Другой (джен)

Стены замка мрачные, холодные и совсем не такие, как раньше. Не висят на них красочные гобелены, не играют красками витражные окна и мозаики. Все будто засыпала вековая пыль, мягкими, пушистыми лапками обвившая все, превратившая дом в склеп. Даже воздух приобрел могильные нотки — хоть и проветрили, а выгнать мертвый дух всё никак не удастся.

Амели ходит по коридорам, ладонями касается шершавых каменных стен. Реки памяти уносят её в далекое детство, когда она ещё была малышкой-принцессой, верящей в сказки про рыцарей и драконов. Помнится, она даже просила Билла Гилберта рассказать ей такую, после того, как он вернул её со спины Эндории. Рыцарь только засмеялся и сказал: «Ты же сама была героиней такой сказки, неужели ты знаешь меньше меня?»

Сидеть на коленях наставника было тепло и уютно. Маленькая Амели обнимала его детскими ручками, прижимаясь светлой головой к груди и слушая, как дышит Гилберт. Почти так же она сидела на луке его седла, когда он забирал её от приветливой Эндории, победив всех драконов — прижавшись и уткнувшись носом в холодный позолоченный доспех.

Она часто мечтала, как сама вырастет и станет носить доспехи. Марк Леонар Мудрый сделал Искателя Миров её наставником, и Амели с упорством и радостью проходила обучение, перенимая все навыки, которые преподавал ей знаменитый рыцарь.

Марк Леонар Мудрый. Правитель Дариона. Папа.

Папочка…

По щекам катятся слезы и Амели не может их сдержать. Сейчас она одна, за ней даже не бегут два гвардейца, нашедших её в самой глубокой темнице. Ей дали передохнуть от вечного надзора — за ней и так следили слишком долго, за её беспробудным сном, длившимся…сколько?

Отец мертв. Билл Гилберт — тоже.

Сколько она спала?

Гилфорд будто издевался над ней. Она видела сны о разоренной Арлании, о Верлонском лесе, превратившемся в Пустошь. Она видела, как рушится её дом, во что превращается место, которое она защищала ценой своей крови и страданий. Сердце Амели обливалось кровью, но больше всего её ранило даже не это.

Люди, жившие в Дарионе, были уверены, что она их бросила.

«Куда же пропала наша славная королева? Зачем она бросила нас в такой час? Неужели нельзя было найти другого времени отправиться к гномам?»

Чёртов Гилфорд. Обманщик. Предатель.

Он ведь был её советником. И никто, никто не заподозрил подвоха, когда этот надменный и жеманный выскочка объявил себя её мужем, а она сама пропала? Даже Железный Ричард был так слеп? Почему Дарион защищал пришедший с севера викинг, почему её дом, растоптанный нежитью, отвоевывали не её люди?

Почему не она?

Как она могла это допустить?

Какая она к чертям королева?

Её доблесть доказана лишь возвращением Билла Гилберта. Путешествие на Теану, подвиги, которые она там совершила… Она же столько пережила! Столько битв оставлено за её плечами — Ктаху, Зилгадис, Деменион, столько дней она провела в другом мире, разыскивая наставника, единственного, кто мог бы справиться с Баалом, кому народ верил, кого любил…

Но для Эндории её путешествие было лишь парой мгновений. Они не видели, как она билась. Не знали, как болело всё тело после сражения с ящерами и эльфами. Не чувствовали, как плохо ей было в многочасовых плаваниях от Дебира до Рехау.

Достойна ли она короны?

Отец души в ней не чаял, любил, как родную. Она тоже его любила. Единственного родного человека во всех мирах Космического океана.

Какая она дочь Богов, если её так легко сделали марионеткой?

Королева бродит по замку в надежде, что из-за угла выйдет кто-нибудь знакомый, но всех людей, которых она знала с детства, которых любила, уже нет. Даже Железного Ричарда — старик пал в бою, когда пришел к Кронбергу по зову принца-консорта и нашел только полчища нежити, с каждой смертью пополняющейся новым бойцом. Должно быть, когда рыжебородый викинг сражался со своим братом, он навсегда упокоил и его.

