Легко ли быть рыцарем (гет)

1.

Самой большой проблемой Фрэнка было то, что он любил свою работу. Как раз про таких люди восхищенно и говорили: «Это его призвание». Но реальность была гораздо прозаичней: тяжелое детство заставляло Фрэнка раскладывать окружающих по полочкам и чувствовать первопричины их поступков. Понимать каждого, влезать в его шкуру, смотреть на ситуацию чужими глазами. Такая жизнь накладывала отпечаток похлеще всякого рода зависимостей, потому что людское одобрение — самый страшный наркотик. Фрэнк знал это, но останавливаться не хотел: черт возьми, приятно, когда тебя считают чуть ли не истинным врачевателем людских душ и сердец.

Но это часто создавало всякого рода трудности — как, например, сейчас. Фрэнк разглядывал хмурую девушку в кресле напротив и пока не понимал, как лучше начать беседу. Изабелла Риччи не была настроена на разговор — это было ясно как божий день. Ее раздражал сам факт присутствия в клинике, а их давнее знакомство только ухудшало ситуацию. Такие девушки ненавидят, когда кто-то, особенно на правах вроде как друга, пытается влезть им под кожу, и если бы Элли его не попросила…

— Используете на мне какую-нибудь новую экспериментальную практику молчания, доктор Мейсон? — изогнув губы в усмешке, первой заговорила Изабелла. Новичок бы обрадовался, но Фрэнк чувствовал, что разговор окажется еще труднее, чем он ожидал. Поэтому для начала он решил придерживаться стандартов и добродушно улыбнулся, отложив ручку в сторону:

— И в мыслях не было, дорогая мисс Риччи. Я всего лишь пытался вспомнить, когда мы с вами виделись в последний раз.

— Хорошая попытка втереться в доверие… говори вы с ребенком. Давайте начистоту, доктор Мейсон, — она нетерпеливо стукнула изящными пальцами по подлокотнику кресла. — Моя цель — выбраться из этой дыры, а ваша — убедиться, что я психически стабильна. Так давайте подпишем этот дурацкий бланк, и мы с вами мирно разойдемся.

Называть дырой клинику, которой Фрэнк отдал пять лет своей жизни, было грубо, но Изабеллу это определенно не волновало. Даже странно: при знакомстве на той рождественской вечеринке она показалась ему вежливой и предупредительной, пусть и слегка высокомерной. Но Фрэнк предпочитал оставаться дипломатичным в любой ситуации, поэтому кивком головы указал на ее перебинтованные запястья и спокойно произнес:

— Боюсь, это не так легко в нашей ситуации, мисс Риччи.

— Вам ли не знать статистику реально совершенных самоубийств? — фыркнула Изабелла, сложив руки на груди. — Я уже сто раз говорила: это был эксперимент.

— Не самый удачный, я полагаю?

— И с чего вы так решили? — спросила она с таким превосходством в голосе, что можно было подумать, что сам Фрэнк был пациентом. Она явно пыталась вывести его из себя — вероятно, надеясь, что он подпишет любые бумаги, лишь бы избавиться от столь надоедливой особы.

Он, возможно, так и сделал бы, но Элли искренне переживала за подругу и была убеждена, что ситуация серьезнее, чем кажется. А Фрэнк никогда не мог отказать Элли, путь у них ничего и не получилось. Поэтому он задумчивым взглядом обвел бледные стены кабинета и решился на грубую игру:

— Возможно, дело в том, что вашим спасением занимались подруги, а не героический рыцарь?

Он попал в цель. Темные глаза Изабеллы полыхнули недобрым огнем, и она чуть сильнее сжала подлокотники кресла.

— Это совершенно непрофессионально с вашей стороны, доктор Мейсон.

