Бесконечная история (джен)

— Маргарита Эдуардовна, ну не стоит так переживать, — сидящая передо мной женщина всхлипывала, промакивая совершенно сухие глаза платочком. — Верну я вам вашего Яшеньку, — нужно хоть что-то пообещать этой старой грымзе, а то продолжит этот спектакль. — Послушайте… — глаза Маргариты Эдуардовны, немного навыкате, с наигранной мольбой уставились на меня. — Я сам все сделаю. И на кладбище схожу, и ритуал проведу, — все, что угодно, лишь бы старуха свалила. «Прости, мужик, но придется тебе вернуться в семейное лоно», — обратился мысленно к фотографии мелкого невзрачного мужичонки. Еще одной встречи с этой несостоявшейся актрисой я не выдержу, и никакие деньги не заставят меня связаться с ней снова.

— Когда? — встрепенулась старая интриганка. Глаза ее горели жаждой мести, и следа не осталось от убитой горем брошенной жены.

— Сегодня работать буду, — вздохнул я. Лучше сразу отмучиться.

— Когда он вернется? — не отставала от меня клиентка.

— Неделя, плюс-минус, — не раздумывая, ответил я. Нужно уже выпроваживать эту страдалицу, — Идите домой, приготовьтесь… — поднимаясь, схватил под локоток даму и стал подталкивать ее к выходу.

— Да, да, Стасичка, — чуть ли не вприпрыжку поскакала эта тушка к двери, уже не обращая на меня внимания. План мести беглому мужу, я так понимаю, полностью сложился в больной голове клиентки.

Я прислонился спиной к двери и прикрыл глаза, пытаясь унять ужасную головную боль. Два с лишним часа причитаний и угроз в адрес её благоверного лишили меня последних сил. Я проклинал тот день, когда согласился принять Маргариту Эдуардовну. Понял сразу, как только услышал ее имя, что проблем будет выше крыши. Интуиция меня подводила редко, но гонорар, который был обещан, заставил засунуть своё предчувствие куда подальше. И вот уже месяц продолжается осада моего дома этой старой занозой.

Я поднялся еще до рассвета. Полусонный, плелся вверх по тропе, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу. Городская застройка со своими, местами ровными, тротуарами осталась далеко позади. Сейчас передо мной раскинулась пустота — отсутствие освещения не давало ничего рассмотреть, да не очень-то и хотелось. Фонарик, что выхватывал в темноте лишь тонкую полоску пространства, не справлялся со своей единственной задачей. Раннее стылое утро не радовало совсем. Весна в этом году выдалась на удивление теплой, но это только днем; ночные часы и утро еще не могли порадовать комфортной температурой. Рука, что несла портфель с атрибутами «городского мага», замерзла настолько, что единственным желанием сейчас было выбросить к чертям все свои приблуды и засунуть руки поглубже в карманы.

Еще один рывок, и вот уже видны первые надгробные памятники возле небольшой рощицы. Я совсем не выспался и хотел одного — свернуться клубком под уютным одеялом в тепле квартиры и заснуть. Но возвращаться было дольше, чем идти до цели моей вылазки. А повторная встреча и возможная месть Маргариты Эдуардовны пугали просто до усрачки.

Спину покалывало, и ноги болели, но это скоро пройдет. Полоска на горизонте из серой сделалась розовой — до рассвета осталось не более получаса.

И вот сейчас я, сонный и злой, вспоминая и анализируя свою жизнь и ситуацию, которая заставила меня выбраться из постели в такую рань, неспешно продвигался вперед.

Уже очень давно ничего интересного не происходит в моей жизни. Работа, которая когда-то казалась такой привлекательной, сейчас неимоверно раздражала. Накопившаяся за годы моей деятельности усталость грозила вылиться в непредсказуемые последствия. Пятнадцать с лишним лет, что я посвятил помощи «отчаявшимся», сейчас казались в пустую потраченным временем, и доход — неплохой доход, кстати, — не мог перекрыть разочарования в таком деле, как «городская магия». А начиналось все так хорошо и приятно!

Немного свободного времени и любовь к чтению однажды подкинули мне занятную книжечку, название которой я сейчас и не вспомню; откуда она появилась в моем доме — тоже загадка. С нее-то и началось мое восхождение как мага, экстрасенса, шарлатана — кому как больше нравится.

Дальше была и другая литература подобной направленности. И вот, проштудировав все, что смог добыть по магии и системам предсказания, я с головой окунулся в это болото, которое до сих пор меня не отпускает, вгоняя в состояние отчаяния все больше…

Когда мне было шестнадцать лет, умерла мама. В один момент эта трагедия разрушила все, что я знал и любил. В целом благополучная и счастливая жизнь закончилась, стоило только упасть последнему комку земли на могилу человека, бывшего центром нашей семьи.

Отец, похоронив мать, не смог справиться с потерей любимой женщины, а сын, который остался на его попечении был больным напоминанием о покинувшей его жене. Я очень смутно помню тот период: два родных человека поодиночке переживали свое горе. По сути, только присутствие иждивенца заставляло отца появляться дома. Да и я, если честно, не стремился находиться в гнетущей атмосфере отцовского горя, закрываясь в своей комнате, стоило только услышать поворот ключа в замке входной двери.

А потом не стало отца. Мне уже восемнадцать. Нелепая случайность, как было написано в деле, которое я читать даже не стал, выслушав лишь сухой отчет полицейского, сообщившего о кончине последнего человека из бывшей когда-то счастливой семьи.

Завершив все дела с погребением, я задумался: как жить дальше? После ухода мамы отец все же заботился обо мне; питание и одежда никогда не были проблемой. Родитель хоть и не интересовался моей жизнью, но обязанности свои выполнял исправно, давая все необходимое уже довольно взрослому парню. Но, оставшись совсем один, я не знал, как заработать себе даже на кусок хлеба, и это не говоря уже о других каких-то вещах, которые были нужны молодому человеку. Что можно сделать с аттестатом в кармане? Пойти учиться? А жить на что?

Сказать, что мне было тяжело и плохо — это не сказать ничего. Временами было нечего есть, выручала работа официантом — единственное, что смог найти, не имея специальности. Объедки и нетронутые блюда на кухне кафе не давали загнуться от голода.

Но долго такая жизнь продолжаться не могла. В один из выходных, лежа на продавленном диване, в совсем запущенной родительской квартире, я и принял решение, определившее мое материальное положение и занятие более, чем на пятнадцать лет.

Первых нуждающихся в «магической» помощи я нашел, подав на последние деньги объявление в местную газету. И, что удивительно, — люди нашлись достаточно быстро. Всего-то прочитав несколько сомнительных книг по данному вопросу, я оброс постоянными клиентами, которые шли уже не по объявлениям, а по рекомендации «счастливых» избранных, сумевших попасть ко мне на прием. Эта деятельность начала приносить свои плоды в виде таких денег, о которых я только слышал, но мечтать даже не мог. Имя Стаса Войновича в течение лишь пары лет стало узнаваемым. Спасибо бывшему клиенту, который работал в местной газете и имел связи на районном телевидении. Репортажи и статьи сделали свое дело. Количество желающих попасть на сеанс предсказаний от Стаса выросло многократно.

Если с работой все складывалось удачно, то на личную жизнь сил совсем не оставалось. Куда-то сходить… или пригласить к себе понравившуюся женщину времени не было. Люди шли и днем, и ночью. Упускать возможность заработать еще несколько сотен рублей мне не хотелось, потому отказать страждущим или перенести прием я просто не мог. Год, прожитый впроголодь, вытеснял любые мысли о прекращении работы, даже отпуск себе устроить не получалось. Да и не стремился — отчеты из банка радовали, и добавление нулей к цифрам на счете стало смыслом жизни.

Деньги, деньги, и еще раз деньги… В такой круговерти десять лет пронеслись в один миг. Вот мне уже тридцать, а я так и не видел ничего, кроме вереницы сменяющихся лиц и вопросов, решаемых своей деятельностью. Мечты увидеть мир, когда-то лелеемые в юности, так и остались не исполненными. Накопления позволяли отправиться в любую поездку, реализовать многие идеи и фантазии, но… Зачем? Разделить свои стремления и интересы было не с кем.

Дальше так продолжаться не могло. В последующие годы я сильно сократил круг клиентов. Надрываться ради накопительства смысла больше не было. Денег хватало, но вот тратить их уже не на что и не с кем. Друзей не нажил, погруженный в чужие беды, не видел того, что происходит вокруг. Жена и дети? Сначала не переживал, считая, что успею ещё — встану на ноги, погуляю. А потом… Потом и не надо стало. Хотя порой выть хочется — пустой дом, одиночество. Наваливается такая апатия, стоит только закрыть дверь за очередным посетителем. Что я сделал, чего достиг?

Вдруг яркая вспышка в нескольких метрах от меня заставила резко остановиться, вырвав из потока мыслей. Перед глазами замелькали световые всполохи, лишая возможности наблюдать это явление.

Колени предательски затряслись, а мочевой, не будь он пустым, грозил оконфузить меня. Что это такое? Раннее темное утро, кладбище… Мысли в хаотичном порядке роились в голове, сердце стучало, как бешеное. «Так и до инфаркта не далеко», — переводя дыхание и пытаясь восстановить зрение, думал я.

Спустя несколько минут, по крайней мере, ощущение было такое, с горем пополам смог сфокусировать взгляд. Каких-то изменений не заметил: все те же кресты и надгробия, и тишина. Так что же это было? Сильно захотелось развернуться и бежать домой, спрятаться под пушистым одеялом и не показываться никому до следующего года! Я не стал препятствовать своему желанию, бросил прощальный взгляд на кладбище и, похоронив надежду отвязаться от Маргариты Эдуардовны, не мешкая, повернул обратно к дому, к теплой постели. Ну его, этот ритуал! Здоровье дороже!

Слабый стон, прозвучавший в мертвой тишине, не дал мне сделать и трех шагов, заставив остановиться. Холодок пробежал по спине; руки, немеющие от утреннего холода, скрючило так, что разогнуть пальцы сейчас не получилось бы и тисками.

Предвкушения инфаркта уже не было, простой игрой слов — сердце, по-моему, вообще перестало биться. Посмотреть в сторону, откуда шел звук, казалось просто нереальной задачей — уши жили своей жизнью, как локаторы, вращаясь, пытались уловить повторение стона или хоть какое-то движение. И уловили.

Стон послышался снова, чуть в стороне от тропинки, что проходила между могилами. Теперь столь пугающие звуки перестали быть единичными, и стало ясно, что завывания вызваны болью, которую испытывал человек. Попытался повернуться в ту сторону, с трудом, но все же удалось сдвинуть онемевшее от ужаса тело. Человек лежал на спине, прислонившись к ограде одной из могил и раскинув руки, из груди вырывались стоны. Не знаю, что заставило меня подойти, но уже в следующий момент я направился к той самой оградке.

Парень был плох. Даже не имея медицинского образования, я понял, что долго он не продержится.

— Как же тебя угораздило так? — опустился я на колени рядом с ним, впрочем, ответа не ждал. Пацан, в сравнении с моими, почти сорока годами, выглядел еще ребенком. Хотя точно сказать, сколько ему лет, я не возьмусь. Да и не до того сейчас было.

Вся правая сторона от шеи до бедра была сплошной раной. Ошметки кожи свисали рваными лоскутами, кровь, словно толчками, выходила из порванных сосудов.

Раненый парень повернул голову в мою сторону и, кажется, постарался открыть глаза. Взяв его за руку, я пытался отыскать пульс, хотя что можно понять по нему, не знал. Видел подобное в кино. Что тут можно сделать? Остановить кровотечение? Перенести парня до больницы? Но как? В конце концов эта рана его точно убьёт, измучив невыносимой болью. Не знаю, как скоро это случится, агония может длиться часами… Но что я могу сделать? Только быть рядом, держа его за руку, своим теплом и словом давать ощущение присутствия.

— Боль утихнет, — попытался заверить я.

— Да. Уже… легче… Спасибо, — парень слепо начал водить рукой по груди, пытаясь отыскать, нащупать что-то. Небольшой круглый кулон висел на шее; только сейчас я заметил его. Склонился над раненым и направил руку к подвеске, которую пацан крепко сжал в кулаке.

— Возьми, — попытался он сорвать украшение, но сил уже не было. — Возьми его…

Осторожно, чтобы не причинить новой боли, я через голову стянул шнурок, на котором висел кулон.

— Уходи… — прошептал умирающий, когда подвеска скрылась в моей ладони. — Он… догонит… скоро…

Только сейчас до меня начало доходить, что такие раны пацану должен был кто-то нанести. Это же кем надо быть, чтобы так располосовать человека? Зверем? Но откуда ему здесь взяться, в пятидесяти километрах от Москвы? Если же это дело рук человека… Нет, не может такого быть…

— Кто? — спросил я, зажав в кулаке кулон, и готовый сорваться в любою секунду. Здесь я уже ничем не помогу, а оставаться рядом и дождаться того, кто изувечил пацана, вообще не вариант.

