Expiatio (гет)

Тяжёлое ведро опустилось на пол. С трудом разогнувшись, опираясь на деревянный посох, с которым он нигде не расставался, старичок длинно выдохнул, переводя дух. Тонкая рука с длинными узловатыми пальцами привычно потерла вновь разболевшуюся поясницу. За окном громыхнуло. Старик улыбнулся, тихонько пробормотав самому себе: «Как раз успел», — и принялся готовить ужин.

Вскоре по крыше звонко забарабанил дождь, постепенно набиравший свою мощь, а за окном начал гулко завывать ветер. Старик что-то напевал себе под нос, резво шинкуя морковку и наблюдая за тем, как обжаривается в травках лук. Ему уже давно нравилось все делать руками: это приносило какое-то особое удовольствие и успокоение. Бульон потихоньку кипел, картошка варилась, и для завершения полной картины оставалось лишь добавить в будущий суп зажарку. Кинутая в сковороду морковь довольно зашкворчала, и над чесноком, примериваясь, завис было нож, как вдруг в дверь постучали.

Лоб прорезала недоуменная морщина, а пальцы тут же привычно сомкнулись на посохе. Моментально забыв про жарящиеся овощи, старик подошёл к двери, думая, кого могла в такое время к нему занести нелёгкая. Он жил в глуши. Из достопримечательностей рядом была только скала да небольшая речушка, ближайшая деревня была примерно в пятидесяти километрах, и последний раз человека вблизи он видел несколько лет назад. Может, показалось? Стук повторился. Осторожно приоткрыв дверь, он выглянул наружу, крепко сжимая теплое древко. Увиденная картина заставила его на доли секунды удивлённо замереть, после чего он, быстро придя в себя, отошёл в сторону, запуская незнакомцев вместе с дождем домой. С трудом закрыв за ними дверь, старик обернулся.

Их было двое: мужчина и женщина. Оба молодые, даже, на его взгляд, скорее, совсем юные. Мокрые, грязные, с большими рюкзаками за спинами. Но не это привлекло его внимание: девушка практически висела на своем спутнике, болезненно подтягивая ногу.

— Что случилось? — обеспокоенно подошёл он, убедившись, что дверь точно плотно закрыта.

— Подвернула. Или растянула… — страдальчески улыбнулась девушка, пока мужчина сбрасывал свой рюкзак, осторожно пристраивая его в углу.

— Можно мы у вас переночуем? А то в такую непогоду даже палатку ставить страшно. Ветер, дождь… — начал было оправдывать свою просьбу мужчина, да старик тут же махнул ему рукой.

— Конечно оставайтесь. О чем речь-то. Ишь как льет вон, зараза.

Пара благодарно ему кивнула, и мужчина, ворча, помог спутнице скинуть рюкзак, который, очевидно, весил немало. Освободившись от тяжёлой ноши, она осторожно опустилась на стул, вытянула ногу и облегченно вздохнула, смахивая со лба капли дождя. Наблюдая за ними, старик думал, что же у него есть, чтобы подлечить больную ногу, как вдруг до него донёсся запах горелого лука.

— Ох! — подорвался он и со старческой прытью подбежал к плите, желая спасти то, что ещё можно было спасти.

За его спиной слышалась возня, связанная с избавлением от мокрой одежды, но старику, казалось, было не до гостей. Он задумчиво помешивал свой суп, вспоминая, когда последний раз ему приходилось использовать свои целебные снадобья. Выходило так, что очень давно. Закрыв крышкой и выключив огонь, он оставил варево настаиваться, сам принявшись резать хлеб и овощи к столу.

За спиной кашлянули, привлекая внимание, и старик словно нехотя обернулся. Мужчина протянул ему руку:

— Герион. А там Амелира.

Герион кивнул головой себе за спину, где сидела улыбающаяся девушка. Старик на секунду почувствовал себя неловко: он совершенно забыл про этот обычай, да и в руке был зажат нож, с которым он так и повернулся. Ему пришлось переложить его в левую руку, чтобы рукопожатие состоялось. Однако чувство замешательства его не покидало. Он озадаченно поскреб затылок, ненамеренно затягивая паузу:

— Запамятовал я что-то имя свое. Давно тут живу, людей редко вижу, по имени никто не обращается, вот память и подводит. Зовите меня просто Дедушкой.

Лицо Гериона выразило крайнюю степень изумления, а вот Амелира, которая и так широко улыбалась, казалось, улыбнулась ещё шире:

— Хорошо, Дедушка. Спасибо вам большое за приют. И очень приятно познакомиться.

Старик подарил ей ласковую улыбку в ответ, почувствовав, как внутри неожиданно разливается тепло. Герион же, уточнив у хозяина, где можно умыться и привести себя в порядок, ненадолго отлучился. Старик вновь повернулся к столу, желая закончить начатое. Голову все не покидали мысли о лекарстве. Вдруг за спиной раздался шум сдвигаемого стула, и нежный голос Амелиры спросил:

— Давайте я вам чем-нибудь помогу.

Старик тут же встрепенулся:

— А как же нога? Отдыхай давай.

— Ничего страшного, я справлюсь, — чуть морщась, но видимо бодро она подошла к столу.

— Погоди чуток, мазь у меня есть. Поедим, а там намажем — сразу легче станет.

Не успела Амелира даже рот открыть, чтобы ответить, как раздался грубый голос Гериона:

— Нет, ну ты посмотри на нее. Как идти по лесу, так то «не могу», то «постой», то «помоги», а как в тепло пришли, так вон как скакать начала тут же. Этого и добивалась?

Старик нахмурился, но промолчал, сделав вид, что огурец сейчас интересует его больше всего на свете. Амелира же отрезала, даже не взглянув на своего спутника:

— Мы с тобой это уже обсуждали, Герион.

Тот прищурился, перевел взгляд на Дедушку, недовольно хмыкнул и прошествовал к обеденному столу. Амелира словно ничего не произошло ловко выудила из подставки нож и принялась резать в блюдце зелёный лук. Вскоре все было готово, и они уселись за стол.

— М-м-м, как вкусно, Дедушка, — блаженно закрыла глаза Амелира, на что старик только усмехнулся.

— Вы лучше расскажите, как вы здесь оказались. Глушь же совсем.

— У нас так называемое свадебное путешествие, — буркнул Герион, с удовольствием, однако, поглощая суп. — Решили провести его вдали от кого бы то ни было, пожить на природе, разведать новые места. Заключили пари, что не подойдем ни к одному человеку и близко за эти пару недель. Но увы, — смерил он недовольным взглядом молодую жену.

