Эль Шалле (джен)

Ткань плотной одежды уже насквозь пропиталась потом, да и покрывающий голову чёрный платок не даёт ни малейшей надежды на спасение от этого удушающего зноя. Губы давно пересохли и потрескались. Но такие мелочи, пожалуй, даже не достойны сейчас внимания. В нашем небольшом лагере, насчитывающем всего сотню человек, сейчас тише, чем на кладбище. Тишина эта сродни тяжёлой надгробной плите. И плита эта вот-вот упадёт, грозя раздавить нас всех без исключения. Хотя нет. Исключение будет. И только это позволяет нам сейчас держаться.

— Жарко здесь, как в Аду, — оттягивая ворот водолазки, хрипло сетует невысокая сестра, стоящая от меня по правую руку. Её лицо я не могу узнать из-за белёсой маски, полностью скрывающей его.

— Ад здесь будет чуть позже, когда станет заметно холоднее, — тяжело выдыхаю я, озвучивая то, что гложет всех нас.

— Леди Элоиз? — осознав кто я, моя соседка по камню резко подскакивает и склоняется в низком поклоне. И это коленопреклонение цепной реакцией прокатывается по всем присутствующим.

— Госпожа, вы тоже чувствуете это дыхание смерти? — пальцы склонившейся в поклоне у края скалы сестры, обтянутые перчаткой, приподнимают маску и смахивают пот со лба.

Я не знаю её. Судя по азиатским чертам лица, она из другого филиала нашего Клана. Вероятнее всего — китаянка… Хотя я не особо разбираюсь в особенностях человеческих рас. Да и важно ли это? Не сейчас — точно. И мы давно уже не можем относить себя к человеческому виду. Спасибо деду, — его стараниями почти в каждой из нас течёт изрядная доля вампирской крови.

— Дыхание смерти?.. — я прикрываю глаза, прислушиваясь к ощущениям. — Пожалуй, даже когда зубы древнего рвали мою шею, я не чувствовала его так явно, — прикрываю лицо ладонью, ибо воспоминания по-прежнему ярки и тошнотворны. — Смерть дышит нам в спину. Впрочем, как и обычно, — набрав полную грудь воздуха, выдыхаю в ответ. — Так что накручивать себя нет ни малейшего смысла, — пальцы уже привычно нащупывают и проворачивают сжимающие их ободы колец. — Просто сегодня нам всем следует проверить и заточить оружие более тщательно.

Взгляды окружающих, словно иглы, впиваются в массивные ювелирные украшения, венчающие большой палец правой руки и указательный левой. Напоминаю и самой себе, что это не простые побрякушки. Это орудие устрашения и награда за отвагу одновременно. Два Кольца Власти. Прежде принадлежавшие многие века древним. Древние сильны. Чертовски. Но и их одолеть можно. Доказательство поблёскивает на моих кистях.

Один за другим раздаются тихие вздохи облегчения. Это, конечно, хорошо, что все приободрились… Вот только я никак не могу забыть тот факт, что на сегодняшнюю решающую встречу заявятся еще и архивампиры. А вот эти нам совершенно не по зубам. Об этом можно судить хотя бы по той причине, что дед тоже относится к этой «развесёлой» братии. Слава Богу, что он решил пойти своим собственным бунтарским путём и не является угрозой для существования Клана. Именно Клана.

— Клан должен жить! — осеняя лицо своеобразным жестом, напоминаю себе и остальным.

— Тем более с нами Королева… — тихим шёпотом проносится среди сестёр.

— Верно, моя сестра, как и все мы, сделает всё возможное, — мои пальцы крепко сжимают только что извлечённый из поясной сумки точильный камень. Раздаётся характерный звук, когда он касается кромки лезвия короткого кинжала. — Все мы понимаем, что смерть дышит нам в затылок, — поднимаю глаза на резко притихших сестёр. — Мы здесь для того, чтобы утащить на тот свет как можно больше врагов, — тяжело выдыхаю и куда тише добавляю: — И дай Господь хоть кому-то в этом аду выжить, кроме Королевы.

На какое-то время повисает тишина, нарушаемая лишь шуршанием поясных сумок и лязгом извлекаемого из тайников оружия.

— Сестра Элоиз, — сдвинув маску, чтобы было видно лицо, рядом со мной на камень опускается сестра Стефания. — Все мы готовы отдать жизнь за наш Клан и тем более за нашу Королеву, — её хмурое лицо становится ещё мрачнее, а пальцы сжимают моё плечо. — Здесь и сейчас нет ничего важнее, чем доказать, что с нами придётся считаться. Любой ценой, — её льдисто-голубые глаза обводят замерших с оружием в руках сестёр. — Ради Клана и нашей Королевы.

— Ради Клана, — в горле становится совсем сухо, и слова даются с трудом.

Стефания почтительно склоняет голову и начинает проверять и затачивать своё оружие. А вот у меня остаётся от её слов внутри горький осадок. Я всё ещё сопливая девчонка, и меня особо никто дома не ждёт… Мой самый близкий и родной человек вскоре тоже будет на этой арене смерти. Но Стефания…

Перед глазами невольно встаёт искажённое страхом и отчаянием лицо нашей маленькой Изабеллы. Ей всего десять. Мне было четырнадцать, когда… Шрам на шее отзывается ноющей болью. Терять близких больно. Всегда. Изабелла… Кроме матери и нас с сестрой, у неё никого нет. Внутри всё противно сжимается: искажённое бедное личико вспоминается опять. Так будет, если… Перевожу взгляд на собственное отражение в и так остро заточенном клинке. Дай Господь, если он есть, выжить в этом Аду кому-то ещё, кроме сестры.

Глаза противно щиплет. Ещё ни разу я сама не была так смятена перед боем. Но сегодня особенный случай. В том, что вампиры будут с содроганием и ненавистью вспоминать эту ночь, я не сомневаюсь. Лезвие лёгким движением скользит в ножны и исчезает в потайном кармане за голенищем сапога. В конце концов — с нами Королева!

