Испытание (гет)

Вокруг звенела весна и цвели каштаны, а навстречу шла ОНА. Тоненькая и стройная, девушка грациозно плыла по аллее, и розовые благоухающие свечи, роняя нежные лепестки, в восхищении склоняли перед ней свои соцветия. Ее модные титановые туфли оставляли в асфальте аккуратные вмятины, платье с металлическим отливом бережно облегало стройные бедра, а светящийся нимб над головой был ареной для скачек золотых чертиков в серебряных колесницах.

— Привет! — бросил я, проходя мимо.

— Привет! — она недоуменно оглянулась, и наши взгляды встретились.

— Каштаны качались, мы где-то встречались, — промолвил я, надевая дежурную улыбку номер один.

— Долго фразу сочинял? — она надменно улыбнулась. — Или знакомый поэт написал?

— Это — квинтэссенция из техники стихосложения Байрона, — я начал поедать ее глазами, и она слегка покраснела. — Его поэзия очень красива. Почти так же красива как ты!

— Думаешь, комплимент сразил наповал? — она нахмурила тонкие, изогнутые серпами брови и откинула с лица непослушную прядь каштановых волос. — Ты похож на героя из сериала про шпионов.

— Я также неотразим, как они? — спросил я, пригрев на лице дежурную улыбку номер два.

— Ты также банален и пафосен! — она фыркнула, и, резко развернувшись на шпильках, зашагала прочь.

— Постой, красавица! — я в два прыжка догнал ее и загородил дорогу. — Быть может, я — твоя судьба?

— Еще пара минут, и ты станешь проклятием последних минут моей жизни! — она нахмурилась, и в ее серых глазах засверкали серебристые искорки гнева.

— Не умирай! — я рухнул коленями в пыльный асфальт. — Живи вечно и дари мятущимся душам полет красоты!

— Умирать? — у нее вытянулось лицо, и задрожали губы. — Ты что себе позволяешь!?

— Ты сама сказала: «...проклятием последних минут моей жизни». Из-за меня, конечно, бросались с моста, — я начал загибать пальцы, — выбрасывались в открытый космос, заходили в террариумы с крокодилами и в клетки со львами, но ты... Прошу, не совершай подобного!

Мои глаза наполнились шутовской мольбой, и я притворно заломил руки.

— Среди моих знакомых еще не было комедиантов! — она захохотала, запрокинув голову, и дождь каштановых волос окропил ее плечи. — Меня зовут Анна.

— А меня — Дар. Стану шутом, если будешь моей королевой! — я пожал изящную ладошку и пружиной подпрыгнул вверх. — Предлагаю отметить наше знакомство.

— Где?

— Мне нравится кафе «Император», — я мечтательно улыбнулся. — Оно совсем близко, и там очень вкусные чанахи. Пройдемся?

— Идем, приглашение принимается! А что такое «Чанахи»? — она пожала плечами. — Это зверьки, запеченные в фольге или газированные напитки?

— На холмах Грузии печальных... Ты пиццу когда-нибудь ела? — с деланным любопытством осведомился я.

— Ела, — Анна посмотрела на меня сбоку, и заходящее солнце осветило точеный абрис ее лица. — Но это было очень давно, еще в детстве.

— Чанахи — это жидкая пицца, — я сложил руки чашей. — В маленький горшочек кладется вся еда, которая есть в доме...

— Всю еду в маленький горшочек! — она язвительно усмехнулась. — А поместится?

— Поместится, если сдобрить твоим сарказмом, — поджал губы я. — Так вот. Кладем в горшочек маленькие кусочки мяса, картофеля и овощей, добавляем специи, заливаем водой и ставим все это в печь, но только на живой огонь, — я сделал паузу и замедлил шаги. — Такой же, как горит в моих глазах при виде тебя.

— Это — не огонь, а лишь его отражение, интересно было бы взглянуть на очаг! — Аня улыбнулась и слегка покраснела.

— Вот и кафе, прошу вас! — я в легком полупоклоне указал рукой на старый крейсер, стоящий в некотором удалении от аллеи.

