Разными дорогами (джен)

...Слезы бессчетные прольете вы; и валар оградят от вас Валинор, исторгнут вас, дабы даже эхо ваших рыданий не перешло гор...

...Все начатое в добре завершится лихом; брат будет предавать брата и сам страшиться измены...

...Хотя промыслом Эру вам не суждено умирать в Эа и никакой болезни не одолеть вас, вы можете быть сражены и сражены будете — оружием, муками и скорбью...

После слов Намо повисла оглушительная тишина, словно все эльдар разом забыли, как дышать, ветер замер, и даже морские волны остановили свое вечное движение. В этой тишине громко и с вызовом заговорил Феанаро. Некоторые снова ожили от его слов, огонь дерзкой речи растопил ледяной ужас, сковавший их сердца. Иные же устрашились и стояли теперь в нерешительности. А спустя несколько минут заговорили все разом. Нолдор спорили, кричали, призывали окружающих умолкнуть и послушать, но сами же вливали голоса в общий гул.

Однако для Арафинвэ тишина как будто не исчезла. Или он оглох от потрясения. Или разум сам по себе отсекал шум толпы как нечто неважное. Арафинвэ знал, что ему нужно сделать. Он пошел за своим народом, чтобы заботиться о нем и беречь его. Чтобы предупредить от трагических ошибок и отвести от беды. Теперь же безумец вел нолдор навстречу верной гибели, и единственным верным решением будет спасти тех, кого еще можно спасти.

Медленно, как во сне, он шел по огромному растянувшемуся вдоль морского берега лагерю, обходя шатры и разделившихся на группы эльдар. Многие окликали его, спрашивали о том, как он намерен поступить. Кто-то поинтересовался даже, не струсил ли третий сын Финвэ. Нет, не струсил. Он искал своего брата. Того, который станет его слушать.

Впрочем, стоило ему увидеть Нолофинвэ, как надежда на то, что тот остановится и откажется от безумной идеи похода против одного из Валар, истаяла. Старший брат казался лишь чуть более задумчивым, чем обычно. Он только что отправил за чем-то посыльного и теперь стоял неподвижно, вглядываясь в идущее мелкой рябью темное море.

— Нолмо, — осторожно позвал Арафинвэ.

Тот не ответил, но обернулся.

— Что ты думаешь обо всем этом?

— Я думаю о том, хватит ли нам припасов до Хэлкараксэ, а потом на долгое плавание, — Нолофинвэ помолчал немного, а потом добавил чуть более язвительно: — Феанаро ведь не позаботится о припасах, как не позаботился о кораблях.

Ветер тем временем усилился так же резко, как недавно утих, и от внезапно налетевшего яростного порыва Арафинвэ поплотнее укутался в плащ.

— Этот поход безнадежен, — с горечью проговорил он.

Что бы ни было, он не позволял себе по-настоящему злиться на родню, а теперь Феанаро, а вовсе не Нолофинвэ был причиной ужасного проклятия. Но с последним бывало ужасно тяжело говорить в те минуты, когда он сомневался или боялся. Нолофинвэ закрывался, словно щитом, несущественными деталями, а свои истинные мысли оставлял при себе. Он успел уже побыть правителем целого народа и теперь никогда не проявит при других слабости, не покажет, что ему тяжело.

— Валар не помогут нам и не верят в нас, — на этот раз Нолофинвэ через силу улыбнулся. — Но, быть может, они ошиблись.

Арафинвэ подошел и взял брата за руку, как в детстве, когда просил его помощи и защиты. Он не собирался прятать свои чувства — ведь что плохого в искренности?

— Пойдем назад. Это чистое безумие. Неужели ты не понимаешь, что, начав с распрей и крови, нельзя победить? Я чувствую впереди только тьму и смерть. Давай вернемся, Нолмо.

Нолофинвэ крепко сжал его руку и дернул углом рта, будто поморщился. Но ответил не сразу, собираясь с мыслями.

— Они, — свободной рукой он указал на лагерь, — все еще желают идти. И пусть сама судьба против нас, мы все еще сильны. Мы справимся сами, как бы трудно это ни было, и я верю, что всякого можно победить, даже Моринготто.

— Говоришь как Феанаро, — вздохнул Арафинвэ.

— Должны же мы быть хоть чем-то похожи, верно?

— Тогда я вернусь, — твердо проговорил Арафинвэ, не давая обратить разговор в шутку. — Возьму тех, кто хочет жить, а не выживать. Тех, кто хочет мира и страшится того будущего, на которое и ты, и Феанаро себя обрекаете.

Он поймал себя на том, что даже его дети постыдились бы теперь сказать, что им страшно. Но он не стыдился, ведь говорил правду.

— Кто-то должен дать им шанс на прощение и на жизнь, — продолжил Арафинвэ уже более горячо и убежденно. — Кто-то должен хранить город, который вы оставляете, и восстанавливать то, что мы в силах восстановить. И если, — он подошел к брату совсем вплотную и заглянул ему в глаза, — и если ты прав, и вы вернетесь, кто-то должен вас встретить.

— Кровь нашего отца и слово, данное Феанаро, не позволили бы мне отступить, даже желай я этого, — Нолофинвэ снова улыбнулся, на этот раз тепло и ласково. — Но я рад, что ты вернешься, Арьо. Храни Свет, пока другие сражаются с Тьмой — чтобы нам было за что биться. И как знать, может, когда-нибудь ты всех и спасешь?

На этот раз Арафинвэ промолчал и просто обнял его. От мысли, что в следующую перемену звезд они друга уже не увидят и, может статься, сейчас прощаются навсегда, стало щемяще тоскливо. А ведь Арафинвэ не говорил еще с сыновьями и дочерью...

— А если твои дети пожелают продолжить поход, — словно угадав его мысли, сказал Нолофинвэ, — я позабочусь о них как о своих собственных. Обещаю.

...По дымящейся равнине, по едва застывшей, еще горячей лаве идет воинство с небесно-синими знаменами. Идет, упрямо прорубаясь через бессчетные орды уродливых, пугающе искаженных, похожих на живую насмешку над эльдар, но сильных и злобных существ. Воинство стремится туда, где на высоком нагорье горит крепость. И ужасные создания падают сотнями, но их слишком много. Эльдар не дойдут и откатятся назад, а если бы дошли — не успели...

Видение будто бы из иной жизни обожгло разум Арафинвэ, как яркая вспышка, и пропало. Он понятия не имел, было то предвидение, или воображение воплотило его страхи в зримые образы. В любом случае, было очевидно, что брата такое не переубедит. Тот уже принял решение и собрался идти к невозможной цели со свойственным ему непоколебимым, железным упрямством. Арафинвэ оставалось лишь смириться.

Несмотря на то, что эльдар прекрасно видят и при свете звезд, темнота скрывает многое. Арафинвэ почувствовал, как от лица отливает кровь, и порадовался, что сейчас не видна его бледность.

— Спасибо, — проговорил он, разомкнув объятия.

Арафинвэ не знал, что еще добавить. Его мысли о судьбе родичей были полны самых черных опасений, а лгать он не умел и не желал.