Закрой глаза и представь (гет)

Пронзительные синие глаза, чёрные волосы до плеч, тонко очерченные губы кривятся в ухмылке.

— Проиграем мы все, — отчётливый голос без эмоций леденит сердце. — Надеюсь, вы понимаете это, мисс Грейнджер.

Одно за другим она отправляет невербальные, но всё растворяется в воздухе. Антимагический купол. От бессилия сдавливает горло — а может, это он её душит?

Волосы едва касаются плеч, когда он качает головой.

— У вас ещё есть время подумать. Закройте глаза и представьте, что будет, если…

Сон оборвался.

Из окон уже нехотя сквозил тусклый утренний свет, оповещая о новом дне. С улицы не доносилось ни звука — мощное заглушающее заклятье работало на все сто процентов. Всё-таки вечно шумящий машинами Лондон не способствовал крепкому здоровому сну, об исключительной необходимости которого говорилось как минимум в шести местах учебника по целительству.

Гермиона насторожено пошевелила рукой — во сне она не могла двинуться с места. Приснится же такое! Вот глупости. Нечего на ночь сидеть над детективами.

Быстрый взгляд на красивый календарь с двигающимися фотографиями природы. Майские недели ознаменовались живописным округом Бата с цветущим чертополохом, благоухающими алыми розами и солнечными нарциссами. На всём этом великолепии мерцали цифры: сегодня было четырнадцатое мая. Лето мягко намекало о своём скором наступлении, и даже солнце стало появляться раза в два чаще обычного. Гермиона любила лето, любила лёгкие длинные юбки, широкополые шляпы, полупрозрачные блузки с развевающимися рукавами. Любила тепло, крупную черешню прямиком из Италии, весело высыпающие на носу мелкие веснушки. Да и Гарри летом как-то оттаивал, будто солнце растапливало старые воспоминания, которые утекали куда-то вглубь памяти, необратимо возвращаясь долгими зимними вечерами.

Мысли о Гарри перескочили на мысли о работе. Гермиона покосилась на часы — ровно шесть. Сегодня был ревизионный день, когда ассистенты пересчитывали и перекладывали лекарства, заносили в списки те, которые были нужны, выкидывали просроченные — короче говоря, Гермионе предстояло проверять очень много бумажек. В последний раз один из новеньких зачем-то затребовал чешую редкого ледяного дракона, и когда больнице выставили неплохой счёт, отдуваться пришлось Гермионе. Чешуя так до сих пор и лежала в углу кладовой, аккуратно упакованная в герметичный ящик. Что с ней можно сделать, Гермиона даже не представляла.

Она ещё немного понежилась в тёплой кровати, лениво поглаживая уютно свернувшегося рядом Живоглота, а потом выскользнула из-под одеяла и направилась на кухню, привычными движениями палочки отправляя тост в тостер, кофеварку на плиту, коробку с мюсли на стол.

Непонятный тревожный сон окончательно испарился, и Гермиона, широко распахнув окно и вдохнув свежий утренний воздух, широко улыбнулась новому дню.

Её жизнь была абсолютно, совершенно, стопроцентно прекрасной.

До тех пор, пока маленькая татуировка в виде молнии на правом запястье не завибрировала, заставив Гермиону вздрогнуть от неожиданности. Что понадобилось Гарри в половину седьмого утра?

— Акцио, блокнот! — она обернулась как раз вовремя, чтобы схватить выпрыгнувшую из сумки записную книжку. Это было простым блокнотом только на первый взгляд, на самом деле являясь изящным способом связи, в некотором роде позаимствованным у Волдеморта.

Гермиона открыла блокнот, и на странице сразу же появилось нагромождение неровных строчек, явно написанных впопыхах.

«Ежевика. На мин. напали. Нужна помощь. Антимагич. барьер, нельзя аппар. Атриум. Сообщи всем. Камины блокир. Только через чв.»

Гермиона моргнула, неверящими глазами заново перечитывая написанное.

А потом бросилась к камину в гостиной.

* * *

К Министерству Гермиона уже аппарировала не одна, а с целой свитой целителей, выдернутых из постелей, с наспех наброшенными мантиями, но максимально собранных и готовых к бою. Сама она была в джинсах и футболке, так было гораздо удобнее — мантия путалась под ногами.

— Чёрный вход, быстро! — без колебаний скомандовала она, широким шагом направляясь к тёмному проулку между зданиями.

Рядом прозвучал ещё один хлопок аппарации. Высокий аврор в чёрной мантии побежал вперёд, не обращая внимания на целителей. Ещё четыре хлопка — прибывшие авроры выглядели очень напряжёнными. Один из них — кажется, Андерсон, — быстро кивнул Гермионе. Она помнила его — три месяца назад именно она залечивала огромную рану на его спине, оставленную вражеской Сектумсемпрой.

Дверь чёрного входа вела в узкий, плохо освещённый коридор с магической охраной-сеткой для «своих». Тут должен был сидеть сторож, но сейчас коридор пустовал, и шаги целителей гулко отдавались по всему пространству. Внутренности Гермионы сжались в один большой узел, руки слегка вспотели от волнения. Уже пять лет в Британии было тихо и спокойно, азарт битвы ушёл куда-то в прошлое, а война казалась страшным сном. Кто напал на Министерство? И, главное, зачем?

Гермиона силой заставила себя выбросить все мысли из головы, сосредотачиваясь перед схваткой. Коридор вывел их к запасной лифтовой шахте, и Гермиона успела заметить, как закрываются двери кабинки за аврорами.

Закатив глаза — вот ведь эгоисты! — она повернулась к коллегам.

— К лестницам. Нам нужен Атриум, — и первой помчалась к широким дверям.

Путь до восьмого уровня занял минут десять, и Гермиона едва дышала, останавливаясь перед входом. Сзади громко чертыхались целители, чьи мантии отнюдь не способствовали лёгкости передвижения. Отдышавшись, Гермиона вдруг замерла.

Она услышала звуки битвы.

Вспышки заклятий, наэлектризованный воздух, громкий хохот Беллатрикс.

— Заходим, мисс Грейнджер? — Патрик Томас, младший целитель, тронул её за плечо, тут же убирая руку.

Гермиона сглотнула, усилием воли избавляясь от воспоминаний.

— Палочки наготове! — громко сказала она, стараясь казаться уверенной. Несмотря на то, что среди их группы были целители более высокого ранга, предводителем казалась именно Гермиона — однажды навешенный статус оставался навсегда.

Наспех, но от этого не менее тщательно наколдовав прочный щит и дождавшись утвердительных кивков от группы, она распахнула дверь и, замерев буквально на мгновение — вдох-выдох, — ринулась в гущу битвы. Остальные целители последовали за ней, рассредоточиваясь по залу.

Шум схватки оглушал, вбиваясь в голову. Царила настоящая неразбериха, расцвеченная молниями заклятий. Нападавшие были в укороченных серых мантиях, на которых красовался отчётливый круг с точкой в центре. Вокруг многих из них мягко мерцали серебряные барьеры, не давая заклятиям защищающихся достигать цели. Артефакты, поняла Гермиона. Они действительно подготовились к атаке.

Машинально набрасывая петлю заклятья на ближайшего противника, она нашла взглядом Гарри. С привычно взъерошенными волосами, он находился в самом центре, рядом с фонтаном, одной ногой вскочив на барьер. Его левая рука висела без движения, порванная мантия пропиталась кровью, но он этого будто не замечал, продолжая яростно разбрасывать заклинания, несмотря на то что едва ли половина могла навредить щитам напавших. Вокруг него крутился вихрь Санвэк — индийское заклинание защиты, которым мог пользоваться только получивший благословение шамана.

Петля затянулась, будто лассо, и противник вздрогнул, падая на колени. Его щит не был рассчитан на простенькое двигательное заклятие, которое само по себе не несло вреда. Это выиграло несколько секунд, и Гермиона, почти прижавшись к сопернику, чтобы избежать щита, отправила его в нокаут невербальным, тут же автоматически увернувшись от ярко-красного луча, брошенного с противоположной стороны.

И наткнулась взглядом на него.

Высокий, в серебряной мантии, отличающейся от остальных, он лениво перемещался по Атриуму, даже не поднимая палочку, пользуясь только невербальными заклинаниями. Капюшон, накинутый на голову, скрывал лицо, но Гермионе почудилось, будто смотрел он сейчас прямо на неё.

Этого не может быть. Это не мог быть он. Он умер, превратился в прах, навсегда.

Уворачиваясь от заклятий и постоянно обновляя колеблющийся от ударов щит, Гермиона медленно двинулась в сторону главного, на ходу сплетая сложное заклятье, клубком сворачивающееся между её пальцев. После войны она добралась до нескольких очень интересных книжек, случайным образом оказавшихся на её пороге — она подозревала, что это был благодарственный подарок от Малфоев, которых что она, что Гарри, усердно выгораживали во время суда. В Хогвартсе учили далеко не всему. Как оказалось, видов магии было очень много, и далеко не все требовали использование волшебной палочки.

Гермиона дождалась, пока главный отвернётся, и, выпрямив руки, вложила в заклятье последний элемент: ярость.

