Неудержимая юность (гет)

— Вот увидишь, братик Наруто, я ещё побью тебя и стану Хокаге! — разносится по всей улице громкий мальчишеский голос вместе с топотом ног по песчаной дороге.

Ханаби вытягивает шею — ограда слишком высокая, ничего не видать, а ей уж слишком любопытно, кто так шумит с самого утра. Папа не разрешает ей пользоваться бьякуганом без его присмотра: говорит, она ещё не овладела в совершенстве клановым додзюцу и впереди много работы над оттачиванием разных техник. Поэтому Ханаби выбирает самый простой способ получить обзор. Ловкий прыжок с разбегу — вовремя зацепиться руками, подтянуть себя, и вот она уже восседает прямо на воротах в поместье Хьюга, а вся дорога перед глазами.

Известный на всю деревню хулиган Наруто Узумаки, вихрем проносившийся мимо, уже успел завернуть за угол на другую сторону улицы, а догонявший его мальчишка с взъерошенными тёмными волосами и длинным тянувшимся сзади синим шарфом смачно поскальзывается и падает на землю. Однако тут же поднимается как ни в чём ни бывало и принимается отряхивать пыль с одежды. А потом вдруг поворачивает голову в сторону и видит сидящую на воротах Ханаби. Рассматривает её с с открытым ртом, будто увидел что-то из ряда вон выходящее, а она молча глядит в ответ, не зная, что сказать. Неловко как-то получилось.

— Эй, ты что, следишь за мной? — недовольно восклицает мальчик.

Ханаби даже вздрагивает от такого неуважительного тона, сразу почувствовав прилив раздражения.

— Вот ещё! Я, между прочим, у себя дома. Символ клана Хьюга на воротах видишь? — она вздёргивает подбородок, пренебрежительно кидая взгляд сверху вниз. — А ты кто такой?

— Будущий Хокаге! — гордо расправляет плечи дерзкий мальчишка. — Ты ещё обо мне услышишь, странная девчонка с белыми глазами.

Ханаби смеётся — не от веселья, а намеренно, чтобы позлить его.

— Тоже мне, будущий Хокаге. И глаза у меня лиловые — заруби себе на носу.

Конохамару в гневе дует щёки и хмурит брови, готовясь ответить какой-нибудь колкостью.

— Ханаби-сама! — слышится позади взволнованный оклик няни.

Тут же забыв о разговоре, Ханаби разворачивается и резво спрыгивает с забора вниз на лужайку. Молодая женщина в переднике уже спешит к ней по аккуратно вымощенной камнем дорожке. Ханаби нервно приглаживает волосы и вытягивает руки по швам, не забывая об осанке — как её учили.

— Ханаби-сама, вас ищет отец. Пора идти на утреннюю тренировку, — взяв её за руку, как маленькую, чего девочка очень не любит, няня ведёт её обратно к дому. — И что вы делали на воротах?

— Я услышала шум на улице. Мимо пробегал какой-то мальчик... — от неё не укрывается, как настораживается няня при этих словах. — Я не знаю его имени. У него тёмные волосы, чёрные глаза и длинный синий шарф вокруг шеи.

— А-а-а, это внук нашего Третьего Хокаге, Конохамару Сарутоби. Избалованный мальчишка, — качает головой женщина, всем видом показывая, что не стоит на нём зацикливаться.

«Так вот оно что, — понимает Ханаби. — Вот откуда столько самодовольства. Интересно, он знает, что титул Каге у нас в Конохе по наследству не передаётся?»

— Ты знаешь, во сколько начинается тренировка, Ханаби. Впредь прошу тебя не опаздывать, — холодно встречает её отец на пороге комнаты.

Она кивает, скромно потупив голову. Всего лишь хотела пройтись по двору — но несносный Конохамару отвлёк её. С началом тренировки все посторонние мысли вылетают из головы Ханаби. Сейчас — только сосредоточенность, правильная боевая стойка и сжатые кулаки. Отца нельзя разочаровывать.