Даже на Теане, где у неё не было никого, Амели не чувствовала себя такой одинокой. У неё были спутники, у неё были друзья. Ручной дракончик, в конце концов. Но её сердце осталось в Эндории, и сейчас, когда она снова может видеть солнце, а тучи наконец-то расходятся, оно щемило и плакало.

От того, что она любила, остались руины.

Она уже испытывала эти чувства, когда на Дарион напали демоны. Но тогда рядом с ней были отец и наставник. «Мы всё исправим, — говорили они. — Пока мы рядом, всё будет хорошо. Главное, что больше нам ничего не угрожает».

Теперь она одна.

Амели даже не знает, где похоронен Искатель Миров. Она не помнит его смерти, но поникшие, знакомые лица показывают всё лучше слов. Дарион скорбит по своему герою. Амели почему-то кажется, что даже Эндория плачет.

Герой умер.

Когда это случилось? Сколько я спала?

Амели выходит из замка, прогуливается по площади. Ей всё ещё кажется, что это не её дом — чужое, холодное, мрачное здание. Обуглившиеся от огненных шаров и метеоритных дождей стены, взрыхленная копьями и мечами мостовая, разбитые стрелами окна — всё это не её. Холодом веет от стен, от трона, который спешно восстановили из обломков, пока страна не покроет все расходы, не залечит раны, причиненные войной. Могильным холодом дышат её люди, дышит она сама, и не согреться ей, не найти покоя.

На улице становится немного легче. Вода, текущая по рву, стала чище. Кровь впиталась в землю, гниющая плоть была сожжена и зарыта. Вода унесла все тревоги, как Реки Памяти унесли её глубоко в прошлое, принеся блаженство. Амели поднимает глаза и видит две нечеткие фигуры на том месте, где был фонтан, уничтоженный порталом в Теану. Она точно знает, кто это, хоть их силуэты и расплываются от слез.

«Папа, — шепчет королева. — Дядя».

Она протягивает к ним руки, но мираж исчезает, стоит ей его коснуться.

Дорогих ей людей больше нет. И это ничем изменить нельзя.

Амели вытирает слезы и выпрямляет спину, как подобает королеве. Она должна вспомнить, что значит быть сильной, она должна выдержать эту боль. Ради себя, ради своего королевства.

Ради памяти отца и наставника.

Пусть пошлют ей боги мудрости, какую послали её отцу. Пусть судьба простит её за ошибки и приведет в Дарион защитника, который сможет принести мир, подобный миру при Билле Гилберте.

Эндория восстановится. Из-под пепла вырастут цветы и трава, всё снова зазеленеет. Моршанские топи снова станут кладбищем, а Верлонская пустошь через много лет снова станет лесом. Всё будет как раньше. Как в её детстве. Когда папа был жив. Когда Билл Гилберт был молод.

Олаф — Амели с трудом произносит его имя, — действительно помогает ей всем, чем может. Он стал конунгом Нордлига, и его люди любят его. А любовь своих подданых ей придется ещё заслужить. Потом и кровью, сорванным голосом и раскалывающейся головой.

Нужно придумать, как можно будет отблагодарить конунга за его помощь. Она действительно ему обязана. И не только ему — всем народам Эндории, объединившимся против Гилфорда. Даже, подумать только! демонам! Кузина Ксеона наверняка захочет получить что-нибудь в подарок за помощь. Но об этом она подумает потом. А сейчас…

Сейчас нужно идти и заниматься королевскими делами. Времени мало, а ей необходимо многое сделать. Она и так проспала достаточно долго.

Тени прошлого улыбаются ей и провожают ласковым взглядом. Королева закрывает лицо руками, проводит по потемневшим волосам и глядит в небо. Над ней летит дирижабль. Скоро всё будет как прежде.

Только дом останется чужим.