Золотисто-огненный шар со скрипящим шорохом прокатился по залу, заставив сражающихся на мгновение замереть, провожая его взглядом. Главный резко обернулся, и шар разбился на мелкие красные капли, испарившиеся в воздухе, не долетев до пола. Гермиона остолбенела: он использовал интернальную магию. Только так можно было остановить её проклятье.

Капюшон упал с головы главного, и теперь Гермиона точно знала, что смотрит он на неё. Пронзительные синие глаза, чёрные волосы до плеч, тонко очерченные губы кривятся в ухмылке.

Напротив Гермионы стоял выглядящий очень по-человечески Лорд Волдеморт.

Когда война закончилась, всё было идеально. В честь победителей был устроен роскошнейший приём, Кингсли с едва заметным волнением разнашивал министерскую мантию, Гарри впервые за долгое время улыбался, и на лбу его больше не собирались морщинки. Рон наслаждался постоянным вниманием прессы, принимая мужественные позы перед галдящими фотографами. Сама она, Гермиона, до боли в костяшках сжимала тонкую ножку бокала — в последний раз такое было на свадьбе Билла и Флёр, Мерлин, как летит время! — и чувствовала, как падают и вдребезги разбиваются тяжёлые внутренние цепи, как исчезает постоянное напряжение, как становится легче дышать. Она с огромным удовольствием пошла учиться на целителя, Гарри поступил в аврорат, Рон… Наверное, всё началось именно с Рона. Он сказал, что хочет отдохнуть, и полностью ушёл в развлечения разных видов, отдалившись одновременно и от Гарри, и от Гермионы. Гермиона была только рада — в последнее время общение с Роном стало её тяготить. Обманчивая вуаль первой влюблённости резко спала, и Гермиона чувствовала себя освобождённой от чего-то тягучего и обыденного, полностью отдавшись любимой учёбе и чтению пропущенных за время войны научных трудов.

А Гарри начал пить.

Гермиона поняла, что что-то не так, когда он впервые заявился к ней во втором часу ночи, вменяемый, но будто оглушённый. Полночи они просидели на её диване. Гарри то бормотал что-то про Дамблдора, то вскакивал на ноги и резко опускался обратно, то забывался недолгим тревожным сном. Гермиона ошарашенно сидела рядом, не узнавая друга. Когда начало светать, она накрыла пледом наконец уснувшего Гарри, а потом пошла в ванную комнату и очень долго сидела в душе под тёплой водой, не зная, что делать. Вернувшись обратно в гостиную, она обнаружила аккуратно сложенный плед и белеющий в рассветной полутьме листок бумаги. «Прости». Гермиона так и не поняла, за что: они все были травмированы, каждый имел право на срыв.

Вот только срывы Гарри случались всё чаще и чаще. После очередной бессонной ночи Гермиона безо всякого сожаления заперла Гарри в своей спальне и, идя строго по учебнику, провела работу, достойную диплома, излечивая израненную душу. Строго говоря, тут нужен был сильный легилимент, но у Гермионы был свободный доступ к зельям, а также упорство, ум и учебник.

Тяга к спиртному ушла, а вот надломленность осталась. Внутри Гарри полыхал настоящий пожар, погасить который могло только время. Просыпаясь в холодном поту по ночам, вцепившись в собственную руку, на которой белел шрам, Гермиона прекрасно его понимала.

Она уже не помнила, чья это была идея — с татуировками. Наверное, её должно было тревожить, что слишком уж много способов они переняли у Волдеморта, но согласилась она не раздумывая. Маленькая молния на запястье у обоих, два одинаковых блокнота в сумках. Пароль — «ежевика», перед каждой записью. Ежевика — потому что проклятые ягоды. Прямо как они все.

Гермиона выпустилась с отличием, став гордостью Академии Целителей, заняв почётное место в небольшом ряду себе подобных. После выпуска её зазывали во все больницы, и даже пришли письма из заграницы. Гермиона долго и задумчиво сидела с письмом из клиники в Бретани, мечтая об океане и стройных узких улочках — французский она знала, а круассаны любила, но потом вспомнился Гарри, и ответ стал очевиден. Она не могла его оставить. Бретань подождёт, в конце концов.

И ему правда стало лучше — на исходе пятого года. Реже зудела молния на запястье Гермионы, реже собирались морщины на узком лбу Гарри. Он даже сходил на пару свиданий — а потом хорошенько над ними посмеялся в компании Гермионы.

Теперь, стоя в гуще битвы, постоянно обновляя щит, Гермиона смотрела в глаза родоначальнику всех проблем и понимала, что всё снова разрушено.

Заклокотала, выплескиваясь, алая ярость. На кончиках пальцев плясали фиолетовые искры природной магии, ожидая приказа. Гермиона была очень сильной волшебницей, за пять лет приумножив свои способности и открыв для себя другие виды магии — щедро делясь узнанным с Гарри. Пределов не существовало — только те лимиты, который каждый устанавливал для себя сам.

Пальцы зачесались от бездействия, хотя прошло всего несколько мгновений. Волдеморт не отводил взгляд, в котором так и читалась насмешка — мол, не ждали?

Сразу три заклятия угодило в защитный вихрь Гарри, и он покачнулся, чуть не упав с бортика. Где-то закричал от боли один из целителей, Гермиона узнала его голос. Волдеморт продолжал ухмыляться, и тогда Гермиона раскинула руки и закрыла глаза, застывая во времени, заставляя замереть всех остальных.

Купол Времени.

Она прочитала об этом заклинании в индийской книге о природной магии — там же она узнала об интернальной магии, которая поистине не имела ограничений, являясь страшным оружием. Купол Времени создавал отсутствие энтропии, и даже пылинки замирали в воздухе, когда Гермиона открывала маленькие тренировочные версии диаметром в десять сантиметров. Тот, который она создала сейчас, был огромным — но истинная ярость являлась неисчерпаемым источником энергии, а заряженный амулет, висящий на шее — дополнительной страховкой. Эмоции оказались колоссальным колодцем возможностей, и надо было лишь создать для них нужное русло.

У Гермионы никогда не было проблем с самоконтролем.

Пространство замерло, останавливая секунды. Гермиона чувствовала, как стягивается грудная клетка, холодеют пальцы, дрожат колени — обратимая, но обязательная реакция организма.

Она спокойно оглядела застывшее поле боя: у неё было около минуты, за которую надо было решить, что делать. Шансов победить у них не оставалось — только дурак мог бы верить в их победу.

Гермиона улыбнулась. Зато можно было отрубить голову змее.

Она торжествующе посмотрела в сторону Волдеморта и покачнулась, подавив желание прижать руки ко рту.

— Вернувшихся не волнует энтропия, — услышала она его голос, холодный и чёткий. — Выхода нет. Но ваши умения впечатляют, мисс Грейнджер.

Ярость свернулась клубком, подавленно прячась, выпуская наружу страх. Страхом руководить было в разы тяжелее, он сам стремился заполучить власть над телом. Купол Времени рухнул, испарившись, не оставив после себя ни следа. Всё, что успела сделать Гермиона — это восстановить щит, одновременно рухнув на колени. Не сдаваться. Не сдаваться.

Кровь ударила в голову, ноги ослабели. Гермиону затошнило, а перед глазами замелькали яркие точки. Она прошептала восстанавливающее заклинание и снова попыталась вызвать ярость, но получилось так себе: искры на кончиках пальцах задрожали и исчезли, а щит заколебался, исходя дырами.

Не сдаваться.

Артефакт потеплел, распространяя энергию по телу. Голова очистилась, и Гермиона вскочила на моментально окрепшие ноги, а на пальцах снова заиграли огоньки. Кто-то держал антиаппарационный барьер, и она должна была найти этого человека. Скорее всего, он стоял в стороне. Скорее всего, он был защищён. Скорее всего…

Она нащупала глазами неприметного человека, стоящего за фонтаном, укрытого серебряным щитом. Вокруг него бились два других нападавших, а он изредка выпускал заклятья, для проформы взмахивая палочкой.

Забыв про Волдеморта, Гермиона двинулась в его сторону. Заклятья ударяли в щит, но Гермиона была полна энергии, поэтому не обращала на них внимания, избегая тактильных контактов, направляя восстанавливающие заклинания на изнеможённых защитников. Это заняло буквально десять секунд, но Гермиона чувствовала, что сил ушло немало. Впрочем, это не имело значения.

Ей надо было добраться до фонтана.

Заскользила между пальцами холодная вода, обтекая пальцы, даря прохладу. Следуя мыслям Гермионы, сформировалась узкая водяная петля, и, метко накинув её на шею мага, Гермиона мысленно резко дёрнула на себя, и волшебник, сильно ударившись головой о бортик, без чувств осел на землю.

Раздался громкий хлопок — пал аппарационный барьер.

— Аппарируем! — усиленный магией голос Гермионы загрохотал, отражаясь от стен. — Умбра тоталис!

На Атриум будто упала ночь, стремительно и необратимо. Сражающиеся растерянно замерли, а потом послышался топот — защитники знали, в какую сторону бежать, тогда как напавшие остались на месте, ожидая приказа. Гермиона почувствовала, как тонкая нить чужой магии цепляется за штанину, тянет её в другую сторону. Невербально отрезав её, она тоже бросилась к каминам, от души надеясь, что Гарри поступил так же. Не глядя, она ткнула палочкой в запястье. Тут же пришёл аналогичный знак.