— Беги, — затихающий стон…

Я не успел понять, что произошло дальше. Ощутил лишь толчок в районе затылка. Потом темнота окутала меня, обволокла. Мгновение — и вот я уже лежу на земле. По-утреннему ясное небо перед глазами и боль, что заполняет каждую клеточку тела. «Что со мной?» — пульсировало в сознании. И вновь меня накрыла, утянула в свои объятия мгла, забирая последние силы.

Следующее, что я почувствовал, стоило только прийти в себя… Нет, не так. Я совсем ничего не чувствовал.

— Бля-я-я! — проснувшийся мозг лихорадочно искал объяснение тому, что произошло. В голове крутились какие-то далёкие, но смутно знакомые образы. В какой-то момент я осознал, вспомнил всё: последние минуты буквально растерзанного, умирающего парня, удар сзади, боль…

Первое желание — открыть глаза и осмотреться, оказалось невыполнимо. Ощущение, что веки чем-то плотно прижали, и усилия хотя бы приподнять их были пусты. Попытка же пошевелить руками или ногами также не принесла результата. Я вообще не чувствовал своё тело. Ничего. Совсем. Ни боли, ни каких-либо других неприятных ощущений не было. И это пугало. Да что там… Я был в ужасе.

Сколько времени я пролежал, успокаивая паникующее сознание — не знаю. Резкий неприятный голос начал ввинчиваться в мой измученный мозг. Он становился как будто всё громче и вызывал уже почти физическую боль. Не имея возможности посмотреть, я весь обратился в слух.

— Ты зачем этого сюда притащил? — зло спрашивал один из неизвестных. — Ключ где?

— Да не было там ничего. Когда догнал нашего беглеца, он уже мёртв был, — второй, более низкий, но такой же неприятный голос. — Всё проверил, обшарил каждый сантиметр — ключа нет. А этот рядом сидел, я его и захватил. Спросим, когда очухается, — ага, второй-то, похоже, меня и оглушил чем-то, да сюда приволок. Только «сюда» — это куда? Посмотреть бы.

— Идиот. Откуда ему знать про ключ? Мальчишка полудохлый был, когда в лесу успел скрыться. Пока мотался и прятался — ослаб. Не мог он и ключ передать, и рассказать, что с ним делать. А значит, недалеко где-то бросил. Этот же, кого ты притащил — местный он. На одежду посмотри. И ключ ему отдавать пацан не стал бы, — продолжил первый, повышая и без того противный голос.

— Ну так сам бы догонял. Я по ситуации действовал, — как-то по-детски, с обидой, оправдывался мой похититель.

— Ладно, что уж теперь. Пошли, покажешь, где мальчишка шёл. Точно тебе говорю — там где-то искать надо. Без ключа эта хрень бесполезна, кислород скоро кончится, — интересное кино получается. Это что же, я тут без воздуха останусь? И где?

— А с этим что делать будем? — растерялся второй. Мне, кстати, тоже интересно.

— Да пусть пока лежит. Поспрашиваем, как очнётся, — отмахнулся первый.

— Ну да, я ему вкатил нормально, пару часов еще поваляется, — уже на расстоянии послышался ответ похитителя. Уходят, значит. Это шанс выбраться. Надо бы подниматься. Но как? Чувствительности так и нет. Чем накачал, сука, что никак не отпустит?!

Когда стало совсем тихо, попытался снова напрячь конечности. Ничего. Почти. Со злости на себя, на бандитов, да и на ситуацию в целом, поднапрягся ещё… Ну, хоть что-то… Ладони, что были сжаты в кулак, получилось немного расслабить. Появилась чувствительность, но радоваться ещё рано. Маленькая победа, конечно, воодушевляла, но что дальше? Тело по-прежнему не слушалось.

А это что? В одной из ладоней почувствовал какой-то предмет — небольшой, круглой формы, идеально гладкая поверхность. Точно, это же парнишка мне отдал свой кулон перед смертью! Ключ! Ключ, блять! Всё встало на свои места. Похоже, эту вещицу ищут мои похитители.

Тело одеревенело, поэтому я кое-как смог двинуть большим пальцем, проведя им по гладкой поверхности ключа. Палец как бы провалился, встал в выемку, которая, видимо, как раз и была для него предназначена. «Что ж делать-то дальше? Эти уроды скоро вернутся, а я так и не смог подняться! Да и ключ этот… Подходи, забирай, а потом и тельце моё как бы уже и не нужно! Ключ у них уже будет!» — начал накручивать себя. И так жалко мне себя стало! Хоть плачь.

Сколько ещё прошло времени, сложно сказать; ориентироваться, тем более лёжа неподвижно, не имея возможности даже посмотреть — нереально. Никаких посторонних звуков. Полнейшая тишина. И мысли по кругу. Паника сменяется жалостью к себе, накатывает злость, но через мгновение переходит в ужас, от осознания своей беспомощности.

— Ну же, давай… давай… убираться отсюда надо, — в очередной попытке пошевелиться не заметил, как проговорил это вслух. Тихо, практически шёпотом, но вслух.

— Команда принята. Начинаю перемещение в безопасную точку, — после оглушающей тишины механический голос прозвучал просто громоподобно, отчего я чуть в штаны не наложил. От неожиданности глаза широко распахнулись, наполняясь слезами. Твою ж мать, вижу! Пусть и нет чётких очертаний, слёзы размывают изображение, но вижу свет. Господи, неужели я всё-таки выберусь?

— Эй, есть здесь кто? — вдохновлённый возможностью говорить, позвал я. Чувствовал, впрочем, себя идиотом, потому что не уверен, что голос действительно был и это не выверт моего сознания.

— Есть, — эхом разносится в ответ после недолгой заминки.

Да что б тебя! Чуть заикой не стал. Я ожидал, скорее, надеялся на ответ, но скрипучий «голосок», ехидненько прозвучавший, как будто со всех сторон, мог бы заставить подпрыгнуть и начать озираться по сторонам. Но не меня! Я всё еще лежу, не имея возможности пошевелиться. Жутко, однако. Но что поделать, если я спрашиваю, а оно отвечает? Правильно, продолжать задавать вопросы.

— Кто ты? — обратился я вслух. Что ещё остаётся? Буду лежать дальше и пытаться разговорить… Кого? Да хрен его знает.

— Вас приветствует автономный технико-операционный нейро-искусственный интеллект исследовательского корабля серии 2078012, — торжественно оповестил меня механический голос. А я в который раз порадовался, что нервная система у меня всё-таки крепкая, иначе окунуться бы мне в новое беспамятство.

— Чего? — с трудом выдавил я. Понимать услышанное мой бедный мозг отказывался.

— Повторить? — вот честно, ехидства этому голоску не занимать. В первый раз я решил, что мне показалось, но дважды мой уставший котелок не смог бы сварить такую «кашу».

— Не надо, — выдохнул, успокаиваясь. Что, собственно, меня пугает? Ну, как минимум, тот факт, что я нахожусь неизвестно где, валяюсь на полу, как растекшаяся клякса, и веду беседу с машиной. «Исследовательский корабль. Ага, как же!» — думал я, переваривая полученную информацию. Большое количество слов отдавалось в моей голове несильной болью, но смысл я, вроде, уловил. Значит, штука, с которой я говорю — искусственный интеллект, а нахожусь я на корабле, и раз он не раскачивается на волнах, как мои нервные клетки после ответа машины, то я, значит, что? В космосе? Ну, в том, о котором книжки всякие заумные пишут и передачи снимают. Летучий корабль в век процветания фантастики не столько удивителен, сколько великолепен — вот вернуться бы… Ага, и тоже что-нибудь напишу. Например, как быстро отправиться в космос. «Надо всего лишь принять в руки какую-нибудь вещицу от умирающего», — думал я, пока машина молчала. Не долго ей осталось молчать. — Ладно, это слишком длинно, ответь лучше, как тебя называли другие. Ну, команда… Экипаж?

— Антон, — с гордостью выдала машина. Вот! Так уже лучше. Меня не отпускает чувство, что эта штуковина умеет выражать эмоции. Откуда тогда в механическом голосе и ехидство, и гордость? И это только то, что я смог распознать в оттенках «скрипа» Антона.

— Стас. Будем знакомы, — проявил я вежливость. Подружиться и заручиться поддержкой Антона будет не лишним. С каждым разом говорить становится легче.

— Антош, почему я здесь, знаешь? Поможешь мне? Не могу шевелиться, — попросил искусственный разум я. Лежать и дальше, ожидая, что мои похитители вернутся, не хотелось. Чувствую себя, как… Да как девственница на алтаре! Лежу весь такой готовый — бери, пользуйся. И что за хрень в голове крутится? Пора кончать ходить на рассвете на кладбища, не ровен час еще какую муть невиданную встречу, а потом валяйся вот так, скрюченный, и спрашивай имя у машины.

Со слов Антона получалось так, что я оказался под лучом парализатора, действие которого закончится само. Остаётся только ждать, когда организм справится с воздействием. Команда перебита, а тела плывут где-то на просторах космоса. Это был не масштабный захват судна, и орудовали здесь только те двое, что крутились вокруг меня. Экипаж состоял из нескольких офицеров и основного состава — ученых. Будучи застигнутыми врасплох, люди не смогли дать отпор: захватчики сначала расправились с капитаном на мостике, забрав управление кораблем, а затем покончили и с учеными, просто выпустив их в открытый космос. Отвращение к тем двоим с каждым словом Антона поднималось на планку выше, а к концу его монотонной речи — будто отчет читает, — я уже всеми фибрами своей душонки ненавидел этих ублюдков. Особенно того самого похитителя; именно этот зверь изуродовал парня, разодрав его тело модифицированными руками с вживлёнными лезвиями.

Антон же во время захвата находился в состоянии «сна» — это была последняя команда, полученная от пацана, которого я нашёл на кладбище. Находясь в энергетическом блоке, где проводил последние тесты перед прыжком в гиперпространство, мальчишка успел забаррикадироваться внутри и увести корабль с помощью ИскИна во временной «коридор», который существовал рядом с гипертрассой в подпространстве. Таким образом исследовательское судно оказалось здесь, в две тысячи девятнадцатом году, преодолев семьсот лет. Проведя около четырёх дней в космосе, в заблокированном энергоблоке, беглец запрограммировал ключ, с помощью которого можно запустить ИскИна, а после приземления бежал, надеясь унести активатор подальше и затеряться на просторах «древней» Земли. Убежал недалеко, получив ранение от бандитов, которым был очень нужен ключ, иначе «мёртвый» корабль был бы бесполезен. Но тут карты им спутал я. Оказался в ненужном месте в ненужное время, так сказать.

Оглушённый и обездвиженный был доставлен на борт, и, чудом очнувшись, с помощью ключа, который «привязан» к ИскИну, обломал по-крупному злоумышленников. Разбудил Антона, а тот, в свою очередь, выполняя мою неосознанную просьбу, увёл корабль в «безопасный» космос, оставив убийц на Земле. Вот пусть теперь пятки свои грызут от досады, если дотянутся!

Потихоньку, помаленьку, под треск ИскИна начала возвращаться возможность двигаться. Давно пора! Хотя зрение вернулось раньше, и высохшие слёзы не мешали уже видеть потолок, который, казалось, светился самостоятельно. Мягкий тёплый свет не резал глаза. Почувствовать своё тело я смог позже, периодически прерывая Тоху вздохами и стонами, разминая конечности. К концу болтовни ИскИна получилось встать, хотя ноги ещё подрагивали, и приходилось опираться на руки, которые тоже не сильно могли чем-то помочь; слабость все еще блуждала по телу. Но такой прогресс — уже чудо для меня!

Ну, что ж, этого и следовало ожидать. Типичный интерьер межгалактического судна из научной фантастики. Помещение, в котором я находился, было командным центром — сферический зал, посреди которого расположен капитанский мостик, кое-где заляпанный кровью. Большое количество кресел у приборной панели, тянущейся почти по всему кругу; капитан, занимая позицию в центре, мог спокойно следить за обстановкой по всему периметру зала. От мигающих красным и зеленым кнопок и экранов на панели у меня зарябило в глазах — только зрение начало приходить в норму, как пришлось снова потирать заслезившиеся глаза. Сейчас я не видел перед собой ничего: пустой космос, черное беззвездное пространство. Сферический, чуть выпуклый иллюминатор, который давал невероятный обзор не только на то, что находится спереди, но и немного на фланги. Полноценный осмотр корабля оставил на потом, потому что сейчас меня волновало несколько иное.

Извечный вопрос: «Что делать?» Как вернуться домой, не попасть в руки озлобленных пиратов, которые совершенно точно будут носом землю рыть в попытках найти ключ, ну и меня до кучи. Также, не думаю, что перемещения такого огромного судна остались не замеченными земными военными. Это вам не «тарелки», уходящие под воду, а такое чудо им, ну вот прямо «до зарезу» нужно. Опять же, я, управляющий ИскИном из будущего, — их самый лучший друг. И место мне где-нибудь в самой секретной и глубокой подземной военной базе. Засада!