Королева… Даже если сил истребительниц не хватит… Прикусываю губу. Точильный камень с громким скрежетом срывается с кромки следующего лезвия. Остаётся ещё то, что мы с сестрой старательно пытаемся держать под цепями печатей. При самом худшем раскладе… Мы потеряем Королеву. Всё внутри сворачивается от этой мысли. Заставляю себя набрать в грудь побольше воздуха. Однако и вампиры понесут слишком тяжёлые потери, если не будут испепелены все до одного. Медленный выдох. Но это самый худший сценарий. Хуже некуда. Откладываю очередной кинжал и проверяю склянки со специальными запечатывающими Свет эликсирами. Какая ирония — запечатывать свет при борьбе с теми, кто его не выносит…

Но… Сестра слишком близко принимает тяготы Клана. Шанс того, что ангел вырвется, слишком велик. Прикрываю глаза и медленно выдыхаю. Как хорошо, что маска скрывает моё лицо. Не стоит сёстрам видеть то отчаяние, что терзает меня при одной мысли об ангеле.

В нашем небольшом лагере, на единственной небольшой скале среди бескрайнего моря песка, повисает сосредоточенное молчание. Воздух наполнен лязгом затачиваемого оружия и шорохом одежд, под которые это оружие искусно убирается. Все предельно сосредоточены. Всё решится здесь с заходом солнца… Но рассвет смогут увидеть лишь немногие… Если вообще кто-то из нас.

Закончив с заточкой набора кинжалов и короткого клинка, перепроверяю свой верный лук и зачарованные посеребрённые стрелы. Из сотни воительниц только два десятка могут в полной мере владеть луком. Обвожу затянутые в чёрное силуэты взглядом. Впрочем, оно и к лучшему. Толку от стрел будет немного, как это ни абсурдно. Судя по ощущениям, нас ожидает лавина низших, которой древние не преминут воспользоваться для перехода к ближнему бою. Да и лучницы в основе своей слабы на ближней дистанции…

Вязкое леденящее ощущение становится всё отчетливей. Алый солнечный диск уже близится к горизонту, заливая небеса пророческим кровавым оттенком. Темнеет. Конни задерживается… Вздох. Всё никак не могу привыкнуть к тому, что следует её называть по клановому имени. Сёстры, конечно, верят в Её Светлость леди Марию-Келле, но всё же начинают уже оглядываться по сторонам.

— Элоиз, начинайте «плетение Небес», — привычно раздаётся в сознании голос сестры. Её задержка явно имеет свои мотивы.

— Уже приступаю, — поправляя лук и колчан, отзываюсь я вслух и поднимаюсь с места.

Сидящая рядом Стефания и уже закончившие подготовку сёстры поднимаются со своих мест вслед за мной. Им достаточно всего одного жеста, чтобы начать чтение заклинания следом. Наверное, этим мы больше всего и отличаемся от волшебников, использующих волшебные палочки и не умеющих общаться телепатически. Впрочем, люди никогда не были столь сплочены, как мы. Слова плетения мелодично переливаются, словно вода, в наших сознаниях и так же мягко изливаются из наших уст, покрывая песок под нашими ногами древней вязью истребителя (таково название языка).

На последней строчке плетения над нашими головами разрастается тёмное облако, собирающееся в затянутую в чёрное крылатую фигуру в белоснежной маске. Последние слова заклинания прокатываются по округе звоном холодного голоса Королевы. Вязь символов ярко вспыхивает и становится незримой. Чёрные перепончатые крылья плавно опускают сестру на песок рядом со мной и бесследно исчезают в надвигающейся темноте.

— Хм… — выдыхает Конни… Нет — Мари обнажает «Закат», один из печально известных парных клинков-убийц, и обводит всех присутствующих взглядом. — Я не стану говорить красивых речей, — льдисто-голубое древнее лезвие вонзается в песок. — Ваша решимость пылает достаточно ярко, чтобы осветить мрак этой ночи, — полы длинного плаща откидываются, и Королева преклоняет колено, складывая кисти на эфес и демонстрируя пять самых жутких Колец. — Мы и есть надежда, — её тёмные синие глаза, кажется, светятся особым светом из-под белой маски. — Так отдадим же последнюю дань угасающим небесам перед битвой.

По моей коже, несмотря на всё ещё держащийся зной, проходит холодок. Этот свет… Ангел никогда прежде не взирал на этот мир столь открыто. Но, увы, это то, что так нужно остальным смертницам сейчас. В самом деле: все мы — не более, чем смертницы.

Воздух наполняется звоном оружия и шорохом песка. Все мы следуем примеру Королевы и склоняемся над клинками для последней молитвы. Каждая из нас — фанатик Клана и нашей святой Королевы.

Слова молитвы льются с губ, но они уже за столько битв потеряли свой изначальный смысл. Я — всё ещё фанатик. Но… Моя вера в Бога пошатнулась, когда единственная и драгоценная сестра угасла на глазах, став идеальным агнцем небес. Её жертва не была напрасной. Но какой ценой?.. Пальцы отчаянно сжимают эфес, а глаза вновь предательски щиплет.

— Элоиз… — мягко касается сознания усталый вздох.

— Мари?.. — вопрос так и повисает в стремительно остывающем воздухе, оставшись невысказанным.

— Я постараюсь его сдержать, — так же устало отзывается голос сестры в моём сознании.

Одновременно с её ответом ощущаю прошедшую сквозь меня тонкую духовную нить и резко поднимаю глаза на сестру. Слишком много света…

— Так надо, — эхом раздаётся по округе. — Это всё, что я могу сделать для вас, сёстры мои, — вынимая клинок из песка, качает головой сильнейшая из нас. — Враг силён, — обтянутые плотной перчаткой пальцы поправляют массивный перстень, который я видела прежде лишь на страницах исторических хроник. — Потому первый и основной удар приму Я. Ваша задача сдерживать волны низших вампиров.