Заклинание не пропускало никакой свет, так что Гермиона не видела вспышек каминов. Она должна была уйти последней — чтобы продержать темноту столько, сколько было необходимо, вот только как понять, что пора?

Совсем рядом раздался едва слышный хлопок — кто-то ушёл через камин. Аналогичные хлопки зазвучали по сторонам, и в этот момент раздался голос:

— Догнать.

Гермиона больше не думала. Шмыгнув в камин, она аппарировала прочь из Атриума.

Тёмный узкий переулок, на коварно скользкой брусчатке — блестящие лужи. Она бежит к едва заметному вдалеке свету фонаря, палочка судорожно сжата в кулаке. Воздух уже отказывается поступать в лёгкие, но останавливаться нельзя, она это знает.

— Вам не убежать, — доносится сзади едва различимый мужской голос.

Сердце выпрыгивает из груди, когда она спотыкается о выбитый из брусчатки камень и падает прямиком в лужу, обдирая ладони, тут же перекатываясь на спину и поворачиваясь лицом к нагоняющим преследователям. Палочка — наизготовку.

— Экспеллиармус тоталис, — хрипло кричит она, сжимая энергию в комок и направляя через палочку. Мощная отдача вдавливает её в землю, плечо молнией пронзает боль…

— Гермиона? — Гарри осторожно тронул её за плечо, озабоченно блестя усталыми глазами за стёклами очков. — Ты что, уснула? — он присел рядом с её креслом на корточки и поднял брови.

Гермиона заморгала, прогоняя видение. Яркое и чёткое; она будто была там, будто за ней и правда гнались, и тот голос… О, она прекрасно его помнила.

Зачесался старый шрам на руке. Гермиона машинально обхватила кисть рукой, а потом посмотрела на Гарри.

Взъерошенные волосы, на щеке — тонкая полоска крови от скользнувшего заклятья. Лоб испачкан сажей. Левую руку, глубоко исполосованную заклинанием, она ему вылечила, как только они очутились в доме на Гриммо, а вот царапину пропустила, потому что Гарри не мог сидеть на месте, с безумным взглядом бросаясь из угла в угол, пока Гермиона не пригрозила ему Успокаивающим.

— Я… Нет, я задумалась, — она тряхнула головой, выпрямляясь в старом, пахнущем кожей кресле. — Это же был он, правда? Только… Как человек. Но это невозможно! — она потёрла лоб. — Только…

— Только если мы не пропустили один крестраж, — мрачно продолжил Гарри, вскакивая на ноги и проводя рукой по и без того беспорядочным волосам.

Гермиона нахмурилась. Сердце билось медленно, тягуче, будто в предвкушении чего-то крайне плохого. Думать о том, что предположил Гарри, очень не хотелось.

— Тогда бы он не умер в тот раз, — напомнила она, впрочем, без особой уверенности. — Ты уничтожил его, по-настоящему уничтожил. Мы все были свидетелями. Если бы остался крестраж… — она замолчала, обдумывая варианты. Гарри выжидающе смотрел на неё.

Проблема была в том, что материи, связанные с крестражами, относились к той сфере магии, которую Гермиона предпочитала избегать. Знание этого будто делало её грязной, будто она становилась причастной к раздиранию чужой души.

Итак, что произошло с Волдемортом в первый раз, когда он напал на дом Поттеров? Он не умер — но превратился в некоторое подобие тени, нуждающейся в сосуде, чьём-то теле. То есть это смерть не души, но оболочки. Всего он создал семь крестражей. Семь — магическое число. Но что есть подобные условности для человека, который пошёл против природы? Что мешало ему сделать восемь крестражей? Девять?

Неужели та битва была лишь представлением? Гермиона почувствовала, как резко похолодели её ладони. Это не могло быть правдой. Не могло.

Но где-то внутри вредный тонкий голосок твердил, что в Министерстве она видела то, что видела.

Гермиона вскинула голову, и Гарри прочитал ответ в её глазах.

— Ты же не думаешь… — он резко замолчал, поджав губы. — Я… Это было моим кошмаром, все пять лет, — признался он. — Что мы что-то пропустили, и он вернулся. Но он убил меня — а я был последним крестражем, так сказал Дамблдор… Дамблдор всегда считал, что их семь… — он стиснул челюсти и отвернулся к каминной полке. — Семь, — прошептал он, и Гермиона почувствовала, как в горле встаёт ком.

Она не знала, где находились остальные целители. Не знала, куда аппарировали авроры, где был Рон, где Джинни — и что происходило с магической Англией. Они уже пару часов сидели в притихшем доме на площади Гриммо, слушая стук дождя по стеклу, пытаясь успокоить друг друга. Лучше не становилось. Страх гроздьями прорастал внутри, дотягиваясь до фаланг пальцев, сплетаясь вокруг замершего в плохом предчувствии сердца.

Волдеморт вернулся.

Теперь она знала, что чувствовал Фадж.

— Ну, зато мы точно знаем, где он сейчас — если это он, — вдруг невесело усмехнулась Гермиона, снова потирая запястье.

Плечи Гарри напряглись, он чуть повернул голову в её сторону.

— Малфой-мэнор? — глухо произнёс он.

Перед глазами Гермионы пронеслась сцена, где Гарри почти что кричал на Визенгамот, доказывая, что Малфои спасли его жизнь.

— Это было предсказуемо, — ломким голосом произнесла она, хотя предполагаемое предательство больно резануло по сердцу. — И вообще, мы не знаем наверняка! Может, это был кто-то другой? — фальшиво спросила она, проклиная себя за малодушие.

Гарри резко повернулся, глядя ей в глаза.

— Ты же сама в это не веришь, — он упрямо качнул головой. — Мы оба видели его. Это мог быть только он — и никто другой. Ты говорила, он сказал что-то про «вернувшихся»? Это он. Он вернулся, Гермиона.

У неё затряслись колени, и она положила на них ледяные ладони. Лучше не стало.

Внутри медленно разверзалась едва заросшая пропасть.

— Нам надо узнать наверняка, — взяв себя в руки, твёрдо сказала Гермиона, поднимаясь на ноги, затёкшие от долгого сидения. — Мы должны связаться с остальными. Они же не могли просто так захватить Министерство.

Гарри горько усмехнулся.

— В Министерстве всё давно не очень гладко. Я почти уверен, что тем же невыразимцам вообще всё равно, кто сидит в министерском кресле. — Сейчас он казался невероятно уставшим, даже вечно непокорные волосы будто поникли.

Гермиона подавила желание обнять его за опустившиеся плечи. Внутри было пусто, только давным-давно позабытый страх протягивал щупальца к каждой клеточке её тела. Голова отказывалась думать, поэтому Гермиона снова и снова прокручивала схватку в Министерстве, продолжая видеть перед собой насмешливый взгляд.

— И всё-таки… — задумчиво начала она, и Гарри поднял голову, слушая. — Всё-таки он не хотел убить нас, — Гермиона подняла руку, останавливая вспыхнувшего Гарри. — Сам подумай, если временной купол на него не подействовал, то что для него был Санвэк?

— Это тот же щит, просто в другом виде, — Гарри махнул рукой. — Тут не важно, мертвец ты или нет, заклятье вихрь не пропустит.

Гермиона несогласно покачала головой. Выбившаяся волнистая прядка мягко легла на скулу, и Гермиона машинально заправила её за ухо.

— Ты думаешь, он не мог продавить его? А мой щит? В какой-то момент я вообще его сняла — отличная возможность, чтобы напасть, — она дотронулась до наполовину опустошённого амулета на шее. — Он будто выжидал, понимаешь? Он дал мне возможность снять антиаппарационный барьер. Словно… словно хотел, чтобы мы увидели его в новом облике, а потом сбежали, — Гермиона задумчиво нахмурилась. — Как заявление. Только вместо парламентёра он заявился сам.

Гарри против воли фыркнул.

— Вот так заявление. Что ему вообще нужно? — он снова обернулся к каминной полке и взял оттуда небольшую шкатулку с порохом. — Я к Уизли. Артур должен что-то знать. Ты со мной? — Гарри посмотрел на Гермиону, уже зная ответ.

Она отрицательно покачала головой, стараясь не выглядеть виноватой. Не то чтобы они с Роном расстались врагами, просто видеть его ей сейчас не очень хотелось. Да и терпеть укоризненные взгляды Молли — тоже.

— Я свяжусь со своими, — слабо улыбнувшись, Гермиона легонько потрепала его по плечу. — Передавай привет.

Гарри коротко кивнул и, бросив щепотку пороха в камин, исчез в беззвучном зелёном пламени.

Когда Гермиона осталась одна, она рухнула обратно в кресло и закрыла лицо руками, из последних сил сдерживая рвавшиеся наружу слёзы.

Дождь всё не прекращался, выстукивая свою собственную мелодию на стекле. В глубине дома завозился Кикимер. От окна тянуло холодом и сыростью.

Страх внутри Гермионы превратился в огромную чёрную дыру, откуда доносился ужасный ледяной голос. Даже зажмурившись, она видела перед собой его лицо.

— Соберись, тряпка! — сдавленно сказала она самой себе.

А потом глухо заплакала.

Ни один целитель не ответил на вызов.

Гермиона с колотящимся до боли в грудине сердцем отошла от погасшего камина, где только что отчаянно пыталась связаться хоть с кем-то из отряда. Никто не отзывался.

Она нервно сделала круг по просторной гостиной, огибая кресла, машинально сжимая и разжимая кулаки, чувствуя, как противно трясутся колени.

Гермионе было очень страшно. Уже прошло целых пять лет, как она в последний раз испытывала подобное. Это был не бодрящий страх перед экзаменами, не монотонный страх остаться одной, когда она расставалась с Роном. Это был тот самый животный страх, который съедал её в подвале Малфой-мэнора.

— Да где же Гарри, Мерлин его забери, — неразборчиво пробормотала она, автоматически опускаясь в кресло и тут же вскакивая на ноги — сидеть она не могла.

Куда подевались все целители? Может, решили собраться вместе в каком-нибудь защищённом месте? А почему тогда не предупредили её? Не успели? Подумали, что она и так защищена?

Или же их отследили по перемещению и просто добили.

Гермиона изо всех зажмурилась и замотала головой, выбрасывая ужасающие мысли. Не в этот раз. Все живы. Никто не умер.

Гигантским усилием воли она заставила себя усесться в кресло и прикрыла глаза, готовясь к дыхательной гимнастике, которая — и это уже было несколько раз проверено на практике — должна была оказывать успокаивающее и расслабляющее действие. Откинувшись на спинку и прерывисто вдохнув, Гермиона мягко позволила внутренней магии растечься по скованному телу, согревая каждую клеточку, смешиваясь с учащённым кровотоком. Напряжение дрогнуло и начало рассасываться. Фиолетовые щупальца страха уползали обратно вглубь подсознания.

Она уже была близка к тому, чтобы окончательно успокоиться, когда прозвучал гулкий стук по стеклу, и Гермиона, вскрикнув, вскочила на ноги, молниеносно вытаскивая палочку и направляя её… на сову.

Адреналин резко выплеснулся в кровь, воздух в комнате завибрировал от транслируемого Гермионой напряжения. Мигнула и засветилась на тон ярче старинная люстра. Жалобно звякнул стакан на скрипнувшем столе.

— Господи, — судорожно пробормотала Гермиона, привычно обуздывая вырвавшуюся магию. В процессе самоуспокоения она всегда снимала воображаемые цепи, удерживающие неконтролируемые волны энергии, и любой внезапный звук мог привести к не самым приятным последствиям для окружения.

Небольшая, коричневого цвета сова влетела в распахнутое Гермионой окно, бросила письмо прямо на пол и тут же ретировалась, оставив после себя едва заметный запах мокрых перьев. Гермиона настороженно посмотрела на плотный листок пергамента, сложенный пополам. От кого?

Неужели от кого-то из своих?

Сердце снова забилось, но на этот раз в предвкушении. На всякий случай убедившись, что на пергаменте нет заклятий, Гермиона уселась на колени и развернула послание, одновременно стараясь успокоиться.

«Инглберт-стрит. Срочно. Нам нужна помощь».

Гермиона снова перечитала одну-единственную строчку, написанную острым, торопливым почерком. Неужели кто-то из целителей ранен? Не смог найти убежище? В ловушке?

Повинуясь спонтанному инстинкту, Гермиона поднесла пергамент к носу, втягивая воздух. Ничего, только мокрый лист.

Смутившись собственной выходки, она воровато огляделась по сторонам — не видел ли Кикимер? Он и так не очень относился к нечистокровной подруге хозяина и уж точно не упустил бы возможность добавить к ворчанию о крови ещё и пункт об обнюхивании писем.

Всё ещё сидя на коленях, она достала блокнот.

«Ежевика. Пришло письмо от кого-то из моих, нужна помощь. Инглберт-стрит. Отправляюсь сейчас. Справлюсь. Если что — отправлю сигнал».

Она привычно понаблюдала, как буквы мягко впитываются в бумагу, не оставляя после себя ни следа. Невольно вспомнился второй курс — и очередная попытка Волдеморта прикончить её друга и воскреснуть самому.

Нынешний образ Лорда маячил на периферии подсознания, но Гермиона успешно не давала ему проникнуть в её мысли. Ей только этого не хватало — если они и правда пропустили крестраж, то исправить ситуацию будет практически невозможно.

Ответ от Гарри не заставил себя ждать, но радости он принёс мало.

«Ежевика. Понял, будь осторожна. Я с Уизли. Никто не понимает, что происходит. Кто-то который час пытается сломать чары Норы. Уизли собирают вещи — тут больше не безопасно».

Гермиона судорожно выдохнула. Массивная атака на все волшебные семьи? Но откуда у Волдеморта столько сторонников?

Впрочем, она подумает об этом позже. Там Гарри, они справятся.

Накинув пальто и привычно подняв широкий плотный воротник, Гермиона выскользнула из дома, тут же поморщившись от совсем не весеннего ледяного ветра, секундным порывом взметнувшего намокшие тяжёлые листья. На майский Лондон внезапно опустилась та самая, всемирно известная погода, и если к серому небу и ленивому дождю ещё можно было привыкнуть, то вот промозглый ветер, добирающийся до костей, был абсолютно невыносим.

Всемогущий Мерлин, неужели Волдеморт выпустил дементоров?

Так, не думать об этом. Просто перепад погоды — ничего необычного. Утром тоже было не очень солнечно.

Оглядевшись по сторонам и не обнаружив любопытствующих магглов, Гермиона аппарировала на Майдделтон Пасседж — ближайшую к указанному адресу улицу, которую она знала.

Поправив пальто, она снова огляделась — на этот раз в поиске врагов. Ни одного волшебника — только парочка спешащих домой магглов. Гермиона до боли стиснула зубы, подавляя всплеснувшийся страх. Может, всё-таки стоило вызвать Гарри? С другой стороны, если бы всё было совсем плохо, то у тех, кто отправил послание, не было бы времени сделать это.

Потихоньку темнело, один за одним зажигались фонари. Завернувшись в пальто, Гермиона быстро шагала по направлению к Инглберт-стрит, бросая по сторонам подозрительные взгляды. Рядом с ней громко рассмеялась девушка, разговаривая по телефону, и Гермиона едва не выхватила палочку, в последний момент остановив себя и обругав паникёршей. Скорее всего, там просто кто-то ранен, вот и вызвали Гермиону. Никаких врагов. Кто бы стал отправлять сову в разгаре схватки?

Какая-то очень важная мысль крутилась на периферии, но Гермиона не успела её продумать — она пришла.

Инглберт-стрит оказалась узкой и тёмной улочкой с едва заметной точкой фонаря где-то в конце. Это была одна из тех улиц, где ещё осталась брусчатка, и сейчас влажные камни загадочно мерцали в тусклом отсвете соседней улицы.

Гермиона уже намеревалась обозначить своё присутствие, чтобы тот, кто её вызвал, указал, куда идти, когда её вдруг осенило.

По спине тут же побежал холодный пот, колени снова затряслись.

Это была та самая сцена из её полусна.

Тёмный узкий переулок, на коварно скользкой брусчатке — блестящие лужи.

Гермиона замерла, за секунду принимая решение, а потом, неловким движением поправив волосы, закрутила головой, делая вид, что заблудилась, и прошла мимо поворота на Инглберт-стрит.

Сердце билось как сумасшедшее, колени продолжали дрожать, но Гермиона шла всё дальше и дальше, держась освещённой стороны улицы, вливаясь в толпу магглов. Не подавать виду, что что-то случилось. Надо только дойти до любого ресторана и спрятаться в кабинке туалета — там она сможет аппарировать обратно на Гриммо и хорошенько поразмыслить о том, какая она идиотка.

Если, конечно, её там уже не ждут.

Гермиона свернула на Марджери-стрит, но, не успела она моргнуть, как кто-то цепко схватил её за локоть и аппарировал, почти прижимая к себе.

Она даже не успела испугаться. Оказавшись в полутёмном тихом парке, Гермиона выхватила свою палочку и направила её на похитителя, всё ещё сжимавшего её локоть. В голове быстро собирался порядок заклятий, но тут она подняла взгляд и замерла, забыв про заклинания, про палочку в руке и вообще про всё остальное.

Рядом с ней стоял очень недовольный Драко Малфой.

За финальной главой войны последовал долгий и муторный трибунал. Судили всех причастных — и семья Малфоев была первой в длинной очереди. Поначалу приговор казался очевидным, но потом вмешался Гарри Поттер со своей фанатичной энергичностью, и уверенность Визенгамота существенно пошатнулась.

Гермиона тоже проходила свидетелем — она подтвердила, что Драко пытался им помочь. Вышедший после неё Рон также буркнул что-то одобрительное. Такая однозначная поддержка Золотого Трио сыграла свою роль — приговор из обвинительного стал оправдательным, а журналисты сразу же вспомнили все благотворительные балы Малфоев и большой вклад Люциуса в работу Министерства.

