Родинка над правой ключицей (джен)

Ты безнадёжен.

Джордж стоит перед зеркалом в ванной комнате, одетый в толстый свитер ручной вязки насыщенно-синего цвета с большой жёлтой «Ф» на груди. Он всегда хотел синий, но мама из года в год упрямо вяжет зелёный.

— С Днём Рождения, Фред.

— С Днём Рождения, Джордж. — «Фред» кривит лицо в попытке улыбнуться; по щекам Джорджа катятся слёзы.

Фред старше Джорджа на пять минут. Фред появился на свет первым. И ушёл тоже — первым. Ведь проигрывать — не в его правилах.

Лучший свитер, лучшие шутки, лучшая девушка.

Фред пригласил Анджелину — самую красивую девушку на курсе — на Святочный бал. При всех, посреди общей гостиной. А он спасовал. Струсил. Слился.

Ложь. Не существовало ни Фреда, ни Джорджа. Зато был Фред-Джордж — единый организм, безумный симбионт.

«Фред-Джордж, просыпайтесь!»

«Фред-Джордж, завтрак на столе!»

«Фред-Джордж, садитесь обедать!»

«Фред-Джордж, ужинать!»

И, наконец:

«Спокойной ночи, Фредди!» — Мама целует его в макушку. «Сладких снов, Джордж!» — Мама целует Фреда в лоб. Затем тихо притворяет дверь и выходит; Фред-Джордж разражается хохотом.

«Я пошутил, на самом деле я Фред. И вы, мадам, ещё называете себя нашей мамой?»

Но в тот раз Фред был серьёзен как никогда.

Иногда мама или Анджелина, забывшись, называют его Фредом. Особенно Анджелина. Ночью. И тогда он бесцветным голосом говорит, что она ошиблась, и его имя — Джордж. Анджелина не извиняется и не плачет. Она понимает. Точнее думает, что понимает. Рон тоже считает, что понимает, и потому отчаянно пытается занять его место.

Он всё чаще задаётся вопросом — что, если Анджелина права? Что, если он и взаправду Фред, и это Джордж лежит под каменной плитой на кладбище Оттери-Сент-Кэчпоул? Эта навязчивая мысль всё чаще не даёт ему спать по ночам и медленно сводит с ума. В школе они могли по очереди встречаться с одной и той же девчонкой, и никто ни разу не заметил подмены. Даже Анджелина.

«Ещё один Уизли!» — ворчит старая Распределяющая Шляпа.

Он отодвигает волосы и касается рукой того места, где раньше находилась ушная раковина, а теперь зияет дыра.

«Теперь ты хотя бы сможешь нас различать, мам».

Рука безвольно опускается вдоль тела.

«Я чувствую себя как слизняк. Как улитка без раковины».

«Ты безнадежен. Из всего созданного миром богатства острот насчет уха ты ухитрился выбрать всего-навсего ушную раковину!»

Он стягивает с себя свитер и футболку и остаётся стоять перед зеркалом в одних пижамных брюках. В своём доме и в магазине он уже давно снял зеркала. Только у Анджелины в сумке хранится маленькое складное зеркальце — подарок Фреда на Валентинов день. Но в «Норе» всё осталось по-прежнему: мама по привычке вяжет синие свитера с буквой «Ф» на Рождество.

В один из дней, когда на душе было особенно паршиво, Гарри рассказал ему о зеркале, которое показывает не то, что есть, а то, что желаешь увидеть. Но он не нуждался в волшебном зеркале: ему достаточно видеть собственное отражение в грязной весенней луже.

Он считает веснушки на носу и вновь убеждает себя, что он — Фред. Медленно проводит лезвием по щеке, смывает остатки пены и вместе с ней слёзы. Опускает глаза и видит родинку над правой ключицей, какая была только у Джорджа, — и это значит, что под каменной плитой на кладбище Оттери-Сент-Кэчпоул покоится всё-таки Фред.

Джордж разбивает зеркало в тысячу осколков, и они разлетаются во все стороны, раня тело, но не душу — потому что души больше нет. И вонзает лезвие чуть выше правой ключицы.

Маленькие кулачки настойчиво барабанят в дверь.

— Мама зовёт тебя вниз!

Лезвие, жалко звякнув, падает на пол. Джордж лечит раны и собирает осколки.

— Уже иду, Фредди.

Ты безнадёжен.