Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Скажи, друг мой, ты когда-нибудь хотел в своей жизни что-то изменить? Не причёску или гардероб, не дизайн комнаты или всего жилища, и даже не город вкупе с дотошным окружением, состоящим из людей, с которыми день ото дня приходится иметь дела вне зависимости от твоего желания? Возникало ли у тебя ощущение, что ты в этом мире не для того, чтобы просиживать штаны на одном месте и заниматься серой рутиной до самой пенсии?
У меня возникало сотни... нет, тысячи раз.
Проблема этого мира в том, что практически с самого появления на свет человек обречён на пожизненное рабство, стоит его имени оказаться вписанным в свидетельство о рождении. Возможность остаться живым и свободным, наверное, только одна: если тебя вовремя похитит зверь и унесёт в своё логово, отважившись на опекунство человеческого детёныша. Но, согласись, в такой свободе явный минус: повзрослевший маугли не в состоянии её осознать и тем более оценить по достоинству — ему вообще ни до чего нет дела, кроме как до выживания в среде, в которой он вырос. Однако прочие варианты выглядят куда плачевнее: понятие «жизнь» заменяется синонимом «рабство», следовательно, чтобы быть свободным изначально, надо не родиться вовсе, а обрести дар, потерянный при рождении, можно лишь наложив на себя руки.
И я не исключение. Я такой же раб, пусть и вхожу в число слабейших звеньев устоявшейся системы. Но я мечтатель. С недавних пор — отчаявшийся.
* * *
В начале ноября приближающаяся зима не торопилась баловать Московскую область снегом, зато от души поморозила её жителей — с первых чисел месяца они с негодованием укутывались в тёплые одежды. И сегодня я так же шагала по тёмной улице в длинном пуховике, косясь из-под козырька шапки на свою спутницу, которая, на мой взгляд, ограничилась совсем лёгкой курточкой, да ещё и пренебрегла головным убором. Хотя, признаться, чей-то внешний вид сейчас волновал меня меньше всего. Причина моей настороженности крылась в предстоящем разговоре: чтобы отрезать путь к отступлению, накануне нашей встречи я выпалила в телефонную трубку, что намерена обсудить нечто важное. То, что это может необратимо изменить отношение лучшей подруги ко мне, до ума дошло запоздало.
— Так о чём ты хотела поговорить? — Всегда радующий голос впервые в жизни раздался громом среди ясного неба, нарушив затянувшееся молчание.
Не сбавляя ходу, я попыталась разглядеть в полумраке лицо, обрамлённое светлыми волосами, которые шелковистыми волнами спадали на плечи, не только придавая их обладательнице особое очарование, но и делая её взрослее. На какое-то мгновение мне показалось, что это я младше Саши более чем на три года... затем кольнуло понимание, что она на самом деле выигрывает в психологической зрелости, хотя бы тем, что не тратит время на дурацкие фантазии и, в отличие от меня и многих сверстников, добивается успехов в реальной жизни.
— Вот думаю, как бы начать... — еле-еле выдавила я, вернув взгляд на исчезающую в темноте дорогу. Прогулку мы начали привычно, с посещения ближайшего торгового центра, и половина пути к нему успела остаться позади. — Просто...
Надо сказать, более-менее близкое окружение привыкло к моим запинкам: даже в непринуждённой беседе я постоянно терялась в мыслях и путалась в словах, но в надежде на понимание и терпение собеседников не стеснялась угрожать «важными разговорами», никак к ним не подготовившись. И к нынешнему тоже, хотя стоило бы. Ведь само по себе желание жить в другом мире ошарашит кого угодно, даже лучшую подругу, и если его неверно выразить, то оно достигнет слушателя с нежелательным эффектом...
...вот и получается, что благоразумнее всего преподнести задумку как некую сказку, которая требует соответствующего воплощения:
— Я хочу-у... написать книгу! — Сама не заметила, как горло сдавило подкравшееся отчаяние. Фраза прозвучала громче, чем хотелось, и отчего-то торжественно — вероятно, от осознания прямоты грядущего признания. Не сообрази я подойти к теме с другой стороны, мне бы, наверное, даже не удалось сделать вдоха. Что же будет дальше, если на первой ступеньке огромной лестницы я умудрилась потерять равновесие?
— О-о, неожиданно! — удивилась Саша.
— Да уж, для меня тоже, — я невольно ухмыльнулась. — Мысль не так давно пришла в голову... именно книгу написать, да. Сюжет-то я давно обдумываю.
— И о чём собираешься писать?
— Ну-у... это не полностью моя идея: я придумала историю, опираясь на уже существующую. Ну, то есть... помнишь же мультсериал, который показывали этим летом?
— Какой именно?
— Про шаманов. Там ещё главный герой с оранжевыми наушниками всюду ходил, ну?
— А, этот... Припоминаю, да.
Вторая ступенька огромной лестницы пошатнулась, стоило на неё ступить. Для чего-то решив удостовериться в её неустойчивости, я добавила веса: спросила у Саши имя того самого главного героя.
Ответом стала виноватая улыбка.
Если вдуматься, познакомилась она с этим мультсериалом(1) больше с моей подачи. Именно мне он сильно понравился, хотя от просмотра первых серий впечатление сложилось что ни на есть ужасное, и в первую очередь из-за стиля рисовки. Но, так как любимый телевизионный канал часто оставался включённым, я волей-неволей наблюдала за развитием сюжета и персонажами, к которым в итоге осталась крайне неравнодушна.
— А что? — Саша вырвала меня из потока мыслей, напомнив, за кем настала очередь говорить.
— Ну, это... эта тайна... в каком-то смысле... — промямлила я, в уме взвешивая все «за» и «против». Почему вообще я решила включить её в свою «сказку», когда привыкла в буре событий представлять себя одну с главными героями? Почему вознамерилась поделиться фантазиями, а заодно и надеждами на то, что они воплотятся в жизнь?
Наверное, только лучшая подруга если и не разделит желание, то хотя бы поймёт или попытается. Однако я осознавала, что этого для меня мало — все мои попытки обратить желания в слова теряли смысл, раз её ничто не зацепило из того мира. Для противоположного же мнения ему не следовало становиться детищем Jetix...(2)
Ещё одна вещь, которая при знакомстве с мультсериалом вызвала отторжение — это озвучка: в сочетании с ней, всё происходящее на экране смотрелось убого. Но, как и в случае со скучными или потрёпанными обложками книг, содержание заставило меня проникнуться и рисовкой персонажей, и их голосами. Саше едва хватало времени на прогулки, чего уж говорить о просмотре мультиков. И мне его немало потребовалось, особенно на то, чтобы определить пол особо заинтересовавшего меня индивида...
— Ты что, там в кого-то влюблена? — Ещё один гром среди не просто ясного, а неба, на котором отродясь облаков не было, и живущие под ним люди никогда его не слышали и не видели молний. По телу пронёсся обескураживающий разряд, сознание так помутилось, что я схватилась за голову и практически провизжала:
— Нет, ты что?! Я не настолько сумасшедшая, чтобы влюбиться в мультяшку!
То, в чём я себе боялась признаться, Саша спросила слишком безмятежно, как будто бы «западать» на картинки было в порядке вещей. Конечно, она сама таяла как мороженое при виде одного вымышленного героя, но того играл актёр и бо́льшая часть чувств доставалась именно ему. Моя подруга даже грозилась уехать, повзрослев, в Англию, с целью завоевать его сердце — и это, пожалуй, ещё один повод привязаться к миру, по улице которого мы сейчас вышагивали.
— Ну мало ли... — подытожила она, прервав неловкую паузу.
Впереди из-за голых деревьев выглянул торговый центр. Мы вышли из тени улицы, лежащей между ограждённой дощатым забором стройкой и низиной кленовых посадок, на ярко освещённую парковочную площадку. Знакомая дорога в привычное время суток вызвала во мне переживания, которые испытывает выступающий на сцене. Будто дебютант, я могла рассказать всё за тёмной занавесью кулис, по секрету, не переживая за смущённый взгляд и дрожь в голосе, но вместо этого вышла прямо под софиты, обернув маленькое признание в дорогую обёртку с кричащей надписью «сказка». И конечно же, теперь та требовала подобающего преподнесения слушателю.
Саша с самого начала прогулки показалась мне чересчур серьёзной — не знаю, в связи ли с моим предупреждением или событиями дня в целом, — но я почувствовала, что именно сейчас лучше всего приступить к сути дела.
— Слушай, ты ж умеешь хранить тайны? Просто я об этом никому ещё не рассказывала и немного волнуюсь...
— Умею конечно. И никому не расскажу, если только ты не попросишь, не переживай, — она посмотрела на меня с мягкой улыбкой. — Давай, что там у тебя?
— В голове-то? — нервно хихикнула я и сдавленно продолжила: — В общем, ты почти угадала насчёт влюблённости... Только я не влюблена, просто... просто мне он достаточно сильно нравится, понимаешь? В нём я... скажем так, увидела идеал парня.
— О-о, и в ком же?
— Ну... помнишь Ленни?(3) — С этим вопросом я уставилась на Сашу; мы как раз преодолели порог торгового центра, где нас накрыла волна света.
— Чего-то не помню...
