Чёрная заря (гет)

Обито было невыносимо жарко. Жарко настолько, что хотелось прямо сейчас сорвать все эти отяжелевшие, прилипшие к разгорячённому телу плащи и швырнуть куда-то подальше от себя.

И весь этот неистовый жар исходил прямо из глубин его растерзанной в клочья груди.

В подземелье стало настолько тихо, что Обито слышал собственное сдавленное дыхание. На каждый выдох запертый под маской воздух обжигал и без того саднящие щёки и пересохшие губы. Её бы туда же, куда и плащи.

Радовало одно: хотя чакры он потерял сполна, благодаря клеткам Хаширамы силы восстанавливались довольно быстро, заодно затягивая свежие раны и ушибы. Не так быстро, как хотелось, но всё же лучше, чем ничего.

Ко всем прочим повреждениям, правая рука выглядела безнадёжно. Прямой удар пришёлся на спину, где едва упрочнилась связь тела с его искусственной частью. По касательной — в предплечье, отсекая кисть. Не повезло. Сколько уйдёт на восстановление? Месяц? Два? Долго.

Шаринган почти на автомате вспыхнул в глазах, улавливая малейшее движение сбоку — без додзюцу он бы явно заметил присутствие Мадары не так скоро. Обито нахмурился: пытался скрыться? Зачем? Наблюдать за его реакцией? Обито был уверен, что Зецу уже успел доложить о случившемся. Да, определённо, он уже знает, что произошло. И он доволен, в какой-то степени даже тем, что Обито не настолько силён, как тот от него ожидал.

— Ты вернулся.

Значит, понял, что его засекли. Довольно скоро, хотя Обито, сидя к нему практически спиной в попытках собраться по кусочкам, даже не шелохнулся. Он медленно развернулся на грубый, приглушённый голос, тщательно обдумывая каждый свой ход, и устремил тяжелый взгляд на Мадару. Не будь на нём маски, тот непременно бы увидел, как по-звериному на лице Обито заиграли желваки.

Мадара, тихо хмыкнув в ответ на затянувшееся молчание, сделал нетвёрдый шаг вперёд. О стены гулко ударился стук трости и шорох сандалий, заставляя Обито внутренне замереть, словно хищник в засаде.

— Похоже, встреча с Четвёртым прошла не так гладко.

Обито набрал побольше влажного и холодного воздуха грудью — внутри на это отозвалось острой болью: всё же лёгкие повредило ребром или осколком другой кости. И хотя регенерация залатала разрывы ещё на поле боя, чудом успевая спасти правое лёгкое, за это он едва был благодарен.

Обито терпеливо ждал, хотя его почти что трясло от этого тона. Хотелось материализоваться перед Мадарой и одним ударом избавиться от того, кто давно уже должен гнить в земле. А лучше — сразу в прошлое — избежать самой главной его ошибки. Ошибки не умереть тогда, под завалами, полтора года назад, а следом так глупо попасть под контроль Мадары. Как он не подозревал об этом раньше?! Как он мог упустить такую важную деталь?! Кипящая в самом нутре злость рвалась наружу с каждым выдохом.

— Ты использовал меня, — глухо сцедил Обито.

Обито внимательнее всмотрелся в его лицо, скрытое в полумраке, ища в том хоть какой-то ответ на свои слова, но вместо этого наткнулся на безразличие и усталость. Неудивительно. Мадара давно уже не мог передвигаться без постоянной подпитки чакрой Гедо Мазо, и с каждым днём Обито всё чаще замечал, как ухудшается его состояние. Это могло сыграть ему на руку.

— Не забывай, почему ты здесь. По собственной воле. А нападением на Коноху ты лишь отплатил мне за свою спасённую жизнь.

— Я бы не стал, если… — чуть не вырвалось «...смог бы спасти Рин», — ...если бы понял всё с самого начала.

Воздух между ними стремительно сгущался, донося до Мадары вспышки чудовищной, но ещё поддающейся контролю Ки, которую источал Обито. Резерв его чакры постепенно истощался на поддержание додзюцу, но Обито не спешил его деактивировать.