Мы прошли несколько десятков метров по мягкой изумрудной траве и оказались у изъеденного временем и непогодой космического корабля. Его массивный, но не лишенный хищной грации корпус был подобен огромному великану, попавшему в путы темно-зеленого плюща и бирюзовых лиан. Я толкнул ногой металлическую дверь, и мы вошли.

Дизайн зала был прост, даже небросок, но весьма недурен. На срезах командных, смотровых и прочих палуб, которые с трудом угадывались в ломаных очертаниях зала, располагались уютные столики, в центре возвышалась слабо мерцающая в полутьме стеклянная колонна, а вокруг нее огромной аспидно-черной змеей вила свои кольца барная стойка. Официанты и бармены были раздеты со вкусом. Весь их наряд ограничивался кольцами и пластинами, переливающимися ртутью и прикрывающими не более одной десятой атлетически сложенных тел. Везде был металл и стекло. Черное и серое. Прозрачное и стальное.

— Ты знала, что мы придем сюда? — я улыбнулся и оглядел ее серебристо-серый наряд. — У тебя даже глаза сталью отливают.

— Твоя ирония может превратить эту сталь в свинец! — Аня решительно направилась к ближайшему столику. — В расплавленный пулевой свинец! — добавила она, уже садясь.

— Тогда я стану мишенью, предназначенной для этих притягательных снарядов, — сказал я, устраиваясь напротив.

— Не обольщайся, — она приблизила ко мне свое прекрасное, будто выточенное искусным скульптором, лицо. — По-моему, тебя сразят лишь серебряные пули.

— Что будете заказывать? — у столика материализовался полуголый официант и предложил электронное меню.

— Мне ничего не нужно, ангелы не едят земную пищу, — я взял в руки меню и приложил к нему большой палец. — А девушке принесите бутылку шампанского.

— Как скажете, — официант удивленно пожал плечами и понесся прочь.

— Еще два бокала и ассорти, — крикнул я вслед, и ласково, как ни в чем не бывало, посмотрел во взбешенные глаза моей визави.

— Это — твой фирменный стиль общения с девушками, или я отстала от модных течений? — Аня раздраженно смяла салфетку в тонких нервных пальцах.

— Мне нравится, когда девушки краснеют, — я скользнул взглядом по румянцу на ее щеках. — Это говорит о том, что они впитали субкультуру, близкую к традиционной земной.

— Ты всегда такой?

— Какой?

— Игриво-ироничный, но какой-то искусственный, ненастоящий...

— Разрешите? — подошедший официант разлил в высокие хрустальные бокалы.

— Я не искусственный, — мои пальцы отбивали на белой поверхности скатерти сигнал «SOS». — Сегодня я играю не ту роль.

— А какой ты без игры?

— Я скучный. Скучный и тусклый, как неграненый алмаз, — я усмехнулся. — А еще я скромный. А еще вышивать могу, на машинке, крестиком...

— Скромный Нарцисс, — Аня теребила в руках сумочку и задумчиво смотрела на пузырьки, струящиеся по стенкам моего бокала. — А ты стихи писать пробовал? У тебя должно получиться.

— Пытался, конечно, — я взял в руки фужер. — Предлагаю тост за примирение и перемену места дислокации.

— И куда понесут нас бурные воды судьбы?

— К океану романтики, где навсегда утонет мой цинизм.

— А что всплывет взамен?

— Может быть, хрусталь души? Ведь стекло — это расплавленный песок, а душа, она как стекло, чтобы стать прозрачной, должна подвергнуться высокотемпераментной обработке любовью.

Я протянул вперед свой бокал.

— Ударили в голову кровь и вино,

— Глаза источают любовь и желанье,

— И губы зовут к поцелую давно,

— Так выпьем за то, чтоб мечты стали явью!

Я закончил декламацию и встретил ее наэлектризованный взгляд.

— За мечты! — сказала она, и в воздухе рассыпались искры хрустального звона.