Почти сразу после снятия судебных ограничений Малфои уехали во Францию, где провели почти год. Гермиона знала, что это был совет Гарри — залечь на дно, подождать, пока всё окончательно успокоится. Она помнила, как после суда они с Драко о чём-то долго разговаривали, а потом Гарри протянул руку — и Драко без колебаний её пожал. Наверное, именно это и было настоящим концом войны, когда обе стороны стали одной.

За год всё действительно улеглось, и Малфои спокойно вернулись обратно в свой мэнор. Люциус без особой огласки возобновил работу в Министерстве, а Драко поступил в Дипломатическую Академию, сдав все экзамены на максимальные баллы. За очередным совместным ужином Уизли-старший с удивлением рассказывал, как изменился Люциус, а Рон только фыркал — игра на публику. Но игра или не игра, а в делах Визенгамота Люциус разбирался лучше всех, поэтому найти замену ему было очень сложно.

Гермиона как-то встретилась с ним в Атриуме. Она спешила на встречу с Кингсли, почти бегом направляясь к лифтам, когда двери одной из кабинок с тихим звоном открылись, выпуская Люциуса.

Тёмный сырой подвал, сверху доносятся чьи-то крики. Вывихнутое плечо пылает болью.

Он почти не изменился, Малфой-старший. Высокий и статный, в идеально сидевшей тёмно-зелёной мантии, он смотрел прямо в глаза, и в его взгляде не было ничего такого, что раньше видела там Гермиона. Отвращение и презрение, ненависть и холод — всё бесследно исчезло, оставив нечитаемое выражение серых глаз.

Она поражённо замерла, опешив, забыв слова. Нет, это был не страх — Гермиона просто не знала, что она чувствует.

— Мисс Грейнджер, рад вас видеть в добром здравии, — Люциус легко, почти что дружелюбно кивнул и степенно прошёл мимо, обыденно, будто так и должно было быть.

Она не обернулась, хотя очень хотелось.

Сейчас, в мечущемся свете фонарей, Драко казался отражением своего отца. Платиновые волосы будто светились в темноте, а в серых глазах притаилось то самое непонятное выражение.

— Ты что творишь, Малфой? — не без труда сбросив первичное оцепенение, прошипела Гермиона, резко отдёргивая руку, всё ещё стиснутую в пальцах Драко. Он стоял слишком близко, так, что она могла почувствовать запах свежести, едва заметно исходящий от его мантии.

К тому же, в маленьком пустынном парке не было никого, кроме них, и Гермиона чувствовала себя очень неуютно наедине с тем, кто с их самой первой встречи считался если не врагом, то точно не другом.

Драко поднял бровь и почти что неохотно отступил, разжимая длинные пальцы, освобождая локоть Гермионы.

— А ты? — совсем не по-аристократически ворчливо спросил он, скрещивая руки на груди. — Серьёзно? Последовать указаниям первой попавшейся записки? И это тебя считали самой умной?

Гермиона замешкалась и против воли покраснела, но сдаваться не собиралась, хотя, разумеется, планировала чуть позже проанализировать собственные скоропалительные решения.

— Так ты знал, что это ловушка? — запальчиво поинтересовалась она. — Знал — и не сказал?

Драко цокнул языком. Теперь в его глазах было что-то вроде снисхождения. Гермиона ненавидела снисхождение, но сейчас она его заслужила.

— Видишь ли, я не ожидал, что ты настолько безрассудна, что примешь всё всерьёз, — он нарочито медленно покачал головой. Ни один волосок в его причёске не сдвинулся с места. — Гриффиндор…

Гермиона машинально опустила взгляд. К сожалению, Малфой был абсолютно прав — она поступила совершенно необдуманно.

Мимо парка пронеслась маггловская скорая с включённой сиреной, парой секунд позже затихнув вдали. Хлопнула дверь полуподвального бара через дорогу, выпустив на улицу нескладно поющую компанию. Обыденность окутывала вечерний Лондон, и от этого происходящее в магическом мире казалось ещё более нереальным.

— Я не смогла связаться со своими, — тихо произнесла Гермиона, разглядывая промокшие носки кроссовок, хотя понимала, что оправдываться она совершенно не обязана. Удушливая безнадёжность снова сдавила горло. — Решила ухватиться за последнюю ниточку.

Она не видела лица Драко, на котором внезапно отразилось понимание.

— Я и сам не знаю, что делать, — заметно помедлив, почти шёпотом признался он. — Я был в курсе, что они собирались выманить кого-то из вас, но кого именно — мне не сказали.

Гермиона подняла голову и нахмурилась, без особого желания переваривая услышанное. Мозг понимал, что происходит, но она до конца отказывалась верить в очевидное.

— Волдеморт?.. — она не закончила фразу, потому что просто не смогла.

Драко прищурился. Тусклый отсвет фонарей мерцал в его волосах, бледная кожа казалась совсем белой.

Гермиона была уверена, что вот сейчас он усмехнётся и скажет что-то мерзкое, посмеётся над её наивностью, разрушит появившееся между ними хрупкое понимание, но вместо этого он только коротко кивнул.

— Вернулся, — и сжал губы в тонкую ниточку.

Внутри что-то хрустнуло и навсегда оборвалось. До сих пор, до очевидного подтверждения, где-то глубоко тлела маленькая, необоснованная, но упорная в своей тщетности надежда, что это кто-то другой, что это ошибка, что всё будет хорошо. Что она обозналась, увидев его лицо.

— Я и сам… Не ожидал, — Драко без труда уловил её чувства. Его голос едва заметно дрожал. — Это всё мой отец. Он использовал магию крови, уж не знаю, откуда он всё это взял. Он сказал, Волдеморт позвал его, — он как-то беспомощно пожал плечами, снова став похожим на испуганного мальчишку с третьего курса.

Гермиона подавила желание закрыть лицо руками. Магия крови — очень древняя наука, покрытая мраком, доступная только могущественному роду. Гарри мог её использовать. Гермиона — нет. С помощью магии крови можно было творить удивительные чудеса — и ужасающие преступления.

Почему-то Гермиона была уверена, что знает, какой путь выберет Малфой.

— Мы думали о восьмом крестраже, — с трудом справившись с комом в горле, сказала она, посмотрев на Драко, пытаясь прочитать его реакцию, но он просто слушал, не меняясь в лице. — Но я и представить не могла, что кто-то в своём уме будет использовать магию крови. Разве это не требует жертвоприношения?

На этот раз Драко дёрнулся, как от удара.

— Требует, — хрипло произнёс он и отвёл взгляд.

Некоторое время они молчали, позволив звукам вечернего города заполнить паузу.

— Я вам не враг, — наконец произнёс Малфой, сделав небольшой шаг вперёд. В его серых глазах сквозила безнадёжность. — Поттер спас жизнь мне, а потом и всей моей семье. Я не готов это забыть. И я не хочу повторения.

Гермиона молча смотрела ему в глаза. Это всё могло быть очередной хитрой ловушкой, а Малфой всего-то отыгрывал свою роль.

— Грейнджер, — Драко обречённо протянул и тут же опустил руку. — Ты же понимаешь, что спасти себя можем только мы сами?

Снова гулко провыла сирена скорой. Усмехающаяся пустота внутри Гермионы разворачивала толстые щупальца, сжимала сердце, тянулась к каждой клеточке. Все забытые, спрятанные чувства волной вернулись обратно, захлёстывая и сбивая с толку. Как тогда, сидя в полутёмной, пропахшей мокрой одеждой палатке, она обнимала свои колени и прятала слёзы отчаяния от Гарри, так и сейчас — она знала, что тащить внутренний камень ей придётся одной.

Драко тоже тащил свой камень один. С того самого дня, когда он понял, что игры закончились — получив свой первый приказ от Волдеморта.

Гермиона вздохнула и махнула рукой.

— Тебе повезло, что я безрассудная гриффиндорка, — сурово сказала она.

Драко попытался скрыть улыбку, но у него не получилось.

В уютной кухне Уизли было не протолкнуться, царил невнятный гам, а магические лампы то и дело испуганно мигали от спонтанных выбросов энергии. Гермиона оказалась почти прижата к Гарри, уткнувшись носом в его красно-коричневую рубашку. Прядь её волос запуталась в его пуговице, и Гарри, сдерживая смешки, пытался отцепить шипящую Гермиону от себя, одновременно вслушиваясь в то, что происходило в главном скоплении силы — у стола, где спорили между собой недавно прибывшие волшебники из разных ведомств Министерства. Рон стоял в стороне, скрестив руки, хмурый и слегка невыспавшийся. Джинни не было — она находилась на сборах команды где-то во Франции и ещё не успела вернуться.

Кухня гудела, заполненная встревоженными волшебниками, аппарировавшими к Норе каждую минуту. Очень многие скептически качали головами, кто-то откровенно трясся от страха, а кто-то натужно шутил про восставших из мёртвых.

— Это мог быть кто угодно, Мерлин подери, — без труда перекрывая общий гул, недовольно выкрикнул недавно прибывший волшебник, высокий мужчина с чёрными усами. — Прошло пять лет! Если бы Тот-Кого… — он запнулся, и кухня внезапно погрузилась в тишину. Гермиона замерла. Волшебник кашлянул и твёрдо продолжил: — Если бы Волдеморт мог вернуться, он бы уже это сделал.