Амелира лишь опустила взгляд и смолчала. Старик же задумчиво протянул:

— Интересный выбор вы сделали для отдыха.

Герион тоже не ответил, вновь уткнувшись носом в тарелку и, видимо, решив для себя, что зря проболтался. Дальше ели в тишине: старик чувствовал, что так разговор не склеится. Когда он поднялся, чтобы убрать посуду и накрыть к чаю, Амелира тоже было собралась помочь ему, но поймав строгий взгляд Гериона, тут же покорно опустилась обратно. Старик усмехнулся его немного грубой заботе, и, поставив чайник, направился в подвал.

Внизу было прохладно и немного сыро. Он включил свет и принялся оглядываться в поисках нужной мази. С одной стороны стояли какие-то соленья, с другой — компоты и другие вкусности, а вот третья стена была заставлена банками с совершенно непонятным содержимым. Благо рост позволял — старик, опираясь на посох, принялся читать на банках под потолком какие-то слова, понятные только ему одному. Губы что-то бормотали, а глаза старчески прищуривались, иногда с трудом разбирая полустершиеся каракули. Так продолжалось недолго: в третьем сверху ряду он нашел то, что искал. Аккуратно достал банку, открыл, понюхал, даже чуть попробовал на язык содержимое и, убедившись, что это действительно то, что надо, старик выключил свет и вернулся на кухню. Там он поставил банку на стол рядом с Амелирой и, приказав ей сходить помыть ногу, отошёл к шкафчику, теперь принявшись изучать аптечку. На Гериона он даже не смотрел, но спиной ощутил, что Амелира направилась в ванную одна.

Отыскав эластичный бинт, который он периодически использовал для своих коленей, старик положил его рядом с банкой. Герион молча наблюдал за его передвижениями, расслабленно откинувшись на стул. Старик налил по чашке ароматного травяного чая и уселся напротив гостя. Какое-то время они молчали. За окном все еще грохотало: видимо, буря разыгралась не на шутку. Ветер выл так громко, что казалось, кто-то стонет рядом.

— Расскажи, пожалуйста, как вам в голову пришла такая идея? — тихо попросил старик, разглядывая, как в кружке плавает маленький листочек земляники.

Герион молчал. Старик не настаивал: что уж тут скажешь — не его дело, хотя чувствовал, как сильно изменилось настроение сидящего напротив человека. Старик отхлебнул горячего чая, любуясь водными разводами на окне.

— Это была моя идея, — вдруг подал голос Герион, быстро глотая чай и морщась от его температуры. — Мы оба увлекаемся лесом и подобным видом туризма, — он кивнул головой в сторону рюкзаков, — потому я был уверен, что все будет отлично. Не представлял даже, что ожидания и реальность будут так сильно разниться.

Они снова замолчали. Старик задумчиво наблюдал за угрюмым выражением лица собеседника, словно что-то выискивая в нем, но ничего не говорил, считая, что это будет лишним. Герион же отвернулся к окну, но на этот раз будто не жалел о сказанном. По стеклу хлестнула ветка, заставив Гериона непроизвольно отшатнуться, зажмурившись, старик же, как ни в чем не бывало, принялся разворачивать взятую из вазочки конфету, даже не вздрогнув.

Тянущаяся тишина не угнетала, но все равно Герион время от времени елозил на месте, словно не знал, куда себя деть. Старик делал вид, что не замечает неудобств гостя, будто бы полностью сосредоточившись на конфетах. Наконец вернулась Амелира. Свежая, чуть влажная после душа и счастливая, однако, похоже, теперь нога болела лишь сильнее, когда ей дали чуть больше тепла и спокойствия. Амелира еле подошла к ним, хромая, но улыбалась так, будто это было нормальное ее состояние, и ничего особо не случилось.

— Амелира, — позвал ее старик, указывая на стул рядом с собой.

Она словно смутилась:

— О, зовите меня просто Амели.

Старик улыбнулся и, дождавшись, пока она сядет и протянет ему ногу, принялся ее осматривать. Та уже успела сильно опухнуть и немного изменить цвет. Он осторожно намазал ее, стараясь не причинять Амели лишней боли, и замотал эластичным бинтом. Строго-настрого приказав беречь ногу хотя бы пару дней, он поднялся и налил Амели чай, попутно добавив себе и Гериону.

Окно вдруг осветилось белесой вспышкой, и тут же раздался оглушительный грохот. Дождь, казалось, превратился в град — так силен был стук капель. Ветер выл наплывами, то удаляясь, то наоборот будто заглядывая в окно и специально громко стеная. Амелира задрожала и схватилась за руку Гериона, ища утешения. Тот же словно не обратил на нее внимания, только чуть сдвинутые брови выдавали, что он заметил, как в его руку вцепились женские коготки.

Разговор не складывался. Сколько они ни пытались, все как-то не уходило дальше двух-трёх брошенных словно с неохотой фраз, которым вторил столь же вымученный ответ. Буря все не думала прекращаться, и старик понимал, что надо как-то занять совсем заскучавших гостей.

— Давайте-ка я вам расскажу одну историю, — задумчиво сказал он, переплетая длинные пальцы.

— О чем? — тут же встрепенулась Амели.

Старик кинул взгляд на Гериона и охотно пояснил:

— О драконах.

Герион фыркнул, но на этот раз на него не обратили внимания.

— Как вы знаете, давным-давно, ещё задолго до появления человека, на нашей земле появились драконы. Это была сильная и очень могущественная раса. Разнообразие мастей и размеров делало их не только величественными, но и несравнимо привлекательными внешне.

— Драконов не существовало, это все выдумки, — усмехнулся Герион. — И все мы с вами это прекрасно знаем.

Амели шикнула, а старик лишь пожал плечами:

— Может да, а может и нет. Но легенды же не с пустого места обычно берутся?

Герион издал какой-то непонятный звук, но промолчал. Впрочем, его бы и так никто не услышал — в этот момент снова громыхнуло.

— Так вот. Было их много, и жили они прекрасно, пока не появились люди. Драконы не посчитали их своими противниками, и все они жили в мире и так называемом согласии. Увы — лишь какое-то время. Пока люди не испугались, что в любой момент драконы могут их уничтожить. Не желая жить во власти страха, они решили первыми нанести удар, избавив человечество от опасности вымирания…

— Чушь какая. По легендам это именно драконы первые напали на людей!