— Отчего же? — спросил Фрэнк, гадая, вцепится ли она ему в лицо. Элли просто послала бы к черту, мать ответила бы парой острот из Бернарда Шоу, но будь на месте Фрэнка другой мужчина — следом бы в него полетела какая-нибудь фарфоровая тарелка или ваза династии то ли Мин, то ли Цин. Изабелла же превзошла все ожидания: она достала из пижамных штанов пачку сигарет и закурила.

— Если вы думаете, что я — несчастная жертва с синдромом эмоционального выгорания, — усмехнулась Изабелла, выпуская струю дыма, — то сейчас я должна начать рыдать, что вы меня оскорбляете и совсем не пытаетесь помочь.

— Женские слезы на меня не действуют.

— Так вы сухарь? Тогда понятно, почему Элли вас бросила.

— Удачно, что вы сами заговорили об Элли, мисс Риччи, — хмыкнул Фрэнк, пропуская мимо ушей очевидную попытку его задеть. — Как же так получилось, что дверь вашей квартиры взламывала она?

— В этом не было никакого смысла, но Элли свойственно чересчур беспокоиться о других, — с совершенно равнодушным видом ответила Изабелла и стряхнула пепел в пачку.

— Вы настолько уверены, что он бы приехал?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, доктор Мейсон. Странные ситуации являются обычным делом при моей работе. В крайнем случае, спишите это на нервный срыв и отпустите меня уже домой.

— Звучит очень складно, мисс Риччи, но совершенно не соответствует истине, — покачал головой Фрэнк, в упор рассматривая Изабеллу. — Я предложу свою версию событий: можете поправить, если пожелаете. Вы обезопасили себя, придумав прекрасную историю о статье, посвященной подростковым суицидам. И, разумеется, не собирались покончить с собой на самом деле. Первые порезы были сделаны поперек, и только последний — вдоль. Вы тянули время, ожидая чего-то, а вернее — кого-то. И от злости, что его все еще нет, чуть не совершили глупость. Но хуже другое: вы почти убедили себя, что этот мужчина приезжал, просто уже после Элли. И как раз надежда удерживает вас на краю, потому что если он просто проигнорировал… это будет страшный удар по вашей гордыне и самолюбию, который повлечет за собой что-то серьезнее нервного срыва.

— Вообразили себя Шерлоком Холмсом? — насмешливо спросила Изабелла, но в ее глазах отражались совсем другие эмоции: удивление, ярость и сомнение.

— Нам всем не нравится казаться слабыми, Изабелла, — продолжил Фрэнк. — Но любому человеку нужен громоотвод, а я обещаю: любые ваши секреты не выйдут за пределы этого кабинета.

С минуту она не сводила с него напряженного взгляда, видимо, просчитывая возможные варианты.

— Мне нужны гарантии.

— Поклянемся на мизинчиках? — издал смешок Фрэнк. — Или у вас с собой контракт, где нужно расписаться кровью?

— Зачем так сложно, доктор Мейсон? — улыбнулась Изабелла, стягивая свои темные волосы в тугой узел. — Просто подпишите бланк: для всех остальных это будет означать, что вы приняли мою версию событий.

— А вы умеете убеждать. Я подпишу, — кивнул Фрэнк, быстро ставя на бланке сегодняшнюю дату, — но только после нашего разговора.

Изабелла расслабленно откинулась в кресле и, не сводя глаз с потолка, задумчиво проговорила:

— Знаете, что самое мерзкое? Он обещал всегда быть рядом, если мне нужна будет помощь…

2.

Изабеллу, с ее ехидством, недоверчивостью и вспыльчивостью, нельзя было назвать простым пациентом. Первые беседы с ней напоминали бесконечную игру в пинг-понг, но она приходила снова и снова — значит, Фрэнк пока выигрывал. Хотя сама Изабелла, скорее, воспринимала их терапию как попытку взглянуть на свои отношения с Джеком с мужской точки зрения.