По помещению пронеслись шёпотки. Гермиона скорее почувствовала, чем услышала, как за спиной выдохнул Гарри — кажется, они оба подумали об одном и том же.

— В первый раз это заняло целых одиннадцать лет, — бросив быстрый взгляд на Гарри, возразила ему Анджелина Джонсон, озвучивая мысли Гермионы. — Возможно, он просто копил силы и в этот раз ему потребовалось меньше времени.

Одновременно заговорили несколько человек, и кухня снова погрузилась в невнятную смесь слов.

— Ты не собираешься говорить им про Малфоя? — едва слышно прошептал Гарри ей на ухо, и Гермиона тут же отрицательно замотала головой.

— Мы не знаем, кому можно доверять, — одними губами сказала она, повернувшись вполоборота, не упуская комнату из виду. — Это наша единственная ниточка.

Гарри нахмурился, но согласно кивнул. Стоящий неподалёку Рон смерил их непонятным взглядом, но Гермиона не обратила на это внимания.

Споры между волшебниками набирали обороты. Молли Уизли нервно бросала взгляд то на семейные часы, то на дверь — Артур всё ещё не появился. Джордж о чём-то шептался с Анджелиной. Внутри Гермионы нарастал ком злости и страха, а сердце билось как сумасшедшее, будто перед ней на экзамене оказался вопрос, ответа на которого она не знала.

Она обязана что-то сказать. Она видела его. Она знала, что он вернулся.

И они не должны были проходить через это второй раз.

По телу прошла знакомая волна жара: просыпалась стихийная магия. В последнее время, благодаря постоянным тренировкам, управлять ею становилось всё легче, хотя угадать с точностью до ста процентов поведение непредсказуемой энергии было едва ли возможно — в большинстве случаев Гермиона просто надеялась, что всё пойдёт как надо.

В центре комнаты, прямо над столом, беззвучно расцвёл пышный сноп искр фиолетового оттенка, рассыпаясь по столешнице призрачными огоньками. Волшебники удивлённо замолкли, кто-то выхватил палочку и тут же смущённо убрал. Гарри за спиной Гермионы цокнул языком и попытался ей что-то сказать, но Гермиона уже двинулась вперёд, машинальным щелчком стряхивая с пальцев тёплые фиолетовые капли магии.

— Вы знаете, в первый раз тоже никто не поверил, — внутри всё дрожало от напряжения, а в ногах появилась неприятная слабость, но снаружи Гермиона выглядела очень уверенно.

Все взгляды переместились на неё. Она опёрлась руками на спинку стула и оглядела комнату, видя толпу и одновременно не глядя ни на кого. Отличный приём, который она вычитала в книге по риторике — смотреть на людей, не выделяя лиц.

— Все сказали, что Гарри — лжец, — Гермиона наигранно усмехнулась. — Что такого не может быть. И знаете, почему? — она выдержала небольшую паузу. Никто не шевельнулся. — Потому что кажется, что если не признать неизбежное, то оно и не случится.

Она сглотнула и обернулась, глядя в глаза Гарри, стоящему за рядом волшебников. Она должна была среагировать первой, если он сам выпустит свою магию. Несмотря на то, что они уже несколько раз проговорили очевидное, Гермиона понимала, что ему тяжело осознать и заново принять случившееся. Гарри едва отошёл после переломных событий войны и постоянному страху за друзей, едва не утопив себя в бутылке — теперь же только начавшую зарастать кость безжалостно сломали заново.

— Он вернулся, — прошептала Гермиона только для него, а потом повторила, громко и чётко: — Волдеморт вернулся! Я видела его своими глазами. Мы сражались с ним. Он говорил со мной.

В глазах Гарри прыгали алые искры. Наследник могущественного магического рода, он обладал поистине страшной силой, до этого сдерживаемой магическими барьерами Хогвартса, а после — артефактом блокирования. Вот только он даже знать не хотел, что с ней можно делать — в отличие от Гермионы, которая всеми силами развивала свою.

— Но мы дадим отпор, — она повернулась обратно к столу, чувствуя облегчение. Гарри справился. — Мы уже сделали это — и сможем сделать ещё раз. — Она обвела взглядом волшебников, замечая как согласные кивки, так и сомневающиеся лица.

На секунду кухню снова накрыла тишина, а потом раздались несколько громких хлопков аппарации, и все, как по команде, обернулись в сторону двери. Молли рванулась вперёд, но, сделав пару шагов, замерла. Гермиона закусила губу, надеясь, что это прибыли Артур и Кингсли.

Со двора послышался приглушённый разговор, а потом дверь широко распахнулась, впуская растрёпанного и усталого Уизли-старшего. За ним стояли ещё несколько человек, все выглядели подавленно, на лицах читалась безнадёжность.

Внутри Гермионы зашевелились очень нехорошие предчувствия. Она бросила быстрый взгляд на Гарри — он напряжённо смотрел на Артура.

— Министерство захвачено, — Уизли-старший сделал небольшой шаг вперёд и привалился к скрипнувшей притолке. Только сейчас Гермиона увидела длинную полосу засохшей крови, идущей от середины его бедра. — Англия закрыта.

Громко охнула полная волшебница, стоящая рядом с Гермионой. Рон стиснул челюсти и закрыл глаза, качая головой. Гермиона, не двигаясь, до боли в пальцах вцепилась в шершавую спинку стула. Молли молча ждала продолжения.

— Кингсли… С утра не выходит на связь, — тихо добавил Артур и как-то беспомощно посмотрел на свою жену. Глаза стоящей за ним девушки в капюшоне заблестели от слёз. — Перси забрали в Мунго, — закончил он почти беззвучно и, пошатнувшись, закрыл лицо руками.

Гермиона сглотнула и опустила взгляд. Драко сказал, что Волдеморт не оставит Министерство, но Кингсли… Перси…

Комната резко помутнела, голова взорвалась внезапным приступом боли. Гермиона зажмурилась и, не глядя, отодвинула стул. Она едва успела сесть, когда перед глазами возник образ леса, и до ужаса знакомый голос прошептал её имя.

— Гермиона…

— Гермиона, — кто-то тормошил её за плечо, и она, ухватившись за реальное ощущение, с трудом вырвалась из тенет видения. — Гермиона, что с тобой?

Растерянно заморгав, она подняла голову, глядя на Гарри. Рядом склонился встревоженный Рон, впервые находившийся так близко со времён их расставания. Кругом гудели волшебники, обступив мистера Уизли и других сотрудников, переспрашивая и уточняя только что полученные новости. Из всего гула выделялся голос Молли, которая пронзительно звала Джорджа.

— Ты как будто отключилась, — Гарри нахмурился, вглядываясь в лицо Гермионы, будто выискивая ответ. — Как тогда на площади Гриммо.

Гермиона сглотнула. Мысли путались, в голове царила неразбериха. Надо было хорошенько проанализировать произошедшее и понять, что вызвало неожиданные видения и почему это всё очень напоминало невыносимые уроки прорицания в Хогвартсе.

— Я… — она запнулась, переведя взгляд на Рона. — Наверное, это из-за усталости. Голова разболелась просто ужасно.

Она моргнула и опустила взгляд, разглядывая дрожащие ладони.

— Ты сказала отличную речь, — неожиданно произнёс Рон. Гарри согласно закивал. — То, что надо. Я тоже сразу подумал про четвёртый курс, когда все обвиняли Гарри во лжи, а на самом деле — просто боялись.

Гермиона слабо улыбнулась.

— История ходит по спирали, — она поднялась на ноги, окончательно отгоняя туман в голове. — Я немного пройдусь, хорошо? Надо избавиться от ощущения, что я нахожусь в кошмарном сне.

Гарри понимающе покачал головой. Вот уж кто точно знал, о чём она говорила.

— Пойти с тобой? — спросил он. Рон тоже смотрел на Гермиону.

— Я хочу немного подумать обо всём. Одна, — она улыбнулась. — Я скоро вернусь. Вряд ли там меня поджидает Волдеморт.

Гарри поджал губы, но Гермиона видела, что он сдерживает улыбку.

— Отличное время для таких шуток, — Рон провёл рукой по непослушным волосам и неодобрительно прищурился, но в его глазах тоже блестели искры веселья. Вероятно, глубоко внутри он по-своему старался абстрагироваться от новостей, хотя и не очень любил Перси.

Гермиона выскользнула из Норы через один из многочисленных выходов и, накинув на плечи мантию Рона, быстрым шагом двинулась к полю. Ей необходимо было побыть одной — и срочно обдумать происходящее.

Занимался рассвет, на тонких колосках пшеницы блестели прозрачные капли росы. С каждым шагом шум голосов из дома затихал, и Гермиона чувствовала, как успокаивается нервно бьющееся сердце, как очищается от оборванных мыслей голова, как становится легче дышать. Пахло мокрой землёй и свежестью весеннего утра, и Гермиона, на секунду замерев посреди поля, закрыла глаза и подняла лицо к небу, впитывая идущий от природы покой.

Итак, видения.

Гермиона выдохнула и медленно двинулась в сторону темневших неподалёку деревьев, планируя обойти кромку леса и вернуться обратно в Нору.