Что первый, что второй варианты мне не нравятся. Значит, придётся прятаться. Но долго ли я пробегаю? Нет! Однозначно!

Нужный мне маленький городок находился примерно в ста километрах от областного центра, нашёл его, чудом выпросив у Антона карту местности. Мой продвинутый новый друг выбросил меня в окрестностях какого-то поселка, не очень далеко от города. Стоя на дороге у заросшего и заброшенного колхозного поля, поймал попутку. Выгреб из карманов монеты, что тряслись там все время моих приключений, начиная с кладбища. Довольно остро встал вопрос финансов, но добраться до своих счетов я не мог, опасаясь слежки. Увы, мой чемоданчик с «магическими штучками» теперь не найти, а там и кое-какая денежка имелась, хранимая на случай непредвиденных расходов.

Древняя колымага с потрёпанного вида мужиком за рулем несла меня по шоссе, которое казалось совсем неухоженным, но зато здесь почти не было движения. Поэтому мы выехали на еле заметную полосу дорожной разметки и, периодически подпрыгивая на выбоинах, сотрясая пространство лязгом металла, покатили вперед. Водитель выжимал из своей «ласточки» последние крохи жизни, держа ровно девяносто в час. В открытое окно иногда проникал запах леса, впереди разворачивалась неровная лента дороги. Я немного сумел расслабиться. Нервное напряжение от ожидания и неопределённости отступило, позволяя подумать и проанализировать сложившуюся ситуацию.

Многое из того, что мне удалось узнать за неделю, проведенную в космосе наедине с Антоном, не хотело укладываться в голове. Мальчик-технарь, умерший практически у меня на руках, оказался восьмидесятилетним старцем, перенесшим свое сознание в новое, молодое тело. Кто в такое поверит? Я тоже не верил, пока Тоша не проводил меня в специальное помещение «холодильник», где своего пробуждения ожидали тела-оболочки, готовые в любой момент послужить вместилищем для желающих омолодиться ученых. Моя челюсть тогда отвисла на долгие полчаса — столько времени я смотрел, как мерно дышат те, кто находился в индивидуальных криогенных камерах. Зрелище не для слабонервных — скелет, обтянутый кожей, спокойно лежащий в мутноватой жидкости. Впалые глазницы и чуть приоткрытый рот, серая кожа с сетью голубых вен, оплетающих тела с ног до головы и огромное количество проводов, подсоединенных к капсулам, не давали спокойно оценить увиденное. Но на помощь мне пришел Антон. Механический друг объяснил, что чтобы тела оставались функционирующими на более долгий период, их специально доводили до такого состояния, и появлялось соотношение «качество-продолжительность» — тела не только не умирали, но при выходе из криосна оставались «живыми». Криогенные камеры вызвали у меня ассоциацию с саркофагами, а тела — с фараонами, но быстро развивающуюся мысль о сходстве прервала другая, более критичная — египтяне и знать не знали о такой технологии, не говоря уже о «консервировании» еще живых людей. Мои мозговые потуги прервал очередной урок ИскИна о том, как происходит перенос сознания из одного тела в другое.

От огромного количества заумных слов, которые Антон упорно выдавал, несмотря на все просьбы остановиться, просвещая в незнакомые технические тонкости, у меня разболелась голова. Если нашим, простым языком объяснять, то оцифровывание — это перенос сознания в компьютер в виде единиц и нулей, а затем обратно, но уже в новое тело. Вот это я понимаю — технологии! В таком, по нашим меркам, преклонном возрасте выглядеть на двадцать. Пиратов как раз и интересовали возможности исследовательского судна, что позволило бы им в любой момент сменить оболочку и, оставаясь не узнанными, промышлять на просторах космоса. Созданная в две тысячи шестьсот каком-то там году технология сохранения сознания, в век космических путешествий и исследования межгалактического пространства, стала поистине прорывом. Экспедиции, которые могли длиться по несколько десятилетий, а то и столетий, имели в своём распоряжении «молодых» специалистов, учёных и не нуждались в пополнении кадров. Не тратилось время на их взросление и обучение, тем самым экономя колоссальные средства. Вообще-то, разумно. С этической точки зрения, конечно, здесь не всё чисто. Оцифровать, продлить неограниченно, пока востребовано, жизнь, бесспорно, нужным и незаменимым людям, не давая такого шанса «простым» гражданам. Но когда сильным мира сего было дело до обслуги, работяг, которых в любой момент можно заменить на более сильного и молодого, а то и вообще на машину?

Следующий вопрос, который назрел по мере изучения возможностей корабля — временные перемещения. Выяснилось, что с развитием космических исследований, первые путешественники открыли эту аномалию абсолютно случайно. Естественно, усвоить эту информацию мне не дано: отсутствие образования мешает разобраться в тонкостях. Но главное я понял, все-таки интернет двадцать первого века — вещь стоящая, так и учился. ИскИн может переместить корабль во времени, но только назад. Детали так и остались для меня набором слов, но суть понятна. «Малыш», помимо основной своей задачи — полетов в космосе, еще и своеобразная машина времени. Конечно, такой способ перемещения — это путь в один конец. Опять же, моих «продвинутых» знаний мало, чтобы вникнуть в причины невозможности вернуться или, наоборот, прыгнуть в будущее, но это и не важно. Главное — я, кажется, нашел способ удрать от проблем, которые точно будут, если меня найдут пираты и мои современники.

Дома появились неожиданно, дорога резко изогнулась, открывая старый, фактически заброшенный город. Водитель сбросил скорость, а я рассеянно подумал, что кто-то же ещё живёт здесь. Сейчас такие города «заводского» типа, наверное, уже призраки. С развалом Союза закрылись огромные предприятия, отправляя жителей подобных «подчинённых» поселений в крупные областные центры или столицу. Эти города, как правило, «умирают», а оставшиеся старики доживают свой век вместе со своим домом.

Центральная улица проходила через весь городок, изредка пресекаясь более мелкими паутинками своих ответвлений. Ощущение пустоты и заброшенности не отпускало всю дорогу. За время движения лишь пара прохожих попалась мне на глаза. И только немногочисленные глазницы оконных проёмов, подсвеченные тусклым оранжевым светом, не давали усомниться в том, что здесь ещё теплится жизнь.

Мы медленно катились по тёмной улице, я внимательно рассматривал фасады под последние лучи заходящего солнца. Наконец появился нужный мне дом. Машина проехала мимо искомого здания, и я попросил водителя остановиться метрах в тридцати. Попрощался с мужиком, вышел из машины, пешком вернулся назад.

Подъездная дверь пятиэтажного дома была распахнута и подпёрта полусгнившей доской. Я вошёл внутрь, остановился, осматривая открывшийся вид: обшарпанные зеленые стены, осыпавшаяся штукатурка и бетонная лестница, ведущая на второй этаж. Каморка консьержа, если я правильно понял назначение помещения, уже давно была пуста, а лампочка под потолком мерцала желтым светом, готовая вот-вот потухнуть. Две квартиры на этаже, нужная мне — справа. Постоял некоторое время, проверяя, будет ли реакция на моё появление. Ничего не дождавшись, постучал, не обнаружив звонка.

Негромкий, в общем-то, стук разнёсся эхом по пустому подъезду, заставляя меня напрячься. Что ж так громко-то? Скрипнули давно проржавевшие петли.

— Позволишь одинокому офицеру пригласить тебя на романтический ужин? — игриво прозвучал хриплый басок Светлова.

— Сергеич, хорош стебать. Чуть в штаны не наложил, — я тут, понимаешь, в дыру эту залез, следы заметаю, а этому нехорошему человеку всё смехуёчки.

— Да что ж ты пугливый такой? Заходи давай, водка стынет, — обхватил меня сзади за шею Дед, затаскивая в квартиру.

На кухне скудный свет от старенькой маломощной лампы, одиноко висящей на потолке, который, казалось, сейчас рухнет, желтым светом озарял то, что стояло на столе. Застеленный полиэтиленовой пленкой, скрипучий и шатающийся столик был завален пластиковыми коробочками с салатами, колбасной нарезкой, а в довершение всего по центру стояла литровая бутылка самого русского алкогольного напитка. Остановился, осматривая угощение. Неплохо так Никита затарился! Эдак мы на несколько дней зависнем, а времени нет. Опасаюсь я вот так свободно разгуливать по земле. Вот до чего докатился! Родная планета теперь чужой стала!

— Садись, накатим, а там и расскажешь, что за беда с тобой приключилась, — подтолкнул меня к табуретке друг.

Итак — Дед. Он же — Никита Сергеевич Светлов, опытный бывший военный, капитан разведывательного управления КГБ СССР с более, чем солидным стажем, в новой России оставшийся не у дел, сейчас занимался вопросами какой-то там безопасности в заштатной конторе. Рост — почти два метра, в плечах — косая сажень, кулаки просто устрашающего размера. Несколько лет назад к нему привязалась кличка Дед. Никита в свои шестьдесят два сохранил выправку офицера и упругое мускулистое тело, но лицо старика, испещренное сетью морщин, и уставшие прищуренные глаза показывали, что как бы друг не пытался держать себя в форме, все равно сказывался возраст, и пережитые потери оставляют след на когда-то «живом» и улыбчивом лице.

В своё время я оказал ему несколько услуг, связанных с моим ремеслом. Еще в самом начале мой карьеры «мошенника», на прием привела его ныне покойная супруга, которая уже некоторое время была моей клиенткой. Как сейчас помню упирающегося злого мужика на пороге своей обители. Ник, воспитанный в коммунистической реальности, как и большинство выходцев той эпохи, не верил и не признавал того, что нельзя пощупать. Вера и сверхспособности для таких людей всегда являлись чем-то из ряда вон. Только настояния жены и безвыходная ситуация на работе заставили бывшего капитана разведки обратиться за помощью к начинающему магу. Да, по началу разговор не клеился, и лишь только после того, как возмущенная Анна Геннадьевна покинула комнату, оставив наедине двух упорно молчавших мужиков, мы смогли хоть как-то начать общение. Хотя… Сергеич много чего тогда сказал обо мне, моих умственных способностях и о роде деятельности, недостойной для современного человека-мужчины. Я молча выслушал. Ну, а что тут скажешь? Мужик-то, в общем, прав. Но что-то заставило вставить свои замечания и оправдаться, после выволочки дядьки, да и терять клиентку, которая точно пропадет после неудачи с супругом, нельзя. Репутация будет потеряна.

Решил сыграть на азарте. Предложил вояке пари. Найду пропажу — платит за услугу, ну и супругу проспонсирует в дальнейших посещениях экстрасенса. Нет — я сворачиваю свою лавочку и компенсирую все затраты семейной пары, причем даже те, что понесла супружница капитана ранее. Моя уловка сработала. Никита Сергеевич загорелся этой идеей. Очень ему хотелось доказать молокососу, что выбранный путь не верен. Ударили по рукам. Теперь дело за малым — найти сбежавшего с крупной суммой сотрудника.

Нашел! Сам в шоке был. Просто ткнул пальцем на карте — здесь ищите беглеца. Ну и мелочей подкинул, которые более точно смогли указать на место. Блефовал однозначно — в голове ни одной мысли связанной не имелось. Как сработало — сам до сих пор не знаю, но потеряшка, документы и деньги были обнаружены на следующий день. Пришлось Никите выполнять свою часть уговора — теперь чета Светловых стала частыми гостями в моем доме. Рабочие отношения довольно быстро переросли в почти семейные, отчего и у меня на душе теплело каждый раз, стоило только Светловым показаться на пороге моей скромной квартиры. Ни один из визитов пары не заканчивался пустотой, впервые в моем «одиноком» доме, кроме моего, звучали еще и другие, за такое короткое время ставшие родными, голоса: гулкий бас Никиты отражался от стен и перекрывал звонкие, задорные голоса Анны и Насти. Анна вообще была женщиной миниатюрной, тихой и спокойной, но в то же время властной. Вот кажется, что сейчас она молчит, наблюдая, как подвыпивший муж во всю глотку горланит свою любимую песню, запивая бокалом пива интервалы между куплетами, а потом как даст ему по лбу ложкой, что аж искры из глаз летят, так и успокоится Дед. Насупится Светлов и сядет смотреть на спину супруги, мечущейся у кухонной плиты, а затем на весь дом разлетается звонкий смех Насти — единственной и всеми любимой дочери Светловых. Женщина была старше меня на десяток лет, свободолюбивой и озорной, не было ни одного праздника, ни единой посиделки, где бы не звучал смех Насти. Не будь она старше меня на столько лет, я, может, и женился бы, да породнился с Никитой. Только вот не успел. Случилось горе, от которого и я, и Дед отходили очень долго.