— Ну, у него ещё волосы фиолетового цвета, а на голове треугольник. — От такого описания Саша вытаращила глаза в недоумении. — Ну у него причёска такая!
— Допустим, но я всё равно не могу его вспомнить...
— Что? Да как такого можно забыть, с треугольником-то! — На моё возмущение она лишь пожала плечами. — Ну ладно, мне как раз на днях распечатку сделали, пусть и чёрно-белую... Потом ко мне забежим, покажу его — и ещё кое-что.
Последнее, видно, прозвучало загадочно, потому что у Саши поползли брови вверх.
— Кое-что?
— Потом увидишь. Это имеет отношение к тому, чем я хочу с тобой поделиться, — хитро улыбнулась я.
— А ты умеешь заинтриговать! Давай уже, рассказывай про свою книгу.
Я вдохнула полной грудью, на пару мгновений задержала дыхание и начала.
Мне всегда нравилось представлять себя новым персонажем историй из книг и фильмов, особенно с обилием магии и сражений. До недавних пор людям из моей жизни не было места в этих фантазиях, а теперь там, помимо Саши, появилось ещё несколько человек, и среди них почти все друг с другом хотя бы раз пересекались в реальности. Не все сдружились, конечно, но я выбирала из близких и тех, кто подходил под определённые критерии. Например, по знаку зодиака — четверым предстояло овладеть своими стихиями, и элемент воды достался девочке, которую Саша откровенно ненавидела, и совершенно взаимно. Впрочем, негодовала она недолго: новость, что ей самой предписано стать повелительницей любимой стихии, перевесила досадную кандидатуру в союзниках. Тем более остальные её устраивали, а кое-кто даже вызывал симпатию — вот уж не ожидала, что Саше по нраву один из моих братьев, и это при условии, что он старше её на целых семь лет (к слову, подруге всего два месяца назад исполнилось двенадцать — может, он заинтересует её сильнее того актёра?). Ещё троим, хочется верить, счастливчикам предстояло обрести пусть не силу стихий, но свои уникальные сверхъестественные способности.
В итоге нас получилось семеро. Каждому по дню недели, по цвету радуги, по ноте в гамме... Красивая цифра, фигурирующая не только в повседневности, но и в фольклоре. И главное — такое количество героев для моей «сказки» оказалось случайным — не это ли добрый знак?
Сменить место жительства мне довелось единожды, вместе с родителями перебравшись из квартиры в частный дом. Поскольку произошло это в границах небольшого города, моё окружение не изменилось — я продолжила ходить в тот же детский сад, в ту же студию танцев, а вне их и прежде ни с кем не общалась. Так что на своей шкуре серьёзные переезды не испытала, однако уже тогда догадалась, как это сложно... особенно если ты меняешь не родные город или страну, а целый мир. Именно поэтому предусматривалось пророчество, по которому семеро, оказавшись в новом мире, попадут в максимально благоприятные для дальнейшей жизни условия. Они снова станут детьми и сохранят все воспоминания о родном мире, чтобы осознанно использовать шанс начать всё с чистого листа.
— Погоди-ка, это что же получается, я буду маленьким вундеркиндом? — Почему-то этот факт больше всего обрадовал Сашу, хотя, как по мне, она и так была «чудо-ребёнком»: среди моих знакомых сверстников единственная оставалась отличницей, успешно совмещающей школу с множеством других дополнительных занятий. Предвкушала ли она предстоящую передышку, пока вновь не повзрослеет, или же возможность обогатиться прочими знаниями и навыками — одним богам известно. Но что бы это ни было, глядя на её блеск в глазах — там явно отплясывали задорные бесенята, — я позабыла о всех своих страхах и предубеждениях, потому что в какую-то секунду мы обе ударились в фантазии, окончательно оторвавшись от земли. Саша оказалась той ещё фантазёркой!
Нудный монолог, начатый мною, в конечном счёте превратился в оживлённое обсуждение сюжета если и будущей книги, то именно той, в которой мы станем главными героями по-настоящему. Мы уже преодолели границы реальности, примерив на себя роли наших персонажей, и нам это нравилось.
— Как же здорово звучат английские имена. Только послушай: Люси Тёрнер... мне нравится! А особенно нравится, что у меня родители Уилл и Элизабет! Как бы только в папочку своего не влюбиться, — смеялась Саша.(4)
— Да уж, сложно тебе будет. Мне-то хорошо, папки не планируется — буду с Ларкой по склепам лазать в поисках всяких магических артефактов,(5) пока братишки своими мальчишечьими делами занимаются.
— Хитрая, а пираты в твоей книге неуместны! Хотя и без этого у меня будут самые классные родители. Только вот ничего, что ты взяла имена чужих персонажей? Ладно образы, но тут же полнейший плагиат!
— Да имена ближе к делу поменяю, чего уж там! — отмахнулась я. — Эти использую для, эм... скажем так, для представления характеров людей, которые нас усыновят.
— А, ну тогда нормально всё. Пока никто кроме нас про это не знает, можно вообще представлять всё что взбредёт в голову.
Привычная схема — побродить по торговому центру, зайти в книжный, спуститься в супермаркет и накупить еды, чтобы отправиться жевать на ближайшую площадку, качаясь на качелях, — приобрела особо яркие краски. В таких ситуациях обычно говорят, что время пролетело или прошло мимо — но нет, оно было полностью нашим, и мы ни мгновения не упустили. Это всё равно что слопать любимую конфетку или печенюшку — ни одна крошка не упадёт, всё достанется тебе. И сегодняшний вечер оказался особенно вкусным для нас обеих. Однако любая сладость заканчивается, оставляя за собой постепенно тающее послевкусие. Вот и нам в какой-то момент пришлось направиться к дому, и с каждым шагом реальность всё больше давала о себе знать.
Да, меня попутали задорно танцующие бесенята в глазах подруги, и я практически без запинок, только иногда, по привычке, теряя мысль, рассказала о том, что ждёт наших персонажей в другом мире. Оставалось озвучить главный пункт: это вовсе не «сказка», а желаемое будущее, в осуществление которого мне очень хочется верить. Но даже после насыщенной позитивными эмоциями беседы я не могла найти смелости для признания.
Все приходящие на ум исходы казались невыносимыми.
Узнав правду, Саша, которая так много знает и так много умеет, усмехнувшись, напомнит про то, что нужно различать мечты и реальность.
Узнав правду, Саша покрутит пальцем у виска и попросит забыть, что мы лучшие подруги, и впредь делать вид, что наши дома не напротив друг друга.
Узнав правду, Саша притворится, что ничего не услышала... или действительно не услышит, потому что я ничего так и не скажу.
После недолгого раздумья в тишине я посмотрела на неё. Отплясывающих бесенят и след простыл. Глаза потухли — мне показалось, они наполнились грустью или даже болью, причём очень знакомой. Где я могла это видеть раньше? Взгляд, отражающий понимание, что у тебя нет иного выбора, кроме как лезть через дебри, в которые гонят обстоятельства, причём есть представление, где конец у этого пути, но нет никакой уверенности, что ты не сломишься и выдержишь его до конца. И отступить нельзя, ведь шаг вправо, шаг влево — расстрел.
Именно так смотрят в пространство под давлением безысходности.
Именно такие глаза я вижу по утрам в зеркале.
«Ничего не изменится, мне некуда деться», — отозвалось эхом то, что в мыслях произносилось уже тысячу раз.
Мы обе стояли на последней ступеньке высокой лестницы, куда резво взобрались за считанные часы. Так заигрались, что при подъёме и не заметили, как пусто наверху. Просто взять и спуститься не получится, ведь мы так неосторожно шагали, не заботясь о сохранении ступенек. Теперь либо оставаться здесь, пока это возможно, либо набраться смелости и упасть вниз, чтобы разбиться вдребезги. Наверное, именно так становятся взрослыми: теряя детскую мечту, собирая себя по кусочкам, кое-как склеивая и в дальнейшем таща по плоской безрадостной дороге, называемой реальностью.
Отказавшись от идеи признаться, я набрала воздуха в лёгкие и уже приготовилась сделать последний шаг, как вдруг почувствовала, что меня остановили, осторожно подхватив руку, которую я старательно прятала от холода в кармане пуховика, под локоть.
Это Саша застыла и, поймав моё внимание, подняла полный надежды взгляд.
— Диан... — каким-то болезненным, но всё же уверенным голосом она произнесла слова, которые я и не надеялась когда-либо услышать: — Пиши скорее, вдруг сбудется.
В этот момент прямо над нами пронеслась маленькая безумная птичка, как бы напоминая, что есть ещё варианты помимо выжидания и шагов в пропасть.
Где-то в пространстве отозвалось эхо: «Полетели!»
1) В те годы многие телезрители не были знакомы с понятием "аниме", и наши героини в их числе.
2) Jetix — в прошлом всемирный бренд кабельного телевидения, ориентированный на детско-подростковую аудиторию зрителей. Через него прошло множество проектов из самых разных стран, и некоторые были адаптированы для носителей западной культуры. Например, в случае с японской анимацией часто менялись труднопроизносимые для западников имена, при переводе переделывались специфичные диалоги и отдельные реплики персонажей, а также преобразовывались или даже вырезались кадры. Иногда оригинал искажался до неузнаваемости, в первую очередь, в смысловом плане, и именно это случилось с историей, благодаря которой появился данный фанфик.