Я всё ещё оторопело разглядываю девятилучевую звезду с чёрным, как ночь, ромбом гладкого камня и искрами алмазно-сияющих кристаллов «Матери», когда Королева обращается ко мне:

— Элоиз, тебе придётся принять тех древних, что сумеют проскользнуть мимо меня. Об архивампирах можете не беспокоиться, я достаточно разозлила их, — лёгкое движение, поправляющее чересчур массивную «Мать», — так что они навряд ли обратят на вас внимание.

Судя по повисшей тишине, все остальные тоже поняли это — сильнейший из архивампиров упокоен. Доказательство отчётливо видно на тонком пальце нашего лидера. Неудивительно, что даже сквозь сотни цепей сдерживающих печатей начали проступать ангельские перья… Упаси Господь от такого зрелища… Но упокоить такого монстра… Сестра и впрямь сделала ВСЁ, чтобы облегчить нашу сегодняшнюю участь.

Перевожу взгляд на её руки. Даже сквозь плотные перчатки отчётливо видны перетягивающие кисти бинты. К горлу подкатывает тошнотворное ощущение. Следы распятия кровоточат. И, похоже, куда сильнее, чем следует. Плохо. Боюсь, что никаких цепей не хватит, чтобы сдержать Его…

Молчание явно затягивается, и я заторможенно киваю в знак согласия с просьбой сестры. Я понимаю: как бы сильна ни была Королева, а удерживать несколько архивампиров и более десятка древних одновременно ей не под силу. Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох. Кроме меня — никто. Мужайтесь, леди Элоиз, сестра Королевы, её правая рука и вторая по силе представительница Клана. Мерный выдох. Решительно открываю глаза. Мы обе практически прямые чада одного из архивампиров. Никто из Клана не может соперничать в чистоте крови бунтаря Томаса Морте с нами. Потому — пора отставить сопли и быть готовой отправить как можно больше высокоранговых врагов в ад.

Тошнотворное чувство стремительно приближающейся к нам «мертвечины» накатывает с новой силой. Солнце почти ушло за горизонт, и вампиры начали наступление. Сколько у нас есть?.. Несколько минут?.. Сёстры, как отлаженный механизм, занимают обозначенные им плетением позиции. А Мари встаёт впереди всех спиною к нам. Какое-то время плетение не пропустит высших вампиров к остальным. А значит, мне нужно постараться разобраться со всем до уничтожения защитного заклинания. Моё место — по правую руку от сестры, но достаточно далеко от неё.

Логично. Клинки-убийцы слишком опасны. Им нужно достаточно места. А значит… Мари собирается ворваться в одиночку во вражеский строй, оттягивая всех сильнейших на себя. Делаю глубокий вдох. Безумие. Но мешать древним клинкам чересчур глупо и наивно. За прошедшие столетия они изголодались по битве и вражеской крови. Слишком ужасны и кровожадны. Мне хватило и мимолётного касания, чтобы запомнить — приближаться к этим лезвиям нельзя. Наверное, только силой своей святости Конни смогла подчинить этих древних монстров, выкованных в крови и магии давно уничтоженных магпиров. Уничтоженных… Вновь взгляд падает на белую маску Королевы. Идеального баланса смешения крови истребительницы и архивампира не было уже много веков с тех пор. Не было… До появления сестры. Мария-Келле Аурум…

Но хватит размышлять. Встаю в позицию для стрельбы, корректируя направление, и мысленно отдаю команды остальным лучницам. Сейчас следует думать о предстоящей битве. Упокаивать придётся едва ли не вековую норму вампиров. Впрочем, хоть от стрел, скорее всего, будет не особо толку, немного проредить строй этой нечисти перед тем, как нас захлестнёт, мы сумеем. К тому же не стоит забывать, что я должна буду занять позицию сестры, как только та начнёт атаку.

Дрожь земли явно даёт понять о масштабах предстоящей нам резни. Прикрываю глаза и прислушиваюсь к звукам и ощущениям. Вести за собой — тяжкое бремя. Для людей власть — лишь способ обогатиться и залезть повыше… Для нас — груз ответственности, какую никакой прочий смертный на себя не стал бы взваливать. Делаю глубокий вдох и плавно отпускаю первую стрелу. Привычным движением заменить и выпустить следующую… Ещё и ещё раз. Остальные сёстры, владеющие луком, прислушиваясь к натяжению плетения и ощущениям, также включились в битву.

Пальцы начинает сводить от слишком быстрой стрельбы. Даже звон тетивы не может уже заглушить гула и топота множества ног. Слух напряжён до предела. Однако камень скалы уже скребут сотни когтистых пальцев, и ставших прахом низших тут же заменяют другие. Вой и скрежет всё ближе. Единственный подъём тоже гудит от несущихся к нам тварей. Можно уже не глядя выпускать стрелы — хоть кого-то, но заберёшь.

Мельком взглянуть на напряжённую спину сестры, в руках которой пылают, обдавая удушливой жаждой крови, клинки «Закат» и «Рассвет». Что же, сейчас они насытятся вдоволь… Невесомый шаг. Огненное и ледяное лезвия вспархивают в воздух. А мне поспешно приходится убирать лук и вооружаться коротким клинком и кинжалом, спеша занять опустевшую позицию Королевы. Как только позиция занята, плетение вспыхивает и начинает мерно светиться, давая лучницам возможность ещё немного уменьшить количество низших, карабкающихся с тыла и по бокам.