Потом мы пили шампанское и говорили. Говорили много и обо всем. Мы были разными людьми. Я родился на цветущей Земле, Аня — на умирающей Хлое, ее поступление в Академию было продиктовано искренним желанием, а мое стремление в космос было привито любящими родителями из-под палки, она горела театральными страстями, а я — гладиаторскими боями. Она не любила ничего из того, чем жил я, а мои мысли витали в миллионах парсек от ее, но искра, проскочившая в перекрестье наших взглядов, уже привела нас к берегу океана и звала дальше, в пьянящую неизвестность ожидания.

— Давай присядем? Вон на тот камень у воды, — я обнял ее за плечи и, вытянув руку, указал на серый валун у кромки прибоя.

Мы сели на обточенный волнами кусок базальта и замолчали. Океан урчал огромной довольной кошкой, растянувшейся у наших ног. Волны лениво накатывались друг на друга, разбивались в белую пену и рождали мириады брызг, которые яркими бриллиантами сверкали в лучах заходящего солнца.

— Кстати, стихотворный тост твой? — Аня щурилась, глядя в раскрашенное закатом небо.

— Мой, — я обнял ее за талию. — Сочинил персонально для тебя.

— А кроме меня, есть кому сочинять?

— Нет. Есть только ты и ветер моих мыслей, рвущийся в темные закоулки твоей души. Открой мне душу?

— Дар, у меня уже есть парень! — сказала она и грустно на меня посмотрела.

— Завидую ему! — я скользнул поцелуем по теплым манящим губам и весело улыбнулся. — Я вызову его на дуэль, мы будем сражаться, пуская солнечные зайчики в глаза друг другу, и умрем, задавленные сотнями тушек пушистых зверьков!

— Ты невозможен! — она прижалась ко мне и склонила голову на плечо. — Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.

— Ты веришь в любовь с первого взгляда? — я заглянул ей в глаза, чтобы она утонула в моих.

— До сегодняшнего дня не верила, — Аня взъерошила мне волосы на затылке, — а теперь влюбляюсь в соперника по «Охоте», представляешь? И нам с ним нужно пройти Испытание Первой Ступени [1]. И выхода нет: в Академии останется лишь один из нас.

— Аня, выход есть всегда! — возбужденно прокричал я и прижал указательный палец к ее губам. — Можно не стрелять. Вообще не стрелять! И тогда ты вылетишь из Академии вместе с соперником, который влюбился в тебя без памяти!

— Это невозможно! — она достала из сумочки станер и перевела его в учебный режим. — Знаешь, как зовут моего соперника?

— Догадываюсь, его зовут Дар, — я вытащил именное оружие из кармана куртки и выбросил его в океан.

Прости! Прости меня, если сможешь! — она направила на меня ствол, нажала на курок, и мир рассыпался на тысячи осколков.

— Так мы познакомились с Вашей бабушкой, — седой подтянутый старик обвел взглядом пятерых ребятишек, зачарованно внимающих его рассказу, и налил себе красного вина.

— Деда! — возмущенно закричал семилетний мальчуган. — Ты специально поддался, а она выстрелила! Тебя из Академии выгнали, как же ты после этого на ней женился?

— Вырастешь — поймешь! — старик положил морщинистую руку на вихрастую макушку.

— Дед, а ведь бабушка не была навигатором, она учителем математики всю жизнь проработала!

— Она прошла испытание и ушла из Академии через неделю после меня. Только ей ничего не говорите! Обещаете? — старик заговорщицки подмигнул и широко улыбнулся.

— Да! — ответил нестройный хор детских голосов.

— Я есть хочу! — заплакала девочка лет пяти. — Баба Аня пирог обещала!

— Несу, несу! — седовласая сухонькая старушка просеменила к столу с ароматно дымящимся яблочным пирогом на деревянном подносе. — Кушайте, дорогие мои!

— Бабушка, а расскажи нам про Академию...

[1] Испытание Первой Ступени — термин, характерный для периода 3210-3236 годов, обозначает слепой поединок между двумя студентами Академии Космического Флота Доминиона, в котором каждый знает лишь психологический портрет соперника и должен первым парализовать его выстрелом из учебного станера. В Академии остается победитель, проигравший студент подлежит отчислению.