3) Как наверняка многие догадались, речь о наследнике Тао. Ленни — вариант, пришедший в наш дубляж от Jetix.
4) Ульям Тёрнер и Элизабет Суонн — центральные персонажи серии приключенческих фильмов "Пираты Карибского моря". Были влюблены друг в друга на протяжении всех трёх частей с их участием и под конец истории заключили брачные узы (в весьма экстремальных условиях, надо сказать). Последние слова Саши — жирный намёк на того, чьё сердечко она мечтала покорить, когда вырастет ;D
5) Речь о главной героине серии игр "Tomb Raider" (ну и парочки фильмов заодно).
«Шаман кинг» — всё началось именно с этой строчки в телепрограмме.
Тогда я негодовала: телевизионный канал закончил трансляцию первого сезона моего любимого на тот момент мультсериала и вместо продолжения запустил какого-то непонятного «шамана книг». Присмотревшись внимательнее, осознала, что второе слово происходит не с родного мне языка, и, хотя я совершенно не знала английского, еле-еле его вытягивая в школе на оценку «удовлетворительно», поняла перевод.
«Что за дурацкое название?» — подумала я, уверенная в солидарности большинства зрителей.
Шаманы ассоциируются в основном со скачущими вокруг костра дикарями, обмазанными с головы до пят смесями подозрительного происхождения и обвешанными неведомо чьими костями. Часто им приписывают дурацкие манеры: вкручивать перья и в без того растрёпанные волосы, а также безостановочно бубнить. Причём бубнить в двух смыслах: языком, взывая к мистическим силам, и бубном — обязательным атрибутом проведения ритуалов. Всё это лезет в голову при их упоминании — что же представлять заурядному человеку, говоря об их королях?
Однако, просмотрев пару серий, зритель понимает, что это другой мир, и шаманы в нём — на вид обычные люди, но отличающиеся от прочих более чутким восприятием. Оно позволяет не только общаться, но и взаимодействовать с духами и открывает пути для реализации самых разных целей и желаний. Секрет в том, что объединение сил двух миров — живого и потустороннего — превышает возможности даже гениальных изобретений и, в отличие от последних, берёт истоки и развивается с появления человеческого вида. Потому-то каждые пятьсот лет и проходит Турнир шаманов, по окончанию которого победитель, он же будущий Король-шаман, вступает в союз с Великим Духом — началом и концом всего живого — для восстановления гармонии между природой и человеком на максимально возможный период времени. Вступить в состязание за почётный титул может любой желающий, будь то взрослый или ребёнок, поскольку в отборе участников важны два критерия: намерения и сила шамана — те качества, которые, как показывают главные герои этой истории, вовсе не зависят от возраста.
Собственно, напрашивался вопрос: как можно остаться равнодушным к миру, где всё в твоих руках? В отличие от нашего, где шага в сторону не сделать без чьего бы то ни было разрешения, не то что попытаться как-то изменить его...
В моей подруге никогда не проскальзывали черты вершителя миров и судеб, и вообще она легко приспосабливалась к обстоятельствам. Тем не менее Саша для себя что-то нашла там, и это побудило в ней то же желание, что и во мне, причём столь сильное, что она не постеснялась огласить его за нас обеих. «Пиши скорее, вдруг сбудется», — именно так прозвучала фраза, подарившая вечеру второе дыхание и отчётливое понимание: всё волшебство впереди.
Воспрянувшие духом, мы зашли ко мне домой, где я показала обещанные картинки и то, чем заинтриговала Сашу в начале прогулки. Как и ожидалось, она не узнала никакого Ленни, как бы внимательно ни рассматривала чёрно-белую распечатку. Но такая мелочь уже не расстраивала, да и сегодня бы простилось всё... за исключением одного факта, который моя подруга, пусть и тщетно, но попыталась утаить в глубине души.
Внизу стопки листов она нашла рисунок с крылатой девушкой в далеко не будничной одежде — знаток жанра с первого взгляда поймёт, что это некая магическая трансформация. Интересная задумка, к тому же недурно запечатлённая на бумаге, восхитила Сашу, однако лучшие чувства отравила обида, настигшая её после признания, кого я изобразила: Таню — ту самую, к которой она испытывала взаимную ненависть. Не знаю, почему она вышла из-под карандаша первой — наверное, стихия воды мне понятнее прочих, и для её представительницы проще подобрать наряд: длинную юбку с разрезом, топ со спадающими на плечи лямками, митенки выше локтя, делёнки на невысоком каблучке, собранные в мальвинку и закреплённые лентой волосы. «Ты нарисовала её слишком красивой!» — возбуждённо отчеканила Саша, чем меня и устыдила. Пришлось пообещать, что другим рисункам будет уделено вдвое больше внимания, а её изображению — втрое, вдесятеро, да что там, над ним я потружусь в миллион раз усерднее! В ответ она довольно улыбнулась, вручив мне портрет с её «главным врагом детства».
И сейчас, в полудрёме, завалившись корпусом на парту, я ломала голову над образами, которые мне предстояло воплотить на бумаге, и, предвкушая работу по созданию пророчества, улыбалась воспоминаниям о вчерашнем вечере. Из-за не слишком удобного расписания электричек я, как обычно, приехала раньше всех и наслаждалась темнотой и тишиной, царящими в аудитории до начала занятий, и пусть это в лучшем случае десять минут одиночества до прихода первого ученика...
Дверь скрипнула, отчего я вздрогнула, прежде чем подняла взор на вошедшего. Даже его ненавистная физиономия не могла испортить настроение, тем более что появление этого задиры вполне ожидаемо — уж не знаю, с чего он спустя пару недель совместного обучения взял привычку вваливаться сюда вторым после меня. Буркнув «хай» на его едкое приветствие, уткнулась обратно в парту и с горечью поняла, что из творческого потока я всё-таки выпала. Могла бы погрузиться в сладкую дрёму, но в ожидании подвоха пришлось вслушиваться в активную деятельность по соседству. Осознание, что ко мне не полезут с издевательствами без зрителей, никак не помогло: всё моё нутро сжалось от присутствия недруга, который в любую минуту мог приступить к постижению новых границ в отношениях. Вот-вот должен был прийти другой паренёк, и он бы разбавил атмосферу разговорами и отвлёк внимание от моей скромной персоны, однако минуты шли, он всё не появлялся, а затем...
— Доброго утречка! — Последующие причмокивания подтвердили, что у меня не слуховые галлюцинации, а в одном помещении собрались все мои неприятели.
— Привет-привет! — прозвучал более противный голосок.
На этих девиц вообще не хотелось реагировать, впрочем, и их приветствия меня давно не касались. С первого дня совместного обучения в отношениях чувствовалось какое-то напряжение, а когда мы окончательно перестали ладить, они принялись хохотать над всеми насмешками в наш адрес, даже самыми глупыми.
«Две змеи в фанатках у гиены... Машенция, где ты?» — в мыслях провыла я, с грустью напомнив себе, что жизнь протекала бы чуть спокойнее, не возненавидь эти две пресмыкающиеся мою подругу и меня за компанию. Не отрываясь от парты, я потянулась за мобильником и, открыв окно для ввода текста, набрала сообщение:
“Привет! Тебя что-то долго нет, ты придёшь?
Ответ не заставил ждать:
“Привет, я опаздываю... Минут на 5-10, передай плиз...
Это Маша-то и задерживается?! Обычно она приходит раньше неразлучной парочки, а порой и того безобидного паренька, который, по всей видимости, сегодня уже не появится. Поразительно невезучее утро — не иначе как в компенсацию вчерашнего замечательного вечера. Ну что ж, потерпим, не впервой.
Две девятиклассницы отдалялись от непримечательного жилого здания, чей первый этаж скрывал в себе один из корпусов частного техникума — заведения, ставшего пристанищем для тех, кто решился сбежать из школы на год раньше, чтобы спокойно сдать внутренние экзамены и без лишней бюрократии поступить на одну из пяти доступных здесь специальностей.(1) Очевидно, о такой возможности знали единицы, другие же жалели денег: в этом году группа составляла всего двенадцать человек, четверых из которых мы ни разу не видели в лицо. Благодаря им после перевода дышать стало не менее чем втрое свободнее, в прямом и переносном смысле: многие ли любят своих одноклассников? Вот и мы с Машей нет. Жаль только, что в любой группе найдётся хотя бы один идиот, который не даст спокойно учиться. Сегодня, впрочем, задиристый товарищ и его «поклонницы» вели себя мирно, и это безмерно радовало. Как и тот факт, что все трое собирались на другой факультет, а значит, потерпеть оставалось в худшем случае чуть больше полугода. В лучшем — я планировала избавиться от них ещё раньше, прихватив с собой подругу, как сделала два месяца назад, вместе с ней переведясь из школы сюда.
— Как же здорово оказаться на улице! — шлёпая по лужам, проговорила я.
— Что-то ты слишком довольная, — удивилась Маша и, подставив лицо под моросящий дождь, тут же зажмурилась. — В такую-то погоду.
