Элли на маковом поле (гет)

В детстве я очень любила вечера, и мне казалось, что это лучшее время в моей жизни. В час, когда дневные хлопоты и заботы отступали, когда мама с папой приходили домой и пили горячий крепкий чай на маленькой кухне, я любила забраться с ногами под свое любимое лоскутное одеяло и читать книгу.

В доме было множество книг, и я прочитала многие из них. Но взрослые, большие и тяжелые тома всегда казались мне слишком серьезными и скучными. Я брала их с книжной полки больше для того, чтобы подурачиться, и, прочитав пару заумных страниц, откладывала в сторону, возвращаясь к своим любимым сказкам с картинками.

Но однажды я взяла с полки свою любимую книгу.

И теперь вечерами, забравшись под одеяло, слушая тихие и такие родные разговоры сквозь тонкую стену, я, уже и не помня в который раз, читала ее.

— Путники весело шли по лугу, усеянному великолепными белыми и голубыми цветами. Часто попадались красные маки невиданной величины с очень сильным ароматом, — шепотом читала я строчку за строчкой. Конечно, не было никакой необходимости читать вслух, но мне казалось, что высказанные слова обладают какой-то особой магией.

Наверное, я уже тогда начала завидовать героям этой сказки. И на всю жизнь запомнила этот волнующий образ компании друзей, идущих к своей цели сквозь поле, залитое алым цветом.

* * *

“— Какие чудные цветы! — воскликнула Элли.

— Они хороши! — вздохнул Страшила. — Конечно, будь у меня мозги, я восхищался бы цветами больше, чем теперь.”

Александр Волков “Волшебник Изумрудного города”

Мы лежали на сухих листьях, смотря в бесконечное небо. Вечер догорал, как и небольшой костерок, устроенный нами на скорую руку на лесной поляне. Крепко держась за руки, мы смотрели, как на пронзительно чистом небе последнего летнего дня загораются первые звезды.

— Посмотри, — он начал водить пальцем по небу. — Видишь Большую Медведицу?

— Конечно, уж это-то я знаю, — подул слабый ветерок, и я поморщилась от едкого дыма. Глаза заслезились, но вставать и портить момент совершенно не хотелось. Поэтому я просто повернула голову, вместо неба теперь смотря на его лицо. На лицо человека, который был моей первой детской любовью.

— Отлично, — а он даже не заметил, что я смотрю не на небо, а на него. — Теперь мысленно проведи линию от ее ковша через вторую звезду хвоста. Видишь на этой линии вверху очень яркую звезду?

— Наверное, да, — я внимательно следила за выражением его лица, еще не понимая, что он хочет мне сказать.

— Это Вега, — только сейчас он заметил, что я вовсе не смотрю на звезды. Он посмотрел на меня, и я, как всегда, утонула в его теплом взгляде. — Знаешь, в книге, которую я сейчас читаю, люди организовали экспедицию к этой звезде. Но прилетев туда, они не нашли ничего. Лишь несколько безжизненных планет. Но сама возможность того, что они это сделали, что полетели не в направлении любой другой звезды, а именно в направлении ярчайшей, многое говорит о нас.

Наверное, я уже тогда начала понимать, к чему он начал весь этот разговор.

— Люди всегда стремятся к чему-то яркому, необычному. К чему-то такому, что привлекает их глаз. Вот и я тоже…

Некоторое время он молчал. Шумела листва.

— Сегодня люди высадились на Марс. Только представь! Три человека, такие же, как мы с тобой, сейчас на другой планете! У меня нет слов, чтобы описать то волнение, которое охватило меня, когда я это услышал. Знаешь, Элли, я всегда думал, что я просто заурядный парень. Что мне никогда не хватит мозгов сделать что-нибудь… что-нибудь значительное, — он крепче сжал мою руку. — Но после того, как я познакомился с тобой, я понял, что возможно все.

И звездный свет осветил наш поцелуй. А после, впервые за все время, что я была знакома с ним, я увидела решимость в его глазах.

