Дополненный ритуал (джен)

Они собрались — впервые за год — все вместе, десять волшебников, стар и млад — Семья в полном составе. За окнами, закрытыми тяжёлыми портьерами, бушевала осенняя гроза, в комнате было темно и душно, а десятки лиц, смотревших на них с гобелена, казалось, переглядывались между собой.

— И всё же, Сигнус, не совершаешь ли ты ошибку? — мягко, приглушённым бархатным голосом задал вопрос черноволосый волшебник в строгой тёмно-синей мантии. Лицо его оставалось спокойным, однако чуть прищуренные глаза выдавали волнение.

— Нет, Альфард, непростительную ошибку совершила она, я её лишь исправляю. Быть Блэком — великая честь и тяжкое бремя, а недостойным в нашей семье не место! — чуть повысив голос, словно пытаясь убедить всех присутствующих и себя лично, ответил Сигнус, и сжал губы, показывая, что решение не подлежит пересмотру. На его холёном лице при этом, казалось, промелькнуло смятение, быстро сменившееся ледяным спокойствием.

— Мы обсудили это, Аль, — холодно добавила мрачная брюнетка, лицом похожая и на Сигнуса, и на Альфарда — Засохшие ветви фамильного древа всегда отсекают — так было, есть и будет, и мы это сделаем! Сегодня для этого подходящий вечер, подходящая погода и подходящее место, не так ли? — Произнеся это, она впилась взглядом в бледное лицо светловолосой женщины, стоявшей чуть в стороне — казалось, ожидая от неё возражений и готовясь дать ей отповедь — но та лишь молча отвела взгляд.

Тишина в комнате на мгновение стала почти мёртвой, но с улицы донёсся раскат грома, кто-то кашлянул, и Сигнус шагнул к гобелену. Блондинка встала с ним рядом и легонько коснулась его плеча; чуть сзади разместилась ещё одна пара, седой мужчина со злым, неприятным выражением лица и женщина в возрасте, за ними — Альфард с сестрой, а ещё в шаге от них — остальные члены семьи. Тяжело вздохнув, Сигнус поднял палочку, наставив на одно из лиц на ткани, сосредоточился, и начал говорить — сначала тихо, а дальше всё повышая и повышая свой голос:

— Я, Сигнус, сын Поллукса и Ирмы, из благороднейшего и древнейшего семейства Блэков, отрекаюсь от своей дочери Андромеды и исторгаю её из моей семьи за непочтительность к родителям и недостойное дочери дома Блэк поведение; и пусть отныне Андромеда не будет мне дочерью, а дом мой — её домом! Deflagro! — и тусклый луч, вырвавшись из палочки, ударил в портрет на гобелене; взвился лёгкий дымок, руку волшебника окутал состоявший, казалось, из серебряных вихрей туман. Однако зачарованная ткань не поддалась сразу; Сигнус стоял и молча, вытянув руку, ждал, когда вышитое изображение потемнеет.

Вдруг стоявший сзади седоволосый мужчина неожиданно для всех сделал шаг вперёд и, тоже направив палочку на гобелен, заговорил хриплым, каркающим голосом: — Я, Поллукс, сын Сигнуса и Виолетты, из благороднейшего и древнейшего семейства Блэков, отрекаюсь от своей внучки Андромеды; пусть она не будет мне внучкой, и пусть переживёт своего мужа-грязнокровку! Maledicite! Deflagro! — на этот раз туман, окутавший руку и палочку, состоял из красноватых искр. По присутствующим прокатился вздох ужаса, кто-то из детей тихо охнул. Сам Поллукс смотрел на начавший темнеть портрет с выражением мрачного торжества.

Через мгновение, отпихнув в сторону и Альфарда, и стоявшую рядом с Сигнусом блондинку, к гобелену, вытянув руку с палочкой, шагнула черноволосая волшебница — Я, Вальбурга, дочь Поллукса и Ирмы, из благороднейшего и древнейшего семейства Блэков, отрекаюсь от своей недостойной племянницы Андромеды; я не желаю знать ни её саму, ни её мужа, ни её отродье; пусть она похоронит это отродье, а сама останется жива! Maledicite! Deflagro! — последние слова она выкрикнула почти с визгом; вокруг палочки клубился даже не туман, а пробиваемый багровыми сполохами густой чёрный чад; дымок, исторгаемый из портрета тремя лучами, стал намного гуще, а сам портрет на гобелене потемнел, закоптился, и, казалось, почти выгорел.

— Я же, Альфард, сын Поллукса и Ирмы, из благороднейшего и древнейшего семейства Блэков — вдруг раздался звучный голос из-за спин направивших свои палочки на портрет волшебников — желаю своей племяннице Андромеде, также из благороднейшего и древнейшего семейства Блэков, пройти с честью испытания, что принесёт ей жизнь, и пусть она умрёт счастливой, побывав на свадьбах своих правнуков! Benedicite! — и в почти совсем уже выгоревший портрет на гобелене ударил сноп золотых искр, разметавший красные и багровые отблески из палочек Поллукса и Вальбурги. На мгновение вспыхнуло пламя — и в ткани осталась выжженная дыра с обугленными краями.

— Что? Что ты сделал, мальчишка? — загремел прерывающийся голос Поллукса, казалось, задыхавшегося и жадно глотавшего воздух; Вальбурга молчала и лишь буравила брата взором чёрных глаз.

— Я всего лишь поучаствовал в ритуале, отец — спокойно ответил своим бархатным голосом мужчина в тёмно-синей мантии. — Вы с сестрицей решили, как я понял, воспользоваться ночью Самайна и немного дополнить обряд исключения из семьи парочкой проклятий… Что же, вы были в своём праве — как и я.

И Альфард, развернувшись, вышел из комнаты, а искусно вышитые портреты на гобелене, казалось, проводили его долгим и внимательным взглядом.