Оригами (гет)

1969 У Андромеды Блэк весь день был расписан по часам. Строгий график, который не менялся уже в течении пяти лет и без которого она совершенно не представляла свою жизнь, был тщательно выверен и расписан в блокноте на многие-многие месяцы и исполнялся вплоть до каждой буковки.

Подруги и родственники часто смеялись над её перфекционизмом, но Андромеда лишь выше поднимала аккуратненький носик и доставала из сумочки лист-график, чтобы посмотреть, что она сейчас должна сделать. Её вполне устраивало жить так: она всегда знала, что будет ждать её через час или через неделю. Очень удобно.

Столь уютный перфекционизм сохранялся ровно до тех пор, пока две недели назад некто бессовестный не начал врываться в её график.

Всё началось с сипухи с жутко странной и нелепой расцветкой утром, которая утром прилетела к окну комнаты Андромеды, стучала клювом в окно и оставляла на внешнем подоконнике оригами. Когда это случилось в первый раз, Андромеда долго исследовала бумажный тюльпанчик, на лепестках которого были выверены два инициала: «Т.Т.». Соседки по комнате со свойственной всем девушками мечтательности и любопытством строили догадки и перебирали варианты личности тайного поклонника, в то время пока Меда с неприкрытым интересом разглядывала диковинный цветок и мысленно возмущалась тому подлецу, что посмел вторгнуться в её идеальный график.

Сипуха с диковинкой стала прилетать каждое утро ровно в семь тридцать и Андромеда решила ввести это явление в свое расписание.

Но на следующее утро сипуха не прилетела. Андромеда прождала её полчаса, пропустив несколько пунктиков в графике, отчего весь день проходила в задумчивости. Впервые за долгое время она почувствовала острый сбой в ритме жизни, в котором виновата совершенно не она, а какая-то цветастая сипуха, оригами и неизвестный «Т.Т.».

Сипуха прилетела вечером. Тогда было девять двадцать и Андромеда строго по графику читала книгу о запретной любви принцессы и нищего. Несмотря на то, что она всегда была против романов о любви, этот ей пришёлся по душе.

Услышав стук в окно и начавшиеся перешептывания соседок, Андромеда распахнула окно, беря тонкими пальчиками бумажную змейку, но, поняв, что разговоры подруг не угомонятся, она взмахнула волшебной палочкой, и маленькая змейка соскользнула с её ладоней, шипя направляясь к визжащим девчонкам.

Сипуха с тех пор прилетела каждый вечер в девять. После начала летать в обед, ночью, вновь утром… По ужасному кругу, в самом разном часу дня. От этой жуткой напасти Андромеда начала злиться и в порыве эмоций даже пульнула в свой график режущее заклятие, разорвав толстый блокнотик на сотню исписанных кусочков. Сильно это не помогло: сипуха продолжила менять время прихода, спальня слизеринок тонула в оригами, а Андромеда начала потихоньку сходить с ума от того, что жизнь по графику закончилась.

Тогда она во что бы то ни стало решила найти этого «Т.Т.» . Андромеда перебирала имена всех слизеринцев, гриффиндорцев и рейвенкловцев, начисто убрав из списка подозреваемых хаффлпаффцев — сама мысль об этом казалась невероятно смешной.

Всё изменил воскресный завтрак, когда ученикам приносили почту. Пестрая сипуха влетела в Большой зал, и Андромеда было приготовилась к очередной порции бумажных зверюшек и сплетням подруг, но, к её удивлению, сипуха пролетела мимо стола Слизерина и, миновав стол Рейвенкло, приземлились на плечо ученика Хаффлпаффа.

Глаза Андромеды от осознания неестественно расширились, а губы едва разборчиво прошептали:

— Тед Тонкс?

Тед, словно услышав это, обернулся и, одной рукой поглаживая сипуху, взмахнул палочкой. Маленький барсучок приземлился на колени Андромеды и вместо традиционного «Т.Т.» было всего одно маленькое слово, написанное если не идеальным, то очень красивым почерком: «Разверни».

Андромеда, не долго думая раскрыла, оригами, читая коротенькую записку:

«Вечером. В семь. Около Чёрного озера.

Т.Т.»Она взглянула на стол Хаффлпаффа и с удивлением смешанным с разочарованием отметила, что Тед совершенно не смотрит в её сторону.

* * *

1971 — Тед, у меня не получается! Андромеда развела руками и откинула в сторону смятый донельзя лист бумаги.