История Джека и Изабеллы казалась банальной только на первый взгляд: встречались, ругались так, что дрожали стекла, и каждый раз расставались слово в последний. Но еще там было замешано постоянное соперничество на профессиональной почве и странная преданность друг другу. Изабелла бросила все дела и примчалась в Милан, когда в рабочей командировке Джек узнал о смерти любимой бабушки, а он просидел всю ночь в больнице, пока Изабеллу оперировали. Короткие интрижки с другими во время расставаний никогда не становились чем-то значительным, и они всегда возвращались друг к другу. Но стать тихой гаванью и научиться гасить друг друга так и не смогли. А неожиданная влюбленность Джека в замужнюю женщину разрушила вечный замкнутый круг.

Правда, страдала Изабелла отнюдь не от разбитого сердца или желания вернуть любовь Джека — ее злил сам факт нарушенного мироустройства.

— Можете считать меня дурой или стервой, доктор Мейсон, но я всегда искренне говорила Джеку, что буду счастлива, если он найдет кого-то нормального, — возмущалась Изабелла на их очередном сеансе терапии. — Но она ведь тупа как пробка! И Джек, тот самый Джек, который несколько лет напоминал мне, что один раз я перепутала ампир и барокко, сейчас бегает за ней словно комнатная собачонка!

— Возможно, в этом все и дело? В отношениях с Джеком не было периода, когда вы, скажем так, позволяли любить себя.

— Нет-нет, — покачала головой Изабелла. — Он ведь долго ухаживал со мной.

— Пока — как вы сами выразились раньше — «ваша броня не дала трещину». Отношения не должны быть постоянной борьбой, где приходится добиваться лидерства.

— У меня было достаточно слепых обожателей, чтобы понять, что это совсем не то, что нужно. С ними скучно.

— А с Джеком было весело? — усмехнулся Фрэнк, вспоминая другие разговоры об этих отношениях и замечания в духе «вел себя как капризная девчонка». Изабелла, видимо, подумала о том же самом и, прищурившись, произнесла:

— Скажем так: он держал меня в тонусе. И раньше я всегда могла на него положиться: все-таки журналистика накладывает не самый радужный отпечаток на общее восприятие мира. В нашей работе есть нечто общее, доктор Мейсон: вот что вы делаете, когда вас накрывает?

Вопрос удивил Фрэнка: не то чтобы его никогда не спрашивали о подобном, но в формулировке, настолько близкой к его собственным мыслям — ни разу.

— Пропускаю пару пинт пива в баре с лучшим другом или читаю Бернарда Шоу, — честно ответил Фрэнк.

— «Жизнь состоит в том, чтобы создать себя», — процитировала Изабелла. — Обожала этого старичка в студенческие годы и мечтала писать так же остроумно. Жаль, что не получилось. А вам я даже завидую — у меня нет лучшего друга, с которым можно делиться своими мыслями. Я не привыкла доверять людям: когда кто-то знает твои слабости, мелочи, которыми тебя можно задеть… как я могу быть уверена, что человек не воспользуется этим по прошествии времени?

— Но ведь Джеку вы доверяли?

— И куда меня это привело? — развела руками Изабелла.

— Доверие — это всегда риск, но кем бы мы были без него?

— Рассудительными людьми.

— Бездушной машиной, — одновременно с ней ответил Фрэнк, и Изабелла тихо рассмеялась. Действительно искренний смех ей очень шел: резкие черты лица разглаживались, глаза светлели, и в такие мгновения Изабелла казалась ему даже милой.

— У нас с вами совершенно разные взгляды на этот аспект человеческих отношений, — с наигранным драматизмом в голосе заметила она.

— Ну зачем так высокопарно, Изабелла? — хохотнул Фрэнк. — Тем более, не только же вы ошибались в людях.

— И часто вас предавали?

