Жизнь с мечтой (гет)

Меня зовут Неудачница. Мне шестнадцать лет. И как полагается подростку, в душе я романтик, желающий приключений. Вечерами под светом лампы я зачитываюсь рассказами о любви и тайнах. Окружающие упрекают меня в излишней мечтательности и советуют повзрослеть.

Этим летом я окончила пятый курс Школы чародейства и волшебства Хогвартс — и это мое единственное достижение в жизни. Да, достижение, при моей-то рассеянности. Мама, правда, так не считает. Вчера прилетели результаты экзаменов. Мы сошлись в неравной схватке за этот измятый, засраный пометом конверт. Принесшая его сова даже осталась посмотреть, всё ухала и ухала, вытягивая шею. Мама все-таки отобрала конверт, живенько открыла, пробежалась глазами по оценкам и сразу так скривилась. Да, зельеварение — только удовлетворительно. Я не виновата, что от этих запахов или даже вида ингредиентов хочется, как минимум, блевать. На экзамене я умудрилась чихнуть в котел, когда слишком низко к нему наклонилась. Ну, немного расплескалось, экзаменатор внимательно посмотрел на меня, я ему кивнула а-ля «всё окей», и в этот момент нечаянно дотронулась локтем до раскаленного котла и выругалась вслух. Со мной такое происходит постоянно. Невезуха прыгает на мне, как на батуте. То удаляется от меня, то приближается с таким ехидным личиком и приземляется на очередное больное место.

Приближается новый учебный год, а я все тот же бесформенный пирожок.

Когда наступило потепление, у меня, как, впрочем, и всегда, началась депрессия. Весна. Солнце. Шорты. Все толпами повалили на улицу, и меня девчонки потащили. Пришлось надеть ветровку да шарфом повязаться, и так драматичненько кашлять. Конечно, первые минут десять меня все доставали с расспросами, но потом отстали, потому что ничего интересного, кроме «проклятое мороженое с вишневым джемом» и «ужасные сквозняки», я не говорила. Конечно, им везет, они худые, без стеснения могут надеть футболки в обтяжку. А если я надену такую футболку, я буду похожа на гусеницу. Поэтому я и дала себе обещание, что в это лето точно похудею. На протяжении всех каникул мама убеждала меня, что причина моей полноты — недостаток физических нагрузок, поэтому «принеси воды для полива» и «вот так взяла бы и прополола грядки». Для моей мамы в принципе корень всех зол в том, что я не хочу помогать ей в огороде. Я что, магл какой-то? Так и осталась пухлощекой и бледной.

Из этого логично вытекает моя вторая проблема, моя вторая волна депрессняка. У меня нет парня. Кто на меня, такую несуразную, посмотрит?!

Ах, да, вспомнила. Один раз посмотрел Питер. Попытался состроить какую-то слащавую улыбочку, я так думаю, она должна была меня заинтересовать. Я, в свою очередь, кинула презрительный взгляд, вряд ли это у меня получилось. После всего Блэк, сидящий рядом, сдавленно поржал. Мне пришлось сделать как можно более равнодушный вид и продолжить читать. Если бы я ушла (а мне ой как хотелось это сделать) — позора было бы больше.

Неужели до конца жизни на меня будут пялиться такие, как Питер Петтигрю?!

Не хочу в школу! Я уже представляю эту картину — девчонки будут наперебой рассказывать о летних приключениях, а я буду сидеть в сторонке, вежливо улыбаться, поддакивать и лихорадочно придумывать, что же я делала. А я ничего не делала, просидела два месяца дома, выполняя мамины поручения по хозяйству. Мои родители выращивают травы для аптекаря, делают некоторые простые вытяжки и настои. У нас три теплицы, огород и склад, который мы называем домом. Почти каждый день мне приходится отмокать в ванной: грубой мочалкой вычищать ногти от грязи, смывать всякую слизь, выделяемую растениями, и в целом избавляться от неприятных, порой едких запахов. Я как никто другой понимаю, откуда у придурка Снейпа такие сальные патлы. Волосы впитывают все пары, исходящие от котла. Когда меня одолевает лень и возникает желание отложить на денек водные процедуры, я всегда вспоминаю его волосы — работает безотказно.

Как и предполагалось — всё плачевно.

На платформе мне не удалось встретиться со своими соседками, не то чтобы мы договаривались. Просто каждый год находим друг друга, и каждый год я жутко волнуюсь по этому поводу. И сбылись мои опасения. Пройдя несколько вагонов в надежде «нечаянно» наткнуться на своих однокурсников, я все же заняла свободное купе. Мимо проходили студенты, вглядывались через стеклянную дверь на меня и уходили. Они искали своих друзей или купе. Каждый раз я нервно вдыхала, ведь в любой момент мимо может пройти мой знакомый. Надо сделать непринуждённый вид, быть приветливой, чтобы он или она захотел остаться. Я собрала все свое самообладание и стала вглядываться в лица на перроне. На самом деле я надеялась увидеть одно-единственное лицо — лицо Джеймса Поттера.

Он. Невозможно выделить что-то одно, что так очаровывает. В нем бурлит сама жизнь: насыщенная и многогранная. Та, о которой были мои грезы. Мои нескончаемые грезы. В противовес моим земным родителям и их наставлениям я постоянно пребываю в облаках. Фантазерка. И мне нисколько не обидно за подобную характеристику. Напротив, приятно относить себя к людям, выходящим за рамки обыкновенного. Страшнее жить как они — ограничившись теплицами. Свой путь я представляю как погоду весной — наполненным вдохновением и чувствами. Чем-то волнующим. И когда в тот день, на квиддиче, тихо негодуя на мамино утреннее письмо, я увидела Джеймса, выходящего из пике и вновь набирающего высоту — пазл в моей голове сложился. Он устремился к небу, которое щедро дарило ему и только ему свои теплые лучи. Он был окружен светом. Всегда. Его смеющаяся улыбка. Его прямой взгляд. Его распахнутая рубашка. Он никогда не горбился и не скрещивал впереди руки, а двигался, как будто в любой момент готов заключить в объятия или встать грудью за своих друзей. С того дня я непоколебимо считаю нас с ним родственными душами.

В конечном итоге чьи-то родители подселили ко мне своих детей, что первый раз едут в Хогвартс. Несколько часов они сидели, как восковые фигуры, стараясь не смотреть в мою сторону, что жутко нервировало, однако лучше было бы не пытаться их разговорить — они засыпали меня вопросами о школе, а проходящая мимо Лили-теперь-еще-и-староста-Эванс похвалила этот детский сад.

По приезду в Хогсмид я столкнулась с Марлин и Элли. Они пояснили, что ехали почти в самом начале поезда по соседству с компанией Джеймса и Сириуса, которые хотели быть ближе к купе старост. Элли, безумно влюбленная в Люпина, связывала это с его назначением. Я тоже связывала это с назначением, только не Ремуса. Всю дорогу в замок я пыталась справиться со своим подавленным настроением.

За праздничным ужином Эванс святилась, как и её новенький значок старосты. Почему старостой выбрали именно её? Нет, безусловно, она заслужила эту привилегию бесконечным количеством добрых дел, которые не постеснялась выставить на всеобщее внимание. Обвиняет Джеймса в показушности, а сама ведет себя, как бесстрашная спасительница всех обездоленных. Кто плачет? У кого беда? Расступитесь! Я вам помогу! Я супер-гриффиндорка! Теперь и знак отличительный есть. Разве благотворительность или справедливость не должны свершаться инкогнито? Она просто прикрывается альтруизмом. Итого: добавим в копилочку — лицемерие.

Зато по дороге в общую гостиную она так вертелась, что оступилась на лестнице. Конечно, Джеймс сразу принялся её ловить, но его помощь ей не пригодилась, она не упала. Жаль. Мне и поворачиваться в его сторону не надо было, я и так знала, куда он постоянно смотрит. Эванс даже спотыкаться умеет грациозно — грудь вперед, задница торчком, волосы заскользили к лицу, встала, улыбнулась, извинилась, что отвыкла от длинной мантии на каникулах. Если бы падала я, то из-под блузки выпал бы, весь трясясь, жир, и растянувшись на лестнице, я стукнулась бы лицом о перила. Никто бы мне на помощь не пришел. На внимание такого крутого парня, как Джеймс, мне не приходится рассчитывать.

Эванс — это мой ночной кошмар. Знаете, есть кошмары стандартные — дикие вопли, кровища, в общем, сумасшествие полное (хотя описание подходит и под обычные критические дни). А есть кошмары, от которых мурашки по коже на совершенно ровном месте. Вот Эванс — именно такой кошмар. С виду ангелочек — печет кексики, подтирает слюни первогодкам, по воскресеньям подкармливает собачек. Главное ее умение — расплавлять своей улыбочкой здравомыслие окружающих, ее все обожают. У преподавателей кроме обычных оценок и похвалы есть отдельная лучше отличного — специально для Эванс. Если кому перепадает восторженное одобрение от преподавателя, не спешите радоваться, для Эванс заготовлено еще более невероятное восхваление. И как мы еще не додумались в начале года вместо гимна школы исполнять оду для Эванс? Может, секрет в тронутости Дамблдора — ну типа зараза к заразе не липнет?

Зато к этой заразе очень хорошо липнет Джеймс. Вот сейчас как-то совсем мне стало грустно, свернуться бы калачиком и… пусть что-нибудь произойдет и само всё исправится, потому что я не хочу принимать эту действительность.

На следующий день весь обеденный перерыв Джеймс что-то взахлёб рассказывал Блэку. Его взгляд был таким решительным, целеустремленным. Я, как завороженная, смотрела на него. Мне казалось, что он своей беззвучной пламенной речью может призвать меня (а может, и не только меня) совершить подвиг во имя человечества. М-м-м, да, я совершу огромный подвиг, если перестану так много жрать за обедом.

Новый учебный год только начался, а нам уже назадавали целую кучу заданий, даже не дали постепенно втянуться, как будто чем раньше все выучим, тем раньше и закончим. Правда, я старалась всё выполнять, сидела с учебниками все вечера в гостиной, но сосредоточиться я могла только на Джеймсе. Я не видела его два месяца — это целая вечность в шестнадцать лет. Прикрывшись книгой, я наблюдала за ним. Они с Блэком сидели неподалеку и как обычно что-то обсуждали и смеялись. Как бы мне хотелось быть ближе к нему, сидеть рядышком и согреваться его теплом и смехом.

Они часто своей компашкой сидят на берегу, ему там нравится. Мы могли бы тоже проводить там время. Например, поздно вечером, когда уже полная луна освещает водную гладь, уселись бы на одном гладком камне, обнимались и нежно целовались. Эх! В моем воображении это выглядит романтично, в жизни я бы просто упала с этого камня в какую-нибудь грязь. Мои грезы растаяли в воздухе, и теперь я наблюдала только выскочку Эванс, раскачивающуюся на стуле. Вот бы ножка сломалась, и она треснулась. Или ковер заскользил, и она опять же треснулась. Минут пятнадцать я гипнотизировала мебель, но, конечно же, ничего не происходило, и я пошла в постель, чтобы в очередной раз помечтать перед сном.

Начало октября порадовало нас первым матчем по квиддичу. Гриффиндор против Когтеврана. Я не являлась пламенной фанаткой, но на матчи ходила исправно отнюдь не только из-за любви к родному факультету. И в этот раз решила внести свою лепту и пожелать удачи лучшему игроку нашей команды. Джеймс должен оценить то, что я разделяю его интересы. За завтраком мы не пересеклись, что нисколько меня не расстраивало, разговаривать при толпе не хотелось — вдруг он не расслышит или от неожиданности подавится, со мной такие нелепости часто происходят. Я решила «случайно» встретиться с ним около раздевалки, как будто мимо проходила на трибуны и попутно пожелала хорошей игры. Сквозь толпу было видно — около входа в раздевалку действительно кто-то стоял в нашей фирменной форме. Это был Джеймс… и Блэк. Неразлучные дружки. При нем я не хотела ничего говорить. Ну вот, он еще заметил, как я на них вылупилась. Подул сильный ветер, и мои же волосы ударили меня по лицу. Спасибо за спасение из неловкой ситуации. Я быстренько заковыляла на ближайшую трибуну. Супер! Единственное свободное место — рядом с Эванс. Я уже развернулась, чтобы уйти на другую трибуну, как она меня заметила. Включив свою дурацкую улыбку, она позвала меня сесть к ней, а я не успела налету придумать отговорку. Пришлось пополнить ее копилку добрых дел. Через десять минут с другой стороны от меня плюхнулся Блэк. Так я оказалась зажатой в «классном» бутере. Согревала только мысль о Джеймсе: может, пролетая мимо своего дружка или Эванс, он заметит меня. Уже через пятнадцать минут после начала матча Блэк стал делать мне замечания, точнее моим волосам — мол, из-за сильного ветра они закрывают ему весь обзор. Ну, я же молчу, что из-за убийственно длинных волос Эванс нас скоро всех снесет с трибуны. А он пусть завидует молча и отращивает дальше волосы — для мести. Пока мы целый час пререкались, наша команда выиграла, хотя и с небольшим отрывом по очкам.

Через неделю после этого ветреного матча по квиддичу уже болела половина нашего курса. На занятиях постоянно кто-то чихал, учителя то шутили о правдивости лекции, то отправляли очередного безнадежно простуженного в больничное крыло. Я тоже слегка заболела, но чувствовала себя намного лучше окружающих. И как обычно бывает в моей жизни — удача должна быть уравновешена неприятностями, и они случились. Вечером с гулянки Эванс притащила какую-то заразу в мокрых сапогах, громко шмыгая носом. Полночи она ворочалась, а у нас, между прочим, кровати недалеко стоят. И как следовало ожидать, наутро мы обе проснулись с жаром. Марлин позвала профессора МакГонагалл. Вместе с мадам Помфри они решили изолировать нас двоих тут, а здоровых девочек переселить в другую комнату. Мест в больничном крыле не хватало на всех. Это была настоящая эпидемия. Сквозь дремоту от какого-то настоя я слышала, как профессор МакГонагалл высказывала опасения, что эту болезнь каким-то образом разносят дементоры — они отрываются от Азкабана, бродят по населенным деревням и присоединяются к Волан-де-Морту. Погода необратимо портилась.