Страшная авария унесла жизни Анны и Насти: в туристической поездке экскурсионный автобус столкнулся со встречным автомобилем на узкой дороге в горах. Не выжил никто.

Я поздно узнал о трагедии в жизни Никиты, прошло несколько дней после похорон уже, прежде чем я решил связаться с семьей Светловых, не выходивших на связь долгое время, что очень странно было в свете наших отношений. Несколько дней пытался дозвониться, но безрезультатно. Тревога разрывала сердце, и решение приехать в Москву домой к пропавшим родным было оправданным. Но даже оказавшись на пороге знакомого дома, я не смог встретиться с дорогими мне людьми. Попытки достучаться до кого-нибудь в квартире ни к чему не привели. Лишь после нескольких часов на лавочке под окнами и

рассказа соседки я узнал о постигшем Никиту горе и его затворничестве в опустевшей квартире. Я продолжил приходить каждый день и проводить часы под дверью, надеясь достучаться до друга. Когда же мне это удалось, я реально испугался за него. Квартира представляла собой поле боя. По полу везде была разбросана одежда и документы его погибших девочек, обломки разбитой мебели. На некогда светлом пушистом ковре валялись десяток опорожнённых бутылок и одна, почти пустая, была у Светлова в руках. И посреди этой разрухи на журнальном столике перед ним стояла фотография таких счастливых и ещё живых людей — его погибшей семьи. Сам Никита с закрытыми глазами сидел на полу, облокотившись на стену. «А вдруг он умер?» — замер я, не решаясь приблизиться. Сколько мне тогда пришлось пережить… Сам чуть не поседел.

Три недели я выводил его из состояния апатии, которая сменялась временами неудержимой яростью. Заставлял его есть, за руку водил в туалет и помыться, не оставляя даже на минуту. Разговаривал, пытаясь если не утешить, — в такой ситуации это невозможно, — то хотя бы заполнить тишину и стереть печать безразличия в потускневших глазах. Вспомнить страшно.

Мне редко приходилось обращаться к нему за помощью, но уж если что — он умел быть благодарным. Когда делом, когда советом и шуткой помогал справиться с трудностями и вернуть веру в свои силы.

Встретиться с Дедом я решил, потому что больше не к кому было обратиться, а его знал довольно давно. Единственный друг, находящийся рядом со мной с самого знакомства, — бывший капитан. Позвонил Никите с корабля, в очередной раз напрягая Антона. Опасаясь того, что перемещение «Малыша» военные отследили и каким-то образом смогли выйти на меня, связь ИскИн устанавливал с судна, отсекая возможность прослушки и определения моего местонахождения. Паранойя, точно! Неделя раздумий и изучение вопроса с переносом во времени натолкнули меня на мысли связаться с единственным человеком, который мог реально помочь, в крайнем случае советом — и то «хлеб».

Дед не раздумывал вообще, сразу же предложил место встречи, уточнив время, которое нужно мне, чтобы добраться до указанной точки. Как только услышал клич о помощи от «дурного ребёнка», как он часто меня называет, прибыл менее чем через сутки. Уверен, все мои просьбы о тайне и конспирации не были пропущены мимо «КГБистских» ушей.

— Никит, а хочешь, я тебе его покажу? — подскочил я, закончив излагать свою историю.

Рассказ пролетел под молчание друга, который не забывал наполнять пластиковые стаканчики прозрачной жидкостью.

— Урологу покажешь, — на автомате ответил капитан, выныривая из своих мыслей.

Ситуация, в которую мне «посчастливилось» попасть, была, мягко говоря, невероятна, я бы, не задумываясь, расскажи мне кто о таком, назвал его сказочником. Мой изрядно захмелевший мозг уже не воспринимал произошедшее в чёрных тонах: появилась надежда и шанс на то, что всё ещё обернётся лучшим образом. Но вот как военный, служивший когда-то в отделе КГБ, отнесётся к этому, мне не ведомо. Вполне возможно, просто пошлёт по известному адресу, вкатив звездюлей за «ложный» вызов. Хотя нет, скорее заботливо оставит на пороге психушки.

— Далеко до твоего «железного коня»? — спросил друг, поднимаясь и отправляя пустую тару в пакет, приспособленный под мусор.

— Ну-у-у… Как за городом будем, на поляне какой-нибудь кликну Антоху, он нас подберет, — предложил Сергеичу. Ключ с маячком висит на шее. ИскИн без труда найдёт нас, нужно только место для посадки.

— Собирай, — кивком головы указал Никита на закуски и ловко начал упаковывать провиант, что почти нетронутым оставался на столе.

За всё время недолгих сборов Дед не проронил ни слова, погружённый в себя, видимо, решая, что со всей свалившейся на него информацией делать. Мне было очень любопытно, к каким выводам он пришёл, но пока спрашивать не решался. Сам озвучит, когда готов будет.

У меня машины нет, не вожу, неинтересно, потому никогда не знал и не пытался запоминать марки автомобилей. Машина Светлова — здоровый чёрный внедорожник, — припаркована за домом, в тени старого корявого дерева, и с той стороны, с которой я заходил в дом, не была видна. Загрузились. Плавно тронулись с места, дворами пробираясь к центральной улице.

— Никит, ты что молчишь-то? — решил нарушить тишину, царившую в салоне, когда мы выехали на главную дорогу и продолжили движение в сторону выезда.

— Стас, — не сразу отозвался капитан. — Ты же сам всё должен понимать, со стороны выглядит очень странно, и…

— Думаешь, не понимаю? Но ведь ты знаешь меня не один год. Я когда-нибудь давал повод усомниться в своей вменяемости? Да стал бы выдергивать за сотни километров от дома, чтобы бухнуть? — рассуждения и сомнения друга обидны, честное слово.

— Вот поэтому ты ещё не порот, и едем мы на встречу с… как там его? Антон? — продолжил Никита после того, как я замолчал.

— Тормози, — попросил Светлова. Закончился подлесок, окаймляющий городок, место теперь открытое, — по-моему, идеальное для «Малыша».

Никита легко повел рулём, плавно сворачивая на обочину, останавливая машину.

— Сейчас вызову. Подожди, — выбираюсь в ночную темень. Достал ключ, который теперь постоянно болтался на шее на «супер-шнурке», что невозможно порвать — подарок Антона, кстати, разработка из будущего. Провёл уже по привычной гладкой поверхности, легко нажимая в центр, где расположен сенсор, отправляя сигнал. ИскИн должен привести корабль через несколько минут. Подождём.

— Вот, пусть тебе теперь стыдно будет, старый пердун, — пробубнил себе под нос. И подскочил от несильного, но неожиданного подзатыльника. Услышал вояка. Первым появление звездолёта заметил капитан. Тёмное вытянутое пятно, казалось, появилось из ниоткуда. Ни иллюминации, ни других спецэффектов… Обидно. Хотелось поразить друга.

— Выгружай жратву, а то у меня там только синтетика одна, — распорядился я, хлопком по плечу выводя замершего Никиту из глубокого транса. Тем временем Тоха выпустил трап: своеобразный мостик, ведущий внутрь корабля, зависшего примерно в метре над поверхностью земли. Впрочем, Светлов недолго пребывал в прострации. Моргнул пару раз, быстро фокусируя взгляд, и, не спрашивая моего разрешения, сел за руль своего внедорожника, направляя его, зараза такая, прямо в брюхо «Малыша». Вот так.

Следующее, что я помню, как открыл глаза от прожигающего сетчатку луча «солнца», поспешно зажмурился, плотнее закутался в одеяло с лёгким вздохом удовлетворения. Мне было тепло, хорошо, и я ещё не вполне проснулся. Утренние звуки не тревожили сознание. Вновь погружаясь в сон, я инстинктивно протянул руку, чтобы найти телефон, который обычно клал рядом на прикроватную тумбочку. Вялая конечность натолкнулась на пустоту, свешиваясь вниз, на привычном месте хорошо знакомой поверхности не оказалось.

Сон, что я видел, — или не сон это вовсе, — яркими вспышками пронёсся пред закрытыми глазами, разгоняя всю негу пробуждения. Я открыл глаза и резко сел. Слабое со сна тело слушалось плохо. Первое, что отметил взгляд, — белые стены, непонятное, незнакомое оборудование. «Дурка, что ли?» — пронеслось во всё ещё затуманенном, не желавшем просыпаться сознании. Воспоминания накатывали толчками, как будто по переключению тумблера. Щелчок — картинка появилась, следующий — новая. Разболелась голова. «Интересно, в который раз за последние дни?» Ну вот, как я понимаю, и последствия ночных возлияний пожаловали.

Встать на ноги не получилось. Коснувшись босыми ступнями пола, не смог удержать свой вес, колени подогнулись, и я просто «перетёк» вниз, с глухим шлепком оказавшись на полу. Тело не слушалось. «Опять?» — вспомнился парализатор и состояние беспомощности. Но в этот раз было немного по-другому: я чувствовал всеми клетками холод пола, и только дикая слабость не давала полноценно двигаться. «Допился, придурок!» — укатал меня Дед.

С большим трудом удалось собрать все части тела в кучку, подползти к «кровати», с которой свалился, и облокотиться на гладкую боковую стенку своего «ложа». Устроившись поудобнее, ещё раз ясным взором осмотрел помещение, в котором проснулся. «Ну, всё понятно». Спать завалился, судя по всему, в медкапсуле, видимо, рассчитывал, что похмелья поможет избежать система оздоровления корабля. Вон там ещё одна капсула перемигивается огоньками кнопок. Думаю, Сергеич тоже решил пропустить утреннее недомогание после пьянки.

— Ники… — прервался, не узнавая собственный голос. В горле было сухо, но то, какой я издал звук — что-то среднее между хрипом и писком, не был похож на хорошо знакомый баритон, которым я «пользовался» раньше. Перевёл взгляд вниз, на ноги. Эти точно не мои — длинные, худые, не имеющие растительности, никогда не знавшие нагрузки, судя по отсутствию мышечной массы. Руки тоже не радовали глаз — тонкие прутики в сравнении с привычными мне. Длинными, даже какими-то узловатыми, пальцами провёл ревизию тела, отыскивая знакомые, бережно накапливаемые годами складочки и жирок. Ничего. Не моё — точно. «Что произошло? Как?» — не хотелось принимать очевидные вещи. Объяснение одно — меня оцифровали и запихнули в одно из «спящих» тел, которые находились на хранении в криокамерах на «Малыше».

— Какого тут е…ть, в п…ду за у…ый, в них у… ть в ё…ть! — разнеслось по комнате со стороны «капитанского» лежбища. Голос так же, как и мой, отличался хрипотцой и высокими тонами, но манера, однозначно, узнаваема — Никита очнулся. В пылу злости и растерянности он «глотал» буквы, оставляя начало и вполне угадываемый смысл великого и могучего русского мата.

— Дед, ты только не нервничай! — пропищал я, лихорадочно оглядываясь, пытаясь найти пути отхода. Что-то мне кажется, что Никитос тоже не в курсе того, как мы оказались в новых шкурках, а судя по звукам, издаваемым капитаном, он не остался в прежней. «А это значит… что? Ой, бля! Короче, ничего хорошего для меня. Валить надо! Бить будут долго, и, скорей всего… ногами… по голове!»

— Ты покойник, — прорычал Дед. Негромкий шлепок упавшего тела подтолкнул меня к выходу. «Откуда только силы взялись?»

То ползком, то на коленках, утыкаясь носом в пол, медленно, но уверенно я пробирался к выходу под матюки Светлова. Слабость новой оболочки быстро пройдёт, а сноровка бывшего военного и весь его опыт, накопленный за долгие годы службы, за считанные минуты поставит на ноги даже самое слабое тельце. Сейчас главное унести свои конечности и затаиться — корабль большой, мест для того, чтобы «залечь на дно» предостаточно, а там и Никитка успокоится. Моё тело целее будет — новое, его беречь надо. Прибавил скорости и, не оборачиваясь на копошащегося где-то сзади Деда, пересёк порог медблока, вываливаясь в коридор.

— Тоха, — позвал я ИскИна, — заблокируй дверь.

Вот успокоится немного — выпущу. Сейчас всё равно ничего сделать нельзя. Тут подумать надо. Опустившаяся перегородка отрезала капитана от выхода, заглушая мат за звуконепроницаемыми стенками.

Вот отдышусь маленько, а потом и Антошу «пытать» буду: «Какого тут вообще случилось?» — в том, что это ИскИн намутил, сомнений нет. Тело менять я, конечно, собирался, но не так — не с пьяну же. Да и Светлов явно не ожидал такой подставы.

— Антоха, что же ты наделал? — шёпотом, потому что нынешний голос напрягал, сокрушался я.