— Все возможно, но у меня своя история, — как ни в чем не бывало, старик продолжил свой рассказ: — Драконы не ожидали такого подвоха от друзей, не сразу стали защищаться, и чуть не были полностью истреблены. Одной из самых больших опасностей для них было то, что они являлись однолюбами, и многие друг с другом были связаны на всю жизнь. Потому и погибло их тогда очень много.

— Что значит связаны? — не поняла Амели. Ее пальцы, сжимавшие кружку, уже чуть меньше дрожали, а рука теперь расслабленно покоилась на предплечье Гериона.

— Драконы по своей сути существа магические. Когда один дракон влюблялся во второго, между ними появлялась волшебная связь. Что-то вроде невидимой нити, которая закреплялась за их сердца особыми крючками. Если они отходили друг от друга достаточно далеко, нить могла порваться. Но такое почти никогда не происходило — уйти от своей пары мучительно больно, потому что этот крюк разрывает на кусочки сердце. Очень часто, разорвав связь, драконы умирали от боли и тоски. Ибо один раз влюбившись, они больше никогда и никого не могли полюбить. Как и тот, с кем они себя связывали.

Старик замолчал, погрузившись в свои мысли. Казалось, он вспомнил что-то такое, от чего ему стало грустно, но делиться этим он не собирался.

Амели осторожно спросила:

— То есть, когда убивали одного дракона, то его половинка тоже умирала?

— Чаще всего, — кивнул старик даже не взглянув на нее. Герион молчал. Было непонятно, что он обо всем этом думает.

— А правда, что драконы умели превращаться в людей, как рассказывают легенды? — снова подала голос Амелира, с любопытством разглядывая старика. Она уже совершенно не боялась бушующей бури, хотя та, казалось, только усиливалась.

— Вполне. Им пришлось научиться. Угроза вымирания заставила активизироваться их природную магию и помочь научиться этому делу. Были, конечно, ограничения: дракон должен был хотя бы раз в неделю принимать свое истинное обличье, иначе мог потерять свою сущность. Эта способность, которую они обрели, а также то, что они скрылись в горах и недоступных для ноги человека местах, помогли им выжить. Хотя, их численность все равно с катастрофической скоростью уменьшалась. На них не переставали охотиться, и иногда находили. А самки за всю жизнь не могли отложить более одного яйца. Да и у самца не могло быть больше одного детеныша. И если он погибал… Ну вы сами понимаете, какая это трагедия как для семьи, так и для расы в целом.

Амели с ужасом и интересом слушала рассказ старика. Она даже и представить не могла, с какими трудностями пришлось столкнуться драконам из-за человечества.

Вдруг голос подал Герион:

— По поводу связи. То есть они обрекают на связь любого, в кого влюбятся? А если нет чувств? Или изначально ненависть.

— Все равно. Связь такая заложена в них природой и магией. Ничего не поделать. У того, в кого влюбился дракон, попросту нет выбора.

— Это ужасно. Как насильно жить с тем, кого не любишь, — испугалась Амели.

Старик вздохнул:

— Связь магическая. Да и драконы — существа непростые. Зачастую даже самая лютая ненависть превращалась в горячую любовь спустя время. Ну, есть и ещё один аспект: если дракон создавал связь с человеком, то продолжительность жизни человека становилась такой же длинной, как и драконья. Некоторые, кто был близок к драконам, и знал об этом, даже специально пытались порой влюбить в себя дракона. Некоторые — потом ещё и убить: если дракон не может жить без своей половинки, то человек — вполне. Больше никого не полюбит, это да, но жить будет. И жить долго…

За окном сверкнуло, полностью осветив на мгновение комнату. Тут же грянул гром, после чего вдруг наступила тишина. Дождь давно прекратил отбивать свой причудливый ритм, но они этого даже не заметили. Никто не хотел нарушать тишину, вслушиваясь в гуляния стихии.

Взгляд старика был какой-то грустный, даже, казалось, глаза немного увлажнились.

— А вообще, я хотел вам рассказать не об этом. А о том, как однажды молодой амбициозный и очень могущественный черный маг решил убить дракона. В тот день тоже была сильная гроза…

* * *

«Да сколько можно, куда свалился этот чёртов дракон», — ворчал себе под нос Гианфа́р, продираясь сквозь чащобу. Он искал уже три часа, а к нахождению раненого зверя так и не приблизился. Дождь все ещё не прекратился, но тяжёлые тучи давно излили основные свои воды, перестав грохотать друг об друга. Если бы Гианфар не был магом, он бы давно уже забросил это гиблое дело, но пока ему удавалось сохранять хоть какое-то подобие сухости одежды на своем теле, он мог продолжать поиски. Да он бы и не прекратил — слишком сильно хотел заполучить такую ценную драконью кровь синего самца, которую необходимо сразу заговорить — до того, как она начнет свертываться и густеть. А потому он упорно продолжал искать подбитого дракона, даже не позволяя себе мысли о том, что тот мог погибнуть, неудачно упав с высоты своего полета. Нет-нет, Гианфар все рассчитал, и такое падение для дракона никак не могло быть смертельным, только если тот не смог правильно упасть, а подставил при падении земле шею.

По спине Гианфара в очередной раз пробежал холодок: раненый дракон никогда не будет сидеть спокойно, его видно и слышно издалека. Да и будучи раненым, превратиться в человека он не может. Тогда почему Гианфар уже более трёх часов не мог найти его? А что, если дракон погиб, и все было зря? Тут же сам себя одернув, Гианфар решил, что зверь может быть всего лишь без сознания. А если он и погиб, то его клыки, чешуя тёмно-синего цвета, кончик хвоста и другие прелести драконьих частей, все равно станут ему неплохим подспорьем.

Глухая мокрая чаща, казалось, готова была его поглотить, но Гианфара нисколько не пугал лес. Место, где он жил, было не так далеко от этих скал, что виднелись неподалеку, и это какое-то чудо, что он смог заприметить поселившегося там молодого дракона. Видимо, тот был ещё слишком неопытен, чтобы у него получилось скрыться от взора Гианфара, и маг тут же не преминул этим воспользоваться, выбрав темную ночь, в которую так кстати разыгралась буря. Он выследил парящего над кромками деревьев дракона, который в темноте ночи казался прямо-таки черным, и, дождавшись, когда в очередной раз небо начнет прочерчивать светлая линия, с огромным усилием перенаправил зарождающуюся молнию прямо в крыло зверя. Перепонка тут же загорелась, и дракон с диким воем, пролетев ещё немного, свалился в чащу, ломая деревья. И, несмотря на то, что Гианфар видел с уступа скалы, куда свалился зверь, он все равно не мог его найти.