Вдох и выдох. У меня есть пара минут, чтобы перевести дыхание после стрельбы перед встречей основного удара. Древние клинки уже успели скрыться в тёмной гудящей массе, и видны лишь их редкие всполохи, сопровождаемые раздирающим уши рёвом. Давление становится всё сильнее. Древние уже близко. И их явно не меньше десятка. Шея начинает ныть и зудеть. Крепче сжимаю клинки, ощущая, как в пальцы впиваются ободы Колец. Прикрываю глаза. Уже не в первой.

За спиной всё ещё гудят и звенят выпускаемые сёстрами стрелы. Но их уже почти не слышно в скрежете и воплях низших. Что ж, зачарованные стрелы тем и хороши, что возвращаются в колчан после упокоения вампира. Но не стоит отвлекаться. Шрам на шее ощутимо пульсирует. Несколько древних идут в этой «неживой лавине» именно за мной. Всполохи от упивающихся битвой клинков уже почти не видны. Сестра ушла далеко вперёд. Так что и мне сейчас предстоит принять то стихийное бедствие, которому удалось обтечь её…

Спина напрягается, тело само принимает позицию для атаки и последующей обороны. Шрам нестерпимо раздирает болью. Он совсем близко. В числе первых низших. Я чувствую его дикое желание содрать с моих рук все Кольца. Сёстры за моей спиной остервенело сжимают оружие. Страх. Никто из них никогда не сталкивался с древними. Но навряд ли этих ублюдков заинтересует кто-то, пока живы мы с сестрой. Единственные владелицы Колец.

Вдох и выдох. Лезвия привычно плавно скользят, вспарывая мёртвую кожу и превращая низших в прах. Почти на автомате. Воздух наполняется лязгом стали, хрипами и топотом тысяч ног. Между лопатками сводит от чёткого ощущения присутствия. Кружит. Не нападая ни на кого. Ждёт удобного момента. Извечная игра в «охотника и его добычу». Кто из нас кто, скоро станет ясно.

Пальцы вновь начинают ныть от напряжения. Полы плаща ощутимо тянет вниз. Резкий разворот и не менее резкий удар, отсекающий низшим их грязные пальцы, а затем вторым ударом и головы. Увернуться от ещё двух недовампиров — упокоить и их. Всё же меня большинство из них сторонятся. Видимо, я для них, как древние для нас.

Первый удар ожидаемо приходит со спины. Но тошнотворное предчувствие слишком явно выдаёт его намерения, и я успеваю заблокировать атаку. Клинок протяжно отзывается стоном, но выдерживает. Древний делает шаг назад, готовя следующий выпад. Нужно быстро развернуться, при этом зацепив кинжалом ещё двух-трёх низших, что я вполне успеваю, но в последний момент делаю шаг в сторону. Почти у самых ног проносится лезвие. Ещё немного и оно достало бы до моих сухожилий.

— Неплохо, — тонкие губы вампира растягиваются в ухмылке, перед тем, как он опять делает шаг и скрывается в потоке низших.

Тут у него преимущество. Это не бой один на один, где мне пришлось бы следить только за ним. Сейчас я вынуждена отбиваться параллельно от пяти-шести почуявших кровь низших. Шея нестерпимо зудит, а внутренности сводит. Ещё двое. Уже совсем рядом. Плохо. Если они начнут координировать свои действия, мне придётся действительно туго.

Следующая атака приходит сразу со спины и слева. Рывком поворачиваюсь, со свистом рассекая воздух и руку зазевавшегося низшего клинком, блокируя один удар и прикрываясь кинжалом от второго. Запястье сводит от отдачи. Спасибо деду и сестре, научили использовать обе руки в бою в равной степени. Незадачливый низший лишается головы за то, что влез не в то время своим же собратом… Что ж, для древних они не более чем животные. Но всё это я успеваю отметить лишь краем глаза, потому как отбитый кинжалом клинок уже вновь пытается пустить мне кровь. Однако судя по силе удара, вместо неё должны были быть кишки. Вновь приходится вертеться волчком, чтобы параллельно не подставляться под атаку второго вампира. Древнего вампира. О том, что попутно приходится распихивать лезущих под руки низших, даже речи не идёт.

Тяжело. Всё, что я сейчас могу, — уйти в глухую оборону. Но и её становится недостаточно, когда к этим двоим присоединяется третий. Одновременно с его появлением по полю битвы проходит волна удушливого ужаса, едва не пригвождая остальных сестёр к месту. А вот и он. Первый из архивампиров. Внутри всё напрягается, но не более. Видимо, сказывается кровь Морте. На мгновение наступает почти гробовая тишина, давая мне возможность контратаковать, раздирая мутный от праха воздух рыком.

Отчаянно, но этого вполне хватает, чтобы впавшие в оцепенение сёстры пришли в себя и вновь занялись истреблением низших. Естественно, контратакую не только я. Лишняя трата сил и концентрации не проходит бесследно. Спину и бедро обжигает ледяными росчерками. Боли я уже не чувствую. Бока и плечи давно покрыты неглубокими порезами. Да и что это в сравнении с болью от шрама на шее? Вот только хлынувшая из свежих ран кровь явно не сулит ничего хорошего.

Одичавшие от запаха крови низшие окончательно теряют остатки разума… Если раньше они не лезли под ноги древним, то сейчас готовы на всё, лишь бы вцепиться в меня. Плохо. Ограничение моей мобильности даст этим трём ублюдкам больше возможностей для атаки. Что они и делают. Пока я блокирую и уклоняюсь от двух мощных лобовых атак, третий заходит со спины, и его зазубренный клинок прошивает мой левый бок. Слава Богу — вскользь, не зацепив внутренних органов. Но это ранение стоит мне секундной задержки. Которой хватает нескольким низшим, чтобы вгрызться в мои ноги… Зря, конечно, они это сделали. Шипя и отплёвываясь, мелочь отползает прочь. Прошло то время, когда вампиры могли спокойно пить нашу кровь и становиться древними. Похоже, это несколько озадачивает последних, раз они на мгновение замирают, пытаясь понять, что же произошло.