— Случалось, — пожал плечами Фрэнк. — Это происходит со всеми, вне зависимости от окружения. В вашей жизни может быть один близкий человек, а может и десяток — но рано или поздно кто-то разболтает чужой секрет или резко выскажется в ваш адрес в, казалось бы, рядовой ситуации. И после этого в голове поселится мерзкий червячок, который будет упорно грызть себе путь. Но только от вас зависит, справится он с этим или нет.

— И как же вы выгоняете таких червячков из своей головы?

— Вспоминаю, что в моем окружении полно других прекрасных людей, — и, глядя, как удивленно приподнялись брови Изабеллы, уже серьезно добавил: — Шучу. Я считаю, что второго шанса не заслуживает только тот, кто совершает такие вещи преднамеренно. Мы всего лишь люди, ошибиться может каждый. Но для начала надо ответить на очень важный вопрос самому себе.

— Могу ли я жить без этого человека? — скривилась Изабелла.

— Здесь у меня бы не было сомнений, — подмигнул ей Фрэнк. — Вы как чугун, Изабелла: не согнетесь, но можете сломаться. Вопрос другой: доверяете ли вы самой себе?..

3.

Фрэнк нажал пробел на клавиатуре ноутбука, стоило двери распахнуться, но было поздно. По лицу вошедшей в кабинет Изабеллы расползлась заговорщицкая улыбка, и она с иронией в голосе протянула:

— А вы умеете удивлять, доктор Мейсон. Не предполагала, что тяжелый металл входит в круг ваших интересов.

— И что же вы думали о моих музыкальных вкусах раньше?

— Ну… — Изабелла разгладила ткань юбки и удобнее устроилась в кресле. — Вы вполне органично смотрелись бы на концерте классической музыки, весело качая головой в такт литаврам из пятого концерта Бетховена.

— Всегда его ненавидел, — поморщился Фрэнк. — Когда мы разбирали этот концерт, был уверен, что сломаю себе к чертям все пальцы.

— Вы тоже играли на фортепиано? — с интересом спросила она.

— Я ведь из приличной театральной семьи, Изабелла, — хмыкнул Фрэнк. — У меня должно было быть творческое хобби.

— Популярности в школе оно вам точно не прибавило.

— Зато в юности создало образ загадочного романтика — а что может быть привлекательнее для впечатлительных девушек?

Изабелла задорно расхохоталась, и Фрэнк снова залюбовался ею. Почти четыре месяца терапии совершенно точно пошли Изабелле на пользу: пропал надрыв, и ему больше не казалось, что какая-то струна внутри нее вот-вот лопнет.

— Но мы встретились не для того, чтобы обсуждать мои былые сомнительные успехи, — усмехнулся Фрэнк. — Как ваши дела, Изабелла?

— Просто прекрасно! Пару дней назад увиделась с Джеком, — она довольно зажмурилась. — Он все ждет, когда его ненаглядная подаст на развод. И что-то мне кажется, ждать еще очень долго — либо она ничего не решила, либо ей просто нравится его мучить.

— А вы были рады этой встрече?

— Знаете… — Изабелла бросила на Фрэнка задумчивый взгляд. — И да, и нет. Я уже не злюсь на Джека и даже по-прежнему испытываю некую нежность. Но уже не нуждаюсь в нем, как прежде.

— Я рад это слышать, — кивнул Фрэнк. — Значит, наша терапия определенно была не зря.

— Склонна с вами согласиться: это был действительно интересный и полезный для меня опыт. Может, мне стоит пригласить вас на ужин? — лукавым тоном спросила Изабелла и через секунду добавила: — В качестве благодарности.

— Боюсь, мое согласие станет по-настоящему непрофессиональным жестом, — скрыл свое замешательство за улыбкой Фрэнк.

Это предложение удивило, хотя она и не была первой пациенткой, оказывающей ему знаки внимания. Вот только раньше Фрэнк всегда знал подсознательные причины этого флирта и умел выставить себя перед девушками так, чтобы их интерес угас. С Изабеллой же ситуация была сложнее: во-первых, она была слишком непредсказуема, а во-вторых, действительно нравилась Фрэнку.