Небо немного посветлело — сквозь тучи начал потихоньку пробиваться чуть голубоватый свет Реи, которая растущим полумесяцем висела где-то в той стороне, где он и надеялся найти дракона. Эгир и А́нфа пока не появились в небе, и Гианфар уже начал жалеть, что выбрал практически безлунную ночь: сейчас свет мог лишь помочь ему в поисках раненого дракона.

Спустя, казалось, целую вечность, он наконец услышал неподалеку какой-то шорох и тяжёлый не то хрип, не то рык. Он тут же подобрался, и энергия моментально забурлила в его венах, будто не он сейчас долгое время блуждал по лесу, теряя силы. Поступь стала мягкой, почти кошачьей, и Гианфар стал осторожно приближаться к предполагаемому месту падения существа. Рея выглянула чуть сильнее из-за облаков, и он увидел, что у соседних деревьев обломаны макушки. Значит, он был совсем близко.

Гианфар был так напряжён, что чуть не вдрогнул, услышав, как мокрый воздух разрезал драконий стон буквально в двух шагах от него. Он не ожидал, что дракон уже так близко, потому вдруг резко остановился, оглядываясь. Заметив вдруг тяжёлое шевеление, Гианфар медленно и осторожно направился в ту сторону: даже раненым дракон мог быть слишком опасен.

В и так голубоватом свете блеснула синяя чешуя. Дракон видел его, но не делал попыток сбежать. Их глаза встретились: узкая вытянутая морда, изящные изгибы шипов, которые начинались чуть ниже шеи, тонкие, пусть и острые когти… Да это же девчонка! Гианфар остолбенел, мысленно выругавшись. Все, что он делал, только что пошло коту под хвост. Этот темный дракон обманул его цветом своей чешуи: он был уверен, что это самец, потому что они всегда темнее, а тут такой окрас имела именно самка. Причем, похоже, очень и очень молодая. Он прищурился, внимательно разглядывая дракониху, но не делая попыток приблизиться и давая ей привыкнуть. В голове хаотично крутились мысли от непонимания, что теперь с ней делать. Ему не нужна самка. Вот совсем. Только мужская кровь ценилась в некромантии, именно с нее нужно было начинать эксперименты. А тут… Похоже, пока не стать ему полноценным некромантом.

Рея на мгновение проявила всю свою красоту, после чего ее снова заволокло облаками, но этого было достаточно, чтобы Гианфар, наконец, обратил внимание на подбитое им крыло. Выглядело оно ужасно: молния не только сожгла часть перепонки, но и перебила несущую кость, так ещё и часть хрящей была сломана при падении, а остатки перепонки практически разорваны в клочья о ветки деревьев. Гианфар взглянул в глаза драконихи и сделал осторожный шаг в ее сторону. Раздался тихий утробный рык, и он тут же остановился, поднимая руки:

— Я не причиню тебе вреда. Только осмотрю крыло, — голос Гианфара был твердым, но на удивление мягким. Он говорил ласково, желая, чтобы она скорее прониклась к нему доверием и подпустила к себе. Он никогда ещё не видел темно-синего дракона так близко, и теперь досада стала потихоньку сменяться восхищением, несмотря на не самый величественный вид лежащей драконихи.

Она смотрела настороженно, но больше не рычала. Чуть двинула крылом, зашипев от боли, но Гианфар заметил, что так ему было бы удобнее его осматривать. Он принял это за приглашение и медленно приблизился. Он видел, что она была настороже, и понимал, что сильно рискует, но все же вытянул руку и осторожно коснулся чуть сверкающих в полумраке чешуек. Они оказались тёплыми. Совершенно не ожидавший этого Гианфар инстинктивно отдернул руку, и дракониха снова издала тихий рык.

Он прошептал:

— Не хотел тебя напугать. Я просто и подумать не мог, что ты такая теплая.

Ему показалось, что дракониха закатила глаза, но он списал это на игру света. Осторожно наклонившись к крылу, он осмотрел рану, прикидывая, какие снадобья помогут ему ее залечить. Он готовился к тому, что дракона, возможно, придется подлатать перед тем как тащить домой, и потому его сумка была полна всяких целебных мазей и отваров. Гианфар медленно потянулся к ней под пристальным взглядом драконихи, и вытащил небольшую баночку и пустую миску, давая ей понюхать содержимое. Ему показалось, что она не была против, и он снова склонился над крылом, думая, как сделать так, чтобы было не сильно больно, и она его случайно не прибила.

— Меня, кстати, зовут Гианфар, — не поднимая взгляда, проговорил он. В голове уже практически полностью оформился некий план, который он и начал потихоньку осуществлять.

Дракониха, казалось, что-то будто проворчала, но отвечать не стала. Гианфара это устроило и, предупредив, что будет больно, он принялся осторожно обрабатывать крыло, заставив миску повиснуть в воздухе, наполнив ее чистой прохладной водой. Он применил магию даже не задумываясь, но вдруг заметил, как вздрогнула всем телом, чуть застонав, дракониха. Он недоуменно повернулся к ней, но она лишь смотрела на летающую чашку, не мигая. Гианфар с интересом обратил внимание, что у нее цвет глаз полностью отражал цвет ее внутренней чешуи, и был безумно красивым, пусть сами глаза и были совершенно нечеловеческими — с узкими щелочками вместо зрачка. Он заметил, что под большими синими чешуйками, которые в темноте казались почти черными, у нее скрывалась более нежная и светлая чешуя голубовато-бирюзового оттенка. Она вдруг перевела на него взгляд, и в голове раздался тихий женский голос:

— Альтаис.

Сердце заколотилось. Что-то в его поведении заставило ее довериться ему, и Гианфар почувствовал ощущение лёгкой победы. Он склонил голову, после чего опять повернулся к крылу и принялся его обрабатывать.

Это заняло у него не менее часа, в течение которых она то рычала, то стонала, то огрызалась на него, но все равно почти стойко терпела все его лечебные издевательства. Он же постоянно с ней разговаривал, успокаивая, изредко получая чуть шипящий ответ.

— Аиса, не дергайся! — он уже не мог говорить спокойно. Гианфар и так очень устал, так ещё и дракониха так и норовила вырвать крыло из его рук. — Мне осталось совсем немного.