— Отличная погода же, даже зонтик не нужен! — засмеялась я. — Ладно, просто я дико рада окончанию учебного дня. Сегодня нас было слишком мало — всё внимание на нас с тобой — и от преподов, и от этих троих...
— Да ладно тебе. Им, по-моему, сегодня ни до кого было. Только хихиканье со спины и слышала — небось обсуждали какую-то хрень. Работать за всех, конечно, не весело, но связываться с ними лишний раз вообще неохота, — подытожила Маша.
— Это да... Поэтому и радуюсь, что всё позади. И надеюсь, больше так не будет. Ох! А представь, если всё же будет и кто-то из нас заболеет?
— А ты не болей. — Хотя интонация показалась безобидной, я распознала упрёк.
— Эй! Почему я-то сразу? Как будто я так часто болею!
— Почаще меня. Вот оставишь меня с ними, а сама будешь греться в постельке...
— Ой, всё! — не в силах избавиться от дурацкой улыбки, прилипшей из-за шуточной перепалки, я попыталась состроить хмурую гримасу, но ощутила только то, как у меня свело щёки и скулы. — А знаешь, есть ещё причина, почему я такая довольная. Как раз хотела обсудить с тобой после пар.
— Да? — вскинув брови, Маша с интересом взглянула на меня.
— Ага! У меня тут родилась задумка, в которой ты тоже участвуешь. Вчера как раз с Сашей поделилась, и ей о-очень понравилось! Я придумала сюжет, где мы главные герои, но на основе уже существующей истории — вот в неё собираюсь нас... внедрить. Напомни, ты смотрела Шаман-кинга?
— М-м... а что там?
— Духи, шаманы, которые первыми делают «пиу-пиу»... — Заметив замешательство Маши, пришлось прибегнуть к главному: — Мальчик с оранжевыми наушниками!
— А, этот! Да, но я ж видела очень мало серий и почти ничего не помню.
— Как я и думала. — Мне оставалось только понимающе покачать головой. Четыре года дружбы, протекающей в основном в стенах школы, расчертили границы в наших интересах. Как и Саша, Маша себя посвящала внешкольным занятиям: пела в хоре и пробовала разные рукодельные кружки, которые любила до невозможности. Собственно, она редко бывала дома ещё и потому, что на дорогу тратила слишком много времени, поскольку сама жила в селе, отдалённом на двадцать километров от города, где мы учились и где обитали я и Саша. Вопросом, почему ребёнок с первых классов ездит в такую даль, когда хватает школ вблизи жилья, задавались и учителя, и одноклассники. Но Машу, кажется, это не напрягало, за исключением моментов, когда что-то выбивалось из расписания и дело доходило до опозданий: их она ненавидела больше всего. Часто случалось, что, боясь не успеть на какое-либо занятие, Маша махала рукой на автобусы и бежала все два-три километра. Меня это пугало и восхищало одновременно. И не удивляло: в конце концов, на уроках физкультуры она лидировала, в том числе и среди мальчиков. Странно одно: как в таком безумном темпе жизни она всё же находила место для телевизора? — Ну ничего, не страшно. Мне главное узнать, в чём бы ты хотела, чтобы я тебя нарисовала.
— Нарисовала? — смутилась Маша. — Меня?
— Да, я собираюсь нарисовать нас всех! Это нужно для... — я запнулась, не зная, как лучше объяснить причину. — Это важная основа для сюжета. Основная опора, я бы даже сказала. И интересуюсь мнением, потому что... оно станет важным вкладом в моё дело, вот! Я ведь могла бы сама всё придумать, но даю возможность и вам немного поучаствовать. Вот представь, что бы ты надела, собираясь в длительное путешествие, например, в пустыню?
Выбор локации казался крайне логичным, ведь в мультфильме участники Турнира шаманов месяц скитались по самым жарким землям Америки(2) в поисках места его проведения. Ответ превзошёл все ожидания:
— Ну, я бы надела юбку до колена, кофточку такую... классического фасона, босоножки какие-нибудь красивые и много-много украшений — ну, там, бус, браслетов, фенечек и ещё больше колец, — мечтательно закатив глаза, вещала моя подруга.
— Машка, блин! В своём репертуаре! — захохотала я, представив прыгающую по раскалённому песку девушку в босоножках, которая яростно душит несчастного противника бусами. — Тебе и дух-хранитель ни к чему: всех врагов сразишь своей сногсшибательностью!
Мы как раз подошли к метро, превознося человеческий прогресс за то, что он в состоянии заглушить разыгравшиеся эмоции, а значит, мы могли продолжать разговаривать и смеяться без беспокойства, что на нас огрызнутся хмурые ворчуны, столпившиеся в вагоне.
«Нужно обязательно позвонить сегодня Ленке», — подумала я, увидев из окна въезд в её родной микрорайон. Здесь шоссе делилось на несколько дорог, и наши с Машей автобусы, по счастью прибывшие одновременно на остановку у метро, разъехались в разных направлениях. От нетерпения поскорее оказаться дома я заёрзала на сидении, силясь настроить себя на выполнение уроков до позднего вечера, поскольку связаться с подругой детства раньше не удалось бы при всём желании из-за её «занятости».
Прилежной девочкой мне стать не светило: первым делом я включила компьютер и, наполнив тарелку едой, уселась рыться в папках с изображениями в поисках основы для будущих рисунков. Наверное, художникам не знакома проблема переноса образов из головы, а вот у меня выбора не было: эксперименты с карандашами, фломастерами и красками остались в давно забытых увлечениях, к тому же, не затрагивавших людей. Даже с искажённой анатомией животные выходили из-под детской руки вполне симпатичными, но вот с чем я не могла смириться, так это с человеком. Искренне не понимая детей, уродующих своих родных и близких в попытках отразить реальность, я воплощала их в котиках, дельфинчиках, лошадках, птичках — в ком угодно, только не в этом физиологически адски слаженном существе.
Почему же я ввязалась в «нелюбимое направление»? Всё дело в том, что именно такой вид творчества содержал в себе основу для пророчества. Не сказка, запечатлённая на страницах книги или в какой-нибудь текстовой программе на компьютере, а рисунки, выполненные карандашом и обязательно раскрашенные.
Не больше месяца назад, когда желание попасть в другой мир достигло пика, мне приснился удивительный сон. Я и мои подруги задействовали кристаллы, тем самым вызвав магические трансформации. Облачившись в красивейшие наряды и обретя крылья, мы понимали, какой силой наделены, однако ни одна из нас не смогла взять под контроль стихию или взлететь. Забавно, но на выручку пришла Хай Лин — персонаж из очередного мультсериала, управляющий воздухом.(3) Она показала рисунки с нашими изображениями и предложила их использовать как черновики для создания специально зачарованных костюмов. Сама шила, что, надо отметить, вполне в её характере, но почему-то до последнего не разрешала их надеть, используя в качестве моделей совершенно незнакомых парней... Правда, те постоянно кривлялись на подиуме, поэтому вскоре инициативная рукодельница всех повыгоняла и позволила примерить очевидно женские наряды тем, кому они предназначались. И вот, вырвавшиеся из кристаллов потоки света впитались в ткани и кожу. Меня окутала небывалая лёгкость, и я взлетела — впервые в жизни благодаря крыльям, а не характерному болтанию рук. Ко мне поднимались счастливые подруги, демонстрируя новоприобретённые способности, и когда я свела ладони, то увидела в них огонь.
Конечно, нормальный человек не придал бы подобному сну значения, учитывая сконцентрированную в нём дозу абсурда, но я-то помню, как были схожи ощущения с действительностью и насколько они красочнее всего испытанного ранее. Проснулась я чрезвычайно вдохновлённой, с ясным осознанием, что нужно делать, и никакие мальчишки в женской одежде не сбили меня с пути истинного!
«А хочешь, я тебе помогу? Всё-таки я хожу в художку», — предложила Саша.
«Спасибо тебе большое... но это должна сделать я. Самостоятельно. Почему-то так чувствую с того самого дня, как мне приснился этот сон». — Ожидаемые трудности походили на своеобразное испытание лично для меня, словно за исполнение желания взималась плата. Мне предстояло, вернувшись к старому увлечению, всё же нарисовать ненавистных людей, да так, чтобы они не выглядели убого. Саше подобное точно по плечу, однако столь искреннее и щедрое желание помочь, даже в сочетании с навыками, которые экономят время, не нашли бы должного применения с её графиком, подчистую забитым занятиями.
Минуты тянулись как часы, и в конце концов я с головой ушла в уроки. Опомнилась, когда за окном совсем стемнело, и ахнула, взглянув на циферблат, показывающий почти десять вечера.
— Прошляпила-таки! И почему за домашкой не замечаешь, как пролетает день?! — возмущённо пищала я, пока искала телефон. Комнатка была маленькой, как и кухня по соседству, и именно поэтому в доме легко терялись вещи: троим членам семьи не хватало места, чтобы заботиться о сохранении свободного пространства и не захламлять диваны, столы и стулья разными предметами.