— Работа превыше всего, — не скрывая разочарования в голосе, согласилась с ним Изабелла.

— Я, кстати, прочел вашу статью о проблемах подростков в современном обществе, — вспомнил Фрэнк. — Получилось очень интересно и — как это принято говорить — остросоциально.

— Главу о предпочитаемых способах самоубийства я и вовсе считаю шедевральной.

— Читатели должны были впечатлиться ее достоверностью, — в тон ей ответил Фрэнк, и они дружно засмеялись.

— Вам повезло, что я достаточно самокритична и люблю хорошие шутки, доктор Мейсон, — весело заметила Изабелла. — Кого-то другого такие слова могли задеть за живое.

— Считайте это последней проверкой на прочность. Вам ведь кажется, что наша терапия подошла к концу?

«Иначе бы зачем вы приглашали меня на ужин», — пронеслось в голове Фрэнка.

— Я приму любое ваше решение, доктор Мейсон, — ответила Изабелла, и надо было быть идиотом, чтобы не услышать двусмысленности в ее голосе. И глядя в эти пронизывающие глаза, Фрэнк четко понял, что даже если он выиграл раунд — сама партия была проиграна с самого начала.

— Если вам снова понадобится громоотвод, Изабелла… — откашлялся Фрэнк. — В клинике всегда вам рады.

— Спасибо, — не изменившись в лице, Изабелла легко встала и направилась к двери. Чтобы не сказать ей вслед какую-то глупость, Фрэнк сжал в руке ручку и начал считать: «Один, два... »

Три. Изабелла набросила плащ на плечи.

Четыре. Фрэнк выдохнул и открыто улыбнулся: ему хотелось попрощаться с ней просто и искренне.

Пять. Изабелла открыла дверь и обернулась.

— Сейчас я понимаю, почему вы так нравились Элли: у вас прекрасная улыбка.

Шесть. Хлопнула дверь.

Семь. Изабелла ушла, а ее слова все еще звучали в ушах. Осознавала она или нет, но это стало контрольным в голову.

4.

— Если ты просидишь в такой позе еще пару минут, я тебе врежу, — услышал Фрэнк хмурый голос Билла и резко тряхнул головой.

— Прости, немного задумался.

— Немного, — передразнил его Билл. — Фрэнки, конечно, среди нас двоих мудрец вроде как ты, но я сразу говорил, что идти на день рождения Элли будет плохой идеей.

Билл был совершенно прав, а Фрэнк поддался сиюминутному порыву. Ничто не мешало отговориться работой, прислать Элли цветы и спокойно жить дальше. Но ему очень хотелось увидеть Изабеллу: с их последней встречи прошло больше двух месяцев, а забыть о ней никак не получалось.

Фрэнку было интересно, что нового произошло в жизни Изабеллы, как она съездила в свою командировку, не завалили ли ее коллеги репортаж о финале Лиги Чемпионов. И сейчас он сам бы пригласил ее на ужин, потому что даже профессионализм иногда стоит послать к черту.

Но вечер Изабелла провела в компании какого-то шумного финансиста, в которого, по словам Элли, вся их девичья компания была немного влюблена. И все было бы проще и понятнее, не удостой Изабелла Фрэнка и взглядом. Но тогда эта женщина не была бы собой.

Все уже расходились, когда ладонь Изабеллы неожиданно скользнула по его спине, и она буквально пропела ему в ухо:

— Не ожидала встретить вас здесь, Фрэнк: сегодня ведь концерт Бетховена в Альберт-холле.

Фрэнк давно не чувствовал себя таким идиотом. И даже сейчас, когда он пришел в так любимую им и Биллом «Голову льва» — легче не стало.

— Я и не спорю, что это было немного опрометчиво, — вздохнул Фрэнк, делая глоток пива.