— Получается, всё началось с площади Гриммо, — вслух произнесла она, задумчиво проводя рукой по острым колоскам. — Или нет?

Вспомнился странный сон прямо перед нападением на Министерство. Было ли это видением? Антимагический купол, невозможность двинуться… Но этого не случилось.

— Или… ещё не случилось, — поражённо прошептала Гермиона, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

Как часто она видела такие сны и не придавала им значения? Когда это началось?

Вспомнился полузабытый навязчивый детский кошмар, где она пряталась от огромного монстра, разносящего комнату на кусочки. Было ли это предсказанием событий первого курса?

Погружённая в свои мысли, Гермиона незаметно дошла до опушки и замерла, задумчиво рассматривая Нору, издалека напоминающую нагромождение коробок. Если это правда — то, что она могла видеть предстоящее, — то она могла если не контролировать, то, по крайней мере, развивать неожиданную способность. Предсказание будущего не было такой уж редкостью среди магического сообщества, главной проблемой была трактовка. Если видения Гермионы были довольно понятными, то, условно, бессознательное вырисовывание пиктограмм или поиск знаков в кофейной гуще вызывали некоторые вопросы.

Гермиона хихикнула, представив себя в образе Трелони.

— Теперь можно идти преподавать в Хогвартс, — негромко произнесла она и снова захихикала, так и увидев перед собой удивлённое лицо МакГонагалл. — Умнейшая ведьма столетия бросила всё и начала предсказывать будущее…

Слишком громко хрустнула ветка, и Гермиона, тут же оборвав шутку, повернулась к темнеющему в нескольких шагах лесу, одновременно протягивая руку к палочке…

Которую она оставила в доме Уизли.

От накатившего страха задрожали колени, и Гермиона просто застыла на месте, вглядываясь в лесную темноту. Это просто ветка. В лесу всегда что-то хрустит.

Она сделала шаг назад, продолжая наблюдать за деревьями. Если бы её хотели атаковать — это бы уже произошло.

Сосновые кроны мирно шумели, переговариваясь между собой на древнем языке. От леса тянуло холодом и землёй. Гермиона сделала ещё один шаг, готовясь развернуться и быстрым шагом пойти в сторону Норы, одновременно высмеивая собственную пугливость, когда между стволами заскользили смутные тени, и очень знакомый, пугающий до ужаса голос произнёс:

— Гермиона, — мягко, почти что нежно — и, одновременно, предвкушающе.

Из леса кошачьей походкой вышел высокий мужчина в чёрном облачении и остановился, привалившись к стволу дерева. Красных прядей в волосах не было видно, но Гермиона знала, что они там есть. За ним, растекаясь полукругом, высыпали остальные, с палочками наготове.

— Скучала? — Скабиор ухмыльнулся, блеснув ровными зубами.

Гермиона молчала, не в силах преодолеть сковавший её страх. Надо было действовать — призывать стихийную магию или хотя бы бежать, но ноги отказывались слушаться, будто прилипнув к мокрой траве.

Скабиор шагнул вперёд, и невзрачный утренний свет упал на его лицо, отгоняя тень. Он выглядел более собранно, чем в их последнюю встречу, а глаза его словно светились жёлтым.

— Взять её, — прошептал он, не отрывая взгляда от Гермионы.

Гермиона развернулась и побежала так быстро, как не бегала никогда.

Многие сторонники Волдеморта были схвачены сразу же после финальной битвы. Некоторые погибли на поле боя — как Беллатрикс. Некоторые, вовремя почуяв, что победа не за ними, успели сбежать и скрыться, чёрным песком рассыпавшись по глубинкам Англии. Залёг на дно и Скабиор — его так и не смогли найти, хотя он и считался одним из наиболее разыскиваемых последователей Волдеморта.

Гермиона его боялась. С первого взгляда, с первого жеста. Он казался ей диким и неуправляемым — а она очень не любила полное отсутствие контроля, что в магии, что в людях.

Страх никогда не был надёжным катализатором. Ярость моментально разжигала внутренний огонь, ненависть глушила сочувствие. Страх же мог либо развязать руки, либо всё погасить, и угадать его эффект казалось невозможным — для Гермионы, привыкшей контролировать ситуацию, это было просто невыносимо.

До Норы, безопасной кучей коробок громоздившейся вдалеке — несколько минут отчаянного бега. Вымокшие кроссовки мягко пружинили по чёрной скользкой земле, тонкие колосья зло били по плечам, будто стремясь её остановить. Алый луч заклятья шипящей молнией ввинтился в пшеницу пятью сантиметрами правее плеча Гермионы. Она знала, что с ней играют, что шансов у неё нет — и в этой уверенности был их промах, потому что никогда нельзя быть в чём-то полностью уверенным. Лихо свистнул один из нападающих, ещё один луч улетел в никуда. Гермиона радостно выдохнула — может, удача на её стороне?

Следующее заклятье угодило ей прямо в голень, и она, коротко вскрикнув от боли, споткнулась и кубарем полетела на пахшую холодом промёрзлую землю. Ногу на мгновение обожгло льдом, тут же сменившимся неправильной, неестественной теплотой — из длинного разреза полилась кровь. Ладони неприятно заскользили по мокрой земле, когда Гермиона попыталась подняться на ноги, голень продолжала пульсировать нарастающей вкручивающейся болью. Она провела грязной трясущейся рукой над разрезом, пытаясь хотя бы остановить кровь беспалочковым заклятием, но не смогла сосредоточиться, заклинание сорвалось, и рана, едва заметно сузившись, снова разошлась, вызвав новую порцию боли.

Залихватский свист раздался откуда-то справа, и Гермиона вдруг поняла, что окружена, причём с самого начала. На глаза навернулись непрошенные злые слёзы. Все её тренировки оказались бессмысленными, без должной концентрации она не могла даже призвать стихийную магию, хотя в спокойной обстановке это делалось без особого труда. Сейчас же фиолетовые искры не хотели появляться, а вся магия была будто раздавлена неподъёмной плитой тупого страха, съёжившись, спрятавшись, погаснув. Оставив её совершенно одну.

Гермиона быстро смахнула покатившуюся по щеке слезу и, покачиваясь, поднялась на ноги. Внутри всё сжалось и перекатилось в область раны, которая, казалась, стала центром организма. Зажмурившись, Гермиона постаралась слабеньким беспалочковым хотя бы выгнать боль — и, кажется, ей это удалось, так как руки внезапно перестали дрожать, а ощущение пульсации ушло. Впрочем, свою маленькую победу она не успела отпраздновать.

— Она здесь! — крикнули слева, и Гермиона, дёрнувшись, встретилась взглядом с одним из преследователей. Вьющиеся чёрные с сединой волосы, глубоко посаженные бездонные глаза, трёхдневная щетина.

— Долохов, — прошептала она, вздрогнув, и мужчина недобро улыбнулся, направив на неё узловатую палочку.

— Без глупостей, — предупредил он хриплым голосом. — Покажи свои руки.

Гермиона, помедлив, вытянула руки ладонями кверху, показывая, что в них ничего нет. Долохов недоверчиво поднял брови.

— Палочка? — прокаркал он, не спуская с неё глаз.

— Не с собой, — выдавила Гермиона.

Страх продолжал давить, удерживая магию. Снова дёрнула болью голень. Ком в горле не уходил, растекаясь по шее.

Как же глупо.

Зашуршали колосья, и Гермионе даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто только что подошёл к ней совсем близко. Стиснув зубы, она развернулась и вслепую сделала выпад справа — она знала, что всё безнадёжно, но сдаваться просто так не собиралась.

Скабиор легким плавным движением перехватил её руку и завёл ей же за спину, выкручивая так, что Гермиона протяжно вскрикнула от резанувшей плечо боли. Сделав успокаивающий жест в сторону дёрнувшегося Долохова, он довольно улыбнулся, оскалив белоснежные зубы.

— Опасно гулять одной в такое время… Да ещё и без палочки, — резюмировал он, продолжая удерживать руку Гермионы и находясь до тошноты близко. От него пахло смертью.

Гермиона не дышала, глядя в желтоватые глаза с расширенными зрачками. Скабиор едва заметно улыбался — уголки его тонких, почти бескровных губ приподнимались, а ноздри трепетали, как если бы он сдерживал смех.

— Заканчивай свои игры, — недовольно пробурчал Долохов. — Тебе же сказали — не трогать.

Скабиор нахмурился и метнул в сторону Антонина недовольный взгляд. Гермиона, сдерживая очередной стон, закрыла глаза, пряча навернувшиеся от боли слёзы. Магия, сколько бы она её ни звала, не хотела появляться, предательски сделав вид, что она тут ни при чём. Беспалочковые заклятие требовали концентрации, как и невербальные — как перед боем в Министерстве. Да, тогда Гермиона боялась, но у неё была палочка, а рядом находились соратники. Сейчас она оказалась совершенно одна, и без палочки, служившей якорем магической энергии, для создания беспалочкового заклинания требовалась абсолютная сосредоточенность. С болью в ноге и давившим страхом это было практически невозможно.

— Сказано — доставить без повреждений, — продолжал бубнить Долохов. — Сейчас ещё её дружки очнутся… Если провалим и это, Лорд не обрадуется.