— Свет Господень да пребудет в моей крови, — ощущая натяжение духовной нити, шепчу я, касаясь креста на груди и переводя дыхание. Невыносимо светлая энергия сестры наполняет меня, стягивая полыхающие болью раны.

Пока у меня есть время и возможность, смазываю лезвия клинка и кинжала собственной кровью… И тут же предпринимаю безумную атаку на ближайшего древнего, пока у остальных под ногами всё ещё путаются низшие. Конечно же лобовую атаку с разворота древний блокирует и вторым ударом выбивает у меня из рук меч. Уклоняюсь, уходя от контратаки в опасной близости с кривым клинком вампира. Плечо обжигает болью от прошедшего вскользь кривого лезвия.

— Тупая истребительница, — криво усмехается он, попутно хватая и сдирая уже порядком искромсанную ткань с моих шеи и плеча.

Вампир, верно, думает, что уже победил, ведь ещё доля секунды и мы разминёмся, завершив движение. Следующей атакой он непременно достанет меня. А я… Кинжалом я его не смогу зацепить, не тот угол атаки, а меча у меня уже нет… Но того рывка и наклона, что он предоставил мне, дёрнув ткань, более чем достаточно. Потрескавшиеся от жара губы растягиваются в усмешке:

— За Клан! — выдыхаю я, делая резкое движение кистью и вгоняя длинный кинжал из потайного кармана в рукаве древнему под рёбра.

— Тварь! — хрипло рычит древний, роняя от боли своё оружие, и с шипением рассыпается прахом.

Это оружие я берегла на крайний случай. Но если бы не воспользовалась им, этот случай так и не наступил бы. Минус один древний из десятка… Маловато.

— Кровавое крещение, не так ли? — воспользовавшись моим шатким положением, второй древний тут же наносит удар.

Но, похоже, прежде он желает утолить своё любопытство… Раз удар нанесён лишь эфесом по зубам. Хотел бы убить — рубанул. Возможность была. Пошатнувшись, я едва не падаю на подлезшего мне под ноги низшего. И лишь в самый последний момент мне удаётся поймать ускользающее равновесие. Губы горят от боли. Хотя меня больше раздражает вкус собственной крови.

Надо мной нависает высокая фигура вампира, собирающегося переломать мне кости своим здоровым кулачищем. Третий и, видимо, самый молодой из древних всё ещё не рискует подойти ко мне поближе. Ну вот и хорошо. Собираю всю свою концентрацию в кулак и под самый конец атаки успеваю прикрыться зазевавшимся низшим, тем самым выскользнув из зоны ближней атаки. Уши неприятно закладывает от громкого хруста. Низший с воем обращается в прах.

— Оно самое, — выдыхаю я, переводя дыхание и параллельно вклиниваясь в массу совсем уж одичавших низших.

Логично. Сейчас крест и цепочка вздувшимися буграми выпирают из-под кожи, которую так любезно оголил древний. Однако надолго скрыться не получится: у ублюдков отличное чутьё. И всё что я успеваю — утереть разбитые губы измазанной вампирской кровью перчаткой. Шрам в очередной раз вспыхивает болью. Сзади… Успеваю чуть сместиться, и удар тяжёлого кривого двуручного клинка приходится на незадачливого низшего. Эти ребята не стесняются прореживать ряды своих же сородичей. Впрочем, о чём я? Древние всегда были заносчивыми ублюдками.

Надо признать, этот экземпляр довольно ловок для своих размеров. Да и силы у него предостаточно. Опасен. Очень. Даже в бою один на один. А тут ещё и более молодой решает присоединиться. Озверевшие низшие ничему не учатся и всё так же пытаются вцепиться в ноги, начисто лишая мобильности. От косого рубящего удара молодого удаётся уйти, но левый локоть тут же взрывается болью. Резкий рывок и я едва не кубарем сшибаю низших. Сколько же силищи в этих ручищах? Всего лишь сжал и швырнул. А ведь сюда уже спешит ещё несколько стервятников, охочих до Колец.

Не успеваю я подняться, как плечо пропарывает, пригвождая к земле, меч молодого. Однако напрасно он думает, что этого достаточно, чтобы сломить меня. Не стоит так близко приближаться к носительнице Колец Власти. Резкий удар коленом в живот, вынуть стилет из-за голенища сапога и рывком вогнать его глупцу в горло.

Откатиться в сторону быстрее, чем вампир обратится в прах, подняться, убирая стилет и поднимая свой короткий меч. Которым тут же приходится блокировать сминающий запястье удар двуручного меча. Сжимаю зубы и стараюсь увеличить дистанцию. Левая рука с трудом сгибается из-за повреждённого локтя, правое запястье гудит и горит от боли не меньше. Лишь силой воли заставляю себя удержать эфес. Прямого удара без оружия я не выдержу. Чёртовы низшие цепляются за ноги и одежду. Плетение не выдержит, если к младшим сёстрам прорвутся более трёх древних. Только двое. Из десятка — только двое. До безумия мало. Я уже вымотана, а ведь Ад только начался…

Духовная нить вновь наливается светом сестры, затягивая раны. Боль чуть притупляется. Мари играет на грани фола — если так и продолжится, Ангела не удержат никакие цепи и печати. Но и выбора у нас нет. Мы обязаны сделать невозможное. Перехватываю клинки и по дуге обхожу последнего из первой троицы: ещё двое, идущие по мои Кольца, кажутся куда более удачной добычей. Сейчас главное — как можно быстрее сократить количество древних. И впрямь, эти двое достаточно молоды. И слишком самонадеянны. Никогда не стоит недооценивать врага. Да и действуют они, как конкуренты, мешая друг другу. Вампиры... Похоже, они слишком одурманены запахом разлитой в воздухе крови...