— Тупо.

— Тебе так нужно, чтобы я признал себя идиотом?

— Тяжелое детство, в котором умника Мейсона всегда ставили в пример, оставило в моей душе глубокую рану, — усмехнулся Билл.

— Хорошо, — устало согласился Фрэнк. — Это было тупо. Но у Изабеллы очень сложный характер…

— Она просто больная на всю голову, — фыркнул Билл, залпом осушая свой стакан. — Но раз любит Бернарда Шоу и играет на рояле, то ты растаял и решил, что она — самое то для тебя. А хочешь, я тебе расскажу, как все будет на самом деле, а не как ты выдумал в своих невесть откуда вылезших подростковых фантазиях?

— Не хочу.

— А придется послушать, — Билл подмигнул проходящей мимо официантке и продолжил говорить. — Первые полгода вы будете буквально неразлучны, может, она будет боготворить тебя, а, может, наоборот — тут зависит от того, кто кого сильнее зацепил в процессе ваших задушевных разговоров. А потом… что же будет потом? Не удивлюсь, если выяснится, что для Изабеллы ты стал материалом для еще одной новой статьи. Если нет, то дела будут обстоять еще хуже. Прекрасные образы рыцаря и дамы в беде начнут рассыпаться, и на выходе вы получите истеричку и альтруиста, которому не живется спокойно, пока тот не взвалит на себя ворох чужих проблем.

— С такими перспективами мне пора лечь и умереть в ближайшей канаве.

— Ладно, признаю, перегнул чутка, — Билл выставил перед собой ладони в примирительном жесте. — Просто я хочу, чтобы ты взвесил все, перед тем как решишь связываться с этой девицей.

— Если она еще этого хочет.

— Фрэнки, — лениво протянул Билл, — из нас двоих в меланхолию могу впадать только я. Так что быстро допивай пиво — и пройдемся.

Они шли темными знакомыми улочками, периодически делая глотки из бутылки, прихваченной Биллом на выходе из бара. Им встречались и шумные компании, и влюбленные парочки, которые урывали последние часы беззаботной субботней ночи.

Перед мостом Билл резко свернул направо и уверенным шагом двинулся к заброшенному зданию на перекрестке.

— Уверен, что это хорошая идея? — осторожно спросил Фрэнк.

— Нам уже не пятнадцать, чтобы бояться полиции, — рассмеялся Билл.

А когда ветер на крыше взъерошил волосы и пробрался под пальто, благоразумие и осмотрительность отошли на второй план. Фрэнк запрокинул голову, любуясь ослепительно-синим небом и наслаждаясь давно забытым чувством свободы.

— Помнишь, как мы приходили сюда и мечтали о счастливом будущем? — спросил Билл. — Любовались огнями нашего «всевидящего ока», смотрели на прохожих и были совершенно беспечны?

— И впереди у нас еще целая жизнь на это, — улыбнулся Фрэнк.

— Встает только вопрос: большая или меньшая ее часть.

— Разве об этом стоит беспокоиться, когда ощущаешь вечность?

— Ты прав, — согласился Билл, похлопав его по плечу. — Точно не об этом.

Голубые огни сияли на той стороне реки, город не затихал ни на минуту, но эта необъятность не казалась пугающей. Особенно когда рядом человек, с которым можно просто помолчать.

У Фрэнка было немало проблем: семья, которой приходилось соответствовать, любимая работа, которая не только давала, но и отнимала, и люди, которые иногда радикально меняли уклад его жизни.

Он достал мобильник и без малейших сомнений написал: «Боюсь, я опоздал с ужином. Но могу предложить завтрак».

Ответ пришел даже быстрее, чем Фрэнк ожидал. «Не раньше 10:00», — лаконично написала Изабелла. И адрес в конце.

Фрэнк тихо рассмеялся. Это будет совершенно непредсказуемо. Но завораживающе. А значит, уже стоит того.