Августа (джен)

Из всего, что есть на земле, только людская глупость неисчерпаема.

Согласитесь, классная мысль для вечера понедельника? А главное, очень позитивная. Маршрутка дергалась, как припадочная, в пробке — ни туда ни сюда. Болели уставшие за целый день беготни ноги. Хотелось в душ.

Размышлять о вечном вроде бы некогда, но приходится. С тех пор, как мост перекрыли на ремонт, переезд на другой берег превратился в тот еще квест с приключениями.

Знакомьтесь, эта усталая и чуть помятая дама на втором сиденье и есть я.

Я, которая еще не знает, в какую нереальную историю попадет или вляпается — не суть важно. Уже совсем скоро.

А пока, выйдя на нужной остановке, я даже повеселела. До дома оставалось каких-то несчастных сто метров, а там меня ждал отдых. Промежуточным пунктом был магазин, где к чаю, для поднятия бодрости духа, предполагалось приобрести пирожное или хотя бы печенье. По сторонам я не смотрела. Больше занятая лентой инсты, чем окружающей действительностью. За что и поплатилась...

Что именно меня прихлопнуло и отправило в долгое путешествие, я до сих пор так и не поняла.

Просто сильный удар и первые отголоски боли, которую толком не успела прочувствовать, а дальше темнота. Из которой меня вытащило в крайне занимательное место.

Первым моим ощущением в новом мире была резкая боль в груди и горечь какой-то отдающей полынью гадости, которую мне насильно вливали в рот. Затем какие-то разноцветные вспышки, которые приносили за собой тепло в измученное болью тело. Едва слышные сквозь вату голоса, а потом забытье.

Очнулась я толком лишь на второй день. И едва не отправилась обратно на тот свет от шока, когда поняла, что тело-то у меня… не мое. Как и мир.

Из зеркала на меня смотрела пожилая, но все еще представительная дама. Бледная и с такими кругами под глазами, что любая панда умерла бы от зависти. Длинная белая сорочка с тонкими кружевами скрывала худое, но жилистое тело. Совсем не мое. Черные, вьющиеся крупными локонами, волосы щедро посеребрила седина. Тонкие губы сжаты в полоску. Острые скулы, об которые при желании порезаться можно было. Породистый крупный нос, который, как ни странно, гармонировал со всем хищным лицом. Вместо моего маленького и аккуратненького родного носика...

Руки у меня тряслись, как и ноги.

Но осанку, несмотря на болезненный вид, я удерживала королевскую. Кое-как добралась до кресла. В голове был вакуум. Абсолютная пустота. И ужас, от которого болезненно начинало колотиться сердце.

Комната, в которой я находилась, была достаточно большой. Незнакомая темная и тяжелая мебель, кровать с балдахином на четырех резных столбиках. Красивый мягкий ковер на полу. Темно-синие задернутые шторы не пропускали яркие лучи солнца. Я встала из кресла, подошла к стоящему в углу у окна старинному секретеру. Красное дерево, пузатые ячейки с золочеными ручками, мраморный письменный прибор.

Я взяла в руку перо и машинально вывела на бумаге уверенным почерком имя на английском языке — Августа.

Имя всколыхнуло что-то внутри. Узнавание, что ли?

— Госпожа очнулась?

Тоненький голос едва не заставил меня подпрыгнуть под потолок. Я обернулась. Позади меня, совсем рядом, стояло лопоухое существо в наволочке. Ростом достающее мне до бедра. Серая кожа, глаза круглые, как чайные блюдца. Домовой эльф? Ужас... По стеночке доползла до полюбившегося уже кресла. Где это я? И кто я? Эльф таращился на меня встревоженно. Внезапно мне захотелось расхохотаться, как ненормальной — знал бы Джон Толкин, что именем его прекрасных перворожденных прозвали такое странное существо...

Смех умер на губах, стоило заметить, как трясется домовой эльф, с тревогой глядя на меня.

Стало мерзко. Нельзя его так пугать... В голове всплыло имя Милки.

— Милки, давно я сплю?

Вопрос вышло задать ровно и даже как бы с снисходительным спокойствием. Лупоглазый сразу же успокоился. Видимо пока обмана не распознал.

— Госпоже стало плохо вчера. Бедный хозяин Фрэнк и молодая госпожа Алиса...

Сердце на эти имена отдалось такой болью, что у меня перехватило дыхание и в глазах потемнело. Домовик завопил что-то покаянное и исчез, чтобы через секунду явиться с представительным человеком в мантии. Меня отпаивали зельями и лечили с помощью палочки — волшебной палочки. Мои худшие опасения оправдались.

Уже в постели я выслушала выговор от врача. То есть колдомедика. Он сказал, что мне нельзя нервничать.

Конечно, мое горе велико, но Фрэнка и Алису моя смерть не вернет. А внук останется не пойми с кем и совсем один в этом мире.

Мне настолько полегчало, что я сделала вид, что сплю, позволив колдомедику, который так и не представился, набросить на себя сигнальное заклятие, чтобы он знал, если мне снова станет плохо. Лекарство мне оставили и обещали проведать завтра, наказав лежать и не отсвечивать. "Иначе за результат я не поручусь, Августа". Колдомедик, судя по интонациям, знал ту, чье место я заняла, и был с ней на короткой ноге.

Как-то возражать или вообще качать права мне было не с руки. Я до обморока боялась открыть лишний раз рот и выдать себя чем-то... Даже не представляю, что с такими самозванцами делают, но вряд ли что-то хорошее.

Колдомедик был доволен моей покорностью, хотя и удивлен такой переменой в моем поведении.

Значит, женщина, в чьем теле я сейчас, не привыкла, что ей диктуют чужую волю.

Да и отражение в зеркале говорило о непреклонности характера данной особы.

Алиса... Фрэнк... И Августа. Тут не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. Я в теле леди Лонгботтом, бабушки тюфяка Невилла. Того самого, что забывал все на свете, панически боялся Летучую мышь Слизерина и убил змею Лорда мечом Годрика. Какой сейчас год? Судя по книге, старая перечница, то есть Августа, и в Последней Битве участвовала и пришедших ее арестовать авроров положила. И это в почтенном возрасте-то... Так с чего у нее сердце прихватило? Горе? Стресс?

Милки после влитого в меня питательного бульона на травах был готов выполнить любую просьбу. Видимо, домовик не привык видеть свою хозяйку такой покладистой. Принес газету и поведал, что Невилл уже покушал и погулял. Сейчас нянюшка готовит его баиньки.

Вот уж ценная информация... Но внутри меня имя чужого внука отдалось теплом и странной смесью горечи и болезненной любви. Настоящая Августа, что ли, реагирует так на упоминание дорогих людей? В любом случае мне нужен покой, только покой. Иначе эти эмоциональные качели, похожие на американские горки, меня доконают. Газеты "порадовали" настолько, что я выдала длинную сплошь нецензурную тираду на родном языке. Правда, мысленно.

Падение Темного Лорда... Мальчик-который-выжил... Годрикова Лощина... Пожиратели смерти схвачены.

Щелкнула по носу движущаяся картинка — черноволосая ведьма с буйными кудрями невменяемо скалилась в камеру. Беллатрикс Лейстрендж. Та самая, что довела моего сына и невестку до помешательства. Странно, но приступа боли не последовало. Как и каких-либо эмоций. Только пустота. Словно Августе эта ведьма была так же безразлична, как и мне, впервые увидевшей ее фото на передовице Ежедневного Пророка. Странно...

* * *

Мои дни были однообразными. Прием зелий. Визит колдомедика, который был доволен тем, что пациентка выполняет все его рекомендации.

Короткие визиты "внука" — пухленького черноволосого бутуса, которого приносила старая домовушка-няня.

Попытки освоиться в новом мире.

Большой и старый особняк, по которому я гуляла, заново узнавая чуть мрачноватые темные залы. Трость с головой птицы, смахивающей на гарпию, на которую я опиралась, чтобы пройти до гостиной и не хвататься за стены. Чтение газет и писем, на которые я не отвечала. В письмах были только соболезнования по поводу состояния Фрэнка и Алисы. Милки уверял, что незваных гостей не стоит ждать. Перед тем как свалиться без чувств, я защитила дом каким-то хитрым и мощным барьером.

Красивый сад, беседка, теплицы за каменной оградой. Черные глухие платья, трапеза в парадной столовой — фарфор, серебро, свечи, длинный стол, застеленный белоснежной скатертью. И острое чувство одиночества. Но не мое, а Августы. Я-то как раз была рада тому, что одна. Будь в доме кто-то, кроме малыша и по-собачьи преданных домовиков, меня бы живо вывели на чистую воду.

Мне медленно, но все же становилось лучше. И я начинала капризничать.

Вместо стягивающего волосы дурацкого пучка, делающего породистое лицо просто лошадиным, удивленный домовой эльф делал низкие узлы с выбивающимися кудрями, обрамляющими красивое лицо. Долой тьму в комнатах — пусть редкое осеннее солнце гостит у нас подольше. Первые, большей частью удачные, попытки использовать темную, с извилистым узором на рукояти, волшебную палочку. Своенравная деревяшка, которую я неосмотрительно схватила в первый раз, едва не сожгла мне руку — самым верным решением было отбросить ее от себя. Проступившие волдыри на руке плачущий Милки сводил бадьяном. Но я откуда-то знала — терпи до тех пор, пока не укротишь палочку.

И правда, больше гадких фокусов не было.

Осторожные разговоры с колдомедиком, лечившим меня. Сметвика, так звали колдомедика, я всегда принимала в большой гостиной, либо в спальне. Стопка старых учебников в кабинете почившего супруга леди Лонгботтом. Попытки разобраться в себе, в мире и в делах семьи. Вот чем мне запомнилось то беспокойное, но отчасти и спокойное время.

Понимание, что леди работать неуместно... А на руках кроме ребенка двое больных, которым нужен круглосуточный уход. Который обходится недешево. И это с изрядно похудевшим состоянием семьи.

Поскольку Фрэнк и Алиса были мракоборцами и пострадали во время войны, то логично, что им положены льготы от Министерства Магии? Хоть какие-то. Кстати, Августа, похоже, не ощущала к властям ничего, кроме брезгливого презрения. Может, она и была слишком гордой, чтобы просить или напомнить о себе, но я нет. Просто необходимо снять часть груза с плеч, иначе я сломаюсь, потому что не такая сильная, какой была настоящая леди Лонгботтом.

Письмо министру вышло вежливым, ровным, нисколько не униженным, скорее даже высокомерным.

Я стала отвечать на приходившие письма, опираясь на эмоции бывшей владелицы тела, на имена корреспондентов и черновики переписок, которые предусмотрительно были сохранены. Написала также и старому другу Альбусу Дамблдору, от которого регулярно получала послания, полные беспокойства.

Да, я осваивалась, но твердой уверенности в себе не ощущала. Поэтому дом оставался закрытым от посторонних.

Надежда, что произошедшее временно — в мире самой настоящей Магии что только не случается — таяла с каждым прожитым днем.

Чужое лицо все больше становилось моим родным отражением.

Я постепенно привязывалась к очень активному малышу, который уверенно топал ко мне с любого конца комнаты, лепеча что-то на своем детском языке. Невилл засыпал, держа меня за руку, когда я рассказывала ему новую сказку...

Наверное, моей первой победой, позволившей ощутить что-то среднее между гордостью и довольством, стало то, что счета из Святого Мунго за лечение теперь оплачивало Министерство, а Невиллу выплатили компенсацию за потерю родителей. Неравноценно, но все же.

Основной доход их семье приносили теплицы с редкими, дорогими и ценными растениями, которые продавались зельеварам со всего мира.

Я в этом не понимала ничего. Хорошо, что были чары, которые избавляли от многих проблем. Таких, как полив по часам или прополка. Кроме того, был эльф, который ведал там всем.

Но все же это не заменяло человека, который разбирался со всем этим сложным ботаническим хозяйством.

Фрэнк стал аврором, решив не продолжать семейное дело, сама Августа не имела ни тяги, ни таланта к травологии. И я, попаданка, которая аконит от подорожника едва отличит. Неудивительно, что вся надежда была на подрастающее дарование.

Невилл не взрывал тарелки с нелюбимой кашей, не поджигал шторы и не левитировал игрушки, а это, как я поняла, обычное дело для детей волшебников... Но зато от одного прикосновения его маленькой ладошки самый чахлый кустик на следующий день начинал зеленеть и идти в рост. Вообще, отправляясь проверять чертовы теплицы, я брала на руки ребенка, потому что тогда местная флора прикидывалась милой и неопасной. И не пыталась меня задушить, отравить или сожрать.

* * *

От некоторых визитов не отвертеться. Особенно если это обеспокоенная твоим состояниями давняя подруга. Да еще и такая решительная, как Минерва Макгонагалл.

— Августа, нужно хотя бы иногда появляться на людях, — Минерва покачала головой.

Строгий взгляд, уверенный голос, неизменный пучок пока не поседевших иссиня-черных волос. Изумрудно-зеленая мантия, которая больше бы подошла декану противоположного факультета.

— Минерва, я стараюсь не обращать внимания на глупые слухи, — маленький глоток чая. — Просто в затворничестве мне легче.

Минерва рассказала, что из-за моего нежелания бывать на людях и вообще из-за закрытого образа жизни ползут всякие слухи. Пока еще робкие, ведь все причины для траура и затворничества у меня есть. Но все же...

— Августа, то, что тебе пришлось пережить, это ужасно, — на мгновение сквозь сдержанность прорывается сострадание. — Но не нужно хоронить себя живьем. Подумай о Невилле, в конце концов. Ему нужны будут друзья и компания.

— Он еще слишком маленький для друзей и тоскует по матери и отцу, — я промокнула уголок глаза платком, хотя слез там и в помине не было. — Не волнуйся за нас. Я не собираюсь хоронить заживо ни себя, ни тем более внука.

— Понимаю твое желание покоя, — Минерва обвела взглядом посветлевшую гостиную и внимательно посмотрела на подругу.

Августа была в черной глухой мантии, без украшений, но лицо не выдавало той страшной изможденности, которую она наблюдала в прошлый раз. Похоже, Августа потихоньку оправлялась и стала будто спокойней. Хорошая новость. Будет о чем рассказать тревожившемуся за нее Альбусу.

— Завтра суд над Сириусом Блэком. Ты будешь присутствовать?

Августа вздрогнула. И немудрено... Блэк. Предатель в их рядах, из-за которого погибли Лили и Джеймс. А ведь все, и Минерва в том числе, считали, что мальчик совсем не похож на свою сумасшедшую родню. И все они ошибались. Даже проницательный директор Хогвартса не разглядел гнильцы в Блэке. А ведь она так радовалась дружбе этих талантливых, пускай и хулиганистых, ребят...

И что в итоге?

Джеймс был предан лучшим другом и убит, Питер погиб, пытаясь призвать предателя к справедливости, Ремус исчез. Сколько горя принесла это война...

— Конечно, — уверенно и сосредоточенно кивнула Августа, что-то для себя решив. — Спасибо, что напомнила мне об этом. Я стараюсь не читать газет.

— Это неудивительно. Пророк совсем скатился. Пропаганда и желчные пасквили, — совсем по-кошачьи фыркнула негодующая Макгонагалл.

Дорогая подруга наконец убралась ко всем чертям...

Оставив после себя ощущение дикого напряжения и головную боль. Каждую секунду нашей доверительной беседы я боялась выдать себя, сделать что-то не так. Но Минерва, кажется, так и не поняла, что перед ней не та, с которой она дружила столько лет. Все-таки люди, какими бы умными они ни были, не читают чужие души, как открытую книгу. И поэтому легко заблуждаются.

Я распустила прическу, от которой голова устала, и нанесла мятное масло на виски.

В прошлой жизни оно мне прекрасно помогало от боли.

Блэк... Сириус Блэк. Бродяга.

Безвинный гриффиндорский баран, который проведет энное количество лет в Азкабане, а потом так бестолково погибнет, оставив в душе мальчика, которого должен был растить и оберегать, дыру. Какое мне дело до него? Чувство справедливости взыграло или захотелось неприятностей? А я ведь точно знаю, что это собачье недоразумение невиновно. И к дементорам его упрячут, даже не потрудившись провести следствия. Судебная система магического мира вызывает все больше скепсиса.

С одной стороны, мне любить Блэков не за что.

Прежняя Августа перебила бы их без всяких угрызений совести. И точно не стала бы вступаться за одного из них. Для нее эта семейка одним миром мазана.

Но я не она.

К счастью или к несчастью, но это так.

Нет, я вовсе не рвусь спасать всех, до кого могу дотянуться — так поступают только идиоты. Залог моего выживания это осторожность и еще раз осторожность. В конце концов, Сириус здоровый лоб, который рос в этом мире, у него есть мать. И все же он, как жертвенный баран, даст себя осудить. Забыв, что отвечает за крестника...

Я прошлась от потухшего камина до кресла и обратно.

Попытки привести мысли в порядок давали вялый результат.

Как же задолбала эта двойственность. Иногда даже не поймешь, где Августа, а где я. Это все же очень мешает и пугает, когда не можешь определить границы собственной личности. Но чаще все же помогает и спасает мою шкуру. Именно ощущения Августы помогли мне взять верный тон в разговоре с подругой. Опираясь именно на ее знания, я вела переписку и дела семьи. Впрочем, не чувствуя себя достаточно уверенной для выхода в люди.

Но на суд я пойду. Это твердое решение, а не сумасбродство.

Будем считать, что это из чувства долга, который не могу себе сама объяснить, перед несчастным мальчиком, который стал сиротой. Если Блэка освободят, то Гарри Поттер не будет расти в чулане нелюбимым. Лучше уж придурок Блэк, чем Дурсли.

Привязанность к Невиллу, которого мне дико называть внуком, подталкивала меня решиться.

Кроме того, именно этот смешной карапуз, который цепляется за мои юбки, слюнявит лицо поцелуями и уверенно учится говорить — запасной Избранный. Рожденные в одну ночь... И самому Гарри предстоит нелегкая жизнь. Пусть хотя бы детство у него будет счастливым. Пусть Блэк его балует и любит, если еще способен на это. Не хочу, чтобы забитый мальчишка с заклеенными скотчем очками стал тем, кому придется платить по счетам за чужие просчеты.

И мой Невилл не будет забитым недотепой, посмешищем.

Нет, я его полюбила и не сломаю, пусть из лучших побуждений. Он научится принимать свои решения. Не знаю, чего хотела бы Августа, но я дам ребенку семью. Любящую его моложавую бабушку, друзей и ощущение того, что он нужен и дорог.

Леди Лонгботтом даже параноик Крауч и другие члены Визенгамота не заподозрят в сочувствии к человеку, носящему фамилию Блэк. И тем более предателю. Этим можно было воспользоваться. Если подумать, то шансы вытащить Бродягу у меня есть, и неплохие. Главное не горячиться.

Пришедшая мне в голову идея показалась блестящей и до абсурдного очевидной.

У Лонгботтомов ведь было постоянное кресло в Визенгамоте.

Я пропускала заседания. И это ни у кого не вызывало вопросов. Было известно, что леди Лонгботтом слегла и больна. А также убита свалившимся на ее семью горем. Но пора вернуться к общественным обязанностям.

Я поднялась в детскую. Невилл в сиреневом костюмчике складывал разноцветные деревянные кубики в башню. Маленькая мордашка выглядела крайне сосредоточенной. Верхушка сооружения раз за разом обваливалась, но ребенок начинал все сначала, не плача. Поразительное упорство для такого крохи. Я села рядом, и он тут же потянул ко мне ручки.

— Давай вместе? Темпус, — взмах палочкой, чтобы проверить сколько времени. — А потом кушать. И не капризничать, хорошо?

Каша и овощное пюре не вызывали в нем особенного восторга. Зато порезанное яблоко или банан шли на ура.

Утром решение влезть самостоятельно в это осиное гнездо под названием магический мир уже не казалось мне таким верным и единственно правильным. Мне здесь жить, растить Невилла, и прятаться вечность не выйдет. Мой замкнутый образ жизни пока не вызывает вопросов, но долго так продолжаться не может.

После склянки с успокоительным мир перестал казаться таким уж отвратительным.

Я стала спокойно собираться, обдумывая каждую деталь. И очень надеясь, что вечная строгость прошлой Августы сослужит мне хорошую службу — от меня не будут ждать светских бесед и избыточной любезности. Весь вчерашний вечер я насиловала память, пытаясь вспомнить как можно больше магов и ведьм, с которыми могу столкнуться на заседании Визенгамота. Не сказать, чтобы успех был полным... Вспоминались лица и имена. Но как-то все больше фрагментами.

Свой образ на первый выход в свет, будь он неладен, продумала до мелочей. Ведь, как известно, по одежке встречают.

Мантия черного, но приятного цвета, подчеркивающая еще совсем неплохую фигуру. Перчатки. Строгая прическа, единственной яркой деталью которой была красивая шпилька в виде раскинувшей крылья птицы. Трость, так "полюбившаяся" мне в первые дни, когда я едва ползала. Лицо было бледноватым, но это ничего. Склянки с духами были отставлены в сторону — этого добра, как прочих косметических средств, у леди оказалось немало. Аптекари, получавшие травы из теплиц, присылали.

Дурацкий ведьмовской колпак отбросила в сторону. Как и оригинальную шляпу. До такой экстравагантности я еще не дошла. Да и стоит увидеть ее у себя на голове, смех просто невозможно сдержать — своеобразное у магов понятие о красоте.

— Министерство Магии.

Путешествовала я Каминной сетью отчасти из-за удобства, отчасти потому, что перемещение осваивать самостоятельно не рисковала. Не хватало прибыть на место предназначения по частям. В огромном атриуме с фонтаном и гротескными статуями было полным-полно волшебников. Я даже немного растерялась от шума, криков сов и вспышек пламени. Через камины каждую минуту кто-то прибывал. К счастью, меня встречали.

Этого мага сложно было перепутать с кем-то. Сиреневая мантия вся в звездах, на голове феска с кисточкой, шитая золотой нитью, длинная седая блестящая борода и лучистые голубые глаза за очками половинками.

Альбус Дамблдор стоял в толпе лизоблюдов и выделялся благодаря не только своему наряду.

Не знаю, как это объяснить понятными словами, передать само ощущение, что тебя охватывает в присутствии этого мага? Он был действительно незаурядной личностью. Это понятно с первой секунды, а еще очень сильным чародеем.

— Августа, здравствуй, рад тебя видеть, — Дамблдор резво поспешил ко мне.

Сказать бы директору, где я видела и его и весь этот долбанутый мир.

Временами становилось жутко от того, как близко здесь проходит смерть. И от того, что я знаю, сколько еще жути произойдет дальше. Хоть вой на луну, не расскажешь же никому. И от всего этого хотелось туда — домой. Стать собой настоящей, и пусть все это будет просто кошмарным сном. Но так, к сожалению, уже не будет. Теперь у меня есть жизнь здесь и больше ничего...

Пора побороться за то, чтобы будущее стало хоть на грамм менее трагическим.

В зале заседаний было сумрачно, мрачно и напряженно...

Сириус Блэк выглядел совсем невменяемым то ли от дементоров, которые были совсем рядом с ним. То ли от чувства вины перед теми, кого, как он думал, не уберег. Хотя это скорее позиция страуса. Джеймс Поттер был здоровым лбом, его супруга тоже не была девочкой — могли бы уехать подальше, зная, насколько серьезная им опасность угрожает. Но нет.

Мне категорически не понравился усатый Бартемиус Крауч-старший. Сразу видно, упырь упырем.

У которого пока золотая пора. Если бы не грешок сыночка, о котором пока никому неизвестно, то он стал бы министром магии. Нужно признать, приговоры всем заподозренным в сотрудничестве с Темным Лордом выносятся быстро и жестко, практически в конвейерном режиме.

На нас косились. И даже не пытались это скрыть.

Но я не винила за это окружающих. Уж больно в колоритной компании пришлось сидеть — с одной стороны Дамблдор, с другой аврор Грюм. Уже обзаведшийся знаменитыми протезами в дополнение ко шрамам. Если человек с такими травмами не только смог выжить, но и продолжает бодро гонять нарушителей закона, то магической медицине стоит аплодировать стоя. Грюм выглядел более адекватным, чем тот, кто скрывался под его личиной в Кубке огня. Никаких устрашающих гримас и воплей. Скорее наоборот, предельно спокойный и собранный мужчина, оглядывающий зал цепким взглядом.

За ходом заседания или судилища я следила очень пристально. Дополнительно ориентируясь на негромкие, но емкие замечания Альбуса. Который вроде бы в каноне самолично засадил Блэка. Но здесь председатель суда — Крауч.

— Уважаемые маги и волшебницы, есть ли у вас вопросы к заключенному? — усиленный магией голос Барти Крауча показался в таком небольшом и каменном зале почти громоподобным.

— Да, есть, — встать и подать голос было как никогда сложно. Да хотя бы потому, что все взгляды тут же обратились ко мне.

Говорить уверенно еще сложней.

Пусть я не требовала ничего особенного — просто залить Блэку в глотку Сыворотку-правды и задать несколько вопросов. От которых дело против него развалится по швам. Если, конечно, в его башке хоть какой-то мозг остался. Пусть он считает себя виновным в том, что предложил крысу на место хранителя Поттеров, но это не отменяет того, что сам им не был. Как и не убивал подлеца-крысюка.

Крауч выглядел крайне недовольным, остальные члены суда удивленными, но все-таки мою просьбу требования выполнили.

— Вы были хранителем заклинания Фиделиус Поттеров?

— Нет.

— Вы убивали Питера Петтигрю?

— Нет.

— Вы служили Темному Лорду?

— Нет.

Крик, который поднялся после этого краткого опроса, трудно вообразить. Как и то сумасшествие в зале. Прежде чем меня закрутил круговорот я успела поймать благодарный взгляд одной женщины — непутевого сына которой спасла.

* * *

Непутевую псину отпустили. Как и следовало ожидать, скандал вышел страшным.

Но мне не до того было. Снова здорово прихватило сердце. Да так, что прямо в зале суда мне оказывали помощь в пару палочек, пока этих грозящих добить меня доброхотов одним командным рыком не разогнал аврор Грюм. Который и колдомедика вызвал и правильно облегчил мое состояние.

В Святом Мунго я не оказалась лишь по приятной случайности и из-за клятвы соблюдать все рекомендации и все время отдыхать. Обеспокоенная моим паршивым состоянием высокая врачебная комиссия настоятельно советовала уехать к морю на оздоровление или к целебным источникам.

Я же переживала последствия той каши, которую так легко заварила... Как настоящий слон в посудной лавке. Ну или магла в теле ведьмы.

Блэк порывался поблагодарить свою спасительницу, но дом оставался предусмотрительно закрыт. А мне, глотающей зелье по часам, было не до визитов. Так что на его письмо я ответила в том духе — "займитесь лучше вверенным вам ребенком, милейший". Толку от этого будет больше, а мне нервов меньше. Сириус, кроме глухой неприязни, никаких чувств не вызывал. Хотя и сама не понимаю, почему я так на него взъелась, даже не зная его толком. Может, потому что семья, какими бы натянутыми не были отношения, остается семьей? Брат пропал без вести, умер отец. И виденная мной мимолетно Вальбурга не в лучшем состоянии, а с этого как с гуся вода.

Родных, особенно в тяжелых ситуациях, нельзя оставлять.

Но это лирика.

Идея с отъездом на неопределенный срок подальше пришлась мне по душе. Потому что барахтайся не барахтайся, а новой войне быть. Крестражи у бессмертной безносой гадины никто не отбирал. Идея в моем более чем к тому времени почтенном возрасте воевать меня совсем не вдохновляла. Как и подставлять Невилла под всю эту мясорубку.

Другое дело — совсем не возвращаться не выйдет — здесь дом, земли, теплицы и будущее для внука. А также безнадежные Фрэнк и Алиса, которым я должна обеспечить должный уход.

Не считаю себя вовсе всемогущей магичкой, способной уничтожить крестражи Темного Лорда и щелчком пальцев вылечить двоих людей в состоянии овощ не огородный. Такое только в сказочках для детей бывает, а не в суровой реальности. Где, прежде всего, нужно думать, а потом что-либо делать. Думаю, настоящая Августа, прежде всего, хотела бы, чтобы ее внук жил и был в безопасности. А это как-то не вяжется с геройством и поиском неприятностей на свою пятую точку.

Да и достаточно храброй для того, чтобы активно влезать во все щели, я себя не чувствовала.

Это просто кажется, что есть только борьба — осла с бобром. А на самом деле везде интересы самых разных людей, и не всем им стоит переходить дорогу. Как я уже подгадила дражайшему Дамблдору с его идеей вырастить будущего Героя в чулане под лестницей.

* * *

Время летит удивительно быстро.

Отваги навестить чужих мне, вообще-то, Фрэнка и Алису я набралась лишь перед отъездом на лечение.

Психиатрическое отделение в Святом Мунго не производило мрачного впечатления. О нет, напротив, здесь было даже приветливо. Что я чувствовала, смотря на сидевшего, оперевшись на подушки, молодого мужчину? Пожалуй, жалость, почти тошнотворную. Разума во взгляде Фрэнка Лонгботома не было совсем. Он был словно и не мертвый, но и живым его язык не повернется назвать в полноценном смысле.

Сильные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями комкали одеяло.

Алиса же спала сном безмятежного ребенка.

Сиделка говорила, что они всегда так — либо спят, либо сидят, не понимая ничего и никак не реагируя на мир. Словно сломанные куклы.

Лучше уж Авада, чем такое существование.

Прощание с домом после увиденного в больнице не вызвало каких-либо сильных эмоций. Словно, активируя международный портключ, я сбрасывала часть груза с плеч. Поднадоевшего груза, если честно.

Ласковое лазурное море, редкая непогода, цветущие апельсиновые рощи и неторопливый ритм жизни. Невилл, бегающий за обычным надувным мячиком, плескающийся в бассейне. И с каждым днем говоривший все больше новых слов. И я, жившая в свое удовольствие, поскольку нас здесь никто не знает — мы обычные туристы, снявшие дом. Из-за покоя, целительного воздуха здоровье мое приходило в норму, и я все чаще засиживалась за книгами, изучая новые разделы магии, колдуя в собственное удовольствие.

Но даже сюда доходят письма — всего парочка в месяц. Два от Минервы, от Дамблдора и внезапно от Мюриэль Прюэтт. Не знала, что Августа общалась с знаменитой тетей семейства Уизли.

На самом деле, несмотря на мрачную репутацию испанской инквизиции, маги и ведьмы жили в своей стране гораздо свободней английских коллег. Здесь, конечно, было свое министерство магии, но не было столько запретов. Жизнерадостный народ просто жил в свое удовольствие в том же медленном ритме, что и столетия назад.

Здесь легче дышалось.

Вдали от всего, что доставляло мне немалый дискомфорт. Была возможность снова учиться колдовать, осваивать новое, не тревожась, что кто-то вломится и поймет, что я совсем не та Августа. Да и, честно говоря, шок от всего, что мне довелось пережить за короткий отрезок времени — смерть, попадание, освоение на новом месте, спасение Блэка — не желал быстро проходить.

Я эгоистично не планировала возвращаться до поступления Невилла в Хогвартс. Да и то робко раздумывала над тем, чтобы, освоившись до конца, почувствовав эту пресловутую уверенность, забрать ребенка из школы. Пусть тролль, василиск, дементоры, Темный Лорд — все это безумие пройдет мимо него.

А пока лишь отвечала на нередкие письма с родины, да пыталась жить, как ведьма, а не маггла в теле ведьмы.

Что дальше?

Не знаю... Наверное, просто жизнь.