превратил ее он.

Панси ненавидела Гермиону Грейнджер.

Она ненавидела ее за то, что именно Грейнджер была той, кого Драко Малфой по-настоящему любил.

А еще Панси ненавидела Оборотное зелье.

Она ненавидела его, потому что оно с ужасающей легкостью превращало ее в Гермиону Грейнджер.

Ненавидела, потому что никто не мог понять разницу.

Даже она сама.