Она чуток поворчала, пустив струйку дыма изо рта, но замерла, уставившись на совсем уже чистое небо, освещённое Рейей и недавно выглянувшим красноватым Эгиром. В ее глазах отчётливо виднелась тоска, но догадаться, о чем она думает, не представлялось возможным.

— Ты живёшь одна? — как бы невзначай задал сильно волнующий его вопрос Гианфар. Дракониха подозрительно уставилась на него, на что он охотно пояснил: — Тебе крыло обрабатывать надо каждый день в течение ещё пары недель. Если с тобой живёт ещё кто-то, я просто дам тебе свои мази и уйду, чтобы он смог тебя забрать и после продолжать лечение.

Взгляд Альтаис потеплел, и она снова мысленно ответила:

— У меня никого нет.

Гианфар не знал, как скрыть то ликование, которое разразилось в его душе. Он очень боялся, что какой-то самец испортит весь его план, уже давно мысленно отложив идею о некромантии на второй, а может, даже и третий план.

— Тогда, — он протянул будто бы задумчиво, — я могу тебе предложить пока остаться ненадолго у меня. Я тут живу неподалеку. А так как я маг, и ты сама это знаешь, с людьми я не особо контактирую, так что…

Он замолчал, давая ей время осмыслить его предложение. Убирая миску и все баночки, которые он успел достать, обратно в сумку, Гианфар с волнением ждал ответа. А она все молчала, пристально разглядывая его, будто взвешивая, может ли она доверить ему свою жизнь. «Но ты уже это сделала, малышка», — подумал Гианфар, и она, будто услышав его мысли, вдруг кивнула:

— Спасибо за доброту, Гианфар.

Горячий лучик Эдасиха медленно но верно прокрадывался в комнату, спускаясь по стене и приближаясь к морде драконихи. Она мирно спала, сложив голову на лапы, даже не представляя, какую подставу готовит ей утро. Там, где она жила до этого, скалы со всех сторон окружали ее, и Эдасих добирался до Альтаис только к полудню, когда она уже вовсю бодрствовала. Сейчас же было раннее утро, а после тяжелого вечера и ночи, когда они несколько часов добирались до дома мага, ей необходимо было хорошенько выспаться.

Но Эдасих решил все за нее. Чуть поморщившись, Аиса во сне двинула голову в сторону, пряча ее в тень. Счастье длилось недолго: очередной лучик довольно-таки быстро забрался на ее морду и, чтобы точно наверняка, прыгнул прямо на глаз. Дракониха, несмотря на и так плотно смеженные веки, зажмурилась, но продолжила стойко делать вид, что она спит. Минута. Вторая. За это время лучик резво добрался и до второго глаза, устроившись на нем поудобнее, пригревшись. Потерпев еще немного, Аиса возмущенно заворчала, снова пытаясь спрятать морду в тень, но не нашла ее. Пришлось открыть один глаз. Осмотревшись, она поняла, что Эдасих уже осветил все пространство вокруг нее, а скоро исчезнет и последний тёмный уголок.

Вздохнув от осознания, что все-таки придется вставать, Аиса потянулась, тут же зашипев от боли. Взгляд упал на поврежденное крыло — она благополучно успела о нем забыть. Выглядело, конечно, не очень, но теперь хотя бы не было бурых потеков, да и ожоги смотрелись не так страшно. Часть перепонки, как самая легковосстанавливающаяся ткань, начала срастаться там, где Гианфар закрепил ее, осторожно связав края. В голове закрутились мысли, что если бы не Гианфар, непонятно, как бы все обернулось, да и самостоятельно заживляла бы крыло она очень и очень долго. С лечением мага все обещало прийти в норму всего лишь за пару недель. Внутри разлилось теплое чувство благодарности.

— О, наконец проснулась? — в комнату, улыбаясь, вошел виновник ее задумчивости.

Альтаис смутилась, глядя на него. Почему-то, когда она увидела Гианфара, слова благодарности говорить расхотелось, хотя он этого действительно заслуживал. Да и дотащил же ее вчера вечером таки, хотя мог и бросить в лесу. Она бы на его месте так и поступила. Наверное. По крайней мере, учитывая, сколько она ворчала и огрызалась на него по пути… Сама бы Альтаис такое не вытерпела, а он все продолжал вести ее за собой, как ни в чем не бывало. Глаза на мгновение виновато уткнулись в пол, но самой захотелось улыбнуться.

Гианфар подошёл ближе. Он был одет, как и вчера, довольно просто: темная рубашка, да брюки. Плаща не было. Короткие каштановые волосы на свету показались ей слегка рыжеватыми, но она понимала, что это обман зрения.

— Дай-ка я осмотрю твое крыло, — он словно из ниоткуда выудил свою вчерашнюю сумку и склонился над ней. Глядя на него вблизи, она подметила темные круги под глазами и чуть увеличившиеся морщины у рта. В голову закралось смутное подозрение: а спал ли он вообще сегодня ночью?

Крыло непроизвольно дернулось.

— Эй, Аиса, потерпи, пожалуйста. Я ещё даже начать не успел, а ты уже сбежать готова.

Альтаис дымно фыркнула и отвернула морду, сложив ее на лапы, давая Гианфару понять, что она тут ни при чем. Однако украдкой все равно продолжала наблюдать за каждым действием мага.

Он, осторожно придерживая обеими руками, осматривал ее крыло со всех сторон — даже почти залез под него, чтобы взглянуть на него снизу. Альтаис попыталась его чуть приподнять, чтобы ему было полегче, но не преуспела в этом, что не укрылось от внимательного мага.

— Если так будет продолжаться, мне придется тебя связать. Сколько раз повторять, чтобы ты не шевелила крылом вообще? Стоит чуть сместить, и кость срастётся криво. Нам что, потом ее заново ломать?

Альтаис, не ожидавшая подобного, испуганно уставилась на него. Повторять такой неприятный опыт ей не хотелось. Она уже поняла, что в бурю больше летать не стоит, и теперь никуда нарочно не будет лезть только потому, что что-то красиво и величественно на ее взгляд. Ну или просто потому, что вдруг приспичило.

— А ты как хотела?

Она снова промолчала, обиженно отвернувшись. Помогать ему расхотелось.

