Вымирание (джен)

— Великий Голдва, — вошедший в обитель вождя племени Патч учтиво поклонился, как того требовали правила.

— Да, Бром? — спокойно ответил седой старик.

— Я только что от звездочётов. Боюсь, у меня дурные вести. Они просили передать, что до появления кометы осталось всего десять лет, — понуро опустил он голову, боясь очередной внезапной вспышки ярости старого вождя. Боясь наказания за новости, что он принёс.

— А мы до сих пор нашли всего лишь четверых, включая тебя, Бром, что были бы достойны и сильны достаточно для роли жрецов священного Турнира, — констатировал вождь.

Внешне он был спокоен, и ни один мускул не дрогнул на его лице, пока Голдва озвучивал сам себе очевидные вещи. Бром не знал, что предпринять в ответ на это, а задумчивость вождя и его деланное спокойствие нервировали угловатого и крупного подростка.

— Пять сотен лет мы блюли чистоту крови наших великих предков и сильнейших шаманов. А всё, чего мы добились — это всего лишь четыре человека, способные хотя бы пройти ритуал посвящения и получить своего тотемного хранителя. И то я сильно сомневаюсь в том, что вы готовы к судейству.

Бром молчал, не в силах выносить пронзительный взгляд старческих выцветших глаз. Стыд за собственную слабость, в которой его сейчас упрекали, был тем единственным сильным чувством, способным его ранить. Хуже осознания собственной бесполезности было то, что вождь прав. Бром едва ли способен будет судить строго и беспристрастно те жалкие горстки шаманов и им сочувствующих духов. Духов, что пошли за живыми по своей воле, а не ведомые их силой.

— Иди к Литию и скажи, что я велел собирать людей. Меньше всего я бы хотел давать полукровкам шанс сесть в судейское кресло, но выбора у нас нет.

* * *

Калиму семнадцать. У его семьи есть немного, но вполне достаточно, чтобы жить и не знать нужды. Он понимал, что их достаток не дотягивает даже до среднего, но какой-нибудь жадный вор вполне мог счесть их ферму привлекательной добычей.

Именно за воров он и принял людей в белых робах, что пришли к ним с оружием посреди ночи. Считал их таковыми до тех пор, пока они не наложили руки на его младшую сестру, Резерфор, силой вытащив её с чердака, где он велел ей спрятаться. До тех пор, пока томагавк не рассек его отцу череп, когда он попытался их остановить.

— Нам не нужна была ни эта смерть, ни ваша ферма, — заговорил в тот момент убийца в страшной маске, украшенной перьями. С его оружия стекали багряные капли, а само лезвие словно светилось в темноте зловещим зеленоватым сиянием. — Нам нужны лишь потомки Патчей, что отказались от своего племени пять столетий назад.

— Вы собираетесь казнить нас за это? — Калим испугался собственной безучастности в голосе. Он смотрел на то, как кровь родителя впитывается в тёмный ковёр и блестит при свете луны и странных фонарей убийц.

— Мы намерены были простить вас и дать возможность получить великую силу и знания, если бы ваши родители, как и вы, были более сговорчивы.

Калим быстрым взглядом окинул комнату. Бездыханное тело отца с разраставшейся багряной лужей на ковре. Мать с тёмным синяком на скуле и подбитым глазом лежала не шевелясь у камина, но, хвала небу, дышала. Дед, прикованный к собственному дому, слепой старик. И Резерфор. Его семилетняя сестра с зарёванным лицом сидела на полу, сжавшись в маленький комочек. Она уже не вырывалась после того как на её глазах убили отца. Того, кто попытался её спасти.

— Послушайте, — начинает он, понимая, что в этом бою силы явно неравны. — Я пойду с вами добровольно. Можете делать что хотите, только оставьте мою семью.

— Послушный мальчик, — говорит кто-то из них, но Калим точно не может сказать, кто именно. — Но мы не можем выполнить твою просьбу полностью.

— Женщину и старика мы не тронем, но девчонка должна пойти вместе с тобой, — голос слегка надрывный, с истеричными нотками. — Будете вести себя как надо, участи своего отца не разделите.

— А если повезёт пройти священный ритуал и обучение, возможно, Великий Вождь и Король Духов позволят вам вновь вернуться домой, — третья маска проглатывала часть звуков, коверкая слова так, словно английский не был тому человеку родным. А может и правда не был, кто знает.

Калим замолк сразу после того, как захватчики ответили резким отказом на его просьбу помочь матери придти в себя и подняться. Он напоминает сам себе скотину, которую вывели из хлева и везут на убой, когда их сажают в некое подобие летающей тарелки. Нагло врёт Резерфор, говоря ей утешающее «всё будет в порядке».