В конце концов он уехал. Наш провинциальный город не мог дать ему ничего — ни знаний, ни цели, которую он так жаждал заполучить. Он уехал, а я осталась. Потому что поняла, что в глазах этого человека я навсегда останусь лишь той, кто подтолкнул его, той, кто будет всегда напоминать о прошлом. Я, как якорь, буду тянуть его вниз, как острый нож — подрезать еще неокрепшие крылья. Я должна стать для него Вегой, яркой, но такой далекой и безжизненной. Ведь мне не нужно было ничего: ни знаний, ни света звезд, ни грез о далеких мирах. Только чтобы был рядом человек, руку которого я могла бы крепко сжимать в своей руке звездной ночью.

Но все имеет свою цену.

И с тех пор вечера стали для меня невыносимыми.

* * *

“Пока друзья сидели и смотрели по сторонам, невдалеке заколыхалась трава, и на лужайку выскочил жёлтый дикий кот. Оскалив острые зубы и прижав уши к голове, он гнался за добычей. Железный Дровосек вскочил и увидел бегущую серую полевую мышь. Кот занёс над ней когтистую лапу, и мышка, жалобно пискнув, закрыла глаза, но Железный Дровосек сжалился над беззащитным созданием и отрубил голову дикому коту. Мышка открыла глаза и увидела, что враг мёртв.”

Александр Волков “Волшебник Изумрудного города”

Первый раз я увидела его в свой день рождения. То ли он приходился мне каким-то дальним родственником, то ли просто был сыном маминых друзей. Хмурый, нелюдимый, выше меня на целую голову, весь праздник он просидел где-то в углу, снисходительно смотря на наши детские развлечения. В один момент мне это надоело, и я закатила ему настоящий скандал, буквально заставив веселиться вместе со всеми.

Сначала он играл с видимой неохотой, но я раз за разом выставляла его во главе наших игр. Больше всего ему нравились подвижные игры: гоняться по всей квартире, кидать мяч, пытаясь забрать его друг у друга, прыгать. А когда мы веселой кучей повалились на огромный родительский диван, я все-таки добилась своего: увидела на этом мрачном лице слабую улыбку.

Жаль, что наша следующая встреча была не такой приятной.

Это был летний вечер. Я возвращалась домой от подруги и уже почти дошла до своего подъезда, как вдруг услышала со стороны детской площадки какие-то крики. Бросив туда мимолетный взгляд, я увидела, как несколько парней бьют какого-то мальчика. Это было совсем не редкостью в нашем дворе, поэтому я хотела, как всегда, пройти мимо. Но вдруг поняла, что мальчик, которого сейчас били, был тем самым угрюмым пареньком, приходившим ко мне на день рождение.

Уж не знаю, какие мысли возникли у меня тогда в голове, но я схватила первую попавшуюся палку и накинулась на его обидчиков. То ли оттого, что бить девочку им было неохота, то ли больше от удивления, моя неожиданная атака возымела эффект: хулиганы сбежали, оставив лежать на земле свою жертву.

Я, отбросив палку, подбежала к нему, чтобы помочь подняться. Но он оттолкнул мою руку и, шатаясь, сам встал на ноги. Выглядел мальчик, на самом деле, не очень плохо — разве что одежда была вся в грязи, да и под глазом начинал наливаться большой синяк.

— А, это ты, — без интереса протянул он. — Ну, спасибо, что ли. Только в следующий раз не вмешивайся.

И бросив мне эти слова, он поковылял куда-то со двора.

— Эй, стой! Ты куда? — закричала я ему вслед. Разве могла я оставить его в таком состоянии?

Но мальчик никак не отреагировал.

— Да подожди же ты! — я сорвалась с места, быстро догнала его и чуть ли не силой заставила сесть на скамейку у своего подъезда. Молнией взбежав по лестнице, я открыла дверь квартиры дрожащими руками. В доме было тихо, и я впервые обрадовалась, что родители еще не пришли с работы. Подбежав к холодильнику, я набрала в пакет льда из морозилки. Затем я захлопнула дверь квартиры и побежала вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

Я думала, что он сбежит, но мальчик продолжал сидеть на обшарпанной скамейке и щурился здоровым глазом на солнце. Я заставила его приложить лед к синяку.

— Спасибо, — мне показалось, что он не привык кого-то благодарить и немного смутился. А я лишь надеялась, что ему стало лучше. — Я пойду, — продолжил он, поднялся и ушел уже более уверенной походкой.