На что от ИскИна пришёл немедленный развёрнутый ответ. Из всего услышанного получалось так, что продвинутый интеллект тут вообще не виноват. Он всего лишь выполнял наши пьяные команды, которыми мы, по незнанию и в угаре алкогольных паров, закидали бедного «умника». В доказательство этого была предоставлена запись дебатов двух бухих идиотов, в которых я, еле ворочая языком, прерываясь пытаясь справиться с икотой, убеждал офицера, что старые тушки нам уже не понадобятся в новой жизни. И «захват» мира лучше осуществлять в молодых и сильных телах. Никитос был согласен, но категорически не хотел «переодеваться» в то, что он видел в отсеке с криокамерами. Убедить Светлова вроде бы удалось, подключив к этому вопросу Антона, который объяснил капитану, что «дохленькие» тельца можно и даже нужно менять, адаптировать под свои предпочтения. Достаточно всего лишь привыкнуть и потренировать ослабленные после «глубокой заморозки» тушки, благо, на «Малыше» есть все условия. Никита согласился с тем, что это разумно. Видимо, его согласие и моё желание были приняты Антоном за руководство к действию.

Дальше на записи шло обсуждение скачка в прошлое и доводы Деда в пользу того, что прыгать нужно в послепетровские годы. С самим Петром Великим нам не справиться, этот правитель сам кого хочешь подомнёт под себя… Под рассуждения Никиты о преимуществах времени правления внука Великого реформатора Петра Второго и бормотание ИскИна, выдававшего исторические справки, я, похоже, задремал. Моих возражений и комментариев слышно не было. Но меня не отпускало предчувствие, ощущение, что мы уже не в двадцать первом веке. Мои слова «Никита, ты гений!» и «Летим!», скорее всего, тоже не остались без внимания самого-самого умного «разума». Но это сейчас не главное, потом с «полётами» разбираться будем. Охренеть! Вот наворотили…

— Ник, ты слышал? Не виноват я. Побить меня не хочешь больше? — спросил я всё ещё запертого собутыльника по внутренней связи, включённой ИскИном и транслировавшим записанное и Светлову тоже.

—Хочу! Но не буду. Открывай, — раздался усталый «писк» из медотсека. За отъехавшей вверх дверью сначала было тихо, но через пару минут стало слышно сопение и лёгкий шорох — Дед подползает к выходу.

У меня отвисла челюсть. У появившегося в проёме Сергеича тоже.

— Это ты? — Никита озвучил мои мысли, которые заметались в больной черепушке.

— Я не… — на мгновение закашлялся я и, постучав себя «кулаком» в грудь, хрипло выдохнул. — Я не знаю.

Октябрь. 1728 год.

Это было восхитительное раннее утро. Осенняя листва, рассыпавшаяся ковром по пологим берегам, отражалась в покрытой мелкой рябью озерной воде. Яркие краски засыпающей природы слепили глаза.

— Хорошо-то как! — прошептал я, любуясь всем этим буйством, впитывая телом и сознанием красоту, что предстала передо мной.

— Ага, — от тихого, спокойного голоса Никиты я улыбнулся.

Одетые в утепленные зелёные комбинезоны службы безопасности исследовательской экспедиции, погибшей по вине «пиратов», мы осматривали место, где смог высадить нас Антон — управляющий межгалактическим судном. В пяти километрах в стороне находилась усадьба Долгоруковых* — Горенки. Туда мы и направлялись. Ближе посадить «Малыша» не представлялось возможным: мешали многочисленные крестьянские поселения, окружающие поместье. По информации ИскИна, именно здесь два дня назад должно было проходить торжество по случаю дня рождения молодого императора. Последствия, а именно намечавшееся обручение Петра и Екатерины Долгоруковой, которую подложили в постель невменяемого мальчишки, и его попытка побега от опекунов, давали шанс подобраться к нему, не привлекая внимания. В целом, данные были неточными, поскольку во время исследования данного периода мы наткнулись на несколько записей, противоречащих друг другу. В официальных источниках говорилось, что именины императора были отмечены именно здесь, в имении князей, в других была абсолютно противоположная точка зрения, указывающая на то, что это празднество прошло в лесах во время царской охоты, и Петр сейчас должен находиться за сотни километров от Горенок. Но начинать поиски откуда-то надо!

Вообще, перемещение получилось странное. Мало того, что прошло тихо и незаметно, все-таки проспали мы с капитаном долго после злополучной пьянки, объединяя цифровое сознание с новыми телами, так и Тоха что-то напортачил — перенес корабль на год раньше запланированной двумя пьянчугами даты. Отправляться к поместью князей сейчас смысла не было, но затворничество в космосе пора было заканчивать, а разведка местности, по-моему, лучшее средство разогнать застоявшуюся «молодую» кровь.

Пять месяцев в космосе после «эпической» встречи на пороге медблока пролетели незаметно, и вспоминать этот период без содрогания, но в то же время с огромной благодарностью Светлову не получается. Это время прошло в бесконечных тренировках и уроках истории. Никита не давал ни дня отдыха, хотя и сам выматывался не меньше меня, ведь ему приходилось ещё и тянуть на себе постоянно упирающегося, огрызающегося «дурного ребёнка».

В относительном покое прошли только первые два дня, которые мы провели в медблоке за разговорами, планами и усиленным усвоением «несъедобной байды», по уверениям ИскИна необходимой для того, чтобы поднять ссохшиеся, истощённые от «вечного сна» тела. Мои предположения о перемещении во времени были абсолютно верны. Деятельный «интеллект», оцифровав наши с Дедом мозги и имплантировав «карты памяти» с воспоминаниями двух пьянчуг в клонов, оставил на попечение медкапсул, а сам занялся расчётом маршрута и, собственно, перемещением. В результате проснулись мы с капитаном уже в начале июня тысяча семьсот двадцать девятого года, как мы думали сначала. Но позже стало понятно, что такие «точные» расчеты для умного, но неопытного Антоши оказались непосильны. В итоге пробуждение героев прошло в тысяча семьсот двадцать восьмом. Умница, Тоха. Учёл расклады Светлова, чем выиграл нам время, давая возможность адаптироваться к новым шкуркам и изучить вопросы истории.

Как только позволило состояние, а ноги окрепли настолько, что можно было сделать десяток шагов, не опасаясь оказаться на полу в какой-нибудь «извращенной» позе, неугомонный «старпёр» решил, что с него хватит. Нужно как можно скорее заселяться в «нумера», для этого и предназначенные. Естественно, что никто не собирался оставлять меня одного. Никита не слушал о том, что и здесь вполне хорошо, да и вообще ещё не слишком окрепший организм двигаться лишний раз не хочет, ухватил за косу, обнаруженную в очередное знакомство с телом, стащил с лежанки и лёгким пинком — силушку ещё не набрал, зараза, — отправил в «далёкое путешествие» по просторам «Малыша».

Ноги, не привыкшие к столь длительным переходам, болели адски. Но, понукаемый бравым военным, спустя каких-то пару часов я смог отыскать свою берлогу, которую занял ещё в самом начале своего попадания на корабль. Светлов же не придумал ничего лучше, чем заселиться ко мне, благо, каюты были рассчитаны на двоих постояльцев.

С этого момента начались нескончаемые пытки. Капитан поднимал всего лишь через шесть часов сна, которых, по его мнению, должно было хватать для полноценного отдыха. Несколько часов в спортзале, а потом занятия по истории, проводимые Антоном. ИскИн по поручению Никиты отсортировал и систематизировал все имеющиеся в базе знания по этому времени и вдалбливал в наши головы материалы, по моему глубокому убеждению, не желавшие откладываться в голове после зверских истязаний на тренажерах.

После первой тренировки у меня случился срыв. Я наотрез отказывался вставать, завернувшись в кокон из одеяла, отбивался слабыми конечностями от посягательств на моё тельце со стороны садиста, который своими издевательствами замучил «бедного кроху». Бесполезно. Убедить Никиту в том, что я не могу продолжать, что мне и так хорошо, а жирок нарастёт сам, не получилось. Ему, видите ли, нужен напарник, соратник, способный встать спиной к спине в случае проблем, и он такого получит, даже ценой моей жизни. И если я сам этого не понимаю и не хочу, то он всё равно не отступится, сделает из «истеричной бабёнки» человека. Вот так! Пришлось вставать и каждый день в течение месяца, пока привыкал, проклинать судьбу, что подкинула такой подарок, как вся эта ситуация. Я-то думал, что Дед, как и положено вояке, возьмёт на себя захват «мира», а себе отводил роль «закулисного игрока», незаметного, но коварного гения. Облом. Все планы псу под хвост.

Время неумолимо бежало, и былые мучения остались позади. Со второго месяца тренировки стали более интенсивными, но теперь боль натруженных мышц уже не приносила страданий, наоборот, ощущение тонуса приятно растекалось по организму. Тело огрубевало, крепло, и к моменту «высадки десанта» мы больше не напоминали себе двух «болезненно» худых, измождённых жертв анорексии. Никита теперь выглядел совершенно по-другому, нежели после «пробуждения» в новом теле: подкачанный крепкий парень с короткими светлыми волосами, моими стараниями и колючим взглядом, которым он часто одаривал «непутевого мальца», на лице появилась растительность — бородка, от которой Дед был в полнейшем восторге.

Когда Светлов клал тяжелую ладонь на мое плечо, я думал, что сложусь под ее весом, как карточный домик. Кстати, обо мне. Отражение в зеркале, висящем на стене в каюте, показывало мне парня с длинными, до плеч, светлыми волосами и яркими голубыми глазами. Острые скулы, чуть припухлые губы и подтянутое тело. Светлов, потом и моими мольбами о пощаде, сделал из маленького щуплого тела настоящего плейбоя — смотри, сколько душеньке угодно. И вот это теперь я? Да полный п.! Что теперь делать со всем этим? Как отбиваться? Меня ж завалят под первым же кустом! Неимоверно раздражали длинные, вечно вьющиеся волосы. Отрезать их не хотелось, да и некому было — не давать же бывшему вояке в руки опасный предмет, поэтому я просто подвязывал их канцелярской резинкой, валявшейся в кармане моего старого плаща. В итоге, после пяти месяцев изнурительных тренировок и наставлений Антона, мы с Никитой могли спокойно выйти в свет.

Сейчас сложно оценить тот выбор, что был сделан в пьяном бреду. Время нашего прибытия, после детального изучения, оказалось не столь однозначным. С одной стороны, получается, — период «застоя». Никаких серьезных потрясений, войн… С другой же… Да, картина совсем уж неприглядная: пустая казна, повсеместное воровство, долги по жалованию чиновникам и в армии, торговля и производство в упадке. Флот гниет, а малолетка-император развлекается охотами в окружении людей, которые, вроде бы, должны управлять государством.

Долгие вечера и ночи мы с Дедом провели в спорах о том, что же можно сделать для изменения ситуации. И главное — какова наша роль в будущем, относительно сегодняшней истории. Вроде бы все просто. Встретиться с царским отпрыском, собрать команду из современников… И… Дальше моей фантазии не хватило, да и друг остудил мои порывы кинуться в самое пекло истории. Наворотить-то можно много, а вот как все наши действия скажутся в будущем — непонятно. Я все время забывал, что в начале восемнадцатого века развитие науки и технологий было только в самом зачаточном, по сравнению с нашей реальностью, состоянии. Что-то создать и внедрить в массы не получится так просто. Нужны ресурсы, которые еще и достать где-то нужно. Из материалов доступны только дерево и сталь, точнее подобие того, что известно и применялось в нашем времени. К тому же существует еще и церковь, влияние которой сложно представить выходцам двадцатого-двадцать первого веков. Любые начинания и научные изыскания жестко пресекались представителями православия, которые на корню могут зарубить благие намерения.

В результате решили, что спешить смысла нет, времени вагон и лучше попробовать сначала внедриться в среду, разобраться что к чему, прожив этот год в современности и своими глазами увидеть, насколько все запущено. Сегодня же только короткая прогулка- разведка и, возможно, шанс увидеть императора, посмотреть, так сказать, «зверя» в его родном ареале обитания.

Невдалеке виднелся просвет между деревьями, образующий своеобразный проход. Мы отступили в заросли, намереваясь сделать широкий круг в обход поляны и выйти таким образом к еле заметной тропинке, что находилась с противоположной стороны озера.

Идти оказалось труднее, чем я предполагал. Лес был молодой, но с густым подлеском, мои форменные штаны то и дело цеплялись за низкорослый кустарник. Я пробирался вслед за Светловым между тонкими дубками, спотыкаясь и выпутывая ноги из корней, раскинувшихся по поверхности земли. Никита же, по-моему, вообще не испытывал трудностей, с лёгкостью молодого хищника двигался к цели, ну, а я с грацией носорога поспевал следом, периодически слыша шипение друга, сетующего на мою неуклюжесть.

Наконец, заросли закончились, ноги обрели опору в виде тонкой петляющей тропы, уходящей в лес и далее к искомому поместью. Остановились перевести дыхание, очень уж выматывающим оказался для меня этот отрезок пути, хотя и пройдено-то всего ничего, несколько сотен метров, по моим прикидкам. Городскому жителю, привыкшему к твёрдому и относительно ровному дорожному покрытию, такой марш бросок дался нелегко. Даже молодое и сильное тело не помогало.