Скабиор нетерпеливо мотнул головой, наконец неохотно выпуская руку Гермиона из захвата. Застонав, она опустилась на колени, баюкая локоть и против воли всхлипывая от бессилия. Скабиор почти нежно коснулся её плеча, одновременно протягивая руку в сторону Долохова.

Гермиона даже не заметила, как ярко вспыхнул портал, увлекая её и двух преследователей в другое место.

Пространство дрогнуло. Исчез шорох колосьев и утренние крики проснувшихся птиц, запахи мёрзлой земли и наступающей весны больше не щекотали ноздри. Они находились в помещении — и Гермиона была вполне уверена, что знает, где они находятся, хотя сама мысль о том, что случилось здесь пять лет назад приводила её в настоящий ступор.

«Круцио!»

Каменный пол неприятно холодил колени. Гермиона, вся дрожа, так и осталась на полу, не решаясь встать — страх сковал ноги. Отчаянно чесалось запястье с белёсым шрамом, как будто весь организм так и кричал: ты что, не помнишь?

— Я доложу, — прохрипел Антонин. — Приведи её в большую комнату.

Припечатывая шаг, он удалился, и Гермиона осталась один на один со Скабиором. Тот, видимо, тоже обдумывал сложившуюся ситуацию, так как никаких действий с его стороны пока не предпринималось.

— Сможешь идти? — внезапно почти обыденным голосом спросил он, и Гермиона, подняв глаза, встретилась с ним взглядом.

Комната, в которой они находились, была ей незнакома. Высокие округлые потолки, серые колонны, украшенные извивающимися змеями. Едва заметно пахло сыростью и чем-то старинным, то ли мебелью, то ли гобеленами, и этот уютный запах старости причудливо, почти что неестественно перекликался с холодом, идущим от камней.

— Мы в Малфой-мэноре? — срывающимся голосом спросила Гермиона, быстро оглядевшись и снова посмотрев на Скабиора. — Мне надо знать, — она сглотнула, подавляя притаившийся в горле ком.

Каменные плиты, безразличные взгляды, чёрные беспорядочные волосы — и пронзающая всё тело непрекращающаяся боль.

Скабиор понятливо усмехнулся. Сейчас он выглядел почти что адекватным, и это преображение настораживало Гермиону ещё сильнее.

— Нет, дорогуша, — он качнул головой и почти что галантно протянул ей руку. — Да и Беллатрикс больше не с нами.

Частичное облегчение слегка ослабило душивший ком, и Гермиона, поразмыслив и решив, что сама она вряд ли встанет, ухватилась за широкую жёсткую ладонь, поднявшись и тут же машинально охнув от кинжальной боли в раненой ноге. Кровь остановилась, но не до конца, и Гермиона чувствовала, как по коже стекают тонкие струйки.

— Могу понести на руках, — широко ухмыльнувшись, игриво предложил Скабиор, крепко сжимая пальцы Гермионы, приближая её к себе и шумно втягивая носом воздух. Глаза его блестели. — Я об этом даже в некоторой степени мечтал, знаешь ли.

У Гермионы мелко задрожала нижняя губа. Теперь она была уверена, что Скабиор просто издевался — и ей было страшно представить, что он хотел… Что он мог с ней сделать на самом деле.

Этот страх, один из многих, возник пять лет назад, когда Гермиона поняла, что помимо магии есть множество других, не связанных с волшебством способов заставить её страдать, и которыми может воспользоваться любой превосходящей физической силой соперник, лишивший её палочки. Потребовалось большое количество времени, прежде чем она перестала с опаской коситься на любых незнакомых мужчин, находящихся слишком близко. И теперь все усилия забыть эти сковывающие ощущения пошли прахом — Скабиор был родоначальником её страха, и сейчас внутри всё сжималось от иррационального ужаса.

— Пожалуйста… — прошептала она, не в силах выдавить что-то ещё.

Осознание собственной слабости было просто невыносимо. Слёзы снова скопились в уголках глаз, и она опустила взгляд на каменный пол, про себя считая до десяти, чтобы хоть как-то успокоить дрожь в теле. Тоже мне гриффиндорка — жалкая плакса, неспособная взять себя в руки.

Впрочем, если все вокруг будут думать, что она не опаснее чернильницы, это может сыграть на руку.

— Ну-ну, — Скабиор успокаивающе похлопал её по плечу, впрочем, не отпуская руки. Кажется, он был уверен, что Гермиона боялась не его, а предстоящей встречи с Волдемортом. — Пойдём. Обещать, что тебя не станут пытать, я не буду — но, если рассуждать логически, то делать это незачем. Пока нет ничего такого, что не было бы нам известно.

Он потянул её в сторону, и Гермиона послушно захромала рядом, огромным усилием воли заставив себя прекратить зарождающуюся истерику. В его словах действительно была рациональность — она ничего не знает. Скорее всего, сам Лорд знает больше, чем они. Это значит, что она нужна в качестве… Залога? Гарантии? В любом случае, сейчас действительно не было никакого смысла причинять ей боль.

С другой стороны — и Гермиона тут же отмела эти мысли, как деструктивные, — они всё-таки победили Волдеморта, и некоторое злорадство и желание хорошенько её потрепать в ответ могло в какой-то мере присутствовать в абсолютно непонятной голове возродившегося Лорда.

Скабиор медленно и, хвала Мерлину, молча вёл её по освещённому колышущимися магическими шарами коридору, осторожно придерживая за локоть. Гермиона глубоко дышала, собирая силы и сосредотачиваясь — на этот раз это точно был последний шанс. Концентрация. Вдох и выдох. Страх всё ещё находился рядом, но эмоциональные качели сыграли в пользу Гермионы — теперь в крови пульсировал адреналин, подавляя цепкие щупальца.

Кончики пальцев неожиданно согрелись, и Гермиона подавила радостный возглас — едва заметно замерцали родные фиолетовые искры. Сердце забилось чаще, и страх начал неохотно отступать, высвобождая магию из-под воображаемой плиты.

Внезапно Скабиор остановился, и Гермиона тоже послушно замерла, уставившись в пол, молниеносно утянув искры внутрь. Теперь она не боялась — нить схвачена, достаточно было потянуть.

Скабиор выдохнул и вдруг прошептал, почти касаясь губами её уха:

— Твоё сердце бьётся слишком часто. — Тёплый воздух коснулся кожи Гермионы, и она повернула голову, глядя Скабиору в жёлтые глаза.

Наверное, в её лице что-то поменялось, потому что он внезапно крепче сжал её локоть, а по его губам пробежала тень улыбки. Будто зверь, он предвкушал схватку — может, неосознанно, а может, и правда понимал, что сердце Гермионы бьётся уже не от испуга.

— Я бы сказал, что ошибок делать не стоит, — Скабиор хищно ухмыльнулся, задержав взгляд на её сжатых губах, — но врать не буду. От тебя, дорогуша, покорности ждать глупо.

Он собирался сказать что-то ещё, но Гермиона не стала ждать.

Яростно вспыхнули и тут же пропали искры, невидимая волна с хрустом впечатала Скабиора в каменную стену, прямо рядом со сверкающим шаром света, и он, обмякнув, рухнул на пол. Гермиона, раскинув руки, выпрямилась, забыв про боль в голени.

По телу бегали мурашки. Такое с ней было впервые — она смогла вызвать магию без палочки в руке! Каждой клеточкой тела Гермиона чувствовала разлившееся внутри волшебство, а вместе с тем и нахлынувшую силу. Контролировать. Главное — контролировать.

Она огляделась по сторонам. Вернуться туда, откуда они пришли? Или попытаться одолеть Лорда?

Гриффиндорский дух нашёптывал ей, что умирать — так с музыкой и с пользой, но Гермиона мотнула головой. Не время для глупых подвигов. Она нужна Гарри и Рону. С этими мыслями она уверенно зашагала обратно по коридору, по пути небрежно проведя ладонью над раной, на этот раз без проблем залечив её беспалочковым. Сам воздух вокруг неё, казалось, потрескивал от избытка магии, а незакреплённые пряди волос поднялись дыбом.

Аппарировать прямиком из поместья, что неудивительно, оказалось невозможно, поэтому необходимо было найти выход, а там и антиаппарационную границу, вряд ли она будет далеко от поместья. Гермиона ускорила шаг, нервно оглядываясь по сторонам.

— Гоменум ревелио, — не останавливаясь, прошептала она, в надежде, что сможет воспроизвести комплексное заклинание без палочки, но оно оказалось слишком сложным, и Гермиона с досадой прикусила губу.

Сзади послышались чей-то удивлённый возглас — обнаружили отключившегося Скабиора. Гермиона свернула налево, откинув план возвращения в изначальную точку. Надо найти место, где можно затаиться — подошла бы любая пустынная комната, осталось только отыскать первую попавшуюся дверь и надеяться, что она ведёт не в помещение, набитое Пожирателями.

Нескончаемый широкий коридор с высоким потолком очень напоминал лабиринт. Гермиона, повинуясь наитию, снова свернула налево, а потом направо — и замерла, забыв, как дышать.

В нескольких метрах от неё стоял Волдеморт.