Однако тот парень с двуруком достаточно опытен и стар, чтобы не вестись на мои выпады. Да и уклоняться от его тяжёлых ударов крайне проблематично. Вновь я получаю вагон порезов, что не угрожают жизни, но довольно сильно кровоточат. Запястья жутко гудят и немеют. Ублюдок не даёт мне возможности для нормальной атаки на молодняк. Значит, придётся использовать это. Прикрываю глаза и, приправив магией, выбрасываю два, смазанных кровью сестры, кинжала: "Aurum!" От этого им не увернуться, святая кровь бьёт без ошибки. Но такая магия требует слишком много концентрации. За что я и расплачиваюсь десятком выпущенных в мои ноги зубов. Чёртовы низшие! Но эта проблема решается всего парой взмахов меча. Главное — ещё два древних обращаются в прах. Минус четыре... А значит, осталось ещё не менее шести.

Куда важнее то, что остался ещё один, самый сильный из них. И он уже норовит снести мне голову. Крайне упорный ублюдок. Уворачиваюсь. Нет... Не голову. Он бил плашмя... Значит, убить меня ему мало.

Следующий тяжёлый удар древнего рукоятью приходится по сжимающим эфес пальцам. Наверное, если бы не оглушительный звон металла и вскрики, был бы отчётливо слышен хруст, с которым пальцы пытаются выгнуться в противоположную сторону. Кисть наполняется острыми иглами боли. Нет, нельзя выпускать оружие из рук. Это равнозначно признанию поражения. Позволить вот этим обезумевшим от крови тварям себя разорвать?.. Нет. Ни за что. Сжав до остервенения зубы, крепче вцепиться переломанными пальцами в эфес и на ярости обрушить мощный, раскраивающий череп удар на голову этого проклятого небесами древнего.

Но силы совершенно не равны. Он опьянён кровью, но не настолько, — вместе с выбивающим из лёгких пинком в живот, с головы сдирается платок, рывком растрёпываются собранные волосы и столь же резко наматываются на кулак. Ещё один рывок и в мою шею вгрызаются его зубы. Всё же тронулся рассудком, раз так жадно пьёт мою кровь не смотря на то, что она для него сущий яд. Боль сводит всё тело. Не дёрнуться — у древнего слишком крепкая хватка, практически ломающая кости... Теперь одна надежда — дождаться очередного натяжения духовной нити, но до этого надо ещё дотянуть...

Однако сестра, явно почуяв неладное, тут же выпускает в мою сторону поток своей светлой энергии, обжигающей древнему губы и горло. Этого вполне достаточно, чтобы он ослабил хватку, а я пустила в ход очередной кинжал из потайного кармана. Древний осыпается прахом, а я пытаюсь перевести дыхание. Раны вновь затягиваются, давая мне возможность продолжить бой.

Вампиры... Они сейчас тоже уязвимы. Как никогда. Слишком много крови. Их это сводит с ума, и они теряют над собою контроль, превращаясь во сметающих всё на пути животных. Даже столь опытные. Пятеро древних. Могу собою гордиться, для одной истребительницы это значительная цифра. Дышать уже тяжело: воздух мутный от праха и крови. Слишком много крови. Впрочем, хорошо, что вампиры не столь рассудительны. Так куда проще, нежели в бою один на один просчитывать каждый шаг этих изворотливых выродков. Просто грубая сила. Много грубой силы.

Остальные древние кружат возле сестры. Но и низших всё никак не становится меньше. Руки гудят и отнимаются от постоянно сыплющихся со всех сторон ударов. Но лёгкий короткий меч и длинный кинжал — давно привычное оружие. Уворот. Замах. Удар. Парирование. Удар. Разворот. Парирование. Удар… И всё это бесконечное количество раз подряд в разном порядке и пропорциях.

Но не всё так радужно — часть сыплющихся со всех сторон ударов всё же достигает своей цели. Маска уже давно раскололась и осыпалась на топкий от крови песок. Губы разбиты, пальцы переломаны, но, благодаря тонкой магической духовной нити, срастаются завидно быстро, хоть и неправильно. Правая часть лица так же чувствуется с трудом. Скула явно разбита и разодрана. Да и со лба то и дело норовит скатиться очередная струйка крови, назойливо мешая обзору. Ноги… Пока ещё относительно в порядке. Ноют и гудят. Но кости целы.

Даже не хочу думать, каково сейчас сестре... Ведь, помимо древних, там ещё и архивампир. Хотя по содрогающейся земле и то и дело пролетающим вспышкам энергии, косящим низших десятками, можно точно сказать, что простым смертным, вроде нас, там делать нечего. Вот и сейчас кровавая взвесь праха буквально застывает вместе с вышибающим воздух из лёгких ощущением: ещё два архивампира явились словно из ниоткуда.

Не выдерживаю и оборачиваюсь. В резко повисшей тишине отчётливо слышен металлический лязг и неистовый крик. Всё вокруг прорезает мощной волной светлой энергии, испепеляющей всё на своём пути. Тело застывает, а сердце ухает вниз при виде того, как бок Королевы разрывает в клочья мгновенно раскрывшийся шхар... Адское оружие архивампиров. Алые брызги разлетаются на сотни метров, сжигая всех вампиров на своём пути. Это конец...

Колени подкашиваются. Теперь осталось только молиться... Всем нам. Очень скоро случится худшее, что могло произойти. Стоит только взглянуть на сестру, чтобы понять это. Неестественно вывернутые, сросшиеся после многочисленных переломов пальцы, обнажённые кости ключицы и плеча, развороченный ко всем демонам торс, половина которого начисто отсутствует, с лохмотьями кровавого месива внутренностей. Разодранные до костей и неправильно сросшиеся ноги. Ритуальная белоснежная маска явно давно разбита. И даже отсюда я вижу пылающий в глазах Мари свет...