А я еще несколько минут сидела на лавке, стараясь унять дрожь в руках, крепко сжимая подол своей темно-синей юбки.

Как оказалось, мальчик жил в соседнем доме. В следующие несколько месяцев я часто гуляла с ним. Поначалу казавшийся мне молчаливым и мрачным, он стал понемногу раскрывать свой настоящий характер. Мальчик оказался веселым и добрым и всегда мог поднять мне настроение. Я могла до боли в животе смеяться над его шутками.

Но стоило ему увидеть своих обидчиков, частенько собиравшихся у нас во дворе, как все менялось. Он замыкался в себе, становился грубым, а взгляд его начинал меня пугать. В такие моменты я старалась как можно быстрее отвести его куда-нибудь подальше и уговаривала не обращать внимания на оскорбления, сыпавшиеся нам в спину.

Но была у него еще одна черта характера, которую я не заметила — гордость. Он не мог долго позволять себе прятаться за чужой спиной, тем более за спиной девочки. И раз за разом его били, пинали, и снова и снова я таскала лед из холодильника и прикладывала к его синякам.

— Мне страшно, — неожиданно признался он мне после одного из таких случаев. В этот раз его избили особенно сильно, и он еле стоял на ногах. — Ты не представляешь, на самом деле, как мне страшно раз за разом пытаться дать им сдачи. И поэтому я все время проигрываю.

— Я думаю, тебе не стоит бояться, — ответила я, ласково поглаживая его растрепанные волосы. — Просто не обращай внимания. Что ты так привязался к ним? Пусть говорят, что хотят.

— Ты же девочка, ты не понимаешь, — грустно ответил он. — Наверное, так тебя учила мама, и была права. А меня отец учил, что всегда надо давать сдачи. Всегда. Сначала они будут оскорблять тебя, потом красть твои вещи, а потом просто вытирать об тебя ноги. Знаешь, какими словами они тебя называют?

На этот раз его слова задели мою гордость.

— Да плевать мне на их слова! Пусть я и девочка, но ввязываться в бессмысленные драки без всякой надежды на победу — это просто бред! Как ты не понимаешь?

— А что будет считаться победой?

— Ну, не знаю, — неуверенно ответила я. — Наверное, надо сделать что-то такое, чтоб от тебя отстали раз и навсегда. Только я не знаю что.

Он ничего не ответил мне. А позже я пожалела о своих словах, ведь он нашел свой ответ — когда тебе страшно, надо просто пугать в ответ сильнее.

Это случилось через несколько дней. Я делала уроки. Окно в моей комнаты выходило во двор, и я заметила на детской площадке очередную драку. Сразу же узнав своих старых обидчиков, я сорвалась с места и побежала на выручку своему другу. Но когда я пулей вылетела из подъезда, то услышала истошный крик.

Один из хулиганов, пристававших к нам, валялся в грязи и истошно кричал, баюкая вывернутую под неестественным углом руку. А над ним с видом победителя стоял он. Сжимая кулаки, он обвел взглядом притихших соперников и победно вскинул голову. И когда наши взгляды встретились, то в его глазах я увидела только жестокость и тьму.

А дальше было долгое разбирательство, кажется, его даже забирали в милицию. Но, насколько я знаю, с тех пор те мальчишки от него действительно отстали. Но лучше от этого не стало — на смену одним пришли другие, и вскоре про него начали ходить всякие плохие слухи. А я перестала с ним общаться. Каждый раз, когда я видела его во дворе, у меня перед глазами стояла та страшная картина, и я просто не могла заставить себя подойти к нему. Да и он больше не искал встречи со мной.

А потом он и его семья куда-то уехали, и эта история постепенно стерлась из моей памяти навалившейся рутиной обычных дней.

До тех пор, пока я не пошла в новую школу.

Я очень не хотела расставаться со своим старым классом, но, к сожалению, обстоятельства были сильнее. Перед первым сентября я не спала всю ночь — про новую школу ходили плохие слухи. Скорее всего, меня не ждало там ничего хорошего. Эта школа была печально известна своими драками, издевательством и травлей учеников. Я была одна, без друзей, и все мои жалкие попытки влиться в новый коллектив были заранее обречены на неудачу.

Но первое сентября прошло, а за ним и второе, и третье. И все оказалось не так плохо. Конечно, в школе было полно хулиганов, постоянно кто-то с кем-то ругался и дрался, но на меня почему-то не обращали особого внимания. В классе было все относительно спокойно, и, хотя мне было одиноко, это было гораздо лучше, чем я могла себе представить.

А еще здесь учился он. Мой старый знакомый со двора. Я видела его мельком в школьных коридорах в компании крайне подозрительных парней. Он изменился, стал сильнее и жёстче, судя по всему, начал курить. В его речи через слово проскальзывали маты, и я все время быстро обходила его стороной, боясь, что он узнает меня.

Мне удавалось бегать от него полгода. Но однажды, возвращаясь в одиночестве из школы домой, я чуть ли не нос к носу столкнулась с ним. Он сидел на скамейке и курил, пуская сизый горький дым в голубое небо.

— Привет, — хрипло поздоровался он.

— Привет, — мне ничего не оставалось делать, как поздороваться в ответ.

— Как ты? — спросил он, и по интонации в его голосе я поняла, что парень спрашивает отнюдь не о сегодняшнем дне.

— Нормально, — ответила я дежурной фразой. — А ты как?

— Да вот как видишь. Вырос в того, кого ненавидел в детстве, — он горько усмехнулся. — Кстати, не бойся никого в школе. Я поговорил с кем надо, тебя здесь не тронут.

— Так значит, это из-за тебя… Спасибо.

— Да ладно. Ты спасла меня, я спас тебя. Мы квиты.

Он встал, выкинул бычок. На миг в его зеленых глазах я увидела взгляд того тихого паренька, чьи раны я охлаждала льдом после очередной драки. Но только на миг — а затем его взгляд стал жестким. Взрослым. Чужим.

— Ну, пока. И не говори со мной в школе, Элли. Тебе же хуже будет, — сказал он и ушел.

И больше я с ним никогда не разговаривала.

* * *

Я шла за черными птицами по дороге из желтого камня, и они привели меня на маковое поле.

Никогда бы не подумала, что в окрестностях нашей дачи скрывается подобное место! Я потеряла счет времени, но когда очнулась, то все вокруг было сплошь усыпано маками. Стоял невообразимый цветочный запах. Легкий ветерок играл с моей светло-зеленой блузкой, растрепал каштановые волосы.

А птицы, что привели меня сюда, продолжали кричать. Они летали между натянутыми проводами вышек электропередач, и эти вышки были единственным, что напоминало в этом месте о внешнем мире. Все здесь казалось таким далеким и нелепым: все мои заботы, тревоги, болезненные воспоминания и чувства.

Остался лишь запах маков. Пьянящий аромат, который убаюкивал, уносил сознание куда-то далеко-далеко отсюда. Мне сразу вспомнился отрывок из той сказки, что я так любила в детстве.

Но вот только где теперь мои спутники? Где Страшила, так жаждущий получить ум, где Дровосек, идущий в Изумрудный город за добрым сердцем? Где мой Лев, с его тягой к эликсиру храбрости?

Страшила оставил меня, Дровосек стал пугать. А Льву так и не хватило смелости признаться мне в любви. Каждый раз, когда они уходили от меня, то уносили с собой частичку сердца.

В конце концов вот я одна на маковом поле. И некому будет разбудить Элли, некому будет спасти ее от вечного сна. Но во всем, что случилось, виновата только я. Ведь это именно мне не хватило ума, чтобы понять Страшилу, не хватило чувств, чтобы на самом деле полюбить и спасти Дровосека. И даже не хватило смелости, чтобы признаться моему Льву, первому человеку, которого я полюбила по-настоящему.

Где ты, мой Изумрудный город? Где ты, мой обманщик Гудвин, кто даст мне все это?

Нет ответа на эти вопросы. Только шелест ветра в маковых цветах. Я просто сяду в одиночестве посреди поля и усну, и буду видеть сны о лучшем мире.

Но только стоило мне закрыть глаза, чтобы погрузиться в блаженные грезы, как звонок телефона вырвал меня из дьявольской дремоты. И увидев на экране высветившееся имя человека, спасшего меня от вечности, я улыбнулась.

— Привет, — поздоровалась я с ним под крики серых птичьих стай.