Вскоре в моих руках оказалась трубка. Я замерла, уставившись на неё взглядом человека, который то ли вспоминал, с кем хотел созвониться, то ли забыл, как пользоваться аппаратом, и звонко хихикнула. Нервно, поскольку собиралась устроить тот же опрос, что и Маше, никому иному как Ленке. Девчонка знала цену информации и весьма практично её распространяла, а потому сама не отвечала на вопросы, не имея чёткого понимания, на чём те основаны.
«С книгой вариант не прокатит: она ж ржать до утра будет! Ещё ботаном прозовёт... Что же делать? — Посмотрев на часы, я глубоко вздохнула и забегала пальцами по кнопкам. — Ой, ладно, уже нет времени думать!»
— ...о, — послышалось из трубки. Как же раздражала всеобщая привычка говорить раньше, чем установится нормальная связь на линии! По одному окончанию треклятого «алло» невозможно определить не то что собеседника, но порой и его половую принадлежность.
— Здравствуйте! А позовите, пожалуйста, Лену к телефону!
— Это я. Привет, Диан, — сказал знакомый низкий голос.
— Приветик, давно не созванивались! Как делишки?
— Всё нормально, а у тебя?
— Тоже ничего. Что делаешь?
— Телик смотрю.
— Ясно, — протянула я, в очередной раз застав её за этим занятием. Не сказать, что мы часто выходили на связь: за последний год общение заметно пошло на убыль, что естественно для людей, разделённых и расстоянием, и разными увлечениями (хотя именно в последнем мы когда-то давно нашли друг друга). — Не поинтересуешься даже, что я делаю?
— Чего делаешь? — как бы не поняв переспросила Ленка. То ли она смотрела что-то настолько занимательное, то ли я передержала паузу, размышляя о прошлом. Вдруг она опомнилась: — А-а... Так чего спрашивать — наверняка тоже телик смотришь!
— А вот и нет! — Кажется, такой вывод меня немного задел.
— Окей, и чего же ты делаешь?
— Я, э-э... рисую, — неуверенно пробубнила; каждое же последующее слово звучало всё тише: — Вот, фантазия пропёрла и... рисую и рисую.
— Да поняла уже, — усмехнувшись, пробасила Ленка. — Чего рисуешь-то?
— А-э... нас рисую! Тебя, себя, Сашку. Таньку, вон, совсем недавно нарисовала.
— Таньку? В честь чего? Вы ж погрызлись с концами, разве нет?
— Всё так, но ностальгирую иногда... — Диалог грозился плавно перейти в ковыряние старых ран, поэтому я решила, что самое время сменить тему: — Фиг с Танькой, лучше скажи: что бы ты надела, собираясь в длительное путешествие, например, в пустыню?
— Гардероб мне подбираешь, что ли?
— Думаю, в чём тебя изобразить.
— Да поняла уже... — И Ленка перечислила экипировку: салатовую майку, чёрные кроссовки и кофту, повязанную на поясе на случай перепадов температуры, перчатки и кепку, а также бриджи, в которых ещё позапрошлым летом она каталась со мной на роликах — очень стильные, с кучей карманов — я всегда мечтала купить подобные!
— А штаны какого цвета? А то твои немного выбиваются из общей гаммы, мне кажется...
— Да пофиг. Салатового, как и верх.
— Хм, ясненько. А какое зарубежное имя тебе больше всего нравится?
— Ну... Элис. — Вот и первая полная подозрения запинка, а у меня ступор:
— Э-э, погоди-ка, оно разве существует?
Пророчество подразумевало смену имён, так как жить нам предстояло в Англии, и, чтобы избежать неприятных сюрпризов, доверила выбор девочкам. Мне и в голову не приходило, что кто-то не только захочет использовать то же, что и я, но ещё и опровергнет его уникальность.
— Да, так мою одноклассницу зовут, — совершенно спокойно ответила Ленка.
— Ничего себе! Я считала, что это имя придума-а... стоп! Почему здесь, в России, её зовут иностранным именем?(4)
— Не знаю.
— Вот прикол... — недоумевала я, но, набравшись смелости, заявила: — Ладно, неважно. Считай, оно забито. Что-нибудь другое на примете есть?
— В смысле забито? — удивлённо пробасило из трубки.
— Объяснять долго, Лен.
— Прям очень долго? — ехидно переспросила та, вынуждая меня устало вздохнуть.
— Я это имя уже заняла. Правда, была уверена, что это я его придумала: сначала было просто «Эл», потом «Эли», а затем я добавила «с», с которым оно стало звучать особенно красиво. Кстати, если что, Люси и Эмили тоже заняты: Саша и Машенция своим прототипам взяли.
— Какая ещё Машенция?
— Одноклассница моя, Лен. Так что, есть ещё варианты?
— Не знаю. Вроде только Элис.
— А если подумать? — Тишина со стороны собеседницы вдохновила на импровизацию: — Ну блин, имён же много! Дженнифер, Хоуп, Нэнси, Лиззи, Моника...
— Всё, пусть будет Дженнифер! — прозвучало даже как-то воодушевлённо... с целью меня заткнуть.
— Ты уверена? — осторожно поинтересовалась я, в мыслях продолжив: «Тебе ж с этим жить потом...»
— Уверена.
— Хорошо, Дженнифер... — Увы, интонация обращения не нашла отзыва. — Так, ладно... а если бы тебя так звали?
— В смысле? — очень низким тоном спросила Ленка. И как у неё это получается?
— Ну, если бы это было твоё имя, ты была бы против?
— Как я могла бы быть против, если бы это было моё имя?
— Ты отвечаешь вопросом на вопрос, ответь нормально!
— Как на такой вопрос можно ответить нормально?!
— «Да» или «нет». У тебя фантазии совсем нет? Придумай что-нибудь!
— Да не была бы я против, не была!
— Вот и славненько... — сдерживая смех, пробурчала я. Как же легко она выходила из себя!
— Я, блин, вообще не понимаю, зачем тебе это...
— Да и необязательно. Может быть, потом расскажу подробнее, хорошо? А пока давай поговорим о чём-нибудь другом.
Когда мы попрощались, часы показывали одиннадцать вечера. С чистой совестью я выложила на стол лист бумаги и открыла в компьютере выбранную для срисовывания картинку: как обычно, в доме ещё кипела активность, если так можно назвать родительское времяпровождение за спиртным на кухне. Но прежде чем взяться за карандаш, посмотрела в окно: вид открывался не просто на дом подруги, а на её комнату, в которой сейчас горел свет. Вмиг в моих руках оказался мобильник.
“Привет, Саш! Ты не спишь? Тебе можно позвонить?
Вглядываясь в освещённое пространство, пыталась уловить хоть какое-то движение, но комната словно пустовала. В течение минуты пришло сообщение:
“Привет, Диан! Ложусь спать, так что давай завтра уже!
“Очень жаааль! Я так хотела поделиться сегодняшними событиями...
“Прости! Ты же знаешь, мне скандал устроят, если я начну бродить!(5)
«Догадываюсь...» — угрюмо подумала я и ответила:
“Да уж... Ладно, тогда до завтра. Добрых снов)
“И тебе! Спокойной ночи, дорогая! :*
На этом моя социальная активность на сегодня закончилась. Последние сутки я прямо-таки в ударе: пусть частично, но ввела в курс дела ещё двоих человек и получила от них необходимые сведения для создания пророчества. И хотя меня по-прежнему ожидало море работы, для начала предстояло доделать карандашные рисунки.
Я уселась за стол, опустив взгляд на белый лист. В моём распоряжении оставалось примерно полтора часа, и этот день я просто обязана была завершить наброском с изображением Саши.
1) Автор очень скучает по ГТЭП — после музыкалки это второе место, куда бы хотелось вернуться. Да, там действительно брали учеников девятых классов, и в период ввода ЕГЭ для некоторых подобные учреждения стали обходным путём предшествующего геморроя. Однако самым приятным было то, что окончившие среднюю школу имели возможность поступить на любой факультет без предварительных экзаменов.
2) На самом деле, в оригинале фигурировало три месяца, но, так как героиням пока что известна только версия Jetix, в тексте аналогичные данные.
3) К тематике управления стихиями подтолкнули именно "Чародейки" ("W.I.T.C.H." в оригинале). Спойлер: нынешние концепты вдохновлены Аватаром — тем самым, который "Последний маг воздуха", но всё же имеют свои нюансы в силу выбранного Мира ^^
4) Элис = Alice = Алиса. Надо думать, та девочка была в курсе вариаций собственного имени. Почему же этого не знали Ленка и ГГ? Ну-у, должно же что-то ещё помимо увлечений объединять людей! *минута самоиронии*
5) Суровые двухтысячные — звонки с мобильного не по карману школьникам, поэтому нормально поговорить можно только по домашнему телефону.
Я застыла и, кажется, забыла, как дышать, силясь понять эмоции подруги, которая внимательно рассматривала вручённый ей рисунок. Изображённая на нём девушка с крыльями обворожительно улыбалась. Облачённая в короткое платьице без рукавов и с вырезом-петлёй на горловине, она напоминала нимфу, по рукам которой, подобно лианам, вились тонкие ленты. Ноги украшали изящные сапожки, закрывающие голень, а два пушистых хвоста и зажмуренный глаз добавляли в образ кокетливости. Едва миновала сравнимая с вечностью минута, Саша оторвала зачарованный взгляд от листа и приблизилась ко мне.