Приходится резко отвернуться и стараться туда не смотреть больше, чтобы не душил приступ жгучей тошноты и не так остро подкатывало отчаяние. Она, конечно, бессмертна… Но никто не отменял того, что боль чувствует так же, как и все прочие. Скоро сестра сдастся. И на волю вырвется Он... Оглушённые волной светлой энергии вампиры медлят. Вновь с металлическим лязгом в теле нашей Королевы раскрываются смертоносные цветы сразу двух шхаров...

— Да пребудет с вами Господь. Клан должен жить! — выдыхает сестра, из последних сил высвобождая крылья и поднимаясь в воздух.

Теперь точно конец. Острые лезвия света разрывают её крылья и кожу. В этот раз её кровь забрызгивает даже моё лицо... Безумно хочется кричать... Но голос колючим комом застрял в горле. Искорёженное тело вспыхивает белым... И место сестры занимает Ангел, заливая всё вокруг обжигающим светом и удушающе святой энергией...

Отчаяние захлёстывает столь же стремительно, как и обжигающий свет, что стирает всё вокруг, оставляя бесконечно белую пустоту. Надо бежать... Надо торопиться... Надо это остановить... Но святая энергия начисто вышибает воздух из лёгких, обжигает горло и наваливается непомерным грузом на плечи. Звенящую тишину раздирает звук характерно падающих на землю капель... Плохо. Отчаянно плохо. Надо заставить себя двигаться вперёд, туда, где сейчас должна быть сестра.

Наверное, я ощущаю себя так скованно из-за вампирской крови. Во мне её слишком много. Судя по нитям, прочие сёстры в довольно плачевном состоянии... А некоторых из нас уже нет... Но на сожаления нет времени. Скоро ангел выжжет здесь всё на корню. И нас тоже. Так что необходимо это прекращать. И как можно скорее.

Усилием воли заставляю онемевшее тело двигаться. Я должна идти. Вперёд. Попутно проверяя сохранность склянок с запечатывающими свет эликсирами. Хоть они и были защищены магией, всё же... Пальцы касаются покрытого шероховатой вязью символов стекла. С облегчением вдыхаю обжигающий лёгкие воздух — целы. Шанс хоть и слабый, но всё же есть. Это придаёт сил для рывка. Мне нужно туда, где мерно капает святая ангельская кровь...

Каждый шаг даётся с трудом, словно ноги вязнут в этой бесконечной белизне, из-за которой не видно ничего. Надо торопиться, но я, как на зло, спотыкаюсь о чьё-то тело. Не сгорело, мелькает на кромке сознания мысль, значит — одна из нас... В горле встаёт жгучий ком. Но времени слишком мало. Поднимаюсь и пытаюсь бежать дальше, до тех пор пока святая энергия не заставляет задохнуться окончательно, выжигая кислород и силы, наваливаясь на плечи и выворачивая душу.

Не в силах выдержать, падаю на колени и тщетно пытаюсь подняться. Но сил практически не осталось. Почти успеваю ощутить привкус отчаяния, когда... Кап. И по оголённому плечу сползает вязкая обжигающая капля. Кап... Ещё одна. Дрожащими пальцами отираю это с кожи. На разорванной ткани перчатки остаётся характерный след, отдающий привкусом железа. В столь безумной белизне только эта влага имеет цвет. Алый... Потому что это... Кровь. Поднимаю голову, щурясь слезящимися глазами. Я добралась. Прямо надо мной сияет, ослепляя своим святым светом, Ангел.

Вдох, не приносящий облегчения. По коже скользит очередная капля ангельской крови. Дотянуться до заветных склянок, снять защитные печати кровью и, собрав последние силы, рывком запустить их в источник этого безумного света. Надеясь, что не промахнусь. Иначе — это конец...

Чёрные точки склянок тонут в ярком свете. Да и глаза настолько болят, что их невозможно уже держать открытыми. Всё. Всё что я могла — уже сделано. Да и сил совсем не осталось. Теперь — точно. Оттого и моё тело столь резко встречается с топким... От осознания, во что я упала, пытаются распахнуться, но только болезненно слезятся глаза. Этот запах трудно с чем-либо спутать... Так сколько же её здесь?..

Мои ладони тонут в вязкой жиже. А ведь на этом месте должен быть лишь песок... Начинает подташнивать, стоит только вспомнить, в каком состоянии была сестра до трансформации. А сверху уже не капает, а льётся тонкими струями... Кровь. Будто её тут мало...

Свет вспыхивает ещё ярче, обжигая глаза даже сквозь сомкнутые веки. Голова уже давно кружится от недостатка кислорода, но сейчас давление ангельской энергии заставляет её буквально трещать. Всё вспыхивает ещё раз, и мир мерно погружается в черноту...

* * *

— ...лоиз... — доносится, словно сквозь толщу воды, чей-то голос.

— Элоиз... — чуть чётче вторит ему ещё один.

— Леди Элоиз! — раздаётся над самым ухом вместе со звуками энергичных шлепков. — Очнитесь, сестра Элоиз!

Очередной звонкий шлепок отдаётся болью в щеке. С трудом размыкаю веки, но перед глазами всё плывёт. Да и сами глаза жутко болят. Два голоса, что всё ещё продолжают повторять моё клановое имя, наполняются истеричными нотками с явной примесью рыданий.

— Мари... — обдирая пересохшее горло невнятным хрипом, выдыхаю я, пытаясь хоть немного осознать, что происходит и что последнее я помню.

— Леди Элоиз... — сипло отзывается один из голосов, после чего уши закладывает уже от явно не сдерживаемых рыданий. Причём точно не облегчения.

