Сквозь время (гет)

Прощаться никогда не было легко. Прощаться, зная, что это навсегда, — особенно сложно.

Эдгар оглядывал озеро и окружавший его лес так, словно его память могла запомнить каждую отдельную веточку и каждое дуновение ветра, отражавшееся на воде рябью. Маленький деревянный дом, на пороге которого он замер, ничуть не портил картину, наоборот — прекрасно вписывался в здешние туманы и зелень. Если стоять на крыльце достаточно долго, то можно было почувствовать, как запах свежей древесины перекрывает запах пресной воды и трав. И в другой раз мужчина обязательно бы закрыл глаза, чтобы насладиться любимым ароматом сполна, но сейчас это было очередным напоминанием о том, что в новом доме, построенном для его семьи, он никогда не пройдет, равно как никогда не увидит этой самой семьи.

Входная дверь бесшумно отворилась, и в следующую секунду тонкие женские руки сзади обхватили мужчину за талию.

— Агата…

«…Не усложняй все еще больше».

Он вздохнул, но сурово начатую фразу вслух не закончил. Медленно развернулся и обнял жену за дрожавшие плечи. Она казалась такой маленькой, такой хрупкой. Разве он мог просто оставить ее здесь, посреди леса, после недели брака, совсем одну? Ох, разве у него был выбор?

Где-то вдалеке протрубили в рог, что заставило Эдгара отстраниться. С тем же успехом он мог прямо сейчас вырвать из ее груди сердце.

— Я могла бы пойти с тобой, — совсем тихо, едва шевеля губами, проговорила Агата, поднимая к его глазам — таким же голубым, как ее собственные — затуманенный слезами взгляд.

«Я могла бы пойти с тобой», — так просто. Так заманчиво. И несбыточно. Каким бы человеком он был, позволь ей идти следом за ним на другой конец света, чтобы биться в войне, где победитель всегда один — смерть? Ни за что на свете. Она не заслуживала того, чтобы разделить с ним кровавый путь, который непременно закончился бы дверьми, за которыми холод и тьма.

— Я хочу, чтобы ты жила, — твердо сказал Эдгар, аккуратно стирая слезы с ее щек. — Не жди меня.

При этих словах она ошарашенно распахнула глаза. Он заметил, как ее нижняя губа вновь задрожала — от вспышки негодования, на сей раз, — отчего милое круглое личико, обрамленное светлыми волосами, чуть вытянулось.

— Не ждать тебя? — выдохнула Агата. — По-твоему… по-твоему, воин не заслуживает того, чтобы его ждали? Чтобы надеялись? Чтобы у него было место, куда он может вернуться?! Разве не ты говорил мне, что любовь — это то, ради чего стоит ждать и верить?

Эдгар отвел взгляд, но девушка упрямо шагнула в сторону, вновь закрывая собой пространство позади.

— Смерть сильнее любви. Сильнее всего, потому что противиться ей бесполезно, — откликнулся он. — Поэтому я прошу тебя жить, а не ждать.

— Но…

Вдали вновь раздался звук рога, и Эдгар наклонился к жене, оказываясь в окружении знакомого аромата корицы и яблок, и осторожно поцеловал ее, ощущая, насколько горячими были ее губы по сравнению с его, все еще холодными от недавно выпитой воды, а затем выпрямился и сошел с крыльца.

Смысла в словах не осталось.

Мужчина посмотрел в сторону леса и, боясь вновь обернуться к этим ярким голубым глазам девушки, которую он покидал, направился прочь, оставляя за спиной и любовь, и новый дом, и вечно холодное озеро, и все до единой маленькие привычки вроде той, с водой. С самых первых встреч с Агатой, у них возникла эта традиция: девушка каждый раз непременно подавала Эдгару глиняный кувшин, наполненный ледяной водой, а когда они поженились, без сего ритуала не обходилось ни одно утро перед охотой. И вот теперь этот кувшин он тоже оставлял позади.

Агата же так и стояла на самом краю крыльца, наблюдая за тем, как фигура мужа медленно растворяется в тумане, а сама тщетно пыталась смириться с мыслью, что в конце дня он уже не вернется. Еще сильнее девушку угнетало то, что он смел допустить мысль, что она не станет его ждать. Как будто это было возможно — забыть. Забыть тембр его голоса, глаза, руки и все жесты, что принадлежали лишь ему.

Нет.

Она была уверена, что даже смерти не под силу стереть это.

— Ты не прав, — прошептала девушка, прижимая руки к груди. — Любовь сильнее смерти, вот увидишь… Вот увидишь.

* * *

За прошедшее тысячелетие человечество успело изрядно насолить природе, и теперь, чтобы насладиться запахами (и видом) леса, нужно было сесть в машину и ехать по крайней мере два часа, чтобы увидеть ряды деревьев, перед этим непременно вырвав кусок времени из лап работы и бытовых дел.

Именно это и сделал Шон, когда осознал, что стены кабинета начали давить на него со всех сторон. Выйдя вечером из дверей офисного здания, он арендовал машину и, даже не собрав вещи, отправился за город. Поговаривали, совсем рядом недавно открылась пречудеснейшая база отдыха — как раз для таких уставших от бешеного темпа жизни горожан.

И теперь, остановившись между озером и двухэтажным коттеджем с надписью «Администрация», мужчина с интересом оглядывался вокруг, привыкая к убаюкивающему шелесту листьев, отдаленному шуму голосов и отсутствию всякого транспорта.

Он уже собирался войти внутрь здания, как дверь отворилась и на пороге возникла невысокого роста блондинка, чье лицо выглядело довольно обеспокоенным, но стоило ей заметить нового посетителя, как ее губы тронула приветливая улыбка. Впрочем, надолго ее не хватило, потому как стоило ее голубым глазам встретиться с такими же голубыми глазами незнакомца напротив, девушка замерла.

Шон сам словно оцепенел. И это было выше его понимания.

То, что они не могли видеть друг друга раньше, было очевидно, он бы сразу ее вспомнил, но что-то во всем ее облике было не просто знакомым, оно было родным, и это казалось настолько ошарашивающим открытием, что мужчина не мог вспомнить даже слов приветствия.

Из рук незнакомки выпал кувшин — фарфоровый — и разлетелся осколками по всему крыльцу, нарушая блаженную тишину, а она даже не шевельнулась. Все вглядывалась в представшего перед ней мужчину так, словно не могла поверить своим глазам. Словно он был миражом, призраком, никак не живым человеком из плоти и крови.

Она столько раз видела во снах это лицо, только не уставшее, а печальное. Столько раз замечала тоску в этих глазах и столько раз слышала одну и ту же фразу, от которой просыпалась с ноющим сердцем.

«Смерть сильнее любви».

— Это любовь сильнее смерти, теперь ты видишь? — прошептала она, делая шаг вперед, чувствуя, как противоречивые, ничем не обоснованные чувства ножом колют изнутри. Радость. Облегчение. Неверие. Непонимание. Все смешалось в один тугой клубок.

Шон чуть изогнул бровь, осознавая, что подобная фраза от совершенно чужой девушки была слишком странной, и вместе с тем понимая, что ничего правильнее в жизни своей не слышал. А незнакомка, между тем, уже подошла достаточно близко для того, чтобы он мог расслышать витавший вокруг нее странно знакомый запах корицы и яблок, который словно кричал, срываясь, «добро пожаловать домой».

И Шон отчего-то ни капли не усомнился в том, что, наконец, оказался дома после долгой, с ума сводящей дороги.