Прикосновения мага были практически невесомыми, но все равно доставляли ей изрядный дискомфорт. Аиса чуть двинула голову так, чтобы краем глаза видеть, как он над ней издевается. По крайней мере, судя по ощущениям, Гианфар занимался именно этим. Его пальцы ловко порхали, оставляя на синей перепонке зеленоватую, резко пахнущую мазь. Красивое лицо было сосредоточено, темные брови сдвинуты к переносице, а губы что-то беззвучно проговаривали, то ли шепча заклинания, то ли просто отмечая сделанное. Аиса невольно вздохнула. Он покосился на нее, будто взглядом спрашивая, сильно ли ей больно, но она ничего не ответила. Ее снова ввергли в некоторый ступор его глаза. Она что вчера ночью заглядывалась на них, что сейчас. Ей было очень и очень интересно, как так получилось, что Гианфар стал их обладателем. Подобного она ещё не видела. Светлые, даже чересчур, они наверняка повергали людей в ужас, или же вызывали искреннее восхищение. У него не было как таковой радужки. Темный зрачок будто расплывался, размываясь в белок. Не было границы этого серого градиентного переливания, что выглядело действительно немного пугающе. Сложно было привыкнуть к такому, но Аисе очень нравилось. И из раза в раз притягивало ее взгляд.

Ей показалось, что Гианфар смутился из-за столь откровенного рассматривания его персоны, но она все равно не отвернулась, продолжая наблюдать, как он четко и без промашек, почти не глядя, берет одну баночку за другой, что-то смешивает, явно колдует, и обволакивает в это нечто ее крыло. Становилось все более горячо и больно, но Аиса терпела, изредка выпуская из себя немного дыма, когда становилось совсем невмоготу. Почему-то не хотелось ворчать на него, учитывая, что Гианфар периодами заботливо проводил по больным местам чуть искрящимися пальцами, не убирая боль, но снимая ощущение того, что она снова горит.

Наконец, он отпустил ее и отступил на шаг. Только теперь Альтаис убедилась в том, как сильно он устал. Ей показалось, что его немного шатало, но Гианфар подмигнул ей и, пообещав, что скоро вернётся, собрал в сумку все свои баночки и быстрым шагом покинул комнату. На что Аиса ворчливо храпнула, но немного перестаралась, и ей пришлось помотать головой, рассеивая плотный дым, заполонивший пространство вокруг нее.

Идти никуда не хотелось, хоть и оставаться одной тоже было внутренне неловко. Зала, в которой она находилась, была большая, но в ней не было ни капли уюта. Узкие, изрешеченные рамами окна, аляповато-красные стены, какие-то непонятные арки вместо обычных человеческих дверей, так ещё и практически полное отсутствие мебели. Будто эта комната не имела для хозяина дома абсолютно никакого значения, и со времён строительства и мало-мальской отделки в ней появилась надобность впервые — она была достаточно просторной для того, чтобы в нее вместился дракон. А ещё мог развернуться и не сидеть, утыкаясь носом в одну арку, а хвостом — в другую. Пожалуй, это был ее единственный плюс. Аиса совершенно по-женски хмыкнула, выразив этим все свое отношение к окружающему ее убранству, которое не успела рассмотреть накануне.

Она осторожно опустилась на пол, стараясь устроиться поудобнее, чтобы крыло оставалось вытянутым, а сама она смогла хоть немного расслабиться. Боль выматывала, а чувство жжения только разрасталось, медленно распространяясь по всему телу. Аиса прикрыла глаза, вспоминая мягкие снимающие боль прикосновения Гианфара, и попыталась мысленно спроецировать эти ощущения на свое крыло, чтобы хоть немного воплотить их в реальность. Воспоминания были приятными, но боль меньше не становилась. Альтаис еще какое-то время помучилась, но вскоре провалилась в нестабильное полудремотное состояние, то совсем погружаясь в сон, то с тихим рыком выныривая из него из-за догоняющего ее там жара.

Через неопределенное время морда драконихи дернулась: она сквозь сон услышала звук шагов, но сил на то, чтобы открыть глаза, не было. Она все ещё боролась с болью, потому не тратила понапрасну энергию — это не мог быть кто-то помимо Гианфара, потому она была абсолютно спокойна, чувствуя себя в относительной безопасности. В любом случае сейчас для внешних угроз она была слишком легкой добычей, вздумай хоть кто-нибудь причинить ей вред. А у Гианфара было поспокойнее. Вроде. Беспомощность угнетала. Ей казалось, что ее сможет победить любое насекомое, не то что человек или же другой хищник. А она же дракон! В груди было тепло, но недостаточно для того, чтобы извергнуть пламя, и Аиса прекрасно отдавала себе в том отчёт. «Главное, чтобы об этом не знал Гианфар», — мелькнула внезапно трезвая мысль, на секунду разбудив ее, о которой Альтаис тут же позабыла, ощутив, как раненого крыла будто бы касается холод, принося почти мимолётное облегчение.

Аиса периодически выныривала из дремоты, ощущая, как с ее крыла словно стягивают паутину боли. Липкие болезненные паутинки не уходили, опутывая мелкой плотной сетью поврежденный участок, однако было чувство, как кто-то слой за слоем методично снимает невесомую напасть, медленно освобождая ее. От этого тянуло в сон куда сильнее. Вскоре боль совсем ушла, подарив Альтаис такое долгожданное облегчение, и дракониха, наконец, окончательно заснула, погрузившись в глубоко-недосягаемое состояние.

Ей снился дом, родители. И брат, о котором она всегда мечтала, но не могла иметь по своей природе. Но во сне все недосягаемое возможно. Синий, почти как она, только внутренняя чешуя у него тоже была темной, и глаза выдавали его с головой. Они горели огнем. Огнем злости. Аиса не понимала, почему, пыталась подойти к нему, успокоить, но он злобно щерился, а она, чувствуя жар, в недоумении отступала. Брат, которого никогда не существовало, злился на нее, упрекая в чем-то, но Аиса никак не могла разобрать в его гневной рычащей тираде смысла. Все, что она поняла, так это два слова: Рея и маг. Альтаис замерла перед ним в растерянности, не зная, что делать. Она хотела сказать, что у нее все хорошо, но брат не слушал. Он, казалось, разъярился еще больше, и вдруг напал на нее. Не ожидавшая этого Аиса даже не отшатнулась, и драконьи зубы сомкнулись на ее крыле, а зародившийся в груди огонь вырвался прямо на нее. Альтаис, взвыв от боли и обиды, проснулась.