Тед усмехнулся:

— Меди, здесь нет ничего сложного.

Он сделал финальный штрих и протянул Андромеде бумажную розу. Она послушно приняла оригами, кокетливо заправила его за ухо и упала спиной на горячий песок, протяжно вздыхая.

Она и Тед сегодня сбежали от родителей, чтобы провести день вместе. Август тянулся к концу и жаркий ветер развевал тёмные длинные волосы Андромеды, отчего они лезли ей в лицо, но волновало её совсем не это, а то, что родители были категорически против её отношений с Тедом.

— У меня просто нет таланта, — сказала она, пытаясь сдуть мешавшие пряди и всячески пытаясь забыть о ссоре с отцом и тётушкой насчёт еë «сношений с грязнокровками».

— У тебя просто нет терпения, — расплываясь в широкой улыбке, Тед лёг рядом с девушкой, убирая с её лица волосы, и, не сдержавшись, провёл костяшкой пальца по острой скуле.

— Это не важно, — фыркнула Андромеда, вдыхая аромат моря, одеколон Теда и чего-то ещё.

Вот он, этот прелестный запах любви, свободы и надежды. И ей всё равно на неполучившиеся оригами. Ей не было никакого дела до противного ветра. И ей было совершено плевать на маггловскую кровь Теда, ставящую в глазах её семьи крест на их отношениях — они не благословят их брак ни при каких обстоятельствах.

Ей важно, что она счастлива — здесь, сейчас и рядом с ним.

* * *

2018 Андромеда Тонкс ненавидела жить по графику с тех самых пор, когда в её жизнь ворвался Тед Тонкс вместе со своими цветастой сипухой и оригами. Однако она по-прежнему любила, чтобы всё, будь то мысли или вещи, было по полочкам. В её доме никогда не найти вещей, для которых нет своей полки: вот — полка для книг, там — полка для фотографий, а здесь — оригами…

Андромеда подошла к заставленной бумажными поделками полке и провела по ней пальцем. Главное место занимали два барсука, сделанные с разницей в сорок лет. Один из них творение Теда Тонкса, другой — Теда Люпина.

Смахнув с щеки непрошенную слезу, Андромеда взяла в руки оригами покойного мужа, прикоснулась к ней губами и втянула носом запах. Это было глупо, абсурдно и совершенно нереально, но каждый раз, касаясь этого барсука, она точно ощущала присутствие мужа совсем рядом: ощущала тёплое дыхание, слышала шаги, улавливала запах одеколона…

За окном раздался громкий смех, и Андромеда, невольно оторванная от воспоминаний, выглянула на улицу. В летней, увитой зелёным плющом беседке друг напротив друга задорно хохотали Тедди и Мари-Виктуар. На деревянном столе были разбросаны листы бумаги и уже сотворённые цветы и журавлики.

Значит, подумала Меда, невольно улыбаясь, Тедди решил научить свою девушку делать оригами.

— Тед, у меня не получается! — Мари-Виктуар бросила на стол помятую бумагу, обиженно надула губы и сложила руки под груди.

— Мари, здесь нет ничего сложного, — подбодрил Тедди, не отрываясь от сотворение очередного бумажного шедевра. Увлекшись, он вытащил кончик языка и настолько смешно поморщился, что Мари-Виктуар вмиг повеселела и вновь заулыбалась.

Его пальцы меж тем сделали несколько последних штрихов, и уже через пару секунд Тедди положил за ухо Мари-Виктуар бумажную розу.

— У меня просто нет таланта, — пожала плечами Мари-Вик, нащупывая пальцами подарок.

Лёгкий шаловливый ветерок трепал её светлые волосы и длинные ресницы, а её щёчки покрылись лёгким и настолько притягательным румянцем, что Андромеда, всё ещё наблюдавшая за ним из окна, готова была поспорить: Тедди едва сдержался, чтобы не прикоснуться к ним.

— У тебя просто нет терпения, — сказал он, присаживаясь рядом с ней и обнимая за плечи.

Мари-Виктуар тут же уткнулась носом в его шею и чуть слышно пробормотала:

— Это не важно.

Тедди принялся перебирать её волосы, а Андромеда, верно решив, что в этой обстановке является лишней, отошла от окна и оперлась спиной о стену.

— Какие же они счастливые, — с тихим вздохом прошептала Андромеда, и в её голове внезапно промелькнула одна мысль: она ведь так и не научилась технике оригами.