* * *

— Силва, а там какие-то люди на улице, — говорит маленькая девочка, обращаясь к сидящему за кухонным столом подростку. На улице поздняя ночь, но обитатели дома уже давно потеряли сон. И стоит лишь солнцу зайти, как смуглый подросток выбирается из своей кровати и начинает слоняться по дому, словно ожидая кого-то.

— Иди в свою комнату, Лилирара, — старуха Шимасани с трудом встаёт со стула, опираясь на потёртую трость. Сегодня и она не спит.

— Но… — хотела была что-то возразить девочка.

— Живо, — не терпящим возражения томом вновь скомандовала она.

— Я пойду к ним сам, — говорит вдруг подросток, когда Лилирара скрывается за дверью. — Они же за мной, так, Шимасани?

— Не говори ерунды, у тебя есть ещё шанс бежать, а я их попробую заболтать. Задержать малость.

— Не смешите, — парень серьёзен и крепче сжимает в руке рукоять ножа, подаренного матерью перед смертью. — Вам лучше меня известны слухи. Они уже убили кого-то, пока искали парня по имени Калим. Эти люди ни перед чем не остановятся в поисках своей добычи.

— Я не верю слухам, дорогой, — вздыхает женщина, пытаясь выдавить из себя улыбку, когда группа в белых робах останавливается прямо напротив их дома.

— Я тоже не верю слухам, тётушка, — отвечает Силва. — Зато верю сообщениям полиции об убийстве в тех краях и двух похищенных. Или же «пропавших без вести», как любят говорить газеты. Эти люди — демоны.

— Ты знаешь, что являешься потомком того, кто лишил их силы пять столетий назад. Глупо сдаваться им, полагаясь на милость судей и палачей, — голос Шимасани сух и хрипл, Силва знает, что она плачет сейчас и неотрывно смотрит в окно на людей, что зашли на их двор.

— Вы были добры ко мне и моей умирающей маме, когда приютили нас. Слишком добры, — Силва направился к входной двери, стараясь не смотреть на слёзы старухи. — Я отплачу за эту доброту, если не стану рисковать вашими жизнями, — он поместил нож обратно в ножны, висящие на поясе.

— Ох, Силва…

— Спасибо вам за всё, — говорит он, всё так же не оборачиваясь, и выходит навстречу демонам во плоти, плотно закрыв за собой двери.

Шимасани продолжает тихо плакать, глядя на то, как в темноте улиц скрываются Они, уводя за собой ни в чём не повинного ребёнка, которому просто не повезло родиться.

* * *

С первого своего дня здесь Силва уже многого наслушался. И историй о своём предке, что должны били по идее вызывать чувство вины, если бы на собрание этих уродов, их судьбу и историю ему было не плевать. Слушал промывающие мозги песнопения, издаваемые какофонией скрипучих и слишком высоких голосов. Послушно кивал головой на очередное: «Ты согласен с этим?».

— Хорошо, — говорили ему в ответ на этот жест. — Ты же не хочешь стать таким, как он? — говорил обычно после этих слов «учитель», кивая в сторону вечно хмурого паренька с выжженными клеймом бровями. — А ты, Калим, ты тоже теперь согласен? — спрашивали после этого у заклеймённого. И тот, конечно же, кивал в ответ, стараясь скрыть изуродованный лоб под тканью красной повязки.

Через месяц Силва поймал себя на том, что уже не слушает своих похитителей, а лишь соглашается со всем по инерции, как, наверное, и большинство ребят, которых учат вместе с ним. Слушается, стараясь не нарушать целую гору правил и законов этого племени, которое снизошло до того, чтобы принять полукровок как родных. Улыбается и даже пытается подружиться с местными ребятами, чистокровными Патчами, хоть и втайне продолжая бояться их непропорциональных лиц. Лиц племени, вымирающего от долгого кровосмешения. Слишком узких и вытянутых, как у Намари, или же наоборот, несуразно огромных и словно опухших, как у Брома и Радима. Его уже тошнит от гигантской пещеры и руин, в которых они обитают, но он продолжает с наигранным восторгом восхищаться сиянием Короля Духов, стараясь не перегибать палку, естественно. Чем громче поют для них песнь Патчи, тем больше Силве хочется отрезать себе уши от осознания того, что он один всё ещё лишь претворяется довольным своей судьбой.

— Я устал, — говорит он спустя полгода непрерывных песнопений, тренировок и учёбы.

— Все мы устали, — отвечает ему Калим, с которым он делит комнату. Парень заботливо укрывает крепко уснувшую сестру тонким и потёртым одеялом. Бедная девочка уже потеряла свой цветущий вид в этой каменной гробнице, где нет ни единого дуновения ветра. Где светит искусственное солнце, а воздух до омерзения затхлый, хоть и явно стерильный.

В голову Силвы закралась абсолютно безумная мысль. Мысль, за озвучивание которой он может поплатиться, — но да пошло оно всё, он как раз в том положении, когда терять уже особо нечего.

— Как думаешь, мы сможем отсюда выбраться? — спрашивает он шёпотом, склонившись почти над самым ухом товарища.

— Тебе сказать честно, или как я думаю?

— Как ты думаешь, — Силва улыбался, как ни разу за последнее время. Всё же удача на его стороне.

— Нас осталось тринадцать человек, когда вначале было почти двадцать, — начал Калим шёпотом. — Ты не мог не заметить этого изменения. Думаю, что все они пропали из виду, потому что были несговорчивы или не согласны с правилами народа, и это заметили местные.

— В этом нам уже повезло, хочешь сказать? — вспылил Силва, слегка повысив голос.

— Да тихо ты! — шикнул на него Калим, — Я лишь хочу сказать, что они нам верят, раз завтра мы будем в числе тех, кого отправят на ритуал получения хранителя. Резерфор прошла его сегодня и сказала, что Голдва позволит ей отправиться домой, если его переживу и я. Домой может отправиться каждый, кто пройдёт священный ритуал, но мы должны будем вернуться к осени, чтобы продолжить обучение. Хром рассказывал, что всё это займёт примерно шесть лет, по истечению которых мы сможем жить как раньше до тех пор, пока не прилетит Раго.

Силва застыл. Отпустят. Их и правда отпустят, чтобы они вновь смогли увидеть солнце. Но будут держать на коротком поводке, пока они им нужны. Он опустился на пол и, прислонившись спиной к холодной стене, втянул носом воздух, стараясь собраться с мыслями. Успокоиться.

Калим молчал. Ему больше нечего добавить. Врать он не хочет, а плюсов в данной ситуации просто нет. О племени никто не знает, даже если их и ищут, то не найдут. Никто из них не был достаточно значимой ячейкой общества, чтобы об их судьбе заботились белые люди.

— Эй, я могу зайти? — доносится от двери. Магна, живущий в комнате напротив, напугал их своим внезапным появлением. Тем, что может рассказать старшим о том, что они всё ещё думают по-своему. — Да не шугайтесь так. Стоило целый месяц за вами следить ради этого.

— Ты следил? — Силва не знал, стоит ему бояться или же, наоборот, злиться. — Что дальше? Побежишь наставникам докладывать?

— Докладывать? — переспрашивает Магна, воровато оглядев коридор и проскользнув в комнату соседей, задёрнув за собой штору, что заменяла здесь дверь. — Я тут не для этого, — сказал он, потащив Калима и Силву к кладовой, единственной комнате, в которой была настоящая дверь. — Мне нужна ваша помощь, чтобы мы могли избавиться от Совета этого переразвитого племени и Голдвы. Это единственный способ вырваться из этого места.

Калим и Силва недоуменно переглянулись.

— Ты говоришь о перевороте? Это же бунт против целого общества, — Силва старается не повышать голоса. — Они жили так веками, и их всё устраивает.

— Поэтому я и пришёл к вам. Мы сами, даже получив силу духов, не сможем отбиться от целой толпы Патчей, даже будь они слабее нас в разы. Сбежать мы не сможем, но можем косвенно повлиять на будущее божество.

— Ты псих, раз решил, что нам поможет кто-то со стороны, — покачал головой Калим. — Какое им дело до наших проблем, да и жизней, раз уж на то пошло?

— Со стороны да, а вот если кто-то из дальних родственников… — улыбнулся Магна, глядя на Силву.

— Это самоубийство, — возразил Калим. — Он же будет первым в расстрельном списке, когда Голдва поймёт, что к чему.

— Пусть так, — Силва кажется слишком спокойным, будучи пленником, которому едва исполнилось семнадцать лет. — Я всё равно не из тех, кому есть, куда возвращаться, а сломать древние устои этих дикарей — неплохой стимул, чтобы жить.

— И умереть за расплывчатое понятие чести и справедливости, — парирует Калим, хотя на его лице улыбка. — Что ж, может, это будет даже лучше, чем продолжать так жить. Но до Турнира ещё много времени.

— Оно будет тянуться ещё дольше, если не начнём проводить его с пользой, — говорит Магна. — Нам нужно узнать о Турнире как можно больше. Все правила, место проведения, приблизительное количество участников. Узнать об этом Хао, о нём в особенности. Если правильно отыграем, то станем такими же умницами, как и чистокровные. Нас допустят к какой угодно информации.

— Что ж, господа, — Силва улыбался. Так широко и искренне, как ни разу за последнее время. Всё же он редкий удачник. — Думаю, с этого мы должны быть в разы осторожнее, чтобы дожить до краха устоев племени и рождения нового Короля.