Боль была настоящей. Крыло горело, снова напоминая о вчерашней ночи. Будто в него вновь попала молния. Альтаис содрогнулась от воспоминаний и, попытавшись было чуть сменить положение, поняла, что ей что-то мешает у левого бока. Она обернулась и обомлела. Прислонившись к ее боку, положив одну руку на крыло, сидя прямо на полу, мирно спал Гианфар. Она растерянно моргнула. Осознание пришло не сразу: видимо, это именно Гианфар («А кто еще», — мысленно укорила себя Альтаис) снимал ее болезненные ощущения, позволяя немного отдохнуть. Но он и сам толком не спал, а потому усталость вскоре сморила и его. А боль вернулась, потому что охлаждающая магия уснула вместе с ее хозяином. Аисе стало стыдно. Он совсем не отдыхал, делая все для нее, а она… А что она?

Альтаис мало что могла сделать в своем положении, а потому лишь осторожно вывернула крыло, накрывая им Гианфара, сделав из него импровизированное бархатное одеяло и создав тень, после чего устроилась поудобнее, чтобы можно было наблюдать за мирным лицом спящего мага. Даже так черты его лица казались немного острыми и даже грубыми. Во сне его подбородок чуть уходил назад, и лицо казалось добрее, а страшные глаза не привлекали к себе все внимание. Если не знать, то можно подумать, что это лишь обычный человек, а не маг. Аиса улыбнулась своим мыслям. Она сама не заметила, как они вытеснили осознание боли из ее головы, и она вновь смогла заснуть. На этот раз без сновидений.

* * *

Старик закашлялся, делая глоток давно остывшего чая. Прошло уже много времени, а он все рассказывал и рассказывал до осипшего голоса. Амели слушала с упоением, даже на лице Гериона мелькала некая заинтересованность, хоть он и пытался безуспешно ее скрыть, иногда бросая едкие комментарии. Буря за окном перестала быть такой грозной, а среди облаков показался зеленоватый бок Анфы. Старик тяжело вздохнул, облегчённо откидываясь на спинку стула. Во время всего рассказа его взгляд будто стекленел, он словно вживался в историю, стараясь передать все детали, не упустив ни одной мелочи. Губа Амели была искусана от переживаний, а Герион периодически перехватывал ее руки, боясь, что Амелира может навредить себе — так сильно порой она заламывала пальцы от обуреваемых ее эмоций, даже не замечая этого.

Не успел старик хоть немного насладиться привычной ему тишиной, как Герион задал ему вопрос:

— Откуда вы знаете столько деталей этой истории?

В голосе сквозила изрядная доля скепсиса и немного насмешки. Старик развел руками, стараясь не показывать зарождающееся раздражение:

— Так старинная же легенда. За столько лет обросла уже многими подробностями.

Герион скривился, и его лицо в свете Анфы приобрело словно болезненное выражение. Он сощурился, набрал было в грудь воздуха, чтобы сказать что-то еще, как вдруг вмешалась Амели:

— А я немного не поняла. Гианфар живет в замке?

— Да не, какой замок, — отмахнулся старик, — так, особняк небольшой.

— Да уж, небольшой, если в него дракон вмещается, — фыркнул Герион.

Старик поскреб подбородок, думая, как бы лучше ответить.

— Эти события происходили очень и очень давно. Прошло слишком много времени — люди столько не живут. Драконы только, разве что. И по тем временам если судить, то особняк Гианфара был не очень большим. Да, там невозможно жить одному, если ты не маг: и прислуга нужна, и рабочие, и те, кто бы мог следить и ухаживать за домом, скотом и…

— У Гианфара был свой скот? — глаза Амели удивленно расширились, казалось, что если она раздвинет веки еще больше, то они выпадут у нее из орбит.

Старик растерянно повернулся к ней, колыхнув бородой.

— А как иначе-то? И огород свой был. Без этого же не прожить.

Герион нахмурился, отзеркалив свою озадаченную спутницу:

— Так Гианфар же маг?

Старик задумался, словно пытался понять суть вопроса. Ему было совершенно непонятно удивление и полнейшее недоумение на лицах своих слушателей. Пальцы хотели потянуться к посоху, чтобы ласково его погладить для успокоения и умиротворения, как обычно, но он просто сжал руку в кулак и поводил большим пальцем по выпирающим суставам указательного.

Так и не поняв, что от него хотят, он тупо спросил:

— Ну и что?

Теперь растерянность разлилась по лицам Гериона и Амели. Они переглянулись:

— Ну как же…

— Он же маг?..

— Разве он не умеет все? — подхватывая мысль друг друга, спросила немного сконфуженная пара.

— Разве еду нельзя наколдовать?

Старик заинтересованно уставился на них, обдумывая, как бы помягче их разочаровать:

— Нет.

* * *

Аиса проснулась от того, что что-то щекотало ей нос, стоило ей вдохнуть. Открыв глаза, она увидела перед собой огромную тушу барана, а рядом заметно посвежевшего Гианфара, лицо которого прямо-таки светилось изнутри.

— Тебе пора поесть.

Аиса фыркнула, обдав дымом мага, стоящего прямо перед ней. Гианфар толок что-то в небольшой ступке, которую держал в руках, и сделал вид, будто ничто не помешало ему продолжить своего занятия, хотя Альтаис была уверена — в эту секунду он бы и кончика своего носа от дыма не увидел, не то что ступки в руках.

— Я не голодна, — демонстративно отвернулась она. Драконы могли не есть неделю, а она последний раз ела три дня назад, потому не видела ничего хорошего в том, чтобы есть этого барана. Они ей не нравились. Из-за шерсти, что любила застревать меж зубов, из-за их дурацкого блеяния, которое начинало раздражать ее еще на подлете к орущему животному, ну и в особенности потому, что сейчас баран просто лежал перед ней, а не метался по полю, ища способ скрыться от голодного дракона. Другое дело поймать в лесу косулю или оленя — эти осторожные животные никогда не дадут застать себя врасплох, не орут, превращаясь в бешеный круговорот шерсти, а тут же убегают, стремясь скрыться в чащобе, а оттого охота за ними вызывает в ней азарт — сплошное удовольствие. А эта мертвая туша перед носом — унизительная подачка. Она ведь молодой сильный дракон, а не умирающая на скалах старуха, которой от слабости только и остается огненным дыханием поджаривать неосторожно приблизившихся к ней животных, после чего с трудом ползти до места их смерти и на время оставаться там, пока силы не восстановятся, и не понадобится выжидать новую жертву.

— Ты потеряла много сил и энергии. Твои ресурсы почти истощились — тебе просто необходимо поесть, — невозмутимо произнес Гианфар, стоило дыму немного развеяться.

Аиса сделала вид, что не услышала его, прячась за полуприкрытыми веками. Он же, продолжая все так же стучать чем-то в ступке, лишь пожал плечами.