* * *

Ханаби усердно учится — перьевая ручка скрипит по бумаге, рядом ожидает своего часа чернильница, левая рука лежит на заготовленной промокашке, длинные столбики иероглифов в книге напротив мельтешат перед глазами. Она сдувает со лба нависшую тонкую прядь и усилием воли заставляет себя сконцентрироваться получше. Сидящая рядом няня пристально следит за движениями её руки. Костяшки сбиты в кровь — она недавно закончила тренироваться, а на отдых перед учёбой дали всего полчаса.

— Вот здесь у вас ошибка, — указывает няня на только что выведенный идеально ровный кандзи. — Выходит не «острый», а «тяжёлый». Нужно переписать.

Ханаби послушно начинает сначала, мысленно вскипая. Всего-то перепутала закорючку.

«Не удивительно, что получилось именно это слово. Учёба безумно тяжёлая! Мне кажется, я скоро не выдержу».

Выдерживать ещё труднее, когда с улицы снова доносятся весёлые детские крики, среди которых узнаваем голос Конохамару. Ханаби уже знает, что он часто гуляет в этой части деревни вместе со своими друзьями. Теперь она научилась скрываться получше и подглядывает уже не сидя прямо на воротах, а предпочитает взбираться на большую ветку дерева и следить из-за густой листвы. Сама не зная, почему ей так интересно смотреть на их бездумную беготню, не несущую в себе ничего полезного. И удивительно — никто не отправляет их заниматься делами. Лишь изредка появляется какой-то джонин в тёмных очках и пытается загнать «достопочтенного внука» на тренировку. А тот со смехом улепётывает от него, крича о том, что и так станет Хокаге. Глупенький. Никем он не станет, если не начнёт упорно работать. А для начала пусть хотя бы старших уважать научится.

Хорошо, что Ханаби не такая. Она усидчивая и способная. Это все говорят — и старейшины, и папа. Поэтому она вновь отрезает себя от внешнего мира с его пустыми развлечениями и в очередной раз выдерживает.

* * *

Близится завершающая часть экзамена на чунина. Народу на арене собралось немерено — всем охота посмотреть на бои среди сильнейших. Ханаби с отцом приходят заранее, чтобы занять свои почётные места, откуда простирается прекрасный обзор. Неджи сегодня сражается в первом бою, и от него не ожидают ничего, кроме блистательной победы.

— Смотри внимательно, Ханаби, — шепчет отец. — Твой кузен Неджи — настоящий гений, и у него есть чему поучиться.

Неджи — из побочной ветви, но это не мешает ему считаться сильнейшим генином Скрытой Листвы и самым перспективным шиноби клана Хьюга. Это по его вине Хината отлёживалась в госпитале с тяжёлыми травмами, не пройдя на следующий этап экзамена. Ханаби даже испугалась за сестру, но исход был предсказуем: мягкосердечная Хината не ровня талантливому и безжалостному кузену. У Ханаби в груди трепещет, когда она следит за тем, как сражается Неджи: настолько он идеален, настолько выверенны и точны все его движения. Ханаби хочет быть такой же. Безжалостно непобедимой.

Она совсем не волнуется, лишь ждёт момента, когда Наруто проиграет. Ханаби тогда позволит себе немного позлорадствовать — слишком громко Конохамару кричал о его победе накануне боя. И слишком они похожи. Оба самоуверенные, хулиганистые и никто им не указ. Таким обычно с неба на землю спускаться больно.

Неджи проигрывает, и Ханаби ошарашенно взирает на происходящее, не веря, что это — реальность. Впервые на её памяти кузена настигает такое громкое поражение. Зрители неистовствуют, машут руками, кричат в честь победителя. Ханаби молчит, оставшись одна — отец отправился поговорить с Неджи о чём-то важном, ей там не место.

Она встаёт и поднимается вверх по трибуне, чтобы взять у торговца воды, смочить пересохшее горло.

— Ну, что я говорил? Братик Наруто всех здесь раскидает! Видали, как он отделал этого, из клана Хьюга? — вещает совсем рядом Конохамару в окружении таких же, как он, беспечных детей.

У Ханаби щёки вспыхивают гневным огнём и от негодования раздуваются ноздри.

— Что ты сейчас сказал? — она подходит к наглецу вплотную, расталкивая стоящих рядом ребят.

— Сказал, что Наруто — победитель! — он выпячивает грудь, выступая вперёд. — А твой напыщенный гений — проиграл. Так ему и надо!

Одной рукой схватив Конохамару за ворот, Ханаби заносит кулак. Бить не собирается, припугнуть — обязана. Его глаза на миг расширяются, сверстники вокруг них испуганно охают, Конохамару отводит лицо в сторону, а кулак Ханаби так и остаётся зависшим в воздухе.

— Запомни, невоспитанный мальчишка: Неджи — и правда гений, заслуживающий уважения. А Наруто просто повезло. Если одна победа вскружит ему голову, то он быстро слетит со своего пьедестала. Потому что быть лучшим — это не удача, а упорная работа над собой, — выдав свою тираду, Ханаби отпускает удивлённого Конохамару и скрещивает руки на груди. — И больше в сторону Неджи — ни слова. А то сдерживаться уже не буду и ударю.

Чувствуя себя победительницей, постоявшей за честь кузена, Ханаби гордо разворачивается и идёт, куда собиралась, даже не взглянув на взбесившего её пару минут назад Конохамару.

— Ну и сумасшедшая... — доносится ей вслед.

* * *

Похороны Третьего Хокаге. Обстановка для Ханаби непривычная — множество людей собралось в одном месте, все одеты в чёрное и молчат. Погода стоит пасмурная, небо хмурится, поддерживая мрачное настроение их деревни, несущей потерю. Старик-Хокаге, лежащий в гробу, не похож на себя живого — лицо серое, как кора засохшего дерева, щёки впали, а нос заострился, словно кинжал. Ханаби почему-то страшно на него смотреть, но отвернуться она не может. Только старается не бросать лишний раз взгляд на лицо мертвеца, когда наступает её очередь подойти и положить цветок.

Молчат все, стоя с понурыми лицами, и только крапающий, ещё не набравший силу дождик, да надрывные тонкие всхлипы нарушают гнетущую тишину. Конохамару не сдерживается и плачет горько, утирая текущие по лицу ручейки, и кажется таким маленьким, безобидным — совсем не тот нахальный мальчишка с улыбкой до ушей. У Ханаби болезненно сжимается сердце. Она то и дело косится на Конохамару, борясь с желанием окликнуть или подойти. Почему ей не всё равно? Она знает, что такое терять близких — сама растёт без мамы. Конохамару, кажется, сталкивается с таким впервые. Они не друзья, но хочется его утешить. С Ханаби такое впервые — даже после тяжёлых тренировок она не позволяет себе уронить ни слезинки. А от одного вида рыдающего на похоронах деда мальчишки ей самой хочется плакать.

Всхлипнув в последний раз, Конохамару поднимает красные, заплаканные глаза. Скоро все начнут расходиться. Но они успевают столкнуться взглядами. Ханаби смотрит на него с сожалением, всем видом стараясь выразить извинения за свою прежнюю грубость. Наверное, стоя под дождём, с опущенными плечами, забыв про осанку, она и сама выглядит совсем поникшей. Потому что Конохамару не хмурит брови и не злится. Лишь делится с ней своей грустью, получая в ответ сочувствие. Молча. Без прикосновений. Оба понимают всё.

* * *

Вечереет. Ханаби выходит во двор, вдыхая полной грудью нежный аромат садовых азалий. На душе спокойно — тренировки сегодня прошли плодотворно, она хорошо поработала и осталось время погулять перед сном. Нарастающий шум, доносящийся откуда-то с конца улицы, привлекает её внимание. Ханаби по привычке взбирается на дерево.

— Ну держись у меня, несносный мальчишка! — слышится далёкий крик.

Из-за угла показывается несущийся на всех парах Конохамару с перемазанной красным малярной кистью в руке. Неужели опять? Думать нет времени — Ханаби спрыгивает вниз, несётся к воротам, отпирает засов и окликает неудавшегося декоратора пониженным голосом:

— Конохамару! Давай сюда!

Он тоже особо не раздумывает — сразу бежит к ней, втискивается в приоткрытые ворота и переводит дух, прижавшись спиной к ограде. На лбу сияет растёкшаяся капля свежей краски. Затаив дыхание, они вслушиваются в топот ног преследователей, благополучно пронёсшихся мимо.

— Зачем ты опять разрисовал лица Хокаге? — строго спрашивает Ханаби. — Пора уже вырасти из глупых детских шалостей.

— Извини, — виновато поджимает губы Сарутоби. — Просто заскучал по братику Наруто. Уже год его не видел. Вспомнил, как весело у него получалось ставить на уши всю деревню.

— Если так уважаешь Наруто, советую тебе взять с него пример и начать старательно тренироваться. Или хочешь, чтобы он вернулся из путешествия сильным и повзрослевшим, а ты так и остался разгильдяем?

— А я и тренируюсь, ещё как! Даже се... то есть, одно фирменное дзюцу стало получаться, — важничает перед ней Конохамару.

— Не так уж хорошо стараешься, если остаются силы, чтобы лазить по скалам с ведром краски наперевес, — высокомерно бросает Ханаби.

— Да это так... — он неловко улыбается и чешет затылок, глядя на неё, такую серьёзную и ответственную. — Один раз пошутил. Больше не буду.

— Надеюсь. Беги домой, пока тебя тут не увидели.

— Бегу-бегу. И это... спасибо за то, что укрыла меня! — кричит Конохамару, уже сигая одним махом через высокую ограду.

Ханаби не стремится подавить улыбку на лице.

* * *

Коноха разрушена. Ханаби в ужасе оглядывает руины, оставшиеся от родной деревни — вокруг сплошные обломки домов, разбросаны камни, вырваны с корнем деревья, и на месте некогда шумных улиц — огромная воронка, зияющая непривычной, устрашающей пустотой. Она только что вернулась с деловой встречи между союзными кланами и выглядит здесь совершенно не к месту: вся опрятная, в нарядном дорогом кимоно и с тщательно уложенной причёской — посреди полной разрухи. Отец изумлён не меньше; он тут же активирует бьякуган, чтобы увидеть каждую деталь и оценить потери. Ханаби опускается на колени, невзирая на пыль и грязь, что пачкают светлую ткань кимоно.

Ей горько и совестно. В нужный момент не оказалась рядом, не помогла защищать Коноху, не подставила плечо товарищам и сестре. Ханаби понимает, что вины её в этом нет, но собственное бессилие угнетает. Хоть бы оказалось без смертей тех, кто ей важен.

К удивлению Ханаби, выживают все. Можно выдохнуть — обнять только что вылеченную сестру, кивнуть невредимому Неджи, оглядеть собравшихся рядом других членов клана. Высмотреть Конохамару в толпе — как же без него, как же о нём забыть. Тот радостно машет ей со своей неизменной улыбкой, и Ханаби почему-то смущается, отводит глаза. Позже она вместе с отцом выслушивает от побывавших в самом эпицентре шиноби невероятный рассказ о самом разрушительном нападении на Коноху в истории.

— А слыхали ли вы, что внук Третьего одолел одно из тел Пейна? — восклицает какая-то женщина.

— Как? Тот мальчишка? — вторит ей незнакомый старик.

— Именно! — с гордостью вклинивается в их разговор уже знакомый для Ханаби сенсей Эбису. — Он атаковал его с помощью расенгана и победил.

У Ханаби сердце ухает куда-то вниз, а потом заходится в бешеном стуке.

— Это правда? — она буквально припирает отысканного благодаря бьякугану Конохамару к стенке.

Он кивает, расплываясь в счастливой улыбке — щёки розовеют, глаза блестят от гордости за себя. Ханаби смотрит, понимая, что не может оторваться. Так красиво.

— Но как... Ты ведь ещё генин, — поражается она.

— Я просто делал то, что должен. Следовал своему пути ниндзя, — отвечает Сарутоби со всей серьёзностью, но взгляд у него, как в детстве — сияющий, оживлённый. Влекущий своей душевной простотой.

— Конохамару... — Ханаби осекается, не скрывая восхищения, только сейчас замечая, насколько он вырос и как сильно похорошел за всё время, что она знакома с неугомонным сорванцом, который раньше казался лишь подражателем Наруто.

— Что? — переспрашивает он, глядя на неё во все глаза.

— Я тобой очень горжусь, — не дав ему ответить, Ханаби крепко обнимает поражённого мальчишку, который неуверенно опускает руки ей на талию и неловко хихикает прямо на ушко, покрывая шею мурашками.

* * *

— Ты обрезала волосы? — сходу выдаёт вопрос Конохамару, когда они по обыкновению встречаются на пересечении трёх улиц — за квартал от поместья Хьюга. Ханаби со своим бьякуганом быстро научилась ориентироваться в заново отстроенной Конохе, а вот у Конохамару ещё бывают проблемы.

— Как видишь, — пожимает плечами она.

С короткой стрижкой непривычно — волосы всё время лезут в лицо, норовят прилипнуть к губам, бьют по щекам, когда ветренно. Но решение уже принято, сожалеть бесполезно.

— Зачем?

— Да от злости, — с досадой бросает Ханаби, давая волю всплеску эмоций: перед Конохамару можно быть открытой, он всегда поймёт. — Узнала, что мне нельзя присоединиться к Объединённой Армии Шиноби. Я ведь всего лишь генин! Бесполезна в войне. Пришла домой, взяла ножницы, а дальше как в тумане... Резанула от души!

— Хорошо, что волосы, а не вены, — кидает шутку невпопад Конохамару, на что Ханаби лишь нервно усмехается.

Ей обидно. Она многому научилась, она прекрасно владеет клановыми техниками — может быть, не хуже старшей сестры — но вместо того, чтобы сражаться вместе со всеми, вынуждена отсиживаться в деревне. С гражданскими и детьми. Несправедливо.

— Я ведь тоже генин, — вздыхает Конохамару. — И мне даже доказать ничего не дали. А ведь я хотел! — он потрясает кулаком перед невидимыми лицами, сурово сводя брови на переносице.

— Не говори, что устроил очередной переполох...

— А что, волнуешься за меня? — игриво приподнимает бровь, злит её этим. — Да нет, просто подрался с одной девчонкой. Джонином из деревни Песка.

— Хорошо тебя потрепали? — Ханаби внимательно оглядывает свежий кровоподтёк на его скуле.

— Это ещё кто кого! — снова входит в раж неутомимый Конохамару.

Ханаби достаёт новый пластырь из кармана, вскрывает упаковку.

— Стой на месте, не крутись. Вот так, — она заклеивает им больное место, аккуратно придавливая пальцем.

— Какая забота, — ворчит Конохамару, будто бы не довольный её порывом, но на самом деле смущённый — Ханаби видит. И ей приятно.

— Не благодари, — она обворожительно улыбается, не сомневаясь, что выходит именно так — всё-таки не зря тренировалась перед зеркалом.

Сарутоби, насупившись, глядит куда-то в сторону. Словно провожая заходящее за горизонт солнце, оставившее в тёмной небесной гуще красноватые разводы, похожие на застывшую лаву.

— Конохамару.

Он оборачивается на этот ласковый зов, так не сочетающийся со стальным характером Ханаби.

— Не грусти. Будем вместе защищать Коноху.

Ханаби подходит к нему, захватывая в ловушку лиловых — он зарубил себе это на носу — глаз. Вблизи они действительно уже не кажутся белыми, обретая заметный, безумно красивый в своей нежности оттенок. Когда-то в детстве он побаивался её, такую суровую и холодную для своих лет, а сейчас тает от почти осязаемой теплоты, которая окутывает только в присутствии наследницы клана Хьюга. Только она может быть такой удивительной, не похожей на всех, неповторимой в своём умении успокоить и убедить.

Ханаби хочет его обнять, и он ловит её за руки прежде, чем это случится. Ловит и прижимает к своей груди маленькие, но невероятно сильные девичьи руки, покрытые застарелыми ссадинами и огрубевшие от вечных тренировок.

Ханаби смотрит непонимающе снизу вверх — и когда это он успел стать выше неё на полголовы? Где тот маленький мальчик?

Конохамару её целует.