— Очень красиво, Диан. Спасибо тебе! — Она мягко обхватила меня руками, вложив в этот жест, похоже, всю благодарность за проделанную работу.
— Да не за что... — с облегчением выдохнула я и, расцепив объятия, попыталась забрать рисунок, но Саша отвернулась, не желая с ним расставаться.
— А можно оставить себе? — почти смеясь, поинтересовалась она.
— Раскрасить же надо... Правда, боюсь, после гуаши уже не так красиво будет. Давай я лучше такой же сделаю? Но позже, а то с карандашными набросками ещё возиться и возиться, а времени только до декабря...
— Ну ладно. — Смиренно вздохнув, Саша вернула его. — Следующей себя нарисуешь?
— Не, Ленку, потом себя. Первые в очереди — повелительницы стихий, две из которых готовы, — подмигнула я. — Дальше Машка, за ней — мои братья. Затем наши духи-хранители: каждый по отдельности и со своим хозяином. И напоследок — совместный рисунок повелительниц в обычной одежде.
— Итого... получается, осталось двадцать рисунков?
— Да...
— Уверена, что помощь не нужна? У тебя сессия впереди — первая в жизни, между прочим, — а ты раскрашивать всё это собираешься в декабре, когда надо готовиться!
— Да ладно тебе, Саш. Не думаю, что с нас будут как со студентов спрашивать: мы девятиклассники всё-таки. Прорвёмся.
— Ну, смотри... Обидно будет, если завалишься. Не за тебя, так за твоего двойника.
— О, у него как раз всё отлично сложится. И у других тоже.
Лишать семьи детей — слишком жестоко, поэтому частью пророчества стали наши, так выразиться, усовершенствованные копии. Людьми их назвать можно с натяжкой, поскольку они «запрограммированы» реализовывать лучшее из заложенного потенциала и подавлять изъяны. Безучастные захотят, а главное, смогут помочь своим родным, гулящие возьмутся за голову и посвятят время учёбе, а в будущем ответственно отнесутся к выбору компании. Гонящиеся за выгодой вспомнят про совесть и направят силы на пользу не только себе, но и окружающим, а те, у кого всё и так хорошо, добьются бо́льших успехов. Иначе говоря, у них иные ценности, но характеры и поведение в целом сохранятся, а потому перемены не должны вызвать у взрослых подозрений.
— Диан, а скажи... — осторожно начала Саша, — ты как-то планируешь узнать всё необходимое у оставшихся троих? Ладно Таня: её дом через один от тебя — при желании можно подкараулить — хотя, как по мне, много чести. Но что с Женей и Ильёй? Ты же не в курсе, где они живут.
Ждала я этих вопросов с тихим ужасом, потому что сама не знала, как поступить правильнее и реально ли найти адекватное решение. Не располагая другими вариантами, растерянно отчеканила единственный пришедший на ум:
— Ну, во-первых, приблизительно в курсе, а во-вторых, совсем не обязательно что-то у них узнавать, как и у Тани. С одеждой для рисунков придумаю что-нибудь — всё-таки об их стиле я имею какое-то представление, — а что касается имён... их я уже сама выбрала.
— Серьёзно? — удивилась Саша. — И какие?
— У Тани — Каллиста, у Жени — Брэд, у Ильи — Питер... Чего смеёшься-то?
— Прости, но... прости, — прыснула она, не в силах успокоиться. — Сочетание имён у твоих братиков шикарное просто!
— В смысле? — непонимающе уставилась я. — Что не так с именами?
— Наоборот, всё так! Сокращение от Питера знаешь какое? — Не найдя в моих глазах ничего, кроме недоумения, Саша медленно выдохнула и уже спокойно, но с улыбкой продолжила: — Братья твои — Брэд и Пит. Прям предвкушаю, как буду прикалываться по поводу их взаимной дополняемости: «Мальчики, простите, но только находясь вблизи друг друга, вы из себя что-то представляете!»(1)
— Какая ты добрая, оказывается...
— А то! — с наигранным самодовольством заявила Саша. — Ладно, а что потом всё-таки? Если наши двойники появятся заранее, и раз они такие умные, то сразу пойдут по домам, так? И... что будет, если они встретятся с самими собой?
— Вот пока думаю... По-хорошему, конечно, надо всех известить, но как?
— Может, двойники введут их в курс дела? По-моему, это проще всего. Ребятам ничего не останется, кроме как поверить, увидев себя вне зеркала.
— Угу, если двойники появятся раньше портала, а это пока точно неизвестно. Ну, — вздохнула я, — будем смотреть, когда закончу с набросками: где-то там всё должно начаться, и тогда придут ответы на все наши вопросы. Главное, успеть...
— Верю в тебя, подруга. Помни, что я в любой момент готова помочь, — улыбнулась Саша, положив руку мне на плечо.
Ноябрь стремительно летел в объятия зимы. Глядя на птиц, отправляющихся на юг переждать морозы родного края, думаешь: неужели он им так дорог? Зачем возвращаться, преодолевая огромные расстояния, туда, откуда из года в год выгоняют холода?
Даже если это дом... будь у меня крылья, я бы ни за что не вернулась. Причины не в кусающем щёки и кисти рук ледяном ветре, который свирепо покровительствует последнему осеннему месяцу, не в почерневших и будто от страха съёжившихся деревьях и даже не в утонувшем в непроглядных тучах небе, чья серость тенью упала на людей и застыла на их лицах как минимум до новогодних праздников. Просто здесь всё не так. Уже в маленьких детях проскальзывают чёрствость и жестокость: они с лёгкостью отрывают крылья бабочкам, более смелые — способным ужалить в ответ осам и стрекозам; с энтузиазмом насаживают на палки гусениц и пиявок, давят лягушек; пинают котят, а порой душат или засовывают их в батарею с интересом: кому повезёт выбраться быстрее? Желание проводить эксперименты на себе подобных — видимо, следующий этап познания мира. Именно здесь происходит разделение на сильных и слабых, где первые угнетают вторых. Исключение составляют «правильно воспитанные» — сторонние наблюдатели, которым родители объяснили, как делать нельзя, но забыли наставить заступиться за ближнего. Если помощь и подоспеет, то от такого же слабака: пусть ненадолго, но он отпугнёт обидчика, поможет подняться и останется рядом. Вместе проще, чем по отдельности, не обращать внимание на издевательства и противостоять несправедливости, а ещё осознавать, что ветер вскоре принесёт долгожданные снегопады, и те укроют мягким белым покрывалом озябшие деревья и землю. И куда радостнее, задрав головы, всматриваться в серую пелену и представлять, как солнце готовится к торжественному появлению, чтобы яркими лучами залить зимний город.
Вот бы не расставаться на ночь, на выходные. Видеться чаще, а не ограничиваться разговорами по телефону в затяжные учебные будни.
Вот бы никогда не возвращаться домой...
Ноябрь оголтело мчался, но в то же время казался бесконечно долгим. Всё потому, что последние недели вынудили чередовать родные стены с учебными и лишь в перерывах прогуливаться на не очень-то и свежем воздухе. Хорошо, что бо́льшую часть пути из техникума меня сопровождала Маша: благодаря её улыбчивости я хотя бы не чувствовала себя пересыльным заключённым под конвоем. Свойственная же почти всем студентам и работягам утренняя драма, в которой превозносится жертвоприношение лучших лет жизни во имя знаний и великих благ, в том числе и денежных, мне была чужда. По-настоящему просыпалась я на первых минутах пары, как только попытки отлепиться от парты завершались успехом. Что сказать, недосыпы в сочетании со стремлением осуществить цели в кратчайшие сроки сыграли губительнее, чем я могла представить, а единственный источник вдохновения в какой-то момент стал недоступен.
Собственно, встречи с Сашей сошли на нет из-за обрушившегося шквала дел. Пока у подруги в режиме «нон-стоп» продвигалась подготовка к всяческим контрольным и экзаменам, я пыталась совмещать рисование с кучей письменных уроков — на устные не без горести махнула рукой, когда осознала, что пересилить перфекционизм выше моих сил. Как назло, без карандаша в руке десять минут были сродни часу, но превращались в считанные секунды, стоило сесть за рисунки. Время словно тонуло в оставленных на бумаге линиях. Пришлось позабыть не только про прогулки, но и про компьютер — моё основное место отдыха и уголок личного пространства в однокомнатном жилище. В таких условиях взрослые, конечно же, обратили внимание на новое увлечение дочери, поэтому, увидев мои пыхтения над человеческими фигурами, не поскупились на советы, общая суть которых сводилась к тому, что учиться рисованию нужно с чего-то более простого. Я лишь кивала в ответ, мысленно отмахиваясь от умных наставлений, как от назойливых мух: меньше всего хотелось, чтобы в этот ноябрьский марафон вмешивались родители.