Треск веток всколыхнул утреннюю тишину осеннего леса. Кажется, что крупный зверь продирается сквозь густые заросли. А есть ли тут такие? Вспомнить бы ещё! В Подмосковье моей реальности, вроде бы, кроме кабанчиков и лосей никого большого не водилось, но в этом времени я даже не представляю, что за живность могла сохраниться. «Топот» приближался — спрятаться уже не успеваю. Пока прислушивался и «тормозил», время было упущено. Никитоса уже не видно: «Бросил меня капитан, оставил на растерзание лесному монстру!». Куда теперь? Назад нельзя, там кусты, будь они неладны, только мешают двигаться. Ломиться дальше в лес? Тоже вариант так себе. Далеко ли убегу? Остается только напугать животину палкой какой! Ага, если раньше со страху не обделаюсь.

Не успел додумать — из-за деревьев выскочило «нечто»! Глаза, как блюдца, взгляд бешеный, лохматый «хорёк», тонкий и длинный несся на меня, не сбавляя ходу.

— А-а-а-а! Стой, стой! — успел выкрикнуть, выкидывая руки вперед, чтобы хоть как-то предотвратить столкновение. Поздно! Это «чудовище», не успев затормозить, со всего маха впечаталось в меня, повалив на холодную, влажную землю. Звездочки, ромашки… Лежу, вздохнуть не получается. Чья-то тушка удобно устроилась на мне, и подниматься не собирается: голова у меня на груди, глазёнки свои прикрыл и не шевелится. Тонкий, зараза, но тяжелый, своим весом прижимает, не давая доступ к воздуху. А у меня в голове хрень полная: «Все эти звезды я дарю тебе! — сказал мальчик и ударил девочку железным тазиком по голове.»

— Отползай… Задохнусь сейчас, — прохрипел я, пытаясь скинуть с себя это недоразумение.

— А? — зашевелился пацан, но хватку не ослабил, оплетая меня своими конечностями, словно вьюнок какой-то. Правда, все так же крепко зажмурившись, сдвинулся чуть в сторону — наконец-то удалось наполнить легкие кислородом.

— Ты откуда здесь взялся? — немного выровняв дыхание, поинтересовался у «чудища», попутно пытаясь отцепить от себя его пальцы.

— Оттуда, — махнул пацан освобожденной рукой в неопределенную сторону. Я посмотрел туда, куда указал мелкий «Сусанин»: как раз в этот момент заметил «бравого вояку», медленно крадущегося за спину мальчишки.

— А бежал от кого? — решил отвлечь бедолагу, давая возможность Светлову завершить свой маневр и занять позицию сзади.

— Отпусти, — закопошился малой, окончательно отлепляясь и отползая назад, на безопасное, так сказать, расстояние. Освобожденной рукой пацан шарил по вороху листьев, видимо, пытался схватить фузею*, которую потерял в момент столкновения.

— Не тронь ружье, пристрелишь ненароком потомков, — спокойный, негромкий голос Никиты остановил движение руки парнишки. Тут глаза напротив расширились, опять принимая форму блюдец. Мальчишка заозирался, а потом, увидев здоровяка, резко подорвался и кинулся в сторону злополучных зарослей кустарника. Молодец! Хорошо бежит! Но капитан проворнее — прям горжусь им. Точным, еле заметным движением опередил беглеца, оказавшись перед пацаном и заключая его в круг своих мощных «объятий».

— Спокойно, спокойно, малой. Свои мы, — успокаивал Никита мелкого беглеца, яростно извивающегося в его руках.

— Барин, отпусти, — заскулил мальчишка, продолжая крутиться в попытках освободиться из крепкого захвата Сергеича.

— А не сбежишь? — поинтересовался друг, готовый в любой момент перехватить вырвавшегося беглеца. На что пацан так яростно затряс патлатой башкой, что я даже испугался, как бы не слетел «шарик» с плеч. — От кого бежал-то?

Вот и мне интересно, куда так торопился мелкий. Сходили на разведку, называется, прогулялись, твою мать. Не хватало только лишних глаз… Блин, а может, и правда зверь какой за ребенком охотился? Тогда тем более хочется уже понять, с чем дело иметь придется.

— Ты, малек, не молчи. Кто там за тобой гнался? — видя, что пацан решил поиграть в партизана, начал наезжать я. — От кого отбиваться придется?

Вот как с ним разговаривать? Молчит, засранец. Только глазенки пучит.

— Погоди, Стася. Отстань от него, — махнул на меня рукой Никита, заставляя захлопнуть рот. — Сейчас я спрошу.

Ох, что-то мне уже паренька жалко. Знаем, как там в КГБ кололи. А уж Деда вообще порой боюсь — глянет своими очами прищуренными и расскажешь все, как на духу… Ага, и что знаешь, и чего нет!

— Ну? Не бойся, маленький! Не обидим тебя. Кто там за тобой придет? — я аж рот открыл от изумления. Вон как, оказывается, Никитка умеет. Со мной-то все больше командным тоном, а тут… Мне самому даже захотелось прижаться к крепкому плечу и вывалить на «страшного» дядьку все свои проблемы и переживания.

— Да там… Там это… Ну… — замялся пацан. Оттаивать начал, видно, и его пробрало от тона этого психолога недоделанного.

— Ну, ну! Кто тебя обидел? — подбодрил капитан.

Тут пацан начал колоться. Получалось так, что гвардейцы, сегодня назначенные в охранение, послали его за выпивкой в деревенский кабак и даже целый рубль дали на расходы. По пути в кабак малец нарвался на управляющего, который отобрал денежки: «Негоже воинам на посту пить». Вот пацан и вернулся в караулку с пустыми руками. Ну, а дальше, обозленные военные решили наказать его — не с управляющим же спорить. Малой понял, что бить будут. Вот и кинулся в лес, прихватив чужое ружье, пока доблестные войны решали, как будет проходить наказание.

— И много за тобой солдатни увязалось? — задал уже интересующий меня вопрос. На что пацан только плечами пожал.

— Так, Стас, надевай масочку, сейчас встретим солдатиков, — распорядился друг. А я подзавис в очередной раз, соображая, о чем Светлов говорит. Но быстро понял, увидев, как Никитка раскручивает свою черную «шапочку». Собираясь на разведку, он и меня заставил нацепить подобную вещицу, которую достал из закромов своего внедорожника.

— А как справляться с ними? Мы же ничего не взяли с собой, — закончив «переодеваться», задал еще вопрос, который возник в моей перепуганной головушке. Ну, а кто бы не испугался? Лес. Вокруг никого. И два безоружных идиота с мальцом на прицепе.

Но Дед, как всегда, удивил. Достал из-за пазухи предмет, очень уж напоминающий пистолет. Только я уже видел это «оружие» на корабле — стреляет он дротиками с транквилизатором. На душе сразу легче стало. Пусть не боевое оружие, но все же, какая-никакая защита. Смущало лишь одно, что у меня ничего подобного нет, но может это и к лучшему — сколько Никита меня не тренировал, но так и не смог добиться, чтобы я попадал точно в цель с первого раза.

Очень вовремя мы закончили свою экипировку. Буквально через пару минут раздался шорох и звук приглушенных о палую листву шагов. Кто-то пробирался в чаще, как раз с той стороны, откуда выскочил пацан. Но шаги были легкие, сомнительно, что солдаты так тихо шли бы по лесу.

И действительно — из-за кустов вышла девушка, скорее девочка, лет двенадцати-тринадцати. И это что, погоня? Видно, малой что-то мутит. Может и не было никаких гвардейцев, просто дома что-нибудь сотворил, а теперь прячется в кустах от заслуженного наказания.

Тем временем девчушка заметила двух «красавцев» в масках, полностью скрывающих лицо, оставляя только прорези для глаз и рта. Замерла, распахнув глаза. Ох, что-то мне кажется, что глаза больно знакомые — два голубых блюдца.

— А-а-а-а-а, — начал набирать обороты крик испуганной пигалицы. Но капитан время зря не терял. Откинул в сторону свою «пугалку», метнулся к разинувшей рот девице и накрыл своей здоровенной ладонью, перекрывая поднявшийся ор.

— Тише, не шуми, красавица. Вон брат твой, целый, — тем же тоном, что и с мальцом начал капитан. Глаза девушки, по началу распахнувшиеся еще сильней, как-то быстро закрылись, и сестрица «Аленушка» обмякла в руках военного, еле успевшего поймать ее.

— Дашка, Дашка, — закричал пацан, подскочив к Никите, с ужасом смотря на девушку в руках капитана. Во, блин! Напугали! Ну кто ж знал, что вместо гвардейцев искать беглеца отправится сестра?!

— Не кричи, ничего с ней не случится. Испугалась просто, — попытался я успокоить мальчика, который с отчаянием уставился на лицо девчонки.

Блин, что-то не заладилась эта «прогулка» с самого начала. Скачки по лесу, теперь вот и детей перепугали. Хотя, как посмотреть, кто кого испугал. Я ж чуть в штаны не наложил, когда пацан в меня влетел. Ну, и с ожидаемой солдатней что-то струхнул. Благо, Никитос не заметил, как руки тряслись, пока маску натягивал. Ну, а что? Не ожидал просто. У меня раньше-то стольких потрясений не случалось. Сидел себе тихонько, погадывал. Ну, на кладбище таскался. Только что там бояться-то? Покойников? Фигня! Бояться живых надо!

— Стас. Ну чего завис-то? — вытянул из задумчивости голос Деда. — Иди, подержи, сейчас приведем ее в чувства.

— Слышь, Никит… Что потом с детьми делать будем? — задал вопрос, который назрел ввиду последних событий, поглядывая на волнующегося пацана.

Светлов только плечами пожал, не отрываясь от своего занятия. Девочка теперь у меня на руках оказалась, а друг, постучав тихонько по бледным щекам обморочной девицы и не добившись результата, начал растирать ее ладони, крепко задумавшись. Малец так и стоял на коленях, с беспокойством поглядывая на спокойное лицо «спящей» сестры.

— Малец, тебя как зовут? — решил разбавить образовавшуюся тишину разговором, да и пацана нужно отвлечь.

— Федька, — не оборачиваясь, бросил мелкий. Вот так, даже голову не повернул, все внимание Никитке, продолжающему «колдовать» над девушкой.

— Ясно, — пробормотал я, придумывая, как разговорить мелкого. — А что родители за тебя не заступились?

— Нету никого, померли, — так же, не поднимая головы ответил паренек. И после небольшой паузы добавил: — Давно уже.

В головушке моей больной проскочила какая-то интересная идея, но зацепиться не получилось, потому что в этот момент решила очнуться наша красавица. Ну, а что? Девушка действительно вся такая милая, типичная русская краса. «Совсем охренел, старый?! Одичал в космосе?! Ребенок же совсем!». Отогнал ненужные мысли, наблюдая за трепетом ресниц приходящей в сознание девицы.

— Даша, сестрица, — кинулся Федор к сестре, отталкивая Никиту, опешившего, не ожидавшего такой реакции от мелкого пацана. — Дашка, живая…

— Да погоди ты, сейчас раздавишь нас, — придержал мальца, чуть не опрокинувшего меня вместе с драгоценной ношей. — Чего с ней станется, перепугалась просто. Да, красавица?

Нет, я конечно все понимаю, но что так верещать-то? Вроде бы маски сняли, а под ними мы с капитаном прям на загляденье. А тут ор опять подняла и вроде как в обморок снова отъехать собралась. Нервная какая-то дамочка, честное слово.

— Ну, чего орешь-то, будто режут, — прикрикнул на вылупившуюся девку, впрочем, результат на лицо — рот захлопнула. — Не тронем, мы с ним, — кивнул на Федьку.

Дашка моргнула, что-то там прокрутила в своей русой головке, кивнула, словно соглашаясь с чем-то и повела плечами, намекая, что пора бы и выпустить ее из своих загребущих ручонок. Мне бы так быстро врубаться в ситуацию. Вроде бы только из обморока, прокричаться успела, и на те вам, уже все переварила и готова даже к дальнейшему диалогу.

Отпустил. Девица-то не промах, встать толком не успела, а братца своего непутевого за ухо ухватила и трясет, того и гляди голову оторвет, ну или ухо, на худой конец. Весело наблюдать, как мелкая пигалица тягает за ухо вертящегося, как уж на сковородке, пацана и выговаривает за проделки и потраченные нервы. Шкет же этот только пыхтит, пытаясь отцепить от уже налившегося, покрасневшего «локатора» тонкие, но сильные пальчики.

— Слышь, Дед… Давай и себе заведем таких? — толкнул в бок наблюдавшего за расправой капитана, озвучивая недавно упущенную мысль, что вернулась после начала представления.

— И как, позволь узнать? — сощуренные глаза и ироничный оскал Светлова, вкупе со его вопросом, навели на то, что опять я чего-то не то ляпнул. Ага.