Его шаринган полоснул по стенам и задержался на одной точке. Зецу тоже был здесь. Взгляд переметнулся обратно на Мадару.

— Поздно в тебе проснулось сожаление. — Мадара помедлил, то ли ища в себе силы говорить, то ли сосредотачиваясь на ощущениях. От Обито исходила слишком тяжёлая тёмная энергия: он неожиданно стал сильнее, чем когда-либо прежде. Не сводя взора с его неизменно горящего красным шарингана, едва виднеющегося из прорези маски, Мадара добавил: — К тому же, ты и сам грезил местью за ту девчонку, что умерла по вине твоего товарища.

Всё внутри загорелось неистовым пламенем, испепеляя остатки терпения. Из лёгких словно выбило весь воздух, оставляя там вакуум, который мешал сделать спасительный вдох. Обито почувствовал, как быстро забилось в грудной клетке сердце, как расширились глаза, как пересохло во рту, как дёрнулись его мышцы, удерживаясь обездвижено на остатках его голой воли. Как вообще этот мерзкий ублюдок смеет сейчас говорить о Рин?!

— Потому что я видел только один путь! Ты заставил меня винить во всём Коноху, и я хотел расплаты, хотел уничтожить всё вокруг! Потому что я хотел её вернуть! Вернуть Рин! — осознание сказанного пришло с опозданием. Обито обжёгся о свои собственные слова и резко остановился, словно это должно было что-то исправить.

— Этот путь ты избрал сам.

— Нет. Это мысли и желания Мадары Учиха, но не мои!

— Ты и есть Мадара.

— Нет! — Обито резко оказался перед ним. Мангекё вмиг уловил движение чакры Мадары — та устремилась вверх, к глазам, но через несколько мгновений медленно спустилась обратно.

Рука Обито только успела дёрнуться, как тут же замерла: она вдруг стала неподвластно тяжёлой настолько, что едва собственным весом не прибила его к земле. Всё вокруг начало расплываться, оставляя после себя лишь рябые очертания.

Что происходит?

Гендзюцу? Мадара не активировал шаринган. Он даже с места не сдвинулся ни на миллиметр!

Обито ударил себя кулаком по груди и смял одеревеневшими пальцами ткань, будто стремясь разорвать в клочья то, что находилось под ней.

— Твоя чёртова печать здесь! Я избавлюсь от неё, даже если придётся вырвать себе сердце!

Мадара до сих пор не шелохнулся, загоняя Обито в тупик. Перед глазами темнело, мысли расплывались — кажется, сказывалась и нехватка чакры, но Мангекё всё ещё ловил каждое движение Учиха, что стоял напротив. Обито едва понимал, что сейчас произошло.

— Чтобы ты не натворил глупостей, — только и сказал тот.

Обито, не сумев подобрать слов, молча проследил за тем, как Мадара прикрыл глаза, медленно развернулся и пошёл прочь.

— Твои способности воистину поразительны. Но не смей бросать мне вызов. Это последнее предупреждение.

Обито наконец стал понимать. Мадаре даже не нужно использовать свой шаринган, чтобы остановить его — за него это сделает печать. Вот почему каждый раз ему становится настолько невыносимо даже физически, как только он хотя бы на шаг отступает от намеченной цели. Мадара до сих пор сильнее, до сих пор расчетливее, чем кто бы то ни было. Он думает не на два и даже не на три шага вперёд — Мадара держит всё до последней ниточки в этом запутанном клубке из чужих жизней.

Тень Мадары окончательно растворилась в темноте подземелья. Оперевшись о стену рукой, Обито наклонился, надсадно дыша. Силы для удержания Мангекё всё ещё утекали слишком быстро: эта форма додзюцу требовала гораздо больше чакры, чем Обито мог себе позволить. Особенно после управления Девятихвостым биджу. Глаза и виски будто пронзали тысячи маленьких игл.

— Ну и ну, — бесцеремонно свистнул появившийся из стены Спиральный, игнорируя на себе свирепый взгляд. — Кажется, Обито-кун сильно подрос за это время! Противостоять Мадаре после битвы в Конохе — впечатляет! Но вот над количеством мозгов в твоей черепушке ещё стоит поработать...

Оттолкнувшись от холодного камня рукой, Обито пошатнулся и зашагал вперёд. Где-то рядом он ощущал чакру Зецу, и тот был бы гораздо полезнее сейчас, чем посвистывающий Спиральный за спиной. Необходимо выяснить, что Зецу знает про план Глаз Луны и что именно содержится в пророчестве Мудреца Шести Путей, о котором постоянно говорил Мадара.

Пока не стало слишком поздно.

Спустя два года...

Медленно светало. Первые лучи едва виднелись позади Великой Горы Хокаге, пробиваясь через неровные края каменных лиц. Рассвет разливался на небе огненно-рыжими пятнами, окрашивая редкие перистые облака тёплыми оттенками.

Порывистый южный ветер не утихал уже несколько дней. Неожиданно холодная весна, казалось, загнала даже не утихающих птиц в свои маленькие древесные убежища. Оттого улицы Конохи практически пустовали в тишине. Все, кроме главной: здесь деревня готовилась к предстоящей ярмарке длиной в целую неделю. Поэтому, по приказу Третьего Хокаге, отряды полиции с рассветом приступили к обходу окрестностей.

С высоты крыши одного из жилых домов Коноха была почти как на ладони. Каори окинула взглядом ближайшие улицы, которые уже залило тёплым светом зари. Яркое солнце, отражаясь от окон, бросало на дорогу рябые блики; трава и цветы, покрытые росой, мелко поблескивали. И всё же такой тёплый свет был обманчив — стало до дрожи холодно.

Неожиданно взгляд наткнулся на знакомую фигуру и скользнул по крупному красно-белому мону клана Учиха. «Даже господин Фугаку здесь», — с удивлением пронеслось в мыслях. Каори и не помнила, когда в последний раз тот лично брал под командование один из отрядов. В последнее время положение клана ухудшилось, поэтому соклановцы уже привыкли видеть его за нескончаемыми бумагами в штабе полиции, а не патрулирующим улицы деревни. Однако подрастающее поколение Учиха подавало большие надежды, поэтому дела полиции Фугаку вскоре спокойно отдал в руки опытных подчинённых, а сам погрузился в решение более глобальных проблем.

Прибытие Даймё Страны Огня в последний день ярмарки ещё больше осложняло ситуацию: традиционно набиравшийся из Учиха отряд для его сопровождения теперь яростно оспаривался Советом Деревни. Фугаку едва отвоёвывал былые права клана, то и дело наталкиваясь на холод со стороны Данзо и старейшин. Но сейчас Учиха буквально лишали работы, которую они успешно выполняли годами. И с каждым днём клан словно больше и больше погружался в эту чёрную вязкую топь из осуждения и недоверия.

На собраниях всё чаще слышались неприкрытые протесты. Учиха, буквально загнанные верхушкой деревни в угол, от непонимания стали призывать сородичей к более решительным действиям против власти. Это понравилось далеко не всем, и сам Фугаку поначалу жёстко пресекал любые самовольства. Однако чем чаще на клановых собраниях он сокрушённо качал головой, тем реже останавливал бушующих в негодовании Учиха, предлагающих всё более и более безумные идеи. И когда прозвучало «переворот», Фугаку лишь тяжело вздохнул и смиренно опустил голову. Он больше не мог подавлять мятежные настроения в клане.

Каори поджала губы, прокручивая в памяти этот момент с последнего кланового собрания. Одна мысль, что Учиха действительно могут готовить что-то отчаянно-жестокое против власти, приводила её в смятение. Разве им не хватило предыдущих войн? Им понадобилась теперь и гражданская? Ответы на эти вопросы из раза в раз искали те, кто был против таких радикальных мер, но натыкались лишь на непонимание и враждебность. Оппозиция была в меньшинстве.

Сбоку на долю секунды мелькнула тёмная фигура. Оттолкнувшись от металлического ограждения, человек в белой маске молниеносно прыгнул вперёд и словно растворился среди крыш и деревьев. Мысли буквально выбило из головы сильным потоком ветра, который с запозданием нагнал место, откуда испарился шиноби. Придерживая вьющиеся в беспорядке волосы, Каори недоумённо посмотрела наверх: ещё несколько. «Анбу. Должно быть, что-то случилось на границе. — Она обернулась. — Нет. Они все направляются в центр».

Едва опустив голову, куноичи увидела, как заметно оживился главный отряд полиции. Фугаку, выкинув руку перед собой, отдал подчинённым приказ и резко сорвался с места в ту же сторону, куда направлялись Анбу. Ничего хорошего это не предвещало.

Перемахнув через ограждение, куноичи пустилась вслед по крышам. На улицах уже стали неспешно собираться люди, и не потерять отряд Фугаку среди толпы становилось сложнее. Мелькающие деревья и дома вдруг закрыли обзор на видневшуюся вдалеке красную крышу резиденции Хокаге — почему-то путь резко повёл вбок. Спрыгнув вниз на землю, Каори спешно заозиралась и, как только взгляд поймал остановившихся Учиха на соседней улице, двинулась туда же. Она подняла голову и осмотрелась. Над ней высилось здание главного госпиталя Конохи.

— Я не могу пропустить вас. Приказ господина Хокаге, — шиноби в звериной маске, стоящий перед центральным входом, преградил отряду путь.

Каори подошла немного ближе, но сохраняла дистанцию. Пришлось внимательно вслушаться, чтобы различить хоть что-то среди утреннего шума улиц.

— Дело напрямую касается клана, и разбираться с ним буду я, поэтому лучше тебе отойти. — Фугаку, сложив руки на груди, настойчиво зашагал вперёд.

— При всём уважении, Фугаку-сама. — Из ножен шиноби Анбу со скрежетом скользнуло лезвие.

Каори внутренне напряглась, увидев блеснувшую на солнце катану.

— Судя по документации, этот человек погиб на Третьей Мировой Войне Шиноби более трёх лет назад. Пока мы не выясним все детали, вам запрещено с ним контактировать.

По коже прошёлся холодок.

Фугаку шумно выдохнул, отвернув голову вбок. Каори видела, как плотно он сжал губы и свёл брови.

— Передайте Третьему, что я требую аудиенции в кратчайшие сроки.

* * *

Неспешно направляясь к дому, Каори осматривала окрестности родного квартала. Из-за угла повеяло ароматом свежевыпеченного хлеба и кисло-сладким цитрусом юдзу; сбоку под прилавок юркнула серая кошка. Вечернее стрекотание цикад постепенно накрывало округу. Она и не заметила, как провела целый день в библиотеке клана. Взглянув на многочисленные свитки в руках, куноичи вздохнула — кажется, придётся закончить работу завтра.

Завидев неподалёку дом своей семьи, Каори бросила мимолётный взгляд на ворота квартала, которые находились от неё в считанных метрах. Теперь их всегда патрулировали несколько Учиха, и сейчас под оживлённые, но сдержанные приветствия через них прошёл глава клана. Каори замедлилась.

— Господин Фугаку, — она склонила голову, как только тот подошёл достаточно близко. — Слышала, что Совет одобрил участие Учиха в отряде, выделенном для сопровождения Даймё.

Фугаку привычно сложил руки на груди и приподнял подбородок, набирая грудью вечерний прохладный воздух. Или запах цитрусов донёсся уже досюда?

— Да, твой отец также присоединится, как только закончит миссию на севере.

— Он прислал сокола сегодня. Я и не помню, когда в последний раз его видела дома, — с толикой грусти поделилась Каори и после очередного дуновения ветра прижала плотнее к себе свитки, что не осталось без внимания главы.