Зато с охотой держала в курсе девчонок, постепенно выкладывая им подробности «идеи судьбоносного масштаба». В целом, на моё творчество Маша реагировала вяло, но, если меня уносило в неудержимом потоке горе-рассказчика, она всегда внимательно выслушивала, тогда как Ленка откликалась бурей эмоций и грубоватыми комментариями в духе: «опять ты мне мозги прополоскала» и «у кого-то разыгралось детство в заднице». Последняя фраза нокаутом отправляла в воспоминания, где мы, будучи младшеклассниками, бороздили улицы нашего частного сектора, соревнуясь в гонках на велосипедах и во взрослении. Так, раз за разом упрекая меня в «невзрослости», она всё-таки заползала в песочницу строить домики для игрушек или присоединялась к шпионажу за старшей детворой, заручившись блокнотом, ручкой и кепкой, максимально сдвинутой на лоб для конспирации. Так же и Маша, улыбнувшись очередной затее, с энтузиазмом принимала правила игры. И пусть обе, в отличие от Саши, не стремились вникнуть в мои рассказы, они всё равно участвовали: слушали, что-то отвечали и никогда не просили заткнуться. Это служило весомым доводом, чтобы вскоре и перед ними раскрыть все карты.
Надо заметить, через проговаривание мыслей, связанных с жизнью в другом мире, мне открывались новые детали. Например, ближе к концу ноября я поняла, что, помимо карандашных набросков, к зиме понадобится семь анкет и отдельный лист с изложенным пророчеством. Это озарение мотивировало делать по два рисунка в день. В вечер двадцать девятого ноября, закончив с последним, самым сложным изображением — четырёх повелительниц стихий в повседневной одежде, — я заранее приготовила бланки. Именные, горизонтально размеченные, они содержали в себе одинаковые графы для новых имён, дат рождения, родителей, а также ролей в пророчестве, духов-хранителей и кратких биографий, затрагивающих период от нашего «переселения» до событий в мультсериале. Отдельное, достаточно большое поле располагалось в правом верхнем углу каждого листа — в них, прежде чем отправиться спать, я оставила наброски наших будущих портретов.
В поздний час велик соблазн отложить дела на завтра, вот только на сей раз чутьё подсказывало: с началом зимы данные из этих анкет вступят в силу как залог того, что ещё недоделано, а значит, к первому декабря все графы должны быть заполнены, а портреты раскрашены.
Надвигалось тридцатое ноября, заключительный день для карандаша, стартовый для красок и единственный для «кровавого пера».
Я не верила своему счастью: столь ответственная дата выпала на пятницу — ещё и последнюю пару отменили. Через полтора часа дороги представлялась возможность отдаться выполнению планов!
— Обалдеть! — восторженно воскликнула я и резким движением смела учебные принадлежности в тряпичный рюкзак, чем заставила Машу вздрогнуть.
— Да, всегда бы так. — Следуя моему примеру, она принялась складывать в сумку тетради и ручки. — Ты прям проснулась, смотрю. Спешишь?
— Конечно, сегодня же день «икс», так что я просто обязана успеть до полуночи! — Затянув шнурок рюкзака и закрепив застёжку, я выжидающе уставилась на подругу.
— А чего до полуночи? В тыкву боишься превратиться? — Неожиданный комментарий вынудил нас обернуться на голос. — Поздно спохватилась: ты и так на неё похожа. В курсе, что Хэллоуин уже месяц как прошёл?
Шутка «гиены» моментально оказалась оценена: две змеюки, в роли которых выступали наши неудавшиеся приятельницы, тут же захихикали.
— А поговорку знаешь: «промолчи — за умного сойдёшь»? — рывком застегнув молнию, Маша с размаху шлёпнула сумкой об парту и поднялась с места.
— Моё молчание — золото. Не расплатитесь, — ехидно заявил «гиена», следя за передвижением Маши: та подошла к вешалке, сняла пальто и протянула мне пуховик (маленькое пространство аудитории позволяло делать подобные жесты).
— Да уж, чтобы заткнуть твой фонтан остроумия, боюсь, сборов со всех стран мира не хватит, — невесело усмехнулась я. — Не пробовал пустить его в другое русло, вместо того, чтобы девочек обижать?
— А я девочек и не обижаю, — с этими словами он приобнял своих пассий, по воле случая оказавшихся рядом. Лица исказились в самодовольных гримасах, и моя фантазия приукрасила их высунутыми раздвоенными языками, извивающимися в такт змеиному шипению — раздробленному, пропускающему неуклюжие плевки в особо затяжных паузах.
«Идеальная группа поддержки», — удовлетворённо подумала я и, стараясь внешне сохранить абсолютное равнодушие, сказала:
— В любом случае, напрасно расплёскиваешься.
— Это почему? — продолжая скалиться, он скептически приподнял бровь.
— Хотя бы потому, что я, в отличие от тебя, ничего не имею против тыкв и за затяжные праздники только «за», а ещё у меня офигенский вкус на девочек, — затянув шарф и накинув на плечо рюкзак, я позволила себе с улыбкой подмигнуть. В голове торжествовала мысль: «Никто не испортит мне настроение сегодня». — Пойдём, Маш! Время не ждёт!
Я выскользнула из аудитории, за рукав утянув за собой подругу.
— Мне послышалось или ты сказала... что ты имела в виду? — удивлённо пролепетала она, на что я ответила басистым хохотом.
Впервые нас провожала тишина.
В поучительных подростковых фильмах главные героини ляпнув глупость прячут раскрасневшиеся лица в подушку, а затем идут подавать хороший пример зрителю — я же рухнула на диван и тупым взглядом уставилась в потолок. В очередной раз хвалёное воодушевление растерялось по дороге, а дома на его место вторглось бессилие. Это успело сложиться в нерадостную закономерность, и она пришлась очень некстати сегодня, в финальном рывке, где я обязалась во что бы то ни стало сохранить рабочий настрой. К сожалению, остаться в нём не помогло даже пожелание удачи от Маши на прощание, хотя после него я была готова свернуть горы.
Что таил в себе родной порог, на котором моя целеустремлённость постоянно терпела крах? Или же причины истощения крылись в чём-то более приземлённом?..
Я вспомнила, как прошлой осенью на уроке физкультуры наш класс впервые сдавал кросс на улице. Круг школьного стадиона составлял ровно сто тридцать метров, и перед нами поставили задачу пробежать десять таких, с фиксированием времени на финише. За исполнением с секундомером в руке наблюдал учитель, и одним богам известно, как он умудрялся безошибочно отслеживать учеников, между которыми в итоге образовался разрыв в пару-тройку кругов, и озвучивать результаты. Тогда Маша пришла первой. Я же сдалась на девятом кругу и прошагала его, а на десятом сошла с дистанции, упав к тем, кто с чистой совестью развалился на траве, восстанавливая силы. При перекличке в конце урока я выдала время, приближённое к среднему, за своё, после чего похоронила этот позор в глубинах памяти. Для человека, приученного к спортивному образу жизни, для того, кто уже преодолевал подобные сложности, эта история — немыслимое поражение. Ведь ещё в преддверии начальной школы я бегала по парку с родителями, и, несмотря на частые смены темпа из-за одышки, заданное на старте расстояние всегда оставалось за моими плечами.
Почему же в тот раз я не дожала жалкие сто тридцать метров и отчего сегодня сдалась привычно нахлынувшему унынию?
Я повернулась набок и, откинув крышку мобильного телефона, посмотрела на пиксельный циферблат, показывающий половину третьего.
«Целый день на то, чтобы раскрасить портреты, заполнить анкеты и изложить пророчество. Как и в том кроссе, это всего десятая часть от намеченного маршрута... — мысленно старалась взбодриться я, но только тяжело вздохнула. — От Саши третий день никаких сообщений... или четвёртый? Интересно, сколько прошло с нашего последнего разговора? — От тоски кольнуло в груди, и под невидимой тяжестью мои глаза начали закрываться. — Иногда кажется, что тот вечер, когда она захотела, чтобы всё сбылось, мне приснился».
Единственная поверившая в «сказку» подруга жила напротив моего дома, но была недоступна, словно нас разделяло неизмеримое расстояние.
«Каково при её занятости укладываться в сроки, когда на остаток дня перепадает куча домашки? Музыка, художка, танцы... Языки, какие-то музеи и эта дурацкая обязаловка в виде бани по пятницам, не будь которой, мы бы смогли встретиться сегодня...» — Провалившись в полудрёму, я лениво уловила негодование пополам с восхищением. Как ни посмотри, Саша обладала неимоверными силой и целеустремлённостью: все связанные с самообразованием задачи зависели не от неё, но она с достоинством справлялась с ними. Я никогда не слышала, чтоб с её губ слетала фраза «мне тяжело», как и не видела слёз усталости. Она всегда улыбалась, и порой я забывала, что ей практически ежедневно приходится переступать через себя ради одобрения родителей.
Вот это пример для подражания, не то что я — сама себе цели поставила и ближе к завершению опустила руки, ещё и сопли развесила из-за отсутствия поддержки. Кто я после этого? Иначе не сказать — слабачка. На такую Ленни никогда бы не обратил внимание...
«Ленни?..» — я подскочила как ошпаренная. Сердце стучало в ушах, будто бы мне повезло вырваться из кошмара, и, заметив на дисплее аудиоцентра время, я поняла, что есть весомые поводы для волнения. Подумать только, позволила себе совершенно неоправданное полуторачасовое безделье! Не успею я — что скажу девчонкам? Даже если проблема в стенах дома, мистическим образом высасывающих силы, так просто сдаваться не стоило. Наоборот, следовало максимально выложиться, чтобы как можно скорее покинуть эту клетку, стать в полной мере достойной дружбы Саши и приблизиться к миру, который манил не столько своей «магией», сколько перспективой встретиться с тем единственным, кто вызывал у меня неподвластную словам бурю чувств.