— Ты, старый пень, о чем там думаешь? Я говорю: давай с собой их заберем.

Никита только плечами пожал, привычным уже жестом. Видимо, не против, но зазывать в нашу команду новобранцев мне придется. Не думаю, что с этим проблемы будут — пацана, уверен, заинтересует приключение с попаданцами, ну и от работы в усадьбе освободится. С Дашей, конечно, сложнее будет. Все-таки девушка. А они, как известно из моего мизерного опыта, более ответственные, осторожные, что ли. Мне кажется, если Федьку заберем, то и сестрица за мелким отправится. Занятие же им не проблема придумать — очень надоела пресная, безвкусная стряпня Тохи, вот и пристроим хозяюшку. Пацана же обучить чуток и будет незаменимый помощник — ноги молодые, шустрые…

За своими размышлениями не сразу заметил, что концерт окончен. Троица спутников уставилась на мою мечтательную мордаху с ожиданием. Федор, прижав к потрепанному уху ладонь, исподлобья бычком смотрел на сестрицу, которая, в свою очередь, не сводила с меня заинтересованного взгляда. И как будто чего-то ждала. Никитка с ехидной лыбой чуть в стороне наблюдал за моими потугами сообразить что к чему, отдавая первенство в принятии решения. А что я-то сразу?

— Ладно, если все свои проблемы решили… — обратился в первую очередь к «молодежи». — Ну так что? Стоять и мерзнуть будем? Или пойдем и поговорим в тепле под горячее, — право слово, холодно. И устал я по лесам бегать. — Это не Никитос с пацаном на травке мокрой валялись! И если мы продолжим здесь беседы вести, то сами и виноваты: сгорим в жаре горячки от простуды, и все наши планы к чертям полетят! Вот!

Да, крут я, однако! Вообще заметил, что в новом теле поменялось и поведение. Манера общения стала более развязная, куда-то пропало все правильное красноречие, что нарабатывал годами своей сомнительной деятельности. Возраст вместилища, что ли, сказывается? Чувствую себя порой подростком в период полового созревания — истерики на пустом месте, нытье… Может, сказываются проблемы молодого организма, которые решить привычным сексом не получается? Не с кем, право слово! Не Деда же разводить… «Эх, когда же жизнь начнется?»

Звон колоколов со стороны усадьбы Долгоруковых, то ли созывающий на службу, то ли просто оповещающий о начале дня, настиг как-то совсем неожиданно, заставляя встрепенуться.

— Сейчас забегают, искать начнут, — прокомментировал Никита услышанный звук. — А, Федь?

— Так рано еще, не должны, — выныривая из раздумий и осматриваясь, отозвался мальчик.

— Это хорошо, — чему-то улыбнулся Дед, развернулся и махнув рукой, предлагая следовать за ним, отправился в сторону «дома».

— Далеко еще? — спросил запыхавшийся пацан, еле поспевающий за нами — ему еще и сестру приходилось тащить, которая постоянно спотыкалась, путаясь в складках своего длинного сарафана.

— Да пришли уже, — капитан потянул ворот водолазки, доставая ключ, дубликат которого с моего согласия «смастерил» ему ИскИн, тем самым давая полный контроль над собой. «А то, видите ли, «детский сад», что Стасик своими выкрутасами устраивает, не дает военному возможности развиваться», — Тоха отказывается открывать доступ к системе без моей прямой команды. Пусть «играет» — одно дело делаем. Без Светлова мне никогда не добиться каких-либо результатов. Вся эта авантюра с прыжком в прошлое, пускай и рожденная в пьяном угаре, — заслуга капитана, — закончилась бы, так и не начавшись. Если бы не он, вероятно, я так и сидел бы в космосе, решаясь на подобный шаг. Тактика и стратегия — наше все. А Никитос в этом деле профессионал, да и сила духа и упрямство офицера — это что-то. Выбрал цель и прет к ней напролом, так еще и меня на прицепе тащит. Вон, как разрулил проблему с детьми. Пока я блеял, подбирал слова, чтобы донести до малолетних предков суть предложения, он просто сунул пацану смартфон с роликом, где смонтировано видео с основными моментами истории и техническим развитием России за последние триста лет, и пообещал ошалевшим от «коробочки» подросткам новые чудеса, ну, естественно, если они пойдут с нами. «А, не хотите… Ну, возвращайтесь назад! Княжеские людишки все равно найдут и достанется на орехи обоим, а Федьке еще от гвардейцев прилетит», — я даже заслушался, как просто и мягко, в отличие от меня, донес свою мысль Дед. Детвора хоть и представлялась мне недалекими и безграмотными крестьянами, на самом деле не так глупы, и возможности пришельцев оценили правильно. Потому выбрали правильную сторону — освободителей державы от дворянского произвола.

Сейчас же Федор с восторгом и, быть может, небольшой долей опасения взирал на «Малыша», зависшего в нескольких метрах от нас, который гостеприимно откинул трап и за доли секунды до этого, отключил маскировочные щиты. Красавец! Что тут скажешь? Я сам залюбовался его формой и размером.

— Прошу, гости дорогие, — приглашение Светлова отвлекло меня от созерцания «космического дома», чем он, собственно, для нас и являлся все последние месяцы.

Никита первым ступил на «мостик» и, оглянувшись, махнул рукой, приглашая новых подельников, застывших в нерешительности, следовать за ним.

Для меня, знакомого с фантастикой и прожившего на корабле в космосе почти полгода, интерьер исследовательского межгалактического судна не был уже чем-то необычным и интересным, наоборот, монохромное, минималистичное убранство вызывало желание взять в руки краски поярче и хоть как-то разнообразить пространство. Но для человека восемнадцатого века эти гладкие, однотонные покрытия, неизвестные, непонятные, для меня тоже, кстати, полимеры были диковинкой, по которой любопытный Федька с восхищением и трепетом проводил руками, запоминая ощущение гладкости.

— Тебе бы помыться, мелкий, — высказался я, видя, как в очередное касание на светлых стенах остаются следы полос от пальцев пацана, который провел свое утро в лесу и, вероятно, неоднократно спотыкаясь, как и я, от быстрого бега, валился на сырую осеннюю землю.

Мальчишка смутился, одергивая грязную руку и пытаясь вытереть ее о полы довольно длинного кафтана, который в общем-то тоже не отличался чистотой и свежестью. Растерянный ребенок перевел взгляд сначала на сестру, потом на спокойного и уверенного взрослого — капитана, разумеется, прожигающего меня убийственным взглядом. «А что такого? Ну, правда же, привести себя в порядок нам всем не помешает!».

— Никит, проводи детей в душ, — все, последний гвоздь в крышку моего гроба. Наглость моя не знает границ! Получу же я от Деда, и подзатыльниками, ставшими привычными, которыми старший товарищ пресекал бунты и истерики «дурного ребенка», внося этим, как бы, воспитательный момент, уже не отделаться.

— Пойдем, покажу, — увел друг ничего не понимающих отроков.

И мне пора — пойду омою тело будущего покойника. Самому тоже необходимо почиститься. «Эх, как же не хватает здесь удобств двадцать первого века».

Примечания:

Фузе́я (польск. fuzja, также фузия от фр. Fusil) — дульнозарядное гладкоствольное ружьё с кремнёвым замком.

Долгоруковы (Долгорукие) — русский княжеский род. Из Рюриковичей, ветвь князей Оболенских.

Наивысший пик могущества и влияния Долгоруковых — время правления императора Петра II, когда 30 ноября 1729 дочь князя Алексея Григорьевича и родная сестра императорского фаворита Ивана Алексеевича, княжна Екатерина Алексеевна, стала его невестой. В 1730—1739 несколько представителей рода Долгоруковых по распоряжению императрицы Анны Ивановны были осуждены, сосланы и даже казнены за подделку завещания императора Петра II. 3 декабря 1741 амнистированы по указу императрицы Елизаветы Петровны. В середине XVIII — начале XX в. некоторые представители рода стали крупными российскими государственными деятелями, занимали важнейшие военные, гражданские, дворцовые и общественные посты, руководили коллегиями и министерствами, были членами Сената и Синода. Свое прежнее влияние при дворе Д. восстановили в правление императора Александра I. В последней четверти XVIII — начале XX в. некоторые представители рода известны как крупные меценаты и благотворители. Во время Гражданской войны 1918—1920 часть представителей рода уехала в эмиграцию.

Хорошо! Тепло! Упругие струи корабельного душа расслабляли, напряжение последних часов, сковавшее мышцы, постепенно отступало — наконец-то можно отдышаться. Прогулка по лесу вымотала основательно, холод, кажется проник в каждую частичку не готового к таким потрясениям тела. «Тепличные» условия «Малыша» не идут ни в какое сравнение с реальными погодными явлениями восемнадцатого века. Грязь, холодная земля и нервное потрясение от встречи с местными бедолагами-сиротами… Сразу столько впечатлений я не ожидал получить. Выбрались, называется, на разведку. Замечательно. Посмотрели красоты «древней» русской природы. Уж лучше бы в космосе сидели.

Что теперь с детьми делать? Совсем не подумал, когда предложил другу забрать малявок с собой. Какая помощь от них? Пока адаптируются, научатся, мы столько возможностей потеряем. Самое время сейчас вливаться в современное общество, а теперь, похоже, придется повременить с планами. Как же бесит это тело! Проснувшиеся гормоны не дают разогнать мозг — сначала действие, потом лишь голова подключается. Нельзя так! Не в нашем случае!

Кают-кампания встретила тишиной, лишь редкое пощелкивание приборов вносило хоть какое-то ощущение «жизни». Корабль — штука хорошая, интересная, но мы так и не смогли создать с Ником уютной атмосферы, да и не стремились к этому. Непрекращающаяся гонка со временем, тренировки, учеба… Когда тут заниматься бытом? Может потому и захотелось внести разнообразие в размеренную, унылую, но уже привычную череду дней, пригласив в наше убежище новых членов команды. Присутствие женщины должно преобразить эту однотонную, холодную холостяцкую махину, и Федька-пострел внесет какое-никакое разнообразие в скучных буднях попаданцев. Эхо пустых переходов наполнится голосами новых обитателей, запахи нормальной еды разнесутся, щекоча рецепторы, вызывая аппетит… Что-то не туда потянуло. От голода точно! Но как же не хватает привычных когда-то продуктов!

За размышлениями не заметил, как в комнате нарисовался Никита. Этот изверг воспользовался моим глубоким погружением в себя, зараза такая — смачный тычок по затылку вернул «мыслителя» в реальность. Не столько больно, сколько обидно! Взял в привычку воспитывать пинками, отрастил конечности, на мою голову.

— Чего руки распускаешь? — потирая ушибленное место, развернулся к капитану, злорадно ухмыляющемуся из-за своей выходки.

— Так ты только так понимаешь! — ни капли раскаяния.

— Ой, все. Нашел себе воспитанника. Вон, смотри каких я тебе подопечных подогнал! — перевел стрелки на детишек. Ну, а как? Может действительно отстанет со своими придирками и тумаками, займется теми, кому действительно поучиться не помешает. — Скажи мне, воспитатель-террорист, что с малыми делать будем? Их бы надо к делу приспособить. Дашку на кухню, естественно, — сил больше нет стряпню Тохину жрать. А с Федькой и не знаю даже… Куда его приставить?

— Супер, Стасик! С каких пор ты в помещики заделался? С чего бы детям на тебя батрачить?

— Бля, Никит, не передергивай. Понял же, о чем я! Без дела малые дурить начнут, скучно станет. А тут займутся тем, что умеют. В поле с ними пока не выйдешь — рано еще, пусть учатся и по хозяйству шуршат. Все лучше, чем у барина в неволе.

Похоже, снова косяк. Нехороший взгляд друга, прищур такой злой, наводит на единственную верную мысль — учить будет. Не нравится мое видение ситуации.

— Интересно. А ты спросил их, нужна ли им такая свобода? Ты забываешь, что в этом времени цветет крепостное право и подневольные люди другой жизни не знают, с молоком матери впитывают правила и обычаи… Хотят ли они свободы? Жить в поместье им привычнее, проще. Понимаешь? Нельзя просто так вырвать человека из естественной, так сказать, среды обитания. Нельзя! Ты хоть понимаешь, какой шок они испытали, встретившись с нами? Детям привыкнуть надо, знания получить, наконец. Только потом уже к делу приспосабливать, и то, нельзя их силой заставлять. Здесь подход нужен: убедить, что с нами им лучше, показать чудеса будущего. Сами должны прийти к тому, чтобы соратниками нашими стать и помочь в деле. А это время. И не суйся к ним с работой. Пускай осваиваются, привыкают. Потом решим, как быть.