— Если ты не поешь, твое лечение затянется еще на неделю. Я бы покормил тебя как человека, — тут в его глазах что-то блеснуло, — но, увы, ты пока еще слишком слаба, чтобы превращаться, да и крыло твое превратится лишь в поврежденную руку, кости сместятся, и после возвращения в нормальный вид, мне придется латать тебя заново, а мне бы этого очень не хотелось.

Альтаис напряглась, и больное крыло тут же непроизвольно дернулось, послав по телу волну горячей боли. Заметив это, Гианфар подошел к ее крылу, внимательно его осмотрел, только что не ткнулся в него носом, после чего осторожно положил свою холодную руку рядом с уже подзажившей раной.

— Между прочим, этот баран живой, просто спит, — не глядя в ее сторону, бросил Гианфар, и Альтаис на секунду показалось, что съесть барана — не такая уж и плохая идея. Но потом наваждение вдруг спало, и Альтаис подозрительно уставилась на нежно гладящего ее крыло Гианфара. Он, словно не замечая ее внимательного взгляда, высыпал из ступки светлый порошок на те места, где должны были срастись кости и что-то неразборчиво зашептал, заставив мелкие частички светиться красным. Стало щекотно, и Аиса дёрнула крылом, желая избавиться от этого странного ощущения, так сильно, что чуть не сбила с ног не ожидавшего этого Гианфара. Он укоризненно посмотрел на неё.

— Есть не хочешь, лечиться не хочешь… Что ж ты за дракон-то такой вредный? — он покачал головой и, подобрав упавшую на пол ступку, направился к выходу, сердито нахмурившись. До Альтаис донеслось его ворчливое бормотание: — Стараюсь тут для неё, распинаюсь, а благодарности ни на грош! Самовлюблённая драконица!

Аиса возмущённо фыркнула:

— Вообще-то я всё слышу!

— Ну и отлично, — не сбавляя хода, проговорил Гианфар, и через мгновение по зале разнёсся громкий стук захлопнутой с силой двери.

Альтаис ещё некоторое время смотрела ему вслед, не веря, что он просто так взял и ушел, но затухающие где-то в глубине дома шаги отчётливо доносились до её тонкого слуха, не оставляя надежды на то, что Гианфар остался за дверью. Стыдно не было: она догадывалась, что именно чувства вины в ней маг и добивался, ведь в его голосе не было слышно и капли злости, он просто хотел заставить её делать, что он просит, хитростью. Но и она не промах!

Мысленно усмехнувшись, Аиса вновь покосилась на лежащего перед ней уже чуть подкопченного в дыму барана. Аппетита не было. Отвернувшись, она осторожно отползла от туши поближе к окну и улеглась, стараясь как можно безболезненнее устроиться поудобнее. Опустила морду на лапы и частично прикрыла ее здоровым крылом. Тоскливо уставилась в окно, жалея, что не может почувствовать запах летнего ветра, что мог наполнять волшебной силой её бархатные крылья. Она никогда не была безвылазно в здании такое долгое время, стены будто давили на нее со всех сторон, и, казалось, дышать здесь было намного труднее. Возможно, это последствия её ранения, а может, она просто сильно соскучилась по природе. До этого она бывала в человеческих жилищах пару раз, когда родители объясняли ей, зачем они могут превращаться в человека, и водили в деревню в нескольких километрах от их скал, но с тех пор прошло уже около пяти лет, да и родителей больше не было.

Её отец был очень старым и мудрым чёрным драконом, который долго не мог найти себе пару, пока не встретил маму. Она — синяя дракониха, которая очень сильно боялась людей и максимально избегала их, имела светлую душу и доброе сердце. И безумно любила своего мужа. Они прожили вместе несколько сотен лет прежде чем она высидела яйцо, и Альтаис появилась на свет. Отец был уже совсем стар к тому моменту, но несмотря на это, всеми силами старался сделать детство маленькой Аисы волшебным. И ему это удавалось в течение первых пятнадцати лет её жизни, однако потом, когда Альтаис уже достаточно окрепла и могла стать полностью независимой, отец понял, что стал слишком стар и немощен, чтобы быть защитой дочери и жены. Он не хотел умирать на их глазах, а потому, попрощавшись, просто ушёл. Улетел туда, откуда не возвращаются. Выбрал такое место, чтобы сил долететь хватило лишь в одну сторону. Возможно, он был ещё жив, но этого Аиса уже никогда не узнает.

Мама же прожила с ней ещё два года, но Альтаис видела, как ей тяжело без того, с кем она провела многие столетия рука об руку. Цвет её чешуи померк, глаза перестали светиться тем счастьем и любовью к жизни, как бывало раньше, когда их семья была в сборе, и вскоре она тоже ушла. Она не смогла оставить дочь одну, потому Аиса была рядом с ней до её последнего вздоха, стараясь максимально продлить мамину жизнь, но вскоре поняла, что как бы сильно мама её ни любила, Аиса не могла стать заменой своему отцу. А потому, совершив все необходимые обряды, когда пришёл смертный час, Альтаис снялась с места, и улетела от тех воспоминаний так далеко, как только могла, затолкав своё горе в себя так глубоко, что порой забывала, откуда она вообще взялась.

Она старалась жить по заветам отца, который всегда говорил, что как бы ни было плохо, надо всегда оставаться искренним и добрым, а в мире стараться видеть чистоту и волшебство близости природы. Альтаис понимала, что порой она чересчур наивна, и не совсем это подразумевал её отец когда давал свой последний завет, но именно желание быть ближе с природой, желание всегда быть открытой миру, наслаждаться красотой и моментом, вывело её в ту ночь из укрытия в скалах. Та гроза была прекрасна, и Альтаис испытывала настоящее блаженство, борясь с сильным ветром, ловя мордой прохладные капли, наблюдая за вспышками света и сливаясь с тёмным небом, будто с самым лучшим другом. Однако оказалось, что красота может быть опасной, может даже убить, и это лишь вызывало в Альтаис ещё большее восхищение могуществом природы, а в груди поселилась гордость, что она — дракон, и она является частью этой мощи, сметающей всё на своём пути. Она не воспринимала своё ранение как слабость или же промашку, она принимала произошедшее, как данность, и была благодарна миру за подаренный опыт. Тем более, что она повстречала того, кто смог спасти ей жизнь. Того, чьи глаза говорили об их далёком родстве. Того, кто пленил её своими чарами, но она никогда бы себе в этом не призналась.

Гианфара.