Два раза в день к нам приходила мадам Помфри. Мне казалось, я не заметила, как умерла и попала в ад. Целыми днями лежать, наблюдать потолок и слушать кряхтение Эванс. Мое самочувствие не становилось лучше, от каждой новой настойки хотелось спрыгнуть с Астрономической башни — она самая высокая, я бы точно разбилась, лежала бы в грязной луже в цветастой пижаме со сломанной шеей, а желтые сопли продолжали вытекать, зато в глазах — счастье. Девчонки иногда прибегали под дверь, и мы переговаривались. Элли сказала, что некоторые, как Люпин, болеют уже второй раз за последние три недели. А Эванс, как я всегда и полагала, не такая уж и святая. Когда нам стало полегче, мы на пару стали ворчать на эту болезнь. Однажды она предложила обмануть мадам Помфри. Когда мне дали очередную горькую настойку, Эванс изобразила удушающий приступ кашля, медсестра отвлеклась, а когда вновь повернулась ко мне, я уже успела вылить содержимое стаканчика и вовсю кривила гримасу, как от горечи. Мы даже пробирались в душ, что нам было категорически запрещено.

Второй день валил снег, когда нам разрешили вернуться к занятиям. В общей гостиной была необыкновенная атмосфера — очень тепло и уютно. Постоянно находилось множество студентов, которые приходили погреться и пообщаться. От Питера я узнала, что вместе с Ремусом болеет и Джеймс, который заболел на тренировке. Блэк болеет за компанию, как обычно. Вот бы можно было записаться в помощницы к мадам Помфри — я бы поухаживала за кем-нибудь с фамилией Поттер. Я ведь вновь переболеть не могу, наверно.

Из-за болезни теперь мне приходилось догонять учебную программу, зарывшись в книгах, весь декабрь. И, конечно, остаться на рождественские каникулы.

Я очень люблю рождественские каникулы. В эти праздничные дни воздух пропитан особенным настроением — ожиданием чудес. Появляется надежда, что в наступившем году обязательно сбудутся все мечты. А мне хватит осуществления одной-единственной — поцелуй от Джеймса. Все остальное приложится. Марлин кто-то анонимно прислал заколдованную бумажную розу. Она и сама зацвела, как роза. Вскоре и мне пришлось «зацвести» самыми яркими цветами.

Неподалёку от общей гостиной я попала под омелу с Ремусом. Неудобно получилось, оба сглупили, засмущались. Я много раз представляла, как меня поцелует Джеймс. Как трепетно он дотронется ладонью до моего лица, с каким обожанием он посмотрит мне в глаза. Как замедлится в своем трепыхании мое сердце. И вот сейчас, нервно выдохнув и пожелав счастливого рождества, Ремус наклонился ко мне. Я уже встала на цыпочки, когда из-за угла выскочил Блэк, и мы отшатнулись друг от друга.

— О, дружище, заразой обмениваетесь, только недавно все болели, — Сириус бесцеремонно обнял Люпина, как обычно делают близкие друзья, и стал тащить его в сторону гостиной. — Мы его заждались, а он тут ерундой страдает.

Праздники быстро пролетели, забрав с собой мое хорошее настроение. Начались мрачные дни. За окном была одна серость. Снег перемешался с первыми вестниками потепления — дождями. Внутри замка было сыровато. Тут и там шепотом раздавались новости о Волан-де-Морте. За книжными стеллажами в библиотеке, с соседнего стола в Большом зале, мимолетом от преподавателей. Все потихоньку обсуждали будущее в ближайшей перспективе. На душе было тоскливо. А Джеймс не унывал, веселил окружающих шутками о Пожирателях Смерти. Моя бурная фантазия рисовала в моем сознании живописные картины — песчаный пляж, жара и дикие танцы с самым главным оптимистом нашего факультета.

Событие в нашем сумасшедшем доме. Марлин, моя соседка по комнате, начала встречаться с каким-то когтевранцем на год младше нас. Уж никто и не верил, что она когда-нибудь излечится от Блэкомании.

Итак, сноска: Блэкомания — необратимое нарушение мозговой деятельности у девушек как результат токсичных испарений суперблеска для волос, которым пользуется наш однокурсник Сириус Блэк. По моим данным, заболевание неизлечимо. Заболевшая, а точнее больная, становится невменяемой, у неё наблюдается неконтролируемое слюновыделение. Остается только надеяться, что это не заразно.

Итак, Марлин совсем недавно в острой форме перенесла эту «болезнь». А мне пришлось наблюдать это позорище, потому что она меня везде таскала с собой за компанию, а потом мы долго и утомительно перемывали одну и ту тему — какой же он кла-а-а-асный…

Однажды она так пристально и въедливо глазела на Блэка, что он, похоже, не выдержал и решил подойти и высказать свое неудовольствие. Слава Мерлину, у меня была книга, и я заранее подготовилась отрицать свое знакомство с Марлин. Как можно сильнее я зарылась в чтение. Он подошел и что-то спросил о Хогсмиде, как мне показалось, обращаясь ко мне. Я что-то ответила, точнее, невнятно выплюнула, как будто не умела разговаривать вовсе, и поспешно накрылась книгой совсем. И он вернулся к своей компашке. Лучше бы не уходил, может, его присутствие спасло бы от гнева Марлин. Оказывается, я должна была молчать в тряпочку и вообще деликатно удалиться, оставив их воркующими. Только вот я не заметила, чтоб они ворковали или Блэк упал к ее ногам, как она думала. Марлин показалось, что я отобрала ее парня, а мне показалось, что это конец нашим добрососедским отношениям.

Спустя приличное время, которое она провела, утопая в слюнях по прекрасному Блэку, мы вдруг видим её в компании неизвестного когтевранца. Они были в одном из коридоров второго этажа, и, судя по их раскрепощенному поцелую, Марлин теперь утопала в слюнях не по Блэку.

С этих пор Марлин ходила с самодовольной ухмылкой и натянутой до ушей юбкой — это обстоятельство приковывало к ней взгляды не только нас — девчонок, но и парней. И я стала все чаще задумываться — может, тоже стоит привлечь к себе немножко внимания, нормального внимания, а не как обычно. «Наглость — второе счастье», а у Эванс — первое, плюс замечательно сочетается с вихлявостью. А Джеймсу нравилась эта выскочка, может, мне не хватало немного смелости и кокетства?

В тот определенно ненормальный день я сознательно не до конца застегнула блузку и намазала губы единственным имеющимся у меня бесцветным блеском. Я шла по достаточно оживленному коридору, надеясь, что моя походка хоть немного похожа на стервозную. И тут, как обычно из ниоткуда, появился Джеймс, и как в замедленной съемке я видела, что он мчится прямо на меня. В голове лихорадочно бегали мысли — что сказать? Подставить подножку, а потом утешать? Нечаянно оступиться и упасть на него? Поттер был в нескольких ярдах от меня и уже развел руки, чтобы обнять меня, ну точно обнять, а я уже была готова запрыгнуть к нему на ручки и слиться с ним в страстном поцелуе — Эванс случайно не смотрит? Кажется, она проходила только что мимо. Джеймс, крепко схватив мои плечи, начал вытрясать из меня всю мечтательность, дополнительно выкрикивая вопрос — в какую сторону пошла Лили? Я растеряно показала в нужную сторону и позволила себе несколько минут неподвижно постоять и посмотреть вслед убегающему счастью. Кто-то сбоку настойчиво клянчил мои конспекты, я на автомате залезла рукой в сумку и отдала, лишь бы голос исчез и не мешал мне грустить. А грустить я пошла на свежий воздух. Стояла приятная весенняя погода, и мне бы только веселиться, шестой курс — ни СОВ, ни ЖАБА сдавать не надо, а я грущу в одиночестве.

В замок я возвращалась уже вечером в глубокой задумчивости. Проходя очередной перекресток коридоров, из-за угла на меня налетел Блэк, он за что-то спешно поблагодарил меня, а потом наклонился и легко коснулся своими губами уголка моих губ, нерешительно отодвинулся и быстро выдохнул порцию горячего воздуха. Я по-прежнему пребывала в растерянности, а в моих руках лежали мои же конспекты, и когда я только успела ему их дать? Мы неловко разошлись в разные стороны, и я прямиком направилась в свою постель.

Я не могу точно сказать, что мне снилось в ту ночь, единственно отчетливыми были только горячие поцелуи Блэка, распространяющиеся по моему обнаженному телу. Проснулась я в холодном поту посреди ночи и, дрожа, никак не могла заснуть.

В последующие дни мне постоянно на глаза попадался Блэк. Он везде и всегда оказывался поблизости. С одной стороны, мне было жутко неудобно, с другой стороны… Его широкие плечи в этом свитере навевали картинки из сна, когда он, опираясь на свои крепкие руки, наклонялся к моему телу для поцелуев.

Хорошо, что кошмарные сны имеют свойство забываться. Жаль, что безответная любовь со временем только усиливается. Чувствуешь себя потеряшкой в огромной толпе. Например, сегодня утром Джеймс догнал меня, когда я спускалась с лестницы, легко обогнул и понёсся по своим делам, обдав меня волной свежего воздуха и грусти.

Я уже подходила к кабинету, когда наткнулась на Ремуса и какую-то девушку с Пуффендуя. Она уточняла у него некое заклинание, и идея родилась сама собой. Когда они распрощались, я как будто невзначай подошла к нему и завела легкую беседу. После небольшой похвалы его техники невербальных заклинаний посетовала на свою некомпетентность в данной области и, заручившись небольшой наглостью и огромным желанием научиться, напросилась на несколько мастер-классов. Ремус не смог отказать, на что я и надеялась.

Почувствовав прилив надежды, я иногда посматривала на Джеймса и победоносно ухмылялась. Лучшие друзья парня — это прямая дорога к этому парню. Дополнительные занятия открывают передо мной перспективу узнать что-нибудь интересное о Джеймсе или даже быть приглашенной за компанию. Теперь я точно не останусь у разбитого корыта — через Ремуса доберусь и до Джеймса.

Через пару дней, после полдника, мы нашли с Ремусом пустой кабинет и приступили. Пришлось придумать кучу тупых вопросов, а потом слушать длинные разъяснительные ответы. Реальная тупость началась, когда Ремус предложил мне попробовать заколдовать его. Мы стояли друг против друга на расстоянии пяти шагов, и я лихорадочно пыталась сделать сосредоточенное лицо, ведь он думал, что я изо всех сил пытаюсь сотворить заклинание, не произнеся ни слова. На самом деле, я из-за всех сил пыталась не засмеяться. Со стороны, наверно, выглядело убийственно ржачно — двое подростков, застывшие, как статуи, смотрели друг на друга. Именно в таком положении через минут двадцать нас нашел Блэк. В течение непродолжительной беседы мальчиков я вдоволь размялась после этого напряженного стояния. На что только не пойдешь ради любви.

Мы продолжили, Блэк остался посмотреть. Хм, может, и вправду говорят, что этих четверых парней просто тянет друг к другу — это к лучшему, ведь это значит, что эти двое вполне могут притянуть Джеймса, а он, в свою очередь, может потянуть нас всех гулять.

Через десять минут Ремус не выдержал и задался вопросом — почему не получается. Я недоуменно пожала плечами и свалила всю вину на пришедшего Сириуса. Возможно, не стоило этого делать, ведь впоследствии я узнала то, что точно не хотела знать. Ремус недоуменно спросил Сириуса — неужели ему нечем заняться? На что Блэк, без каких-либо задних мыслей, ответил: Питер на отработке, а Джеймс ушел гулять с Лили. Вот так я и узнала, что окончательно выброшена с дороги жизни в овраг безнадежных.

Сжимающая боль в районе живота сковала меня. Шустро и не особо грациозно я попрощалась с парнями и убежала в спальню. Зарывшись в покрывале, я горько заплакала. В моем воображение ярко сияла картина: он… такой непосредственный, веселый, милый… любимый Джеймс. И сейчас он с ней… Момент, когда они согреваются в объятьях друг друга. Момент, когда я хочу биться головой о деревянный каркас постели. Раз за разом из моей груди вырывается вопль неописуемой душевной боли.

Чуть позже, когда я совершенно опустошенная и уставшая неподвижно лежала в своей постели, пришла Марлин. Она сочувственно-обычно приняла мои заверения о плохом самочувствии, помогла одернуть полог на кровати и больше меня не тормошила, только шепотом (который я, конечно же, слышала) сообщила Элли обо мне.

Она пришла вечером, когда все остальные уже легли спать. Я могла почувствовать, как сияет ее улыбка. К горлу подкатил ком удушающей тошноты. Эванс проскакала к своей постели, сдавленно смеясь. С заметным грохотом она сняла ботинки и несколько раз открывала дверцы шкафа и прикроватного столика. Слезы вновь полились из моих глаз.

На следующий день я, как тень, пришла на первый урок, села в сторонке так, чтобы никого не видеть. Я очень боялась разрыдаться на виду у всех. Но когда я услышала голос Джеймса со стороны входа, я не удержалась и робко повернулась. Он был неповторимо великолепен. Такой родной, простой, свой… И что бы ни говорила эта зазнайка Эванс — его стиль придает ему харизмы. «Мисс Идеальная Выскочка» завышает планку. Люди — неповторимые личности, в некоторых случаях это даже к лучшему. Она никогда не сможет оценить его по достоинству, принять его таким, какой он есть. Как же я хотела бы сделать его счастливым…

Под конец дня я стала приходить в состояние душевного равновесия (как оказалось, ненадолго). Вопреки общественным стандартам — Джеймс и Лили публично не обнимались, держась за ручки не ходили, на парах вместе не садились. Спасибо, Господи, за сочувствие к страдающим от неразделенной любви. А когда вечером я увидела, как Эванс с напряженным выражением лица сидела над книгами, на моем лице заиграла небольшая улыбка, которая при столкновении на лестнице с Блэком — растворилась. Призрак лживых дополнительных занятий никак не хотел уходить из моей жизни. У Ремуса оказались какие-то дела, но он не забыл переложить на лучшего друга данное мне обещание — поднатаскать по невербальным заклинаниям. Неохотно и только для поддержания моей легенды я согласилась. В моем быстро созревающем плане было: попритворяться минут пять от силы, потом отшвырнуть Блэка в какой-нибудь книжный стенд и пошутить на тему его лжепривлекательности.

На мое счастье, мы быстро нашли пустой класс — потому что у меня недостаточно стойкая выдержка для его шуточек. Мы встали напротив друг друга, ну как встали — Блэк же на одном месте устоять не может, тем более молча. Достаточно самодовольно он заявил, что у меня ничего не получается, потому что я неправильно держу палочку. Не успела я отвесить ему магическую оплеуху, как он стремительно направился ко мне и вплотную остановился за моей спиной. Слегка дотронувшись до моего локтя, он медленно заскользил своей ладонью по моей правой руке к палочке. Мне показалось, или действительно всё происходило слишком медленно и плавно? Далее я почувствовала, как его другая рука легла мне на плечо и стала сползать вниз по спине. Глупо с моей стороны было бы просто так стоять, надо как-то прекратить эту фигню. Я не спеша повернулась к нему лицом, его же руки стремительно переместились на мою талию. Господи, там же мировой запас желе. Я планировала что-нибудь сказать, а он планировал меня поцеловать. У него были такие теплые руки, он сам был такой теплый, что я чуть-чуть немножечко подтаяла в этот момент.

Впервые в жизни почувствовав себя героиней романтической новеллы, а не трагедии, я позволила поцеловать себя этому нахалу. Или хотела оторвать кусочек счастья и себе, или просто не знала, как вести себя в подобной ситуации, и любопытство взяло вверх. Мы неуклюже отшатнулись друг от друга, и я попыталась быстренько оттуда смотаться, споткнувшись о лавочку и зацепившись рукавом о дверную ручку.

Я шла и даже не смотрела по сторонам. Не обратила внимания на подозрительный взгляд Марлин. Не заметила (или заметила, но не запомнила), как Джеймс сидел на диване в гостиной в ярде от Эванс, как они ворковали. Я стремительно вошла в ванную комнату, склонилась над унитазом и так драматичненько покашляла. Конечно, меня не вырвало, но мое эмоциональное состояние требовало излияния.

А дальше в голову полезли самые невероятные фантазии. Блэк поспорил на то, что поцелует самую стремную девчонку всей школы (ну, ладно — не всей школы), или мне приснилось, что мы целовались. Это вышло случайно, или все парни в школе сохнут по мне с первого курса. А если серьезно — несколько часов я выстраивала различные логические цепочки, и единственные стабильные результаты — меня тошнит от воспоминаний о поцелуе и «так и быть, продолжу учиться на этой планете, может, ситуация сама разрешится».

Несмотря на то, что хладнокровный голос разума твердил: не обманывай себя, зеркало выдает тебя — сердце согревали любовные иллюзии. Мне трудно было выдержать всю эту эмоциональную неразбериху. Лучше сделать вид, что ничего не произошло. Равнодушие. Полное равнодушие. Со успокоенной душой я легла спать. Закрыв глаза, я представляла новый сценарий — Джеймс, изнемогающий от любви ко мне, попросил своего верного друга приударить за мной в целях выяснения, есть ли у меня парень. Но я нечаянно слышу этот разговор и рассекречиваю их. В порыве негодования от этих методов я бегу прочь и на главной лестнице натыкаюсь на Эйвери, он грубо отталкивает меня к стене, я в полуобморочном состоянии сползаю на пол. Тут подоспевает догоняющий меня Поттер и со всей силой бьет его в лицо. Тот падает с лестницы, а Джеймс наклоняется ко мне и заключает в объятие мое обмякшее тело… И на этой романтической ноте я засыпаю.

Дни побежали, как сумасшедшие, в отличие от интересных событий в моей жизни. Поведение Блэка, в принципе, как и других мальчишек, я понять не могла. То он был равнодушным и совершенно не смотрел на меня, то я ловила щенячьи взгляды. Несколько раз он уже направлялся ко мне, а потом резко менял траекторию движения. Или мне просто казалось так.

Через пару дней после поцелуя ко мне подошел Ремус, чтобы спросить о моих успехах с невербальными заклинаниями. Мне оставалось только поблагодарить за помощь и заверить его, что пусть у меня не все идеально получается, но я полна оптимизма. Откуда я вообще знаю это слово? Ремус еще несколько раз уточнял с очень выразительным взглядом, я недоуменно на него смотрела и каждый раз отвечала более кратко.

Еще через несколько дней профессор МакГонагалл попросила меня передать Джеймсу его недоделанное, случайно забытое эссе. Когда я нашла его, он не глядя поблагодарил, но потом, заметив меня, вылупился и стал лихорадочно что-то соображать. После длительной паузы он еще раз поблагодарил и попрощался со мной. Такого внимания я и не смела ожидать, отчего у меня стала закрадываться одна очень правдоподобная и простая мысль — может, этот поцелуй действительно был случайным, Блэку жалко меня, и он не знает, как сказать мне это. Наверняка разболтал всё своим дружкам, отчего они тоже такие странные.

Такой низости, такой жалости я не могла выдержать. Если он не может, я сама к нему подойду и поговорю. Прикинусь такой простой, непринужденной, типа мне все фиолетово. Он еще удивится, а я над ним посмеюсь. Или вместе посмеемся над ситуацией.

Я плюхнулась на кровать и погрузилась в сладостные грезы о Джеймсе — ведь веселые истории сближают людей, и после решения проблем с Блэком я смогу попробовать вновь что-нибудь наподобие «дополнительных занятий с Ремусом». Точно! Запишусь в команду по квиддичу или… ну, пока еще не знаю.

Прошла неделя, а я так и не смогла придумать повод, чтобы как бы случайно подойти к Блэку. Я уже, честно говоря, плюнула на эту затею. Мои трепыхания не слишком хорошо заканчиваются в последнее время.

Я бесцельно шарахалась по замку, Марлин зависала со своим когтевранцем, Эванс, наверное, в очередной раз спасала каких-нибудь белочек, а Элли пусть начищает свои медали «за невероятную тупость». В одном из коридоров я наткнулась на взмыленного запыхавшегося Блэка, убиравшего какой-то пергамент в свою знаменитую кожанку. Мы встретились взглядами. Он медленно подошел ко мне. Несколько мгновений мы стояли в тишине, я неловко убирала непослушные пряди, он одергивал куртку. Издалека послышались тяжелые шаги, Блэк рывком оттолкнул меня за огромную колонну и заполнил собой все мое пространство, нетерпеливо целуя. Единственным приятным из этого трехминутного поцелуя была подкладка куртки Блэка. В ходе незапланированного исследования я поняла — ткань невероятная на ощупь.

Стоп, стоп, стоп… Я резко вырвалась из его цепких объятий и вытянула в останавливающем жесте руку. Восстанавливая дыхание, я лихорадочно соображала — он вообще себя нормально вести умеет или только может врываться, как ураган, в жизни других людей? Я посмотрела в его глаза. Ах, какие мы беспомощные. Что, раньше мистера обворожительность не отталкивали девушки? Растерялся? Тело захлестнула ледяная волна отвращения — он, наверно, точно поспорил на меня. Я гневно прошипела на него: твое поведение не укладывается ни в какие рамки приличия! На что он заносчиво ухмыльнулся и пропел, что именно этого он и добивается. Я гневно распахнула глаза. Он быстро осекся, пожалев о сказанном. Теперь ему точно не выиграть меня и спор.

Я вбежала в комнату, громко хлопнув дверью, отчего окно звонко распахнулось. В зеркале напротив меня стояла полурастрепанная девушка в длинном просторном свитере. Точно поспорил, на такую можно только спорить, и только в пьяном состоянии. Отражение скислилось от накатывавших слез. Обессиленно я присела на кровать. А мимо меня на волнах свежего ветерка пролетали свитки пергамента Элли. Я поймала один и невольно прочитала. «Кентавры — древнейшие хранители тайн… владеют многочисленными, невероятными, не доступными волшебникам методами влияния на судьбу… в их арсенале огромный запас тайных знаний… волшебники недооценивают их способности, ограничивая только астрологией… обитают стаями, не подпуская к своим владениям, где выращивают полезные в прорицании травы». Невероятная идея поселилась в моей голове. Кентавры также обитают в Запретном Лесу, который так удобно видно из окон Гриффиндорской башни. Так близко, что грех не воспользоваться возможностью.

На следующий день мне не пришлось напрягаться и изображать запланированное равнодушие к Блэку, я и так никого не замечала и была полностью погружена в свои мысли. Запретный лес — как я раньше не додумалась? Я нахожусь в старинном замке с множеством ресурсов. Давно пора использовать книги, растения, животных для жизни, а не для сдачи экзаменов. Сегодня же надо сходить к кентаврам, погода хорошая — это знак. Дело должно выгореть.

После всех занятий я в очень приподнятом состоянии пришла на полдник. Народу было немного, обычно все бегут в спальни скинуть рюкзак с учебниками, переодеться и — прямиком на свежий воздух. Вот и сейчас в Большой Зал зашли несколько девчонок, собрали в бумажные пакеты свою еду и вышли. Скорее всего, они решили устроить пикник на одном из задних дворов. Кто-то из мальчишек на ходу заглатывал бутерброды и выбегал вслед за товарищами. А я устроилась на краешке стола, подальше от суеты, чтобы сделать домашнее задание, пока буду пить какао с ванильным суфле. Через полтора часа у меня будут дополнительные групповые занятия по трансфигурации, поэтому куда-то бежать смысла нет. Каждый четверг я вот так вот неспешно полдничаю, а потом отправляюсь к профессору МакГонагалл.

Я проходила по пустому школьному коридору мимо обычных классов, обогнув полураскрытую дверь одного из них, когда оттуда послышался шум и девчачий смех. Я инстинктивно повернула голову и увидела, как Блэк сидел вразвалочку на парте, а на его коленках сидела Марлин. Она, смеясь, полностью укладывала его на столешницу, забираясь на него верхом. Его руки (впрочем, как и его мысли) блуждали под ее короткой юбчонкой. Он самодовольно распластался под ней, позволяя Марлин распахнуть его рубашку для горячих поцелуев. Блэк спокойно перевел свой взгляд на дверной проем, нисколько не смутившись меня, он сверкнул глазами и ухмыльнулся. Я быстрым шагом направилась туда, куда и шла первоначально. Ну и бессовестный же он! И что значил этот его взгляд — смотри, какой я крутой? Страдай дальше, мышка, у меня есть киска? Даже дверь не прикрыли, а если бы их увидела не я…

На трансфигурации я всё думала об увиденном. Может, он не с друзьями поспорил, а с Марлин надо мной прикалывается? Хотя за что Марлин на меня обижаться, если она добилась того, кого хотела? И если Марлин помогала Блэку, то они бы все очень хорошо спланировали и не прокололись — она же все-таки девушка и про меня много знает. В принципе, всё происходящее не укладывалось в голове — все эти его спонтанные поступки. Тут два объяснения: или это просто Блэковская натура, которая не знает спокойной жизни и заодно не оставляет окружающих в покое, или очень сложные хитросплетения целой группы людей, в которых я сама не разберусь. Какой правда ни оказалась бы, я в любом случае веду себя поприличнее Марлин, за себя стыдно мне не будет.

Я вышла из замка через боковой выход около оранжерей — так, мне показалось, будет незаметнее пройти вдоль берега Черного озера, сквозь прибрежные перелески и сразу попасть в Лес. Солнце скрылось за горизонтом, и постепенно садились сумерки. Медленно и уверенно я пробиралась к Лесу, с озера неприятно дул ветер и набегали волны. В один момент мне показались шорохи и чье-то присутствие, я насторожилась, но продолжила идти. Послышался смех. Это был Джеймс. Закатив брюки, он стоял в воде и пытался дотянуться до зарослей водяных лилий. Он явно скользил по илистому дну, но это только забавляло и подстегивало его. За всем этим наблюдала не только я, но и Эванс. Она сидела на одном из огромных камней, укутавшись в мантию парня. Господи, это же моя мечта, это я должна там сидеть! Господи, это издевательство — лишить меня радости быть любимой, так еще и позволить мне воочию увидеть потерянное! Джеймс наконец-то сорвал заветный цветок и радостно бежал к девушке. Он встал на колени перед ней, вложив лилию ей в руки. Она наклонилась к нему для легкого поцелуя. Он блаженно смотрел на нее, а потом я достаточно отчетливо услышала, как Джеймс сказал: тебе пора в замок. Эванс надула губки, не переставая улыбаться, а потом, еще раз поцеловав Поттера, стала подниматься.

Первый и единственный раз в жизни я мысленно просила — пусть они поцелуются еще раз и подольше, а я смогу тихо убежать в Лес, чтобы не столкнуться по пути с Эванс. Как можно бесшумнее и быстрее я пробиралась сквозь заросли, на мгновение обернувшись: Эванс махала рукой Джеймсу. Всю эту картину еще очень слабо, но уже освещала полная луна.

В лесу было тихо, я слонялась практически по краю лесного массива. Неприятно похолодало. Что-то не было видно стаи кентавров. И почему я решила, что смогу найти их? Сейчас бы любую другую зверушку, каждый на что-то способен, главное творчески и нестандартно подойти к вопросу. Убедившись, что огни замка хорошо видны, я решила немного углубиться в лес, уверенно полагая, что смогу найти дорогу назад. Сделав пару шагов, я услышала за спиной явные шаги и шелест листьев. И я в панике побежала вперед, вглубь леса. Шум позади меня усиливался, бежать становилось труднее. Кто-то со всей силы навалился на меня со спины и мгновенно связал веревкой. Кентавры! Сами меня нашли. Отлично. Где мое обаяние? Время решать проблемы. Я развернулась, не рассчитав силы. Это были не кентавры и веревки, а Блэк со своими клешнями. Обаяние, отдыхай. Вопрос — что ты тут делаешь? — мы задали одновременно. Только вот я в конце не затыкала ему рот рукой. Блэк приподнялся на цыпочки и огляделся, прислушиваясь. Вдалеке раздался вой, выругавшись, он схватил меня за руку и потащил вглубь леса.

Мы перешли на бег, я ничего не понимала, ветер свистел в ушах, ветки хлестали по мантии. В этой части леса земля была покрыта мхом, и мы постоянно поскальзывались. В очередной раз я очень серьезно проехалась, зацепилась сумкой за куст, Блэк настойчиво тянул меня дальше. Я резко выдернула свою руку и побежала за сумкой, что повисла в нескольких ярдах на огромном кустарнике. Там были все мои учебники, которые я не стала относить в общую гостиную после трансфигурации в целях экономии времени. Я потянулась за ней и в этот момент сквозь листву увидела нечто. Зверь в темноте бежал на меня.

Все произошло стремительно быстро. Кажется, откуда-то со стороны меня по руке ударило чье-то копыто. Я упала. Блэк стремительно подбежал, крепко схватив меня (и мою сумку), наколдовал сверкающие веревки, попутно забрасывая их на мощную ветку, а потом с помощью призывного заклятия забросил на эту ветку и нас. Я крепко вцепилась в него. А на земле очень резвый олень крутился около… оборотня? Блэк жадно смотрел на них, казалось, он хотел спуститься к ним! Через некоторое время животные скрылись из виду. Мы встретились взглядами. На Блэке была обычная серая майка и кожанка, а не та рубашка, которую расстегивала Марлин, но все равно мне стало так тошнотворно-противно. Какая же мерзость. Около шести часов назад он этими руками… А теперь здесь держит меня. Блэк требовал, чтобы я рассказала — как оказалась в лесу. Я возмущалась, что не должна отчитываться. Он возмущался еще больше, говорил, что я следила за ними. Сидя на ветке, вытаращив глаза, мы оба были похожи на сов. Я попыталась освободиться и спуститься, но в этот момент кто-то вновь проскакал, и мы вцепились друг в друга с прежней силой. Хм, какая большая честь — следить за ними! Я медленно взглянула в его глаза, как будто боялась потерять мысль, только что пришедшую в мою голову.

— За кем — за нами? Ты же здесь один.

Блэк замер. Я вновь посмотрела вниз, туда, где скакал слишком неестественно умный олень, рука мгновенно заныла тупой болью. Ведь потом оборотень и олень убежали в одном направлении.

— Лучше не спрашивай, — его взгляд говорил сам за себя, я всё правильно думаю.

Картинки всплывали в моей голове одна за другой: Поттер, отправляющий Эванс одну в замок, полнолуние, вечно таинственный Люпин…

Я неподвижно сидела, уставившись в одну точку, и не заметила, как отрубилась. Блэк с помощью заклинания нагнул широкие ветви в нашу сторону, чтобы хоть как-то опереться, но все равно наутро всё тело ныло от ночного сиденья на дереве. Доковыляв до замка и приведя себя в относительный порядок, я направилась в больничное крыло. Там было тихо, и только одна кровать была отделена ширмой. Я была безоговорочно уверена, что должна увидеть его. Люпин. Усталый и потрепанный. Он горящими глазами смотрел на меня, но ничего не мог сказать. Я подала ему стакан воды и присела на краешек постели, задумавшись.

Я осмелилась отправиться к кентаврам за истиной — и что же? Увидела собственными глазами счастливых Джеймса и Лили, узнала, что учусь с оборотнем, который сейчас больше вызывал жалость, чем осуждение, а Блэк так и остался непостижимым явлением — да, сегодня ночью он не бросил меня в лесу, но кто знает, что будет с ним вечером?

— Поправляйся, — пожелала я Ремусу и направилась в кабинет мадам Помфри, чтобы она вылечила мою ноющую руку. Интересно, есть лекарство от ноющих мыслей в голове?

Я поднималась в общую гостиную, когда в одном из коридоров мелькнул силуэт Блэка. Не раздумывая, я свернула с намеченного пути. Он завернул за угол и продолжил неспешно идти. Я шла следом. Иногда он оглядывался, слегка повернув голову. Коридор казался бесконечным, мы прошли уже пару поворотов и маленькую лесенку. Я хотела его окликнуть, но давящая тишина разнесла бы мой голос громким эхо. С каждой минутой его поведение интриговало все больше и больше, а коридор становился менее освещенным. Блэк повернулся ко мне, продолжая идти спиной вперед. Его белоснежная кожа сверкала в темноте. И я только что поняла — коридор заканчивается беспросветной тьмой… тьмой, которая живет сама по себе, которая распространяет свои щупальца, как ядовитое растение, которая вытеснила из моей головы мысли, что Блэк ведет меня к тихому укромному местечку. Куда он меня привел? Он повернулся к тьме и уверенно шагнул ей навстречу. Я закричала. В этот момент кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулась. Вплотную ко мне стояла Марлин и самодовольно улыбалась.

— Привет, подружка.

А-а-а-а-а. Я проснулась в холодном поту, вглядываясь в полуосвещенную темноту своей комнаты. Сердце бешено колотилось. Я жадно рассматривала мебель, все свои вещи, чтобы поскорее успокоиться. Остальные девочки мирно спали, кроме Марлин. Её не было в спальне. Что не вызывало удивления. Она часто пропадала со своим ухажером или… Я вспомнила увиденное недавно… или она пропадает с Блэком. Неужели они действительно переспали? Желудок неприятно заурчал в солидарность со мной. Какая же Марлин все-таки противная!

На следующее утро на входе в Большой зал меня поймали сиамские близнецы Поттер-Блэк. После топтаний, мычаний, перебиваний я поняла, что меня хотят сделать соучастницей грязных делишек.

— Все нормально, ничего не знаю и знать не хочу, — при любой другой ситуации я была бы рада обществу Джеймса, хоть и с Сириусом, но после беготни по Запретному лесу я стремилась побыстрее от них отделаться.

— Просто пообещай, что никому не скажешь, — крикнул мне вдогонку Поттер.

— Вам что, нужна клятва на крови? — обернувшись, ответила я и увидела, как ко мне поспешил Блэк. Мы стояли в опасной близости от столов и других ребят. Блэк наклонился к моему лицу, положив руку на мое предплечье.

— Ремус так сильно переживает, понимаешь? Совесть его окончательно доест, — из-за спины Сириуса я увидела сверлящий взгляд Марлин.

— Обещаю, никому не скажу, а вы лучше мне больше об этом не напоминайте.

Я присела неподалеку от своих девчонок. Марлин резко отвернулась от меня к Элли и пресладким голосом заговорила:

— Да, он без меня жить не может. Мы уже договорились на каникулах встретиться, и как может быть по-другому после сегодняшней ночи...

— И что, он был не против, что ты так забралась к ним в комнату? — Элли смаковала детали с большим любопытством. Возможно, и я тоже.

— Хорошо, что я знаю, за какой рычаг потянуть, чтобы выключить глупые вопросы парня, — Марлин неприятно хихикнула. Я стала сомневаться, что хочу есть.

— А ты Ремуса не видела? — тихонечко спросила Элли, но я все равно расслышала, и кусок яичницы застрял в горле.

— Нет, все кровати были занавешены пологом, — безразлично ответила Марлин. — Если он тебе нравится, надо действовать. Вот Блэк теперь точно не забудет ни меня, ни мои сюрпризы.

Это был вызов. Удаляющимся спинам девочек я пообещала поставить на место эту выскочку Марлин. С очень глубокомысленным взглядом я стала выходить из-за стола и упала, запутавшись в своей же мантии. С расправой надо подождать.

Весь день мои мысли занимали тысяча и один способ навредить Марлин — от «налить какую-нибудь гадость в ее духи» до «настучать МакГонагалл». Но какой в этом прок? Если они хотят быть вместе, то понос не разлучит их навсегда. А вот тот когтевранец — возможно! Ну и, конечно, плюс понос. После ужина я отправилась в библиотеку охотиться на когтевранцев. Между стеллажей я столкнулась со своей соседкой (мы живем на одной улице), она была на два года младше и училась на Пуффендуе. В библиотеке она изо всех сил пыталась сделать доклад побыстрее. Распираемая от пончиков и счастья, она без особых уговоров с моей стороны поделилась радостью — у нее появился парень.

— Столько много домашки, а мы и так не часто видимся. Он с Когтеврана.

Мой интерес резко возрос. Я мгновенно распахнула глаза и изобразила восторг от ее новости.

— Так давай я тебе помогу, мне не сложно.

В тот момент я подумала, что у нее кожа на лице порвется от улыбки. Последующие минут пятнадцать она, не прекращая, кудахтала о своей любовной любви. Пару раз я думала, что меня стошнит, поэтому усилено зарывалась в книги.

— Моя однокурсница тоже встречалась с когтевранцем, — как будто невзначай сказала я. — У них там что-то не задалось.

— А-а-а, эта что ли, — моя собеседница скривилась от презрения.

— А что?

— Ну, — она замялась, — ну, об этом все знают в нашей компашке. Она сама предложила, ну, себя. У них сразу были какие-то странные договорённости. То ли ей нужно было вызвать у кого-то ревность, то ли просто попрактиковаться.

— У-у-у, — протянула я, — а паренек влюбился, наверно…

— Не-е-ет, но вспоминать, а тем более видеть ее, больше не хочет.

Загруженная информацией, я отправилась в башню. Марлин в своем репертуаре. Когтевранца натравить на нее или Блэка не получится. Остался только понос. Укладываясь спать, я неприятно для себя отметила, что Марлин не было в постели… в своей постели. Около часа я вертелась, не в силах уснуть. Закрывая глаза, я видела ее… на нем. Его самодовольную ухмылку и ее неизмеримое желание доставить ему удовольствие. Разве Блэк откажется от такой легкой добычи? Сквозь мрачные мысли я услышала скрип двери. Марлин снизошла до обычной девчачьей спальни без обнаженных красавцев. А еще полуночи нет. Прям золушка. Недовольная золушка, судя по выражению лица. Недовольная золушка, способная еще прямо ходить. Я закрыла глаза с блаженной улыбкой на лице.

Оставалась последняя неделя. Я раздумывала о контрольном выстреле, чувствовала потребность вытворить что-нибудь эдакое, чтоб всколыхнуть обстановку. А лучшая сцена в моем спектакле должна быть перед занавесом. Я дождалась последнего дня. Я дождалась, когда Марлин и Элли займут купе рядом с интересующей нас компанией парней. Я дождалась свою соседку с Пуффендуя с ее парнем и позвала в свое купе, выбранное специально рядом с купе Марлин. Я дождалась, пока тронется поезд, и вышла в тамбур, чтобы наблюдать оттуда за ситуацией и ждать дальше… свой выход. Марлин тоже выходила пару раз, а потом просто что-то положила на порог, и дверь не закрывалась до конца. Меня это порадовало, спектаклю нужен зритель. Это было до последнего слабым местом моего плана, мне приходилось просто надеяться, что она окажется поблизости. Я провела приличное количество времени там (на радость своим попутчикам), когда долгожданная дверь отворилась. Я мгновенно (как и Марлин) вышла навстречу Блэку, набегу распахивая пиджак. Я специально надела футболку с глубоким вырезом, которую давно не ношу именно по этой причине. Этого вполне хватило, чтобы на несколько мгновений обездвижить парня. Я уже видела костлявую руку Марлин с длиннющими ногтями, открывающую дверь, поэтому без промедления впилась губами в его губы. Блэк — и в Шотландии Блэк. Распускать руки он умеет профессионально. Этого вполне хватило, чтобы на несколько мгновений обездвижить Марлин. Потом она просто скрылась в недрах своего купе. Я оторвалась от Блэка.

— И что это было? — задыхаясь, поинтересовался он.

— Ничего, — абсолютно спокойно прошептала я. — И, кстати, приструни свою подружку, а то она советует Элли, как соблазнить Ремуса.

Захлопнув пиджак, я направилась в свое купе.

— Она мне не подружка, — крикнул Сириус мне вдогонку.

Я улыбнулась: кажется, дверь Марлин все так же была не прикрыта.

Бомбалейло! Мне хотелось танцевать еще неделю. Я улыбалась своему отражению в зеркале и посуде, коту, сове и любому прохожему. Я бесконечно прокручивала свой триумф в голове. Он сказал, что она ему не подружка. Лето выдалось пасмурным, но я светилась изнутри, правда, недолго…

Хм, интересно, если Того-Кого-Нельзя-Называть нельзя называть, можно ли о нем писать? Попробую. Если Вы (ну, сами поняли кто) будете читать это — не обижайтесь, но именно из-за войны с Вами от имени Министерства магии в Ежедневном Пророке постоянно публикуются рекомендации «как вести себя», явно не предназначенные для впечатлительных граждан, как моя мама. Так вот, она прочитала, что мне не следует выходить из дома во время каникул. Хорошо, что она слишком увлечена грязью в теплицах, а я — гриффиндорка. К августу я совершенно потеряла чувство меры и страха. Сначала выбегала только на улицу и только в мелкий дождик. А потом меня понесло в ближайший лес и в грозу. Ситуация казалась мне особенно романтичной, а я в своих глазах выглядела обворожительно-загадочно. Набегавшись вдоволь по лесной грязи, я присела на поваленное дерево. Собирались тучи. Темнело, становилось жутко. Кусты заколыхались под очередным порывом ветра, напомнив мне о событиях в Запретном лесу. Я поспешила домой, ну, поспешила — это громко сказано, основные мои усилия уходили на борьбу с ветром, а из-за хлынувшего ливня я не могла разлепить глаза. Небольшое волнение перетекло в ледяную панику. Я как будто попало в черную воронку, а последнее, что я увидела, — это мертвенно-белый Блэк, поглощаемый тьмой. Я пыталась кричать. Это был дементор. Домой меня привела бабушка моей соседки (ну, что с Пуффендуя), негодуя о распространяющемся влиянии Того-Кого-Нельзя-Называть. Стоит ли говорить о нагоняе, который я получила от мамы? Больше из дома я не выходила до конца каникул.

От начала нового (и, к слову, последнего) учебного года я ожидала всего, что угодно, только не того, что произошло. Всё лето я пребывала в полной уверенности, что Блэк останется верным своей натуре и начнет эпатировать публику в первые же часы. И да, он, как обычно, оправдал звание «непредсказуемого». В поезде мы не столкнулись, за столом он на меня не взглянул. Но если в первый вечер и на следующий день я верила, что происходящее — чистая случайность, то через неделю поняла: это — конкретный игнор. Где бы мы ни находились, между нами сохранялась приличная дистанция, а с его стороны, возможно, и вовсе выстроена стена, через которую он не может (или не хочет) меня увидеть.

Немного черной радости мне прибавляла Марлин. С самого приезда она ходила мрачнее туч над Хогвартсом, поэтому красилась ярче, чем обычно. В первые же выходные она вернулась за пару часов до нашего сна, что было ненормальным даже для одиноких страшил. С самой недовольной в мире миной на лице она швырнула не пригодившийся для прогулки жакет на кровать, и я не удержалась и ляпнула, смеясь:

— Что? Так часто виделись летом, что он не успел еще соскучиться?

Марлин медленно обернулась на мое замечание. Её лицо было искажено от переполнявших эмоций, и они нашли свой выход. Она просто оттолкнула меня от себя, а я, не ожидая такого удара, упала.

Через пару недель мне уже было не так смешно. Лучше, чем целоваться, Блэк мог только избегать тех, с кем когда-то это делал. В полдник, когда я сидела в одиночестве в заполненном Большом Зале, меня посетила неприятная мысль — я никогда не входила в круг близких друзей Поттера или Блэка. На что я сейчас была обижена? Что меня обделили вниманием, которого и так не было? Неужели при таком раскладе человеку предоставляется право считать, что у него должны появиться друзья? Тоненький возмущенный голос внутри меня вопрошал: а как же те поцелуи? Он не может их стереть из твоей жизни никаким равнодушием! Дорогуша, нельзя спускать все на тормозах этим мужчинам! Реальность же давила на меня железобетонным аргументом — если он смог сказать «она мне не подружка» после плясок на столе, то невинный поцелуй и вовсе можно приравнять к простому приветствию — «доброе утро». Мне было приятнее прислушаться к внутреннему голоску и к тому, что Марлин — невоспитанная разболтанная девка.

Несмотря на свои безрадостные мысли и всеобщее удрученное настроение по поводу войны с Тем-Кого-Нельзя-Называть-Но-О-Ком-Можно-Написать, я заметила, что иногда все-таки перебрасываюсь парой слов с Ремусом или (внимание!) Джеймсом. Конечно, тематика оставалась учебной, я бы даже сказала — учебно-равнодушной. Но эти небольшие диалоги только красочнее показывали отчуждение с Блэком. И я рискнула. Подкараулив Ремуса, я вывела его на разговор, а чтобы он ответил мне максимально честно, я пошла на грязную уловку (заранее себя возненавидев). Если я храню его секрет, исходя из наших теплых дружеских отношений, то и он может оказать мне услугу, ответив по секрету на простой вопрос — знает ли он что-либо о сложившейся ситуации между мной и Блэком?

— Я не могу ответить, — медленно проговорил он, следя за моей реакцией. Может, он думал, что в этот же момент я закричу «помогите, оборотень». — Это касается моего лучшего друга.

Он сделал пару шагов, чтобы уйти, а потом повернулся ко мне и сказал:

— Мне кажется, он решил, что девчонки и все такое вредят его образу бунтаря.

— Да. Кажется, действительно слишком много внимания одной персоне.

Ремус улыбнулся. Вероятно, самоуверенность Блэка иногда смешила не только окружающих, но и его лучших друзей. А у меня полегчало на душе, и вроде походка стала легче, пружинистей.

При входе в спальню я столкнулась с Марлин, а если точнее — с её вываливающимся из выреза блузки бюстом. Она была в полной боеготовности — в полумраке сияли тени с блёстками, а в общей гостиной сиял Блэк.

— Я смотрю, ты приготовилась… к очередному неудачному вечеру? — я чувствовала небывалую легкость и свободу: свободу от мыслей о Блэке и свободу слова. Или это была замаскированная злость от неоправданных ожиданий?

— Не завидуй. Это бесполезно, у меня была и будет личная жизнь, а ты так и останешься одинокой дурнушкой.

Тут не выдержала я и толкнула Марлин, которая оказалась устойчивее меня пару недель назад. Со словами «зато не разукрашенной безмозглой куклой» я вцепилась в ее волосы, она ответила взаимностью. Пока мы кричали и лупили друг друга по рукам, я задумалась: «как нужно драться с девчонками?». Ну, с парнями все понятно, надо сделать больнее, а девчонкам? Страшнее?! Ногтями свободной руки я прошлась по ее щеке, оставив ей красные следы, а себе — тонну пудры. На мгновение мы отшатнулись друг от друга. Марлин, хлопая глазами, трогала свое лицо, а когда увидела капельки крови на ладони, метнулась в сторону моей кровати. Я погналась за ней и даже схватила за ноги, но она все равно дотянулась до моего свеженького эссе, так удачно разложенного на постели для просушки чернил. Пергамент с ужасным для меня треском был порван. Разнимала нас профессор МакГонагалл, так удачно оказавшаяся поблизости. За драку с каждой из нас сняли по десять баллов и предостерегли: если мы намерены еще раз навредить друг другу — это будет второе и последнее предупреждение перед отчислением.

Я опустилась на пол собирать и расправлять куски пергамента. Марлин с вызовом взяла косметичку (читай, огромную дорожную сумку) и удалилась, предположительно, в ванную комнату, которую считала своим собственным филиалом красоты. Когда я окончательно успокоилась и расслабилась, меня напугала Эванс.

— Мерлинова борода, я чуть копыта не отбросила.

— Извини, я тоже в последнее время очень напряжена.

По неволе напрягаться будешь, если подкрадываются некоторые. Остается надеяться, что после предупреждений МакГонагалл меня не задушат во сне.

— А ты-то что напрягаешься?

— Ты читаешь газеты? Сегодня в утреннем выпуске было об убийствах маглов. Будь хоть трижды лучшей ученицей Хогвартса, а свое происхождение не исправить.

— Сочувствую.

Элли протиснула голову в полуоткрытую дверь и попросила нас спуститься в общую гостиную. Вот почему МакГонагалл оказалась на месте нашей драки — она пришла прочитать проповедь. С начала учебного года прошло не так много времени, но Дамблдор успел произнести три витиеватые речи о Сами-Знаете-Ком. А сегодня Миссис Острые Коготки взялась за нас. Она так вдохновенно говорила о выборе и вечной борьбе, что я позволила пленить себя этими высокими словами. Ранее мне казалось, что магическая война — это нечто далекое, не соприкасающееся со мной, несмотря на то, что я знала, какие наглые, вызывающие и масштабные вещи творил Тот-Кого-Нельзя-Называть. Теперь я с большим воодушевлением думала о своем предназначении. До конца вечера я пребывала в мире грез, воображая себя великой воительницей, причастной к переломному моменту в истории войны. Ночью фантазии воплотились во сне. В очень мрачном и темном сне, но я отчетливо понимала: моя главная задача — удержать замок от врагов.

Магическая война принесла с собой не только дурные газетные заголовки, но и сверхурочные занятия по защите от темных искусств. Теперь три раза в неделю после полдника мы собирались вместе с каким-нибудь факультетом и практиковались. Хоть занятия и носили дополнительный характер, можно было приходить в обычной одежде и без учебников, пропускать их не допускалось. Как-то раз Джеймс отпрашивался у МакГонагалл на тренировку, она с минуту сидела нахмурившись, а потом все же обязала его остаться.

— Нет, пропускать эти занятия не рекомендуется. Хм, давайте поступим так: сегодня вы присутствуете, а завтра вместо последнего урока трансфигурации вы пойдете на тренировку по квиддичу.

— Но вся команда тренируется сегодня.

— Можете взять Блэка в подмогу.

— Один раз потренироваться и так можно, пойду обрадую свою новую мишень.

Меня распирало от смеха. Посмотреть бы, как Блэк будет отбивать квоффл и приглаживать свои волосы одновременно.

В тот раз занятие проводила профессор МакГонагалл. Сегодня же был Слизнорт. Без лишних вступлений он стал разбивать нас на пары. Через десять минут я и еще десяток ребят оставались в толпе нераспределенных. Я огляделась и встретилась взглядом с мистером «я тебя избегаю». Он, оценив ситуацию, быстренько отошел подальше. Наверное, не захотел быть случайно выбранным со мной в пару. Ну, в этом он был не одинок.

Через час профессор разрешил нам присесть и стал рассказывать истории о самых интересных магических дуэлях.

— Ну, что ж, кажется, я своей стариковской болтовнёй совсем усыпил вас. На сегодня достаточно, а пока минутку не расходитесь. Мисс Эванс, они все ваши.

Лили заняла место преподавателя.

— Как всем известно, уже в следующий понедельник будет праздник — Хэллоуин. Осталось совсем немного времени для подготовки замка, и мне нужны добровольцы… хотя бы пару человек… будет весело…

Со своего места вскочил Джеймс.

— Ребята, это же для нас самих, для настроения.

Ремус поднял руку, а вслед за ним и Элли.

— Классно, кто еще хочет? — Лили натянуто улыбнулась. — Я дам очки каждому помощнику, с любого факультета.

Трое пуффендуйцев подняли руки, а на большее рассчитывать не приходилось. По пути в общую гостиную я услышала разговор.

— Лилс, ты же знаешь, что я не смогу помочь, у меня тренировка, — виновато произнес Джеймс.

— Да, знаю, спасибо, что встал и поддержал на словах.

— Да ерунда, — отмахнулся Поттер.

Я догнала их.

— Лили, я могла бы помочь.

— Это было бы замечательно.

— Наверно, тяжело совмещать и тренировки, и эти занятия, плюс домашка — все вечера заняты.

— Не-е, я совсем не чувствую занятости, — весело отозвал Джеймс. — Я бы еще организовал клуб любителей ирландских народных сказок, устраивали бы собрания в библиотеке.

Все расхохотались.

— Лучше устроить клуб любителей сновидений и всем дружно выспаться, — предложил Ремус.

— Или клуб гурманов, — взял слово Питер. — Ух, наелись бы.

Сириус и Джеймс загоготали.

— Тебе лишь бы поесть.

Лили укоризненно посмотрела на них.

— Завтра после полдника останемся в Большом Зале и начнем украшать.

Профессор МакГонагалл привела еще нескольких нарушителей дисциплины в подчинение Лили. И когда Зал опустел, мы собрались вокруг нее.

— В кладовке есть ящики с гирляндами. Нам лишь нужно развесить их по всему замку. Все просто.

Лили засмеялась.

— Шучу. Это программа на Рождество. Но в кладовку зайти придется за коробками со всякой всячиной. Мы выберем около десятка местечек и устроим уголки страха. Представьте, группа учеников вступает на второй этаж завтра утром, а там раздается раскат грома и с потолка падает подвешенное пугало, можно добавить стаю летучих мышей.

— Круто, — восхитился Сириус, — специально буду водить девчонок по таким местам.

Эта идея очень понравилась и Пивзу, что причисляет их с Блэком в одну команду придурков. Пока школьный полтергейст раздавал советы из своего богатого жизненного опыта, я (возможно, не единственная) тихонечко молилась, чтобы его доброе расположение к нам не сменилось. Особенного мы потрудились над подземельем. Изначально никто не хотел устраивать слизеринцам праздник. Ребята говорили про Того-Кого-Нельзя-Называть (некоторые из Слизерина, наплевав на все приличия, открыто разделяли убеждения Пожирателей Смерти) и обычную мрачность той части замка.

— А давайте, — предложил Ремус, увидев спад боевого духа команды, — устроим им самый зловещий прикол или даже несколько.

— Да, за каждым поворотом.

— Точно.

Мы потратили кучу времени. Ребята никак не унимались, придумывая новые страшилки для слизеринцев.

— Надо подниматься, — уговаривала всех Лили. — Нам еще к Хагриду за тыквами идти.

Все весело хохотали над очередной придумкой Сириуса.

— Пойдем, сложим коробки в кладовку, — шепнула мне Эванс. — Ребят, догоняйте.

Когда мы скрылись из виду, я посетовала на Блэка.

— Да, он очень жизнерадостный парень, — ответила Лили.

— Он очень несносный парень, — поправила я.

— Ты предвзято к нему относишься, — она с улыбкой покосилась на меня. — Он славный.

— Смотри, отобьет у тебя Джеймса, вы ведь пара, — неуверенно закончила я. Мы никогда не были друзьями, и мне ранее официально такой информации никто не давал.

— Да, — Лили расхохоталась. — Они постоянно дают мне повод для ревности. Хотя, знаешь, может быть, это они встречаются, а повод для ревности — я сама.

Мы смеялись. Я и мой недавний повод для ревности Джеймса.

— Что еще взять с этих двойняшек.

— Да, постоянно вместе, а теперь еще Сириус живет у Поттеров.

— Правда?

Лили поведала мне безрадостную историю конфликта Сириуса с родителями — о глубине их идеологии, непокорности самого Блэка и, наконец, побеге. Прежде я не знала деталей, да и не вдумывалась в слухи и обрывки случайных фраз Сириуса о семье. Здесь было над чем подумать.

Мы вновь собрались все вместе и отправились к лесничему. Он уже перетаскал значительную часть тыкв к замку. По пути к хижине Хагрида нам встретились несколько куч осенней листвы, и у Лили сразу возникла идея раскидать ее при входе в Хогвартс и поставить тыквы-фонари сверху.

— Да забирайте, не жалко, — улыбнулся Хагрид и, нагрузив тележку тыквами, покатил вверх по склону. Эванс быстро скомандовала парням.

— Может, украсим хижину Хагрида? — предложила она. — Он такой добрый.

Мы быстренько наколдовали гирлянду на окна и венок из желтых листьев на дверь. Хагрид был растроган нашим поступком.

— Я вас сейчас всех чаем напою, — пробасил он. — У меня и выпечка имеется, это мое увлечение такое. А давайте прямо на поляне устроим посиделки. Погода хорошая, сейчас костер разведем. Я потом вас в школу провожу.

Садились сумерки. И было по-особенному романтично сидеть на поваленном бревне около потрескивающего огня. Лили позвала меня сесть с ней. С другой стороны ко мне подсел Блэк. Когда моя новоиспеченная подружка отвлеклась на приближающегося Поттера, он спросил:

— Не замерзла? — он собирался накрыть меня частью своей мантии, но я остановила его.

— Если потом ты собираешься меня игнорировать до конца учебного года, то не нужно лишней заботы.

Мы напряженно смотрели друг на друга. Он убрал руку. Повисло молчание.

Ну и почему он меня не поцеловал? Как бы мы ни общались, момент был классный, и он все испортил. Парни такие безынициативные. Вот что ему помешало? Что ему вечно мешает вести себя разумно? Не так прост этот Блэк со всеми своими заморочками. Но я все равно горжусь этой своей фразой, я давно ждала, чтобы сказать подобное.

Поттер с проказливо-глупой улыбкой добежал до нас. Он обхватил ладонями руки Лили, которая, к тому же, держала кружку, и стал жадно пить.

— Я хотел пораньше присоединиться к вам, но не смог. Как все прошло?

— Отлично, к празднику все готово.

— Ну, не все, — лукаво произнес Джеймс. — В эти выходные будет поход в Хогсмид, надо прикупить угощений.

— Мы могли бы начать праздновать у мадам Розмерты, — предложил Ремус.

— Да, неплохая идея, пойдешь с нами? — Поттер смотрел на меня.

— Да, конечно.

Всю дорогу до спальни мы болтали с Лили вдвоем.

— Когда я обдумывала Хэллоуин, пролистала пару книг заклинаний для праздников. И теперь у меня столько идей к Рождеству! Например, можно наколдовать серебристые шары, они будут слегка светиться в темноте, заставим их парить в коридорах вместо свечей в канделябрах. Да и сами свечи можно окрасить в голубой цвет.

— Это прикольная задумка, не забудь меня позвать обустраивать все. Мне очень понравилось сегодня.

— Хорошо. Через неделю нам еще придется ходить и снимать все декорации.

Хэллоуин и Рождество обещали пройти лучше, чем когда-либо до этого.

Они — мои новые друзья — это какое-то безостановочное разгулье. Когда я мечтала о друзьях, то представляла совместное времяпрепровождение по праздникам. На деле оказалось, что у компании Джеймса Поттера праздник каждую неделю, если не каждый день.

— В обычное время, возможно, я бы и стал переживать из-за экзаменов... — в этот момент слова Джеймса были прерваны всеобщим смехом. — Да, смейтесь сколько угодно. Правда. Сами знаете, что Дамблдор собирает волшебников, и на оценки он не смотрит. Тогда какой толк сидеть в библиотеке? Мой вам совет, друзья, ни в чем себе не отказывайте.

— Да-а-а, — Блэк вскочил на ноги. В подобные моменты, когда один из них высказывает смелые идеи, а другой незамедлительно поддерживает, мне всегда кажется, что они так и сольются в страстном поцелуе непокорства. Это наша любимая с Лили тема для шуток, которые, к слову, мы больше не озвучиваем публике.

Однажды Сириус предложил подпольную вечеринку, Джеймс принялся перечислять способы — как сделать ее подпольной. Они смотрели друг другу в глаза и не прекращали фонтанировать идеями. В какое-то мгновение Лили не выдержала:

— А теперь скрепите ваши клятвы поцелуем.

— Я согласен, — прокричал Сириус и бросился в объятия Джеймса на долгие десять минут. Парни были в восторге.

На той подпольной вечеринке Джеймс, разморенный Блэковскими коктейлями, размечтался, как напишет книгу, в которой поделится своим опытом устраивать эти самые подпольные вечеринки. Ремус пророчил ей жизнь в запретной секции библиотеки.

Пока парни насыщали наш досуг всевозможными приключениями, мы с Лили занимались полезными делами, наподобие подготовки к школьным праздникам или оформления выпускного альбома. Стоит отметить, что общественная жизнь отнимает много времени. Но отказываться от хотя бы одного предложения Лили я не собиралась, дабы не выпасть из этой общественной жизни. Достаточно, что я выпала из личной жизни.

— Тебе кто-нибудь нравится? — этот вопрос был неизбежен, учитывая развивающуюся дружбу с Лили.

— Нет, — ответила я, как и полагается хорошей подруге.

— Неужели? Не думала о Ремусе? Он довольно приятный парень.

— Согласна. На самом деле, — на самом деле я решила раскрыть одну правду, чтобы не всплыла другая, — один раз мы целовались с Блэком.

— Ну, спасибо, подруга, что сказала, — Лили не пыталась скрыть восторг и удивление. — Я уж думала, Бродяге удастся соблазнить моего парня. Теперь вздохну свободнее.

Мы рассмеялись.

— Это было давно. Возможно — два раза. Я не помню.

— Правда, что он хорошо целуется?

— Лили!

— Это интерес чисто академический, — передразнила она Слизнорта. — Это всё? Пара поцелуев? А дальше?

Я лишь пожала плечами.

— Это все. Только не говори никому.

— Обещаю.

Были и позитивные моменты. Однажды вышла у меня запарка с домашним заданием, как раз под конец семестра. Надо было срочно сдать два эссе — одно для МакГонагалл, другое для Флитвика.

— Не напрягайся, — дала совет Лили. — Делай спокойно для МакГонагалл. А Флитвику можешь наболтать, что ты завязла в подготовке к Рождеству. Он снисходителен к таким вещам.

Джеймс посоветовал несколько книг по трансфигурации, и у меня освободилось время после ужина для посиделок у камина. На следующее утро Лили подошла со мной к профессору и выпросила отсрочку по сдаче эссе. Быть в команде оказалось выгодно.

Раньше мне не нравилась Лили Эванс, в первую очередь, те особые симпатии преподавателей к ней, привилегии — все это казалось великой несправедливостью. Теперь меня грызло чувство вины перед самой собой. Я как будто предала свои убеждения относительно «соперницы», забыла о своем достоинстве, меня купили развлечениями и дружеским вниманием.

Снега выпало значительно больше нормы. Парней это вдохновило на серию снежных игр. Нас с Лили это вдохновило на создание скульптуры — Хогвартс в миниатюре, которую мы зафиксировали заклинанием и поставили в Большом Зале. Вместо Черного озера там был налит гоголь-моголь. Это было частью рождественской подготовки. К сожалению, частью Рождества была и разлука с друзьями. Сначала все хотели остаться на наши последние рождественские каникулы, а потом Джеймс резко изменил свое решение. Его родители на тот момент были уже пожилыми людьми, не отличавшимися крепким здоровьем. Он предпочел провести семейный праздник с семьей. Приглашение посетить дом Поттеров в этом году получила Лили.

— Мне неловко, — поделилась она со мной. — Это выглядит как нечто большее, чем просто знакомство.

— Ты ему сказала об этом?

— Да. Он отмахнулся, что мы будем не вдвоем. Сириус тоже едет, — Лили понизила голос до шепота. — Его мама совсем плоха и мечтает познакомиться со мной. Буквально настаивает, называя это своей последней волей.

Раз уезжали Джеймс, Сириус и Лили, остальным не было смысла оставаться.

Дома было уныло, как и всегда. Я впервые в жизни не печалилась по этому поводу, а рассматривала эти дни как прощание с прошлым. На пасхальные каникулы ребята строили большие планы (если с родителями Джеймса ничего не случится): нам было по семнадцать лет, Сириусу исполнилось уже восемнадцать, поэтому мы не были связаны запретом на колдовство несовершеннолетними и могли отправиться в путешествие. Ночевать под открытым небом и сомнительно питаться. Джеймс был готов взять на себя часть расходов, назвав это частью празднования его дня рождения, что будет в марте. Сириус тоже мог позволить себе заплатить за друзей, он получил приличное наследство от дяди. Впрочем, это был запасной вариант, так как все рассчитывали получить разрешение на поездку у родителей.

После окончания школы я не планировала возвращаться в родительский дом, в крайнем случае — только на первые месяцы. У меня были друзья — смелые и независимые. А еще — главное — у нас был смысл жизни. Борьба. Не только с Пожирателями Смерти. Дискриминация, конформизм — мы критиковали все и хотели построить новый мир. Дух свободы полностью захватил нас.

Мама не упустила случая завести разговор о моем будущем. Она видела, в каком приподнятом настроении я приехала из школы, поэтому сразу допустила мысль о парне. В ее версии, парень должен быть из хорошей семьи, надежным. В нынешнее время дружба с правильными людьми могла спасти от проблем с Пожирателями Смерти. Следовательно, брак с волшебником мог отвести некоторые подозрения. Я вежливо опровергла ее домыслы. А в душе категорично отвергала образ жизни, а лучше сказать — образ мыслей моих родителей.

Неприятным открытием стало то, что родители успели построить некоторые планы. Логичным завершением образования для них была работа в Министерстве Магии, в крайнем случае, в больнице Святого Мунго как учреждении, подчиненном Министерству. Для начала на какой-нибудь мелкой должности, зато через годы каторги и подхалимства я могла рассчитывать на пару человек в подчинение и благодарность армии начальников. Мама не желала слушать, что такой подход в корне не устраивает меня.

— Система устарела, к тому же коррумпирована, мама. И ты хочешь сделать меня ее частью?

— Я хочу, чтобы ты стала частью общества, в котором живешь, иначе тебя вычеркнут. Система всегда будет не совершенна, только юнцы и мечтатели думают иначе. Скоро это станет тебе не по возрасту. Понимаешь? Пора взрослеть, учиться быть гибкой. Пора прощаться с иллюзиями.

Вот как. Пресмыкательство перед властью она называла гибкостью. И ничего не желала слышать о борьбе с таким положением дел. Не говоря уже о том, чтобы открыто поддержать Дамблдора в войне с Тем-Кого-Нельзя-Называть.

— Ты ведь знаешь, что творится в мире. Тебе не страшно отправлять меня работать в Министерство, что подчиняется темному волшебнику?

— Поосторожнее с выводами, — тихо ответила мама. — Мы с отцом подумали. Среди наших ближайших родственников нет маглорожденных, а благодаря некоторым знакомствам — тем поставщикам, для которых мы выращиваем травы — к нашей семье пока нет вопросов. Осталось тебя пристроить, и мы переждем бурю.

— Но. Так. Рассуждать. Нельзя, — сквозь зубы процедила я.

— Темные волшебники — работа авроров. Оставим это им.

Я не стала рассказывать о дружбе с маглорожденной Лили, оборотнем Ремусом и смутьянами Джеймсом и Сириусом. Я не стала рассказывать о пасхальных каникулах. Я не стала рассказывать больше ни о чем. Начало бунту было положено.

Через неделю я воссоединилась с друзьями. Лили ждала меня на перроне, и как только я подошла, без слов протянула мне левую руку. На безымянном пальце было ослепительное кольцо. Прозрачные камни складывались в цветок.

— Я тебе завидую, — сорвалось с моих губ. Лили проигнорировала мою реплику.

— Только не подумай лишнего, мы знаем, что это поспешное решение. Мы не будем играть свадьбу в скором времени.

— Сначала школу закончите, да?

— Да, разумеется. Хотелось бы летом отпраздновать. Но родители Джеймса… Не получится, наверное, в этом году.

— У меня нет слов, Лили.

— У меня тоже не было. Представь, Джеймс делает мне предложение. Вся эта романтичная мишура. А я возьми и ляпни: а я думала, ты на Сириусе женишься, в конце концов. Он остолбенел и так серьезно мне ответил: Лилс, это невозможно, мы же кузены.

Мы задохнулись смехом.

— Только поэтому?

— Да, только поэтому. Что тут скажешь — я все-таки сдалась перед Джеймсом Поттером. Не могу представить дня без него.

— Сейчас расплачусь.

Мы в обнимку пошли в купе. На некоторое время я забыла о своих проблемах с родителями и самоопределением.

— Как дела с Блэком? Ничего нового?

— Не заставляй меня жалеть, что рассказала тебе. Это были пустяки.

— Ну ладно.

— А что? Парни что-то говорили?

— Если я храню твои секретики, то и их — тоже.

Я вздохнула.

— Блэк весь такой внезапный, как с ним можно состоять в отношениях?

— Вопрос к моему благоверному, — Лили отвела взгляд. — А вообще ты не производишь впечатления девушки, которой нужны обыкновенные отношения.

— Что же мне нужно?

— Авантюры, приключения, страсть…

— Даже среди всего этого нужен постоянный элемент. А Блэк не тянет.

— Да, согласна. Он преданный друг. Однако, что касается девушек — у него куча тараканов. Думаю, его должно торкнуть, потрепать.

— Возможно, — согласилась я.

— Присмотрись пока к Ремусу.

— Ты всерьез взялась за поиск миссис Люпин.

— О нем нужно позаботиться.

— Я, пожалуй, займусь социальными вопросами. На любовные — ответов не нашлось.

Прошло около пятнадцать лет...

Сколько времени нужно, чтобы оправиться от потери близких людей? Сейчас, перечитывая свой дневник, найденный среди старых вещей, понимаю — это невозможно. Смерть родного человека меняет нас. Затертая, конечно, фраза, что «жизнь поделилась на до и после», но именно так и произошло со мной, со всеми нами, если вообще что-то осталось от нас. И постоянно что-нибудь будет об этом напоминать.

Вечером еще шла война. Утром я проснулась в другом мире, без друзей. Все праздновали, а я непрерывно трансгрессировала, пытаясь найти кого-нибудь из Ордена. Вечером подалась в Хогсмид, шла по улице, шарахаясь как сумасшедшая, в сторону замка, а мне со всех сторон предлагали кружку огневиски. В тот момент я отчетливо поняла, что мне нельзя останавливаться. Куда угодно идти, что угодно делать, только не сидеть… в тишине.

Про Сириуса Блэка никто не хотел говорить. Все поспешили вычеркнуть его вместе с Волан-де-Мортом, забыть.

Стыдно признаться, но на похороны Джеймса и Лили я не пошла. Не хватило духу. Просидела, как мышка, в обломках их дома, продолжая перебирать уцелевшие вещи. Я не смогла бы пойти и смотреть, как их закапывают — это то же самое, что потерять их дважды. Потом меня нашел Ремус. Он собирался уехать подальше и посоветовал мне поступить так же.

Кажется, прошло четыре года, когда мы встретились с ним вновь. Дело было в Шотландии, в одном из баров. Я пришла туда опохмелиться (неловко вспоминать тот период моей жизни), купив выпивку, стала искать столик и увидела Ремуса. Весь вечер мы вспоминали наших друзей, и с каждой новой бутылкой нас тянуло на более задушевные разговоры. В баре становилось шумнее, прибывали новые посетители. Мы вышли на улицу. Может, ночи всегда располагают делиться секретами, и Ремус разоткровенничался, что пытался свести счеты с жизнью. Добавил яд в огневиски. В последний момент руки задрожали так, что он не смог отпить из фляжки, которая, к слову, была подарком Джеймса.

Потом мы еще долго разговаривали о наших последних скитаниях. Ремус рассказал, как эта фляжка спасла ему жизнь еще раз от уличных хулиганов-маглов, которые пырнули его ножом, да в нее попали. Он достал свой талисман, и под светом уличного фонаря мы стали рассматривать вмятины. Наши не совсем трезвые лица встретились. Мы были безумно пьяны и одиноки, немудрено, что ту ночь мы провели вместе. Но я уверенно говорю — спасибо судьбе за то, что показала, как низко я опустилась, и спасибо Ремусу за отличный секс (в алкогольных парах все кажется отличным). На следующее утро, плавая в непрогретом солнцем озере, я поняла — несмотря на обстоятельства, я должна оставаться человеком, которого я могла бы уважать. Приняв утреннее купание за очищение души, я стала заново пытаться отстроить свою жизнь.

Через несколько лет я встретила настолько приятного молодого человека, что единственно приятное, что у меня от него осталось — это сын Джек… и, конечно, сюжет для мексиканского сериала. После того, как он узнал о моей беременности, я узнала о его невесте. Когда его невеста узнала о моей беременности, о его невесте узнала его жена. Я даже и не знаю, кем ему прихожусь и кто изрисовал фасад моего дома, и чем бы это закончилось, если бы я не переехала.

Сейчас моему сыну почти пять лет. И на прошлой неделе к нам постучал в дверь мой старый друг. Ремус постоянно вглядывался в темноту. Я пригласила его в дом. Он рассказал мне о нынешней ситуации. Я знала, что спокойные времена закончились, когда два года назад ко мне все повадились врываться авроры в поисках Блэка. В последний раз они разбудили Джека, и я настойчиво попросила нас не беспокоить. Они ушли, но один из них пригрозил мне — вмешательства с моей стороны могут плохо закончиться для сына. И теперь Ремус появился с новостью о возрождении Ордена Феникса. Мы долго разговаривали, я накормила его ужином и выяснила, что он больше алкоголем не злоупотребляет. На прощание мы договорились, что я всё хорошенько обдумаю. Я проводила Ремуса, и перед тем, как отправиться спать, заглянула к Джеку, он мирно спал. Конечно, прошлое меня манило. Но я не могла игнорировать, что теперь являюсь матерью. Решение было очевидно — опасностям нет места в моей жизни.

Наверно, я бы так и не вернулась в Орден, но наутро мне на стол приземлилась газета с фото Гарри на первой полосе. Я переводила взгляд со страницы на своего сына. Я — мать. Как я могу оставить ребенка моих друзей? Тогда была ли я им подругой? После моих сомнений лучше мне попасть в ад, чем в рай к Лили. Я бы сгорела со стыда. Достаточно того, что раньше я утешалась мыслью «Гарри под защитой Дамблдора».

И мы с Джеком отправились в гости к Андромеде, кузине Сириуса. Много лет назад я уже бывала в ее доме вместе с Блэком. Помню ее дочку совсем маленькой, а теперь она взрослая женщина и мы можем говорить с ней на равных (конечно, она, наверно, считает меня старой теткой). Андромеда и Тед охотно согласились посидеть с Джеком, посетовав на отсутствие внуков. А мы отправились в штаб-квартиру Ордена Феникса.

Есть определенный шарм устраивать собрание в Лондоне, в старинном доме. Там было достаточно людей, когда мы пришли, половину я точно не знала, особенно детей. Взрослые загоняли их в комнаты, чтобы они не мешали Ордену. Войдя в столовую, я не поверила своим глазам: это был он — развалившись в кресле, сидел Блэк. Не знаю, какое выражение лица было у меня, но у него, как говорит сейчас молодняк, отпала челюсть. Он медленно приподнялся. Мимо ходили разные люди, постепенно рассаживаясь за огромным столом. Мы не могли вымолвить ни слова. Грозный Глаз попросил, точнее, приказал, Сириусу посторониться, на что Блэк пролепетал, что ему нужно отойти на минуточку. Вернулся он наспех прилизанный. Интересно, в Азкабане он не требовал туалетный столик?

Не знаю, к чему приведет мое решение, но ради этого вечера стоило вернуться. Вновь увидеть МакГонагалл (к слову, совершенно не постарела), вновь услышать перепалки Блэка и Снейпа.

После собрания и ужина мы стали расходиться, Блэк немного скованно и грубовато подошел ко мне и предложил посидеть еще немного, поболтать, выпить за встречу. Я бы с удовольствием осталась, но я спешила к сыну и отказалась. Он не стал настаивать. Я со спокойной душой направилась к Андромеде, ведь я знала — я еще вернусь сюда. Только дома ко мне пришла мысль — может, не стоило говорить про сына сразу? А почему не стоило — я же не собираюсь возобновлять с ним отношения.

Через пару недель моих визитов на Площадь Гриммо я впервые увидела Гарри воочию. Я ждала этот момент, представляла. Думала, что-то всколыхнется внутри. Думала, что у меня возникнут те же нежные чувства к мальчику, как к его родителям. Даже обратилась в небольшой молитве к Джеймсу. Смешно представить лицо шестнадцатилетней меня, узнавшей, что в будущем она осчастливит Джеймса Поттера не поцелуями, а участием в воспитании его сына от выскочки Лили Эванс.

Он интересный мальчик. Гарри. Но в нашу первую встречу мне было странно с ним даже заговорить. Привет, ты меня не знаешь, но я знала твоих родителей, которых ты не помнишь. Давай дружить. Поэтому весь ужин я не стремилась сблизиться с ним. В перерыве, перед десертом, Ремус решил посодействовать этому.

— Ты ведь еще не знакома с Гарри лично?

— Нет, — ответил за меня Гарри, более не сдерживая интереса.

— Ремус, я не хотела докучать Гарри нашей стариковской болтовней.

— «Вашей стариковской болтовней»? — изумился Гарри. — Вы что, ровесники?

— Ну да. Учились вместе. И спасибо за комплимент. Наверно, я действительно хорошо выгляжу.

— Или я постарел раньше времени, — отчасти Ремус был прав.

— Значит, вы знали моих родителей?

Ремус опередил меня:

— Не просто знала. Если бы кое-кто был благоразумнее, то у тебя, Гарри, была бы крестная.

Я жутко смутилась из-за этого заключения и ответила, не подумав:

— Ну, не знаю. Мне-то нравился Джеймс.

И что Молли добавила в сегодняшний гарнир? Сыворотку правды?

— Правда? — воскликнули Ремус и Гарри одновременно задорно. Спустя мгновение последовало более вдумчивое:

— Правда?

Сириус присоединился к разговору в «нужный» момент.

— Ну да. Я и сына назвала в честь него. Ну, почти. Сначала хотела назвать, но что-то меня остановило, наверно, я почувствовала, что не имею на это права, и назвала Джеком, — оттараторив, я окинула взглядом задумчивые лица мальчиков. — Это всё глупо звучит, я знаю.

— Теперь ты должна познакомить нас с ним, — эта гениальная идея принадлежала Ремусу.

— Что? Привести его в этот дом и сказать «привет» мокрым штанишкам? Я и то скоро заикой стану от криков мадам Блэк и отрубленных голов домовиков на стенах.

Весь вечер мне мерещились намеки на некую невидимую пикантную связь между мной и Сириусом. Или я уже не могу воспринимать его иначе?

Перед следующим собранием я намеревалась как всегда оставить сына у Андромеды, сама через камин попасть в штаб-квартиру. То же проделать и на обратном пути. На случай слежки я зашла в дом Тонкс и вышла через пару часов, как будто была в гостях у знакомых. В этот раз я столкнулась там с Ремусом. «Столкнулась» — не совсем подходящее слово, которое подразумевает случайность, но это было намеренно с его стороны.

— Думаю, Сириус расстроился из-за того разговора.

— Тогда мне не стоит оставаться на ужин, а то еще чего припомню, например, как с тобой переспала.

Ремус опустил голову (возможно, выдавив при этом улыбку).

— Помнишь, что говорила… ну, тогда… мне показалось, ты его еще не забыла. Вот я и подумал…

— Что я займусь реабилитацией бывшего заключенного, переквалифицировавшегося в алкоголика?

— Посмотри на меня. Я — оборотень, но ты меня поддерживаешь. Сириус поддерживал меня многие годы. Теперь поддержка нужна ему. Дружеское присутствие.

Да, Ремус умеет подобрать слова. Если ли вы ни разу после разговора с Люпиным не чувствовали себя пристыженным, то вы никогда и не знали его.

После собрания всегда образовывалось немного времени перед ужином, и я — сама вежливость, Ремус может гордиться мной — напросилась на маленькую экскурсию по дому.

— Показывать особо нечего, — Сириус не выпускал из рук бокал.

— Что же, нет ни одной истории, например, про катания в открытом чемодане с лестницы?

— Истории есть. Желания рассказывать их — нет.

— Прости. Я должна была догадаться.

Мы молча поднялись на следующую площадку. Сириус забарабанил в закрытые двери, созывая ребят к столу.

— Ты не думал что-нибудь изменить здесь?

— Ну, в некоторых переделках этот дом действительно нуждается. Винные бутылки из погребка стоит перенести в комнаты, разбить и поджечь.

— Иронизируешь. Но я все-таки думаю, что небольшой ремонт может изменить это место до неузнаваемости.

Его губы сложились в фирменную Блэковскую ухмылку.

— Я все равно буду видеть призрак моей матушки. И не только я.

Мы расселись по своим местам, и Ремус наклонился к мне:

— Ну как?

— Никак. Я старалась быть доброжелательной, но он только ворчит.

— Дай ему время, он в Азкабане отвык от общения.

Ну что я могла ответить на эту реплику? Только закатить глаза.

И все-таки что-то было в этом тусклом освещении дома, перешептываниях. Что-то мрачное и заманчивое. Или в совокупности с бывшими однокурсниками эта атмосфера напомнила мне Хогвартс. И я все чаще перед сном представляла лицо Сириуса. Думала, каково спать в комнате с высоким потолком? Я-то снимала маленький душный домик, а могла сэкономить, живя в штаб-квартире, как Ремус. (Хотя по секретным донесениям, его тень несколько раз видели в темном коридоре дома Тонкс.)

Но как бы ни была соблазнительна эта мысль, гордость не позволяла озвучить ее вслух.

Наступила осень и — новый учебный год в школе.

— Без ребят совсем тихо. Привела б Джека хоть разок, — опять предложил Ремус.

— Пока здесь не станет уютнее — НЕТ!

— Отрубленные головы домовиков уже убрали, — подчеркнул Сириус.

Я помотала головой. Мне было неловко приводить сына в дом предполагаемого любовника. Глупо называть Сириуса предполагаемым любовником. Если разобраться, не такие уж и серьезные отношения нас связывали в прошлом. Мерлин, в прошлом! В школе. То есть сто лет назад. А сейчас нет никаких намеков, с моей стороны — точно. Я не собираюсь развивать это, но и не прекращаю думать о нем.

Андромеда не считала затею с восстановлением отношений такой уж несостоятельной.

— Со мной училась одна девочка. Не совсем со мной, на три года старше… Не замерзла? Может, плед принести?

— Нет, нормально, — погода еще позволяла проводить время на веранде.

— …Так вот. У нее был бурный роман с парнем на год младше. По ночам будили весь факультет своими разборками. Не стеснялись ругаться и в Большом Зале, но вы вряд ли застали это. В Хогсмиде выпьют чего-нибудь у Розмерты и давай бегать нараспашку по улицам. Смеяться и целоваться за каждым домом. А на последнем курсе родители нашли ей жениха. Надежного парня.

— И она вышла за него?

Андромеда пожала плечами:

— Я всех подробностей не знаю. Не исключено, что настояли. А может, это пришлось как раз на период их ссоры. Она такая девушка была, что могла и со злости согласиться на помолвку. Так что… Это неважно, я другое хотела сказать. Выйдя замуж, она не успокоилась, и с чего бы, да? После выпуска приезжала в Хогвартс, якобы с благотворительной целью. Не просто пожертвовать энную сумму, а посмотреть своими глазами — где ремонт требуется, не нужно ли закупить книги для библиотеки или пополнить запасы ингредиентов для зелий. Как-то организовала встречу с автором книги заклинаний для современных волшебников. А как он выпустился, я ее не видела. Но слухи ходили. Их видели время от времени в Дырявом Котле, пару раз в Хогсмиде.

Андромеда отхлебнула из чашки.

— И что ж было дальше?

— Так и металась от мужа к нему. Родила, кажется, девочку, но все равно металась, пока тот парень не погиб, — Андромеда наклонилась ко мне, — водил дружбу с Пожирателями… А мораль истории такова, что в отношениях нужно ставить точку.

— Стоп! Я думала, ты за мое воссоединение с Сириусом?

— Я за то, чтобы поддаться порыву. Доведите уже ваши отношения до логического завершения. Да. Переспите, наконец!

Мы захихикали, как девочки-подростки.

— Ну, а что? Скорее всего, проведете одну ночь, очень неловкую ночь, и разойдетесь окончательно. А то ведь и дальше будешь думать — а если бы… Представлять, как это могло быть. Ты все эти годы думала о нем, мечтала и совсем забыла, какой он на самом деле и какие непостоянные отношения вас связывали. Так освежи свою память, вступи опять с ним в отношения, хлебни и успокойся уже навсегда.

— Хорошо, предположим, только на минуту, что мы… что я… Как мне это начать?

— Придумаем.

На следующее собрание я пришла с сыном.

— Не ухмыляйтесь. Андромеда приболела, не могла же я оставить на нее Джека. А у Теда дела в огороде.

Молли вызвалась посидеть с ним на кухне. Таким образом она могла одним ухом слушать нас, одним глазом присматривать за духовкой.

Кингсли принес копию карты с работы. По настоянию Дамблдора мы теперь отслеживали необычные происшествия. Я пролистывала магловские газеты, а Кингсли с Артуром фиксировали те случаи, которые попадались им на работе.

— Та-а-а-ак… Вот здесь повышенная активность. Какая у нас там погода?

Я зашуршала листами.

— С четвёртого числа льют дожди, хотя двадцать девятого октября прогнозировали…

Звонкий смех оборвал меня на полуслове. Нельзя брать маленьких детей на серьезные мероприятия. Нельзя. Все, как по команде, оторвали взгляд от стола, выпрямились и заглянули в кухню. Я сгорала со стыда. Вот сейчас Грюм что-нибудь прорычит.

Но Джек был не виноват. Никто бы не удержался, если бы перед ним лохматый черный пес изображал повариху. На задних лапах у плиты, в другой миг — около стола и разделочной доски.

— А стирать эта собачка случайно не умеет? — осведомилось Молли.

— Если будешь вести себя хорошо, он и на пианино сыграет, — сказал Ремус. Мерлин, как я могла забыть. Джеймс катался по полу от смеха, когда Сириус садился за рояль.

— Мама, нам нужна такая собака!

Да, нужна. За ребенком присмотрит, ужин приготовит, а ночью приоткроет лапкой дверь спальни, прыгнет на постель, заберется под одеяло и превратится в статного голубоглазого брюнета.

Блэк не спешил возвращать себе человеческий облик (эти слова можно трактовать по-разному). За ужином Джек повязал ему салфетку вокруг шеи, и все взгляды были обращены к ним. Это был, наверно, первый вечер, когда Сириус не пил вино.

Как и предполагала Андромеда, Джек утомился и уснул в гостях, так что мы остались с ночевкой в комнате Гарри. Я лежала в темноте и, как дура, прислушивалась — не идет ли кто-нибудь. Ну, какой вменяемый мужчина пришел бы, когда на соседней кровати сопит ребенок? По идее, мне б самой нужно встать, выйти и поискать комнату Сириуса. Но я стесняюсь, будто мы по-прежнему учимся в школе.

С того дня мы переехали с Джеком на площадь Гриммо. И… не заставляйте меня открывать подробности, но… я нашла комнату Сириуса… в одну из не очень темных ночей. Андромеда была права насчет неловкостей. Очень неловко не то что сексом заниматься, просто целоваться, когда со стены на вас смотрит Джеймс Поттер практически в полный рост. И Ремус Люпин. Просто огромное колдофото. А стоило мне предложить перейти в другое место, так Сириус припомнил мне мое признание в любви к его лучшему другу. Как будто без этого обстоятельства ситуация с интимом перед взором друзей становится нормальной.

Не подумайте, что у нас были серьезные проблемы, но как-то мне пришла мысль, что лучше Сириусу оставаться в своей комнате. Там на стенах множество плакатов с девушками в бикини. Для лучшей концентрации.

А меня так и не отпустила фантазия про песика под одеялом. Да. У животных приятная на ощупь шерсть, мягкая и теплая. Влажный язык. И не зря же кобелей называют кобелями. Бред. Интересно, Сириус когда-нибудь занимался чем-то подобным в анимагической форме? Думал об этом? В любом случае, он никогда не расскажет, это же странно. И я никогда не предложу.

На рождественских каникулах в штаб-квартире вновь стало шумно. Сириус совсем приободрился, отчего наша сексуальная жизнь набирала темп. В этом месте стоит сказать спасибо магии за несколько полезных заклинаний, например, оглушающее. Когда смотрю магловские фильмы, то приходится спокойно пропускать все те неловкие ситуации, связанные с распространением волнующих звуков. Просто продолжаю скучающе подкидывать попкорн в рот, а остальные в кинозале заливаются смехом, их цепляет.

Помню, в школе я переживала из-за своей внешности. Талия, на поиски которой нужно собирать экспедицию. В мечтах я представляла себя идеальной, рядом с Джеймсом. Его руки на моей шелковистой коже, под которой мышцы, как броня. А потом приключился Блэк. Его прикосновения походили на замес теста. Я не могла перестать думать об этом. Когда у нас не сложилось, я выдохнула — не придется слушать перешептывания и смешки: а мы не знали, что Сириусу нравится прыгать на батутах. Ха-ха-ха. С возрастом мои переживания никуда не делись. Талия нашлась, но с растяжками. Возможно, так говорить нехорошо, но теперь счет уравнялся. Азкабан состарил Сириуса сильнее, чем могла обычная жизнь. Опыта не прибавилось, движения неуверенные, тело дряблое. Я чувствую себя принцессой, близость с которой — благодать для него. Бывают моменты, когда мне не нужны никакие ласки, только чтоб он смотрел на мое обнаженное тело. Я не спешу укрыться или приступить к сексу. Полежу, перевернусь, поправлю подушки, встану за какой-нибудь мелочью. А его как будто не замечаю при этом. И это не для того, чтобы завлечь его. Нет. Я не хочу, чтобы он вообще что-то делал в эти моменты. Только смотрел. Конечно, Сириус только смотреть не будет. Слишком решительный. Но мне удается поймать мгновение или два, или целую минуту, когда я просто лежу поверх одеяла, абсолютно голая, откинув руки за голову, приподняв одну коленку. А Сириус готовится и только смотрит. Раньше подобного самолюбования я за собой не замечала.

Переписываться с Гарри становилось труднее. Новые правила Амбридж. Когда МакГонагалл приходила на собрания Ордена, то всегда захватывала письмо от Гарри. У Сириуса было часа два от силы, чтоб прочитать и черкануть ответ. Но профессор не могла присутствовать на каждом собрании, это могло привлечь внимание. Поэтому они со Снейпом посещали штаб-квартиру по очереди. А доверять Снейпу корреспонденцию мальчики не желали.

Новость о повышении Амбридж сделала Сириуса (возможно, не только его) угрюмее. Теперь дистанция, на которой он меня держал днем, только увеличивалась. А ночью, как ни в чем не бывало, нашкодивший пес просился под одеяло.

В доме Тонкс постоянно заканчивался запас чая из-за наших долгих бесед с Андромедой. Надо же мне кому-то рассказывать о прегрешениях Сириуса. Ведь сам он не особо разговорчив на тему отношений, у него лучше получаются ночные приключения.

Андромеда посмеивалась над нами.

— Мне стоит ждать племянника?

Если бы Андромеда была анимагом, то перевоплощалась бы в ворону. Короче, накаркала. Я залетела. Весна не прошла мимо.

Вы можете представить себе Сириуса Блэка примерным семьянином? Вот и я тоже — нет. Вообще нет картинки в голове. Как я ему скажу об этом? Что будет дальше?

Пару дней спустя после того, как мне стало известно о своем интересном положении, я стояла перед зеркалом в ванной и читала напутствие своему отражению. Рассопливилась, как школьница. Самой- то нравится? Нет, тебе нравится представлять себя роковухой, ну или, как минимум, решительной деловитой дамочкой. Так что давай. Вперед. Что бы сделала решительная дамочка? Правильно. Решительно поговорила бы со своим мужчиной.

В комнате Сириус и Ремус говорили о Тонкс.

— Да ладно, дружище, ее можно понять. Ты у нас знаешь, что и когда сказать. Учтивый, деликатный, вся эта твоя интеллектуальность способна произвести эффект.

— А какой эффект способен произвести мой возраст?

— Не возраст, а опыт!

— Что ты, что Дора можете подбирать какие угодно слова. Но я не подхожу для роли молодого отца. А эта тема непременно станет актуальной для нее.

— Да, нам поздновато иметь детей…

Пожалуй, спущусь, посмотрю — не нужна ли помощь Молли на кухне.

И так тянулись дни. Пара недель.

Тянуть не было смысла и…

Я сделала это — сказала ему, что беременна!

А у него сразу возникло неотложное дело. И минуточки не хватило для ответа. Конечно, мне не стоит быть такой ворчливой, ведь его «неотложное дело» связано с Гарри. Только я хотела (и, как всегда, безуспешно) быть важной для него. У меня есть на это полное право. После всего, что было между нами. И будет.

Сириус умеет подбадривать, быть сочувствующим. Однажды, семнадцать лет назад (страшно подумать, сколько лет прошло, и сколько мне, всем нам, стукнуло с тех пор), я опрокинула на себя кастрюлю на кухне Поттеров, он сразу запричитал: «Все хорошо, все будет хорошо». И через пять недель, когда мы прятались в гардеробной дома, кишащего Пожирателями, он так же нашептывал «хорошие» прогнозы.

И сейчас мне хотелось услышать это. Пусть и пустое обещание. Все будет хорошо.

Я догнала его внизу лестницы, пока он еще не успел выпорхнуть из дома с Ремусом и Тонкс.

— Останься дома! — потребовал Сириус.

— Но я тоже член Ордена. Это и меня касается.

— Не сегодня!

И почему я чувствую себя так паршиво? Он ускользает, отмахивается от меня. И ни при чем здесь моя безопасность.

Но я соглашаюсь.

И он уходит.

Прошло четыре года

В этом году мне исполняется сорок лет. И на подобных рубежах принято подводить итоги.

Если коротко, то я по-прежнему не могу назвать фортуну своей подругой. Дважды мать-одиночка, живущая отшельником в чужом доме, без работы, личная жизнь — без комментариев (ну, если настаиваете, то я успела похоронить практически всех своих бывших любовников, не папиков, любовников — куда это годится?).

После смерти Сириуса дом и счет в Гринготтсе унаследовал Гарри. Узнав о моей беременности, он настоял, чтобы я осталась жить на площади Гриммо, а через некоторое время я узнала, что моя ячейка в банке заметно пополнилась.

— Я не могу здесь находиться. Это место не столько напоминает мне Сириуса, сколько те его терзания в последний год. К тому же я уверен, что будь у него больше времени, он изменил бы завещание в пользу своего ребенка. Так будет справедливо. Это ведь дом Блэков.

Но через два года Гарри вернулся жить сюда. Сначала временно, чтобы восстановиться (да, трудно поверить, что этот мрачный дом подходит для восстановления душевных сил), спрятаться от назойливых репортёров и не менее выводящих из себя благодарных волшебников. Но поиски дома затянулись, и Гарри был вынужден признаться, что дом Блэков — самый оптимальный для него вариант (в первую очередь, из-за защиты от непрошенных гостей).

Малышка Бэмби Блэк родилась в феврале. Да, да, да. Я опять за старое — назвала ребенка в честь Джеймса Поттера. А что? Сириусу бы понравилось. К тому же видели бы вы ее глазки-пуговки!

Но мы придумали и нормальное имя (я провела целую конкурсную программу среди членов Ордена и друзей Гарри). Кэролайн. На случай, если она пойдет в папочку и возненавидит свою мать, то есть меня, то только не за имя. Кэролайн Бэмби Блэк. Мы с Андромедой любим пошутить, что у нас подрастают Медвежонок и Олененок. Тедди и Бэмби.

Дом на площади Гриммо превратился в общежитие.

К Гарри переехала Гермиона. Позже отправившись в Австралию, она вернулась с родителями.

— Я думаю, стену надо просто снести вместе с портретом и выложить заново чуть правее. Так даже просторнее будет при входе.

— Не знаю, Гермиона. Будет много шума и пыли, а деткам нужно спать днем.

— Волшебство, папа, вол-шеб-ство.

Пару раз в неделю мы с Андромедой устраиваем детский сад на дому. Она приходит с Тедди, Флер подкидывает свою дочурку, ну и моя Бэмби. Может, скоро Гарри и Гермиона пополнят нашу группу. Всё к этому идет. Несколько лет, и Гарри решится оформить официально их отношения. А к правам хозяйки дома Гермионе не привыкать. Вот сегодня он остался на работе сверхурочно, а она притащила домой десяток рулонов обоев и собралась сразу же оклеивать.

— Я думала, вы присмотрели только комод и шторы.

— Да, но когда сегодня я оформляла заказ, поглядела еще раз на шторы и вдруг увидела обои. Спустилась на первый этаж и выбрала такие же.

— Без Гарри? — я рискнула высказать свое мнение (что, в принципе, трудно не делать, а мы ведь еще живем вместе).

— И что? Я знаю, что ему нравится, а что — нет, — она заметила мой взгляд и глубоко вздохнула, как перед длинной речью. — Мы знаем друг друга более десяти лет. За эти десять лет, — она запнулась, — такое бывало. И это что-то значит. Значит, что никого ближе нет. Я могу закрыть глаза, дать руку Гарри и быть спокойной, потому что он не подведет меня к обрыву или на крышу. И он так же думает обо мне. Так что обои ничего не решают.

— Я не хотела обидеть тебя, Гермиона. Я и не думала сомневаться в ваших отношениях. Просто советую не исключать Гарри из принятия решения, даже по мелочам. Тем более Гарри любит посещать магловские торговые центры.

— Думаете, я эдакий домашний тиран?! — Она смотрела на меня разъяренным взглядом. — Гарри нужна поддержка, и я всего лишь пытаюсь разгрузить его.

— Да, он уязвим, поэтому с легкостью отдает тебе всю власть. Но однажды он поправится и обнаружит себя посреди обстановки, которую не выбирал. Посреди жизни, которую не выбирал. И это вряд ли ему понравится. Ну, или будешь везти его на своем хребте всю жизнь.

Мы помолчали. Подобные разговоры еще никогда не приносили пользы.

— Что-то я разошлась.

— Да-а.

— А обои красивые. Светлые, с завитками. Люблю с завитками.

Меня совсем заело чувство вины.

— Знаешь, обои ведь не навсегда. Года три-четыре, и менять нужно. Дети их мигом вам разрисуют. Да еще эта сырость.

— Но папа всё обработал от грибка.

— Да, но откуда была эта сырость? Может, от маглов или, наоборот, от переизбытка магии. Блэки же поколениями практиковали темную магию.

— Надо бы крышу проверить.

На этом мы разошлись. Не подумайте, что мне не нравится Гермиона. Она — чудесная девочка. И я, и Сириус всегда поддерживали их отношения с Гарри. Когда они учились в школе, мы переписывались с ней, делились мыслями чисто по-женски.

Она бы понравилась Джеймсу и Лили. Я могу представить, что они бы ответили на вопрос об идеальной избраннице для сына. Находчивая, порядочная, искренняя. Джеймс бы отметил ее качества болельщицы. Лили хоть и ходила на матчи, но не проявляла такого энтузиазма, как Гермиона. Ребята рассказывали мне, что однажды Гермиона так переживала за Гарри и исход игры, что не заметила драку на трибуне.

Хм, отличная основа для тоста на их свадьбу. Доработаю как-нибудь и буду надеяться на приглашение.

Летом я обычно живу у Андромеды, чтобы Бэмби могла чаще бывать на природе и общаться с другими детьми. Целыми днями ребятишки плещутся в надувном бассейне. А я помогаю с грядками. Огород Андромеды всех нас кормит. И Уизли тоже. Молли в ответ присылает баночки с джемом.

С личной жизнью, как вы уже поняли, у меня до сих пор не складывается. Нет постоянного надежного мужчины. Я все отговариваюсь тем, что у меня маленький ребенок, а старшенький приближается к подростковому возрасту. Однажды Андромеда меня буквально выгнала в бар. Через какое-то время Грейнджеры взяли на слабо. Так что время от времени что-то перепадает, но я не строю планов. В принципе, не вижу мужчину в своем будущем. Поймала себя на мысли, что когда вынянчу Бэмби, подоспеют мини-Поттеры.

Так складывалась моя жизнь до одного вечера.

Я склонилась над духовкой, чтобы проверить готовность запеканки. Входная дверь хлопнула. Это Гарри вернулся с работы. Можно накрывать на стол. Я подхватила стопку тарелок и направилась к столу. Гарри медленно вошел в столовую, не снимая пальто, не прикрывая двери. Он выглядел заторможенным.

— Что случилось?

Он жестом пригласил меня присесть. Я послушалась.

— На работе проводили… исследования.

— Исследования?

— Да, не знаю, как назвать, чем они занимаются в Отделе Тайн. В общем, они разрушили арку.

В тишине раздался стук шагов, и на пороге появился он.

P.S. Мы осуществили мечту Сириуса и поселились в домике на свежем воздухе. Вслед за нами планируют съехать Грейнджеры, к разочарованию Гарри. Ему нравилось жить с родителями Гермионы. Но они считают, что молодые должны жить отдельно.

Сириус и Гарри провели не один долгий вечер, беседуя в закрытом кабинете. Не могу сказать точно о предмете обсуждения, но, кажется, Сириус рассказал о том, что (или, вернее, кто) находится за завесой. Гарри это помогает, он как будто освобождается от тяжелой ноши. И готовится открыть новую страницу своей жизни (сделать предложение Гермионе, только тс-с).

Следующим летом Сириус презентует свою книгу о вечеринках и развлечениях. Она будет продаваться через магазин Уизли. Джордж разработает специальную линейку товаров. Ребята уверены в успехе дела. Так что одной книгой не ограничатся.