Поспорил бы с Дедом, но сейчас на это времени нет, да и желания, впрочем, к чему пустые разговоры вести — капитан уже решил, что с детками дальше будет, и как жить теперь всем под одной крышей. Хотя сказать есть что: мужик-то на Руси такой, что сам без «палки» пальцем не пошевелит, и слова капитана имеют смысл, конечно. Согласен во многом, но отношение к крестьянам, как к ресурсу, капиталу, собственности, не вяжется с моим пониманием управления, наставлением на трудовой путь «мужика». Как жить будут, если никто направлять не будет?

Ладно, все дискуссии потом, сейчас более насущные вопросы имеются. Одна из главных проблем на сегодняшний день — это отсутствие средств. Продукты купить и то не можем. Наши скромные капиталы двадцать первого века не прокатят, и продать нечего, чтобы разжиться современными грошами. Хоть на дорогу выходи, в разбойники, которых и так хватает на просторах Российской империи. Второй вопрос, требующий решения — это жилье. Много мы не сделаем, оставаясь на «Малыше», каждый раз, когда возникнет нужда в вылазках, не набегаешься по лесам. Близко к городу такую дуру не посадишь, а лазить по спускаемому трапу — ага, и такой тут имеется, — вообще не вариант. Я высоты боюсь. Потому идеально было бы арендовать домик или какую-нибудь комнату в столице. Организовать бизнес, пусть небольшой, но применение нашим знаниям уж точно найдется, сможем что-нибудь предложить тем, кто готов платить за чудеса. Но понятно, что без денег никто не заселит двух проходимцев, пусть и приятной наружности. Таким образом все снова упирается в финансы.

— Давай отложим эту тему, Никит. Спорить мы с тобой потом будем, когда на пенсию выйдем. Что-то с деньгами делать нужно! До Остермана не добраться в ближайшее время, да и спонсор из него не очень, — перевел внимание Светлова на более нейтральную, волнующую меня ситуацию. — Я вот думаю, не наведаться ли нам в гости, подчистить закрома зарвавшихся власть имущих деятелей?

— Нет, — я даже рот открыл от такого резкого, однозначного ответа. — Не буду я в этом участвовать, и тебе не дам. Охренел совсем от безделья! Чем мы лучше этих жуликов будем, если с воровства начнем жить здесь?

— Где воровство ты увидел? Уже ворованное заберем. Не для себя, для дела же, — вот не понимаю я этих принципов вояки. Это кажется, что год еще впереди до необратимых событий, но глазом моргнуть не успеем, как уже поздно будет. Терять время на зарабатывание мы себе позволить не можем, да и на чем? Это в фантазиях все легко и просто, а на деле у нас и нет ничего — ни идеи, ни технических возможностей. Один пенсионер-военный, другой аферист-гадалка, только закончивший школу. Какие уж тут перемены? Сами ничего не создадим. Без ИскИна мы не справимся. Только вот Тоха тоже ничего не может почти. Его конек — информация. Это на корабле он царь и Бог, практически, а за его пределами… Нет, не вариант.

Желание высказаться и поспорить с другом было очень велико, но теперь у нас появилась компания, а сраться при детворе — не дело. Открывшийся рот пришлось захлопнуть, оставив невысказанное возмущение до лучших времен. Появление детей, мнущихся в проеме двери, должно остудить немного накал страстей. Потом, уже в приватной обстановке разберемся с Ником, незачем малышню плохому учить. Вон Федька уже ушами вращает, прислушиваясь, и глазенки свои невозможные выпучил — ждет, чем наш спор закончится. Сколько они там услышали, оставаясь незамеченными?

— Проходите, гости дорогие! Чего замерли? — с шутовским поклоном пригласил я стушевавшуюся парочку, взмахом руки указывая на свободные места, предлагая разместиться в креслах. — Ну, что как неродные?! Теперь мы все в одной лодке — нечего шкериться! — продолжал я свое выступление, внутренне остывая.

Неуверенно Дашка двинулась к указанному мной месту, задвигая за спину рванувшего было вперед брата, видимо, надеявшегося занять более козырное место. Шустрый пацан — скучать не даст. Больно уж активный, подвижный и любопытный. Но с другой стороны — такой помощник в будущем может оказаться весьма полезным, если раньше не разнесет наш кораблик.

Устроившись в креслах, дети заинтересованно уставились на капитана, вызывавшего, вероятно, больше доверия своим спокойным уверенным взглядом. Не то, что у меня, оно и понятно — на фоне Светлова я сам себе ребенком несмышленым кажусь. Эх, вот вроде бы сейчас по возрасту не отличаемся — оба молодые красавчики, но почему-то именно в Никитке наши вынужденные соратники увидели старшего, более зрелого, что ли.

На самом деле, подростки оказались вполне нормальными, разумными, что опровергало все доводы историков о тупости и необразованности крестьянского сословия. Для этого времени, когда точные и естественные науки только-только начали входить в круг интересов дворянства, а образование было доступно лишь высшему сословию, «наши» детки имели довольно обширный кругозор. Возможно, сказывалась их близость к обитателям усадьбы негласных правителей России, где хочешь не хочешь, а услышать можно много, и незамутненный мозг, естественно, легко усваивает подслушанное. Письму и счету научатся легко, Антону тоже нужно дать возможность принять участие в обучении новых членов команды. Не только же меня мучить. Вообще, за время, проведенное в прошлом, умной машине сложно было придумать занятие, потому вездесущий, неугомонный ИскИн частенько «скучал», что выливалось в его непрекращающееся бухтение, нравоучения и потоки совершенно ненужной, на мой взгляд, информации, вытащенной из недр интернета двадцать первого века. Теперь пускай на малых всю свою любовь и заботу направляет, готовит, так сказать, опору и поддержку бравым попаданцам в борьбе за мировое благо! Вот это я загнул! Откуда что берется?! Да-а-а, засиделись мы, однако! Уже лозунги мутные в ход пошли… Что же дальше-то ждать?

Под монотонное повествование капитана, рассказывающего восторженным отрокам о предстоящих изменениях исторических реалий, удивительно хорошо думалось. А подумать, как оказалось, было о чем.

Первоочередная задача для нас — это влиться в современное общество и подвинуть «фаворитов», толпящихся у трона в гонке за внимание правящей особы, куда-нибудь подальше, лучше в Сибирь. Пускай там осваивают новое ремесло и развивают важный для страны регион, чем тут под боком плетут свои сети придворных интриг. И Долгоруковы сейчас лидеры в этом забеге — первыми отправятся покорять необъятные просторы родины, о «благополучии» которой они так пекутся, разоряя и без того пустую казну. По раскладам ИскИна понятно, что с зарвавшимися князьками легко справиться не получится. Реалии сегодняшних дней таковы, что власть у опекунов императора практически не ограничена, спасибо Петеньке, кстати, который собственноручно «подмахивал» документы, не сильно-то и интересуясь происходящим. Но справедливости ради стоит отметить, что разобраться молодому, неопытному юнцу в хитро составленных бумагах было невозможно. Да и допускать ребенка до управления никто не собирался. Все внимание Петра сосредотачивалось на охоте — любимой забаве царственного отрока, и других занятиях, таких как употребление алкоголя в немереных количествах и многочисленные оргии, что мастерски преподавал ребенку его фаворит обер-камергер* князь Иван Долгоруков — не забыть бы и ему по заслугам «навешать». Не было рядом того, кто мог бы повлиять на императора. Под всевозможными предлогами противники приближенного к царскому телу рода не допускались на аудиенцию к венценосной особе, и для подростка все, кто против действий князей выступал, выставлялись завистниками, мешающими трудиться на благо России. Соответственно, о состоянии дел в государстве Петр не знал. Подозрения появятся, но значительно позже, да и то лишь в части устранения от власти — обручение с Екатериной Долгоруковой, на котором будет настаивать отец девушки и его брат, обвиняя императора в «порче» невинной девицы, о чем сам пацан помнить не будет, ибо пребывал всю ночь в пьяном бреду, выглядит очень уж странно. Пропавший из поместья Иван, который должен был оградить бухого императора от посягательств со стороны его родни, и нежелание женитьбы сподвигнут мальчишку на побег, вызванный необходимостью найти пропавшего друга, который, несомненно, поможет избавиться от надоевшей опеки княжеского рода. Как иначе, ведь братались на крови, клялись во всем поддерживать друг друга. Фу-у-у, гадость-то какая! Только вот Петр так и не поймет, не узнает, что побратим его кровный, Ванька, вместе с родичами действовал, подкладывая одну из сестер под императора. А то, что сбежал, оставил своего подопечного, так это ссора с отцом виновата — не та девица в постели оказалась, что Иван пророчил в императрицы. Вот тут-то и должны были появиться спасители в лице двух очаровательных путешественников во времени. Но… Вмешался случай!

Первый выход на просторы России-матушки восемнадцатого века показал недостаточную подготовку, естественно, мою, и точность данных, полученных от Антона, собравшего все свидетельства современников, под вопросом — много несоответствий, разбираться с которыми еще только предстоит. Как пример: местоположение императора. В большинстве источников указывалось, что свой день рождения Петруша собирался отпраздновать в поместье Долгоруких, но в итоге так и не явился, выбрав охоту со всеми прелестями бивачной жизни. Не срослось. Таким образом подтвердились менее популярные расклады, имеющиеся в сети. К тому же, ИскИн перепутал время, с одной стороны дав нам возможность маневрировать и более детально проработать детали плана, с другой стороны получается, что знаний недостаточно — этот год мы как-то пропустили, потому что рассчитывали появиться позже, и выхватили только незначительные факты, никак не влияющие на дело. Теперь же, получается, необходимо более основательно изучить выпавший из наших раскладов год. А это несколько дней, а то и недель, которые придется опять провести в затворничестве. Не хотелось бы. Но выбора, похоже, нет. А нет ли? Зачем надрываться, кому это нужно? Не проще ли затеряться на просторах исторической родины и пожить спокойно, не взваливая на свои плечи такую ношу, как изменение реальности. Если задуматься… Что могут сделать два человека, пусть и обладающие продвинутыми знаниями? И это ведь не все! Чтобы внедрять новые технологии, нужны опыт и умение, не говоря уже о том, что политическая элита не даст легко и просто реализовать наработки будущего. Те же фавориты мальчика-императора, известные ретрограды, всячески пытаются вернуть Россию к ее истокам, наплевав на все реформы и преобразования Петра Великого. А есть еще и церковь — тут вообще сам Бог велел вмешаться в козни демонов-пришельцев. Не дадут они творить новую историю. Единственный вариант — это выйти на самого царствующего пацана, но как к нему подобраться? Не сидит он на месте, паршивец, все по лесам скачет, охотится да порокам предается. Убедить его в необходимости продолжения дедовых реформ несложно, как мне кажется. Можно посмотреть на мальков, которые сейчас с открытыми ртами внимают пафосным, на мой взгляд, речам Светлова. Но как поговорить с императором? Просто подойти не получится, слишком много свиты. Связываться с Остерманом*, имеющим доступ к своему воспитаннику, сейчас не лучшим решением будет. В это время еще довольно тесен контакт между ним и Долгоруковыми. Этот вариант для следующего года хорош будет, когда князья задвинут вице-канцлера*, перекрыв ему доступ к царскому телу, лишив возможности влиять на отрока. Вот здесь и нужно будет выходить на императорского воспитателя, а пока рано. Чем заниматься нам этот год? Как проскочить в столицу и осесть там, не вызвав вопросов у местных?

— Так, все, детвора, на сегодня закончим, — вырвал голос Никиты из размышлений. — Обедаем и отдыхать! — постановил друг. Поднялся и взмахом руки позвал детей следовать за ним. А я? Меня забыли!

Ладно, чего уж теперь обижаться. Хотел же, чтобы Дед с воспитанием отстал и на мальков переключился… Вот теперь пусть кто-то другой почувствует заботу и ласку капитана. Столовую сам найду, а новые жильцы не справятся, заплутают в нескончаемых коридорах корабля.

— Э-э-э, Никит, я с вами, — выкрикнул в спину удаляющейся процессии, подрываясь с места. Очень уж интересна реакция подростков на кулинарные шедевры Антона. Мне то они уже не лезут, а вот выходцам этой эпохи… Не пожру — хоть развлекусь!

Примечания:

Обер-камергер — с 1728 года — чин 2-го класса в Табели о рангах.

Обер-камергер руководил придворными кавалерами и представлял членам императорской фамилии тех, кто получил право на аудиенцию. Относится к первым (высшим) чинам Императорского двора.

Вице-канцлер — наименование чина 2-го класса по Табели о рангах для лиц, возглавляющих внешнеполитическое ведомство.

Генрих Иоганн Фридрих (в России — Андрей Иванович) Остерман — талантливый политический деятель и дипломат, сподвижник Петра Великого, фактически руководил внутренней и внешней политикой России, сохраняя ключевые позиции в государственном управлении в периоды правления четырех венценосных особ, пятая — приговорила его к смертной казни, которая прямо на эшафоте была заменена ссылкой в Сибирь.

Современники недолюбливали Остермана за его хитрость, изворотливость, двуличность.