— Ну всё! — преисполненная решимости, я спрыгнула с кровати и открыла шкафчик, где хранилась вся моя канцелярия, в том числе наборы с кистями, красками и наброски портретов, завёрнутые со вчерашнего вечера в газетные листы — последние защищали лакированный стол от возможного конфуза при работе с гуашью...
К моему ужасу, за полночь перевалило, когда я заканчивала седьмой портрет.
«Чёрт! Всё-таки не успела! По часу на каждую физиономию потратить — в голове не укладывается! И как нас потом в полный рост раскрашивать?.. — В следующую секунду достигшее пика напряжение выплеснулось слезами. Я дёрнулась вытереть взмокшие глаза и пуще прежнего сжала пальцами кисточку. — Неважно, нужно доделать, правда же? Время — не главное. Встрепенись, дубина, тебе ещё пророчество расписывать!»
...Кап! — солёная капелька впиталась в плотный лист бумаги — досадно, ведь место, куда она попала, должно было оставаться сухим. Такого промаха девочка, зажатая в тиски отчаяния, никак не предвидела. Что же теперь, перерисовывать? Или позволить себе роскошь и пренебречь желанием сделать всё идеально?
С кухни вновь донёсся шум. Если бы не подставленные к лицу рукава, возможно, глухие «кап-кап» смогли бы заглушить два новых удара. Подавленной девочке нужны дополнительные руки, чтобы прикрыть уши, и ещё одна, чтобы докрасить последний портрет — изображение старшего брата, который и не подозревал, какие зверства сейчас вытворял родной отец.
...Или не сегодня?
Дверь с рифлёной стеклянной вставкой скрипнула, пропуская громоздкую сутулую фигуру в комнату. Я едва успела принять прежнюю позу, демонстрирующую погружённость в дело — в своё, а не в Их.
Судя по сопровождающей Его тишине, обошлось всё-таки без рукоприкладства. «Ну, или Она сидит на лавке возле плиты, но в отключке... — я вдруг поняла, что подобный сценарий, пока ни разу не проигрывающийся в жизни, легко укладывается в голове. Вот только, как ни прискорбно, волновало меня совсем другое: — Сейчас прогонит. Чёрт...»
— Закругляйся. Я спать, — отрезал Он, раскладывая диван.
— Да, сейчас…
Голос дрогнул. Поджав губы, я сглотнула образовавшийся в горле комок и пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, медленно и тихо, чтобы не выдать нарастающую парализующую панику. До настоящего момента ничто не угрожало падению ограждающего меня невидимого барьера, потому что я послушно сворачивала любое занятие и так раз за разом избегала конфликта. Но сегодня я не имела права отступить, да уже и не могла: тело не слушалось, а мозги отказали. Единственное, что улавливалось краем сознания — это поток, беспощадно уносящий драгоценные минуты.
Сколько прошло времени?
— Диан, спать ложись! — В реальность вернул внезапный удар в доступную лишь моему взгляду стену: по ней извилистыми полосами поползли трещины. Ещё немного, и подлатывать больше будет нечего.
— Д-да, сейчас, мне совсем чуть-чуть осталось...
— Через час, свет мешает!
По периметру посыпались ошмётки непонимания и страха, боли и ненависти, вынужденного терпения и невольного равнодушия — всего, что послужило основой для материала, из которого долго и упорно возводилась моя крепость. Теперь для спасения существовало два пути: либо энергичнее работать кистью в надежде успеть завершить портрет до того, как последняя защита рухнет, либо немедля собрать инвентарь и перекочевать на соседнюю территорию. Последнее — на свой страх и риск, поскольку наша кухня по вечерам превращалась в минное поле, где неведомо чем мог обернуться каждый следующий шаг.
И всё же, какое подозрительное затишье...
— Ты тупая?!
Звонкий ледяной голос едва не расколол мне душу. Я с демонстративным грохотом вскочила с места, в охапку сгребла банки с красками и шагнула к прикрытой двери. Застыла в метре, всматриваясь в треснувшую рифлёную вставку.
«Что бы там ни было, я не хочу туда идти и видеть это...» — Усилие воли — и скрежет замызганной фанеры о деревянный косяк спугнул тишину.
С порога открылся вид на вполне привычную картину. Я почти обрадовалась, но с досадой осознала, что мне предстоит целая ночь в такой компании. Подобное часто показывают в фильмах: человек неподвижно сидит за столом, подперев голову ладонью, и, погружённый в собственное безумие, немигающим взглядом смотрит в одну точку. Он может в любой момент начать качаться, мычать, рычать, бубнить себе под нос или же, наоборот, горланить и не замечать ни смысла сказанного, ни находящихся рядом людей. Вот только в кино декорацией служат психиатрические палаты, а реальность располагала маленькой неудобной кухонькой, где мать семейства постепенно съезжала с катушек, держа во второй руке кружку с пивом.
Стараясь не замечать Её состояние, я аккуратно поставила на стол краски и вернулась в комнату. Понадобилось три захода, чтобы перетащить крышки от них, кисти, банку с водой, палитру, роль которой выполнял обычный сложенный пополам листок, незаконченную анкету и перепачканные газеты; ещё минуты три ушло на подготовку рабочего места. По ту сторону стола ничего не менялось. Однако когда я взялась за раскрашивание, успокаивающую иллюзию, что вблизи манекен, рассеяли чересчур выразительные глаза: в периферии моего зрения они практически горели, чем очень мешали сфокусироваться на деле. Сиделось как на иголках: предсказать, когда рванёт, не представлялось возможным.
«А ведь я не могу бросить всё и лечь спать. И докрасив портрет тоже не смогу. Заполнить анкету — недолго, конечно, но мне же ещё над описанием пророчества корпеть! Чёрт!» — Меня снова атаковала паника. Да, периодически расцветающая под боком «горячка» успела приесться и стать обыденностью, но основная проблема заключалась в том, что Она не ограничивалась монологом, а затягивала в свои бредни и выливала скопившиеся эмоции. Сумбурные мысли, поданные в крайне недружелюбной форме, вызывали всегда одинаковую реакцию: и Его, и меня это доводило до ручки — я разве что не размахивала кулаками. Предметы, бывало, летали — мои тоже, причём с Её подачи, — из-за чего не раз приходилось доделывать домашние задания перед парами в техникуме. Прежде масштабы катастрофы не ужасали: что будет тетрадке? Сейчас же на расстоянии вытянутой руки были раскрытые краски, стеклянная банка, а главное — анкета Ильи, старшего брата, и если что-то случится с ней...
«Пожалуйста, пусть всё пройдёт спокойно, пусть так и сидит, я вытерплю... — мысленно взмолилась я, но вдруг с горечью поняла, что не смогу соображать здраво в Её присутствии, а это неизбежно сведёт на нет оставшуюся часть работы, так как над содержанием будущего текста я мало задумывалась. — Нет... Лучше пусть просто уйдёт отсюда. Куда-нибудь. Хотя скорее я выбегу на улицу и брошусь под ближайшую машину: так проще...»
Я ощутила скользящие по плечам к шее руки — знакомые, леденящие прикосновения невидимой сущности, нашёптывающей на ухо пугающие вещи. Она вновь предлагала простые выходы и вселяла уверенность в том, что это единственное, что я могу сделать в сложившихся обстоятельствах.
Зачем бороться, когда есть более лёгкие пути? И к чему столько острых ножей в доме, если использовать их лишь для нарезания хлеба да овощей?
Вот от чего на самом деле оберегала моя крепость. Жаль, что планы последнего осеннего дня, перетёкшего в первую зимнюю ночь, её разрушили.
— Всё рисуешь... — вялым языком протянула Она со странной улыбкой на лице. Я и не заметила, как её взгляд приковался к листу, по которому я возила кисточкой.
«Началось...» — тягостная мысль повисла в сознании, будто опасная капля над переполненной чашей, что вот-вот перельётся через край; я обречённо замерла, но, вопреки ожиданиям, Она поднялась с места и, покачиваясь, неестественно тихо уплыла в комнату. Позже, отойдя от ступора и покончив с раскрашиванием, я прошла следом: в том помещении остались другие анкеты и предметы для письма. Уверенная, что если все и улеглись, то на раздельных ложах, я крайне удивилась, когда увидела свой диван пустым, а Их — спящими бок о бок.
Чудеса, да и только! Желание вскрыть себе вены резко отпустило. Я шустро заполнила последнюю анкету и потянулась за новым листом. Криво усмехнулась, посмотрев на подставку с кухонными ножами: мне вдруг вспомнилось, как однажды я сочла отличной идею написать пророчество собственной кровью.
«Да ну нет... — тряхнула головой я. — Двадцать первый век на дворе, какая кровь?»
Роль «кровавого пера» предстояло принять на себя красной гелевой ручке.
1) Просто на всякий случай — вдруг кто не знает о таком актёре, как Брэд Питт ~х)
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу