Лишь разрушит тебя (джен)

Догнать краснолюдов и увязаться с ними было делом не трудным, да и они были в хорошем расположении духа, чтобы принять Лютика в попутчики в обмен на хорошую песнь. И он даже продолжал смеяться и шутить, хотя на душе скребли кошки.

Он не дал ему шанса.

Даже не понял, о чем он просил.

Как всегда.

— Бард, где Ведьмака посеял? — спросил лидер краснолюдов на привале, объедая чью-то зажаренную конечность. Блики огня отражались в его глазах, создавая впечатление хитрого прищура на парня.

— Да ему парочку дел с Борхком обговорить надо, — он отмахнулся как можно более небрежно, а внутри снова что-то заболело и оборвалось.

Лютик не был силен в анатомии, да и разбираться в этом откровенно не желал, но именно сейчас ему хотелось бы узнать, что именно такой жгучей болью разливается в груди, когда он думал о Геральте. Если это не разбитое сердце, то точно душа, ибо так больно ему не было давно. Ни, когда его выгнали из дома, оставив без гроша; ни, когда его бросала очередная пассия.

— Как говорила чародейка, здоровый сон — залог красоты, мужики!

— Да куда тебе, уродец!

— Ладно, закругляемся. На рассвете выдвигаемся, мужики.

— Я спать.

— До завтра!

Лютик оторвал взгляд от костра и оглянулся. Краснолюды разошлись. Позавчера было также. Только вот Геральт остался рядом, а теперь его нет.

— Зараза, — Лютик закрыл лицо руками, тяжело вздохнув и зажмурившись. Это все какой-то глупый сон, и Геральт просто не мог ему сказать, чтобы он исчез навсегда из его жизни. Но он сказал. И смотрел так, словно, если бы мог придушить или сбросить со скал прямо сейчас, сделал бы. Как минимум, с его сердцем он сделал именно это, и теперь Лютик был просто не в состоянии собрать его осколки. Все осколки остались там и сдулись ветром.

— Геральт, Геральт, Геральт, — почти шепотом повторил он, вспоминая, сколько эмоций и фраз он дарил Йеннифер, а ему достался лишь обугленный кусочек души ведьмака, чтобы прижечь его, Лютика, пока горячий.

Он оторвал лицо от рук и тоскливо покосился на догорающий костер.

— Вот так она и тебя спалила, Геральт, как этот огонь — хворост. А ты меня прихватил за компанию, надеюсь, не потому, что ненавидишь… Так ведь, Геральт? Хотя… Да, пользы тебе от меня и правда никакой… Видимо, я не заслужил последнего шанса… быть твоим другом…

Он поднял взгляд на темнеющее небо. На горизонте оно еще было желтовато-красным, когда над ним уже темным с первыми огоньками звезд. Лютик вглядывался, словно пытался найти там ответы. Но никаких ответов не было, а тоска была, и она заполняла его всего с головой, надежно укутывала в свои сети.

В голове то и дело повторялся их диалог. Забавно, что Геральт, как и всегда не вслушивался в его слова и решил, что он просто сочиняет новую песню. Только вот, Лютик хотел уберечь его, как чувствовал, что она снова ранит его друга. Но что он, какой-то Лютик, мог противопоставить Йеннифер, безумной Йеннифер, у которой были только глаза, да приторный запах сирени. И чего-то еще, но думать о ней было противно.

— Но лишь разрушит тебя, лишь разрушит тебя ее сладкий поцелуй, но лишь разрушит тебя, лишь разрушит тебя ее сладкий поцелуй, — негромко пропел он себе под нос, став засыпать тлеющий костер землей, словно зарывал самого себя здесь, прямо на этом месте.

И зарыл. Пришлось. Чтобы попытаться завтра восстать из пепла и двигаться дальше. Он должен. Должен, потому что нужен Геральту целым, когда их пути снова пересекутся.

Лютик верил в это. С этой верой он и собрался продолжать завтрашний день.