— Хокаге упомянул о твоей работе. Такими темпами ты закончишь даже раньше приезда Даймё, похвально.

— Положитесь на меня, — она сдержанно улыбнулась. — И… позвольте спросить кое о чём.

Фугаку одобрительно кивнул. Каори вобрала побольше воздуха носом, стараясь успокоить отчего-то нешуточно разогнавшееся сердце.

— Я была сегодня возле больницы с утра… Что там произошло?

Он помедлил в раздумьях, вероятно, подбирая верные слова, а затем мотнул головой:

— Всё пока сложно. Я не могу разглашать подробности по приказу Хокаге.

Фугаку миновал девушку и под её задумчивым взглядом неспешно направился вперёд. Так и не получив ответ, Каори плотно сжала губы. В голову приходили разные мысли, разные картины, собирающиеся из смешанных обрывков утреннего разговора. Она всем своим нутром ощущала что-то неладное.

— Каори, — он неожиданно остановился, — зайди ко мне завтра на закате. Есть разговор, — и продолжил путь, оставляя куноичи в бесконечных думах посреди опустевшего вечернего квартала.

* * *

Тихая поступь гулко раздавалась в опустевшем храме Нака. Огонь, постепенно догорающий в светильниках, мелко рябил, создавая на стенах причудливые узоры. Вокруг — ни души. Лишь собственная тень, неустанно следующая по пятам.

Каори вновь поймала это странное чувство — внутри всё будто замерло — и неосознанно замедлилась. Ноги стали словно ватные. Дорогу впереди разбирать было всё сложнее. Только тусклый свет откуда-то сбоку помогал ей не заплутать в этой кромешной темноте.

Свечение пробивалось сквозь тонкую бумажную перегородку сёдзи, которая отделяла коридор храма от комнаты, где её должен был ждать глава. Обводя фигуру сидящего на татами Фугаку, свет отбрасывал его отчего-то расплывшуюся и неестественно огромную тень.

Каори прикоснулась пальцами к деревянному ребру перегородки и осторожно её приоткрыла.

— Фугаку-сама.

Фугаку сидел неподвижно и, как только куноичи показалась в приоткрытых сёдзи и опустила голову, перевёл на неё свой взор.

Каори не видела — но чувствовала: Фугаку был не один. И она смогла убедиться в этом, только подняв взгляд и устремив его вперёд.

Он сидел к ней спиной, склонив голову вниз. Тёмная одежда, полностью покрывающая тело, некрепко подвязанный пояс. На секунду ей даже померещилось, что перед ней какая-то несуществующая и полностью чёрная тень — фантом, чернильным пятном растёкшийся в её сознании.

Прямая и твёрдая линия плеч нарушается, когда тот медленно поворачивает голову в её сторону. Каори застывает и почти что не дышит. Исчерченный шрамами профиль едва ли различим против света — но она успевает уловить знакомые черты его лица. Жёсткие волосы, собранные в небрежный хвост, кажутся ей почти что золотыми в свете тусклого фонаря. Но затем куноичи понимает — они смолисто-чёрные. Учиха. Она судорожно ищет мон клана на спине, рукавах — хоть где-нибудь, чтобы хотя бы на миг перестать считать себя сумасшедшей — и не находит.

— Ты свободен. — Каори дёргается от неожиданного ледяного тона и наблюдает, как неторопливо тот встаёт.

Его движения медленные и тягучие, хотя она чувствует, как сильно он хочет убраться отсюда. В полный рост он выше её на голову, и она почти съёживается, ощущая гнетущую ауру, когда тот подходит ближе и буквально нависает над ней. Он не смотрит на неё — а та цепляется взглядом за каждый миллиметр его тела, неотвратимо осознавая — перед ней не кто иной, как погибший несколько лет назад Учиха Обито.

Примечание к части

Каори Учиха: https://sun1-84.userapi.com/DkjqAbViOhy1-_6Sbty0df6i3WwSG35XooLe2g/yVBi3LTf-YI.jpg

Буду рада вашим отзывам и оценкам!