Глаза всё ещё болят, и толком ничего не видно из-за застилающей их белёсой пелены. Я слишком долго смотрела на свет... Ангельский свет... Внутри всё коченеет, и теперь уже мне самой безумно хочется разреветься от накатившего отчаяния. Собираюсь с силами и пытаюсь пошевелиться. Тело тут же отзывается болью. Причём — везде, где это только возможно. По ощущениям — у меня явно неправильно срослась половина костей. Руки и рёбра — точно. Каждый вдох обжигает лёгкие и отдаётся специфичной болью в груди.

Пытаюсь проморгаться, чтобы видеть хоть что-то. Помогает не особо. Зато теперь я хотя бы понимаю, что лежу. Что несчастные глаза мне слепит... Солнечный свет. И от этого уже хочется выдохнуть. Пережили. Мы пережили эту чёртову ночь! И даже кто-то да остался жив! Не сдерживаюсь и с облегчением выдыхаю, понимая, что по щекам уже катятся слёзы.

— Леди... Элоиз?.. — вновь звучит у самого уха удивлённый сиплый голос.

— Сколько?.. — действительно искорёженными пальцами отираю не прекращающие течь слёзы облегчения. — Сколько мы потеряли?..

— Десять сестёр мертвы, — вклинивается не менее сиплый второй голос. — Остальные в крайне тяжёлом состоянии... Вы тоже... А Королева... — севший голос срывается в громкий всхлип.

— Остальные?.. Значит всё закончилось, — я безуспешно пытаюсь подорваться с места, но тело скручивает судорогой. — Медики и отряд зачистки?..

— Да, — отзываются оба голоса, и две пары рук осторожно помогают мне принять сидячее положение. — Мы бы не стали Вас тревожить... Но...

— Ангел... Всё ещё Ангел?.. — в отчаянии я прикрываю глаза, которые всё также почти ничего не видят.

— Не совсем... — тихо и растерянно замечает одна из сестёр, помогая мне встать на ноги. — За исключением цвета волос... Королева почти в привычной... форме... Но... Мы даже не можем приблизиться к телу. Её Светлость всё ещё истекает кровью... Словно склонившись в молитве... Она ни на что не реагирует. А приблизиться хотя бы на расстояние вытянутой руки нас не пускал мощный магический барьер. А сейчас... Всё совсем... — слова теряются за громкими всхлипами.

— Мари... — клановое имя сестры даётся с трудом и обжигает отчаянием. — Как долго?..

— Пару часов назад... — хрипло выдыхают мне в спину. — Только пару часов назад наступил рассвет...

Рассвет наступил. Глубокий вдох. Всего пару часов... Выдох. Значит ещё не всё потеряно! Ноги словно не мои: будто налиты свинцом и то и дело норовят подкоситься. Благо под руки меня сейчас поддерживают две сестры. Надо торопиться! Опять. Такими темпами Ангел вновь сломает все печати и остановить его будет уже невозможно. У меня больше ничего нет. Да и что может помочь теперь?.. Если быть честной — совершенно не представляю. Но бездействие тоже не выход.

Шаги даются с трудом. Глаза всё ещё слезятся, но разглядеть хоть что-то уже можно, например обустроенный на той самой скале полевой лагерь — вполне успеваю, как и снующих возле рядов носилок медиков. Медиков, пытающихся сделать хоть что-то... Судя по суете — дела у выживших хуже некуда. Так же боковым зрением получается выхватить накрытый чёрной тканью участок... Погибшие. Почему-то крайне сухо констатирую себе этот факт. Впрочем, сейчас не до мертвецов. Им уже ничем не помочь. А вот у живых явно будут проблемы, если мы опять выпустим... Как ни парадоксально — Ангела. Собираюсь с силами и, насколько это возможно, прибавляю шаг.

Песок вокруг скалы всё ещё красный и влажный, а в воздухе не до конца улеглась взвесь праха вкупе с тошнотворной вонью крови. Крови... Но нас было всего сто... Столько крови не должно быть... Учитывая, как полыхнуло ангельской энергией, выжечь должно было больше половины вампирья. Когда я всё же озвучиваю эту догадку, мои провожатые согласно кивают и уточняют, что унести ноги удалось только архивампирам и нескольким древним. Но и те получили довольно серьёзные раны. Это было ожидаемо. Однако... После такого от вампиров не должно было остаться ничего, кроме праха. А значит... От осознания и смутных воспоминаний становится дурно. Вопрос лишь в том — насколько велика вероятность, что и мы лишились Королевы.

Оказывается, топкий песок был лишь малой частью кровавого кошмара, что творился здесь этой ночью... К горлу подкатывает тошнота. Мои провожатые останавливаются у ни много ни мало небольшого озерца... Крови. И судя по исходящей от него энергии... Тошнота становится почти невыносимой, а ноги норовят окончательно подкоситься. Всё ЭТО — кровь моей сестры. Прикрываю глаза рукой и пытаюсь вдохнуть. Получается с трудом.

— Мы... Уже почти отчаялись... — тихо и сипло отмечает одна из моих провожатых, отпуская меня. — После того, как мы вынесли вас отсюда, её стало ещё больше....

— Я понимаю, — также севшим от осознания реальности недавних кошмаров голосом наконец выдыхаю я первое, что приходит на ум. — Ещё есть надежда... Господь милосердный да не оставь нас... — осенив себя крестом, пытаюсь ободрить себя и их, но получается явно не очень.

Ноги безумно дрожат, когда я делаю шаг и по щиколотку утопаю... В ощутимо пощипывающей кожу ангельской крови. Мне не было так страшно, как сейчас, даже ночью, пока я отбивалась от нескольких древних разом! Я не испытывала столь жгучего отчаяния, даже когда бросала эти чёртовы запечатывающие свет склянки! Останавливаюсь. Прикрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание и хоть немного успокоиться. Всё-таки у проклятого света был один огромный плюс — не так явно был виден весь ужас произошедшего. Кровь я, конечно, видела, но масштабы даже близко не сравнить...

Ещё несколько часов назад её было только мне по щиколотку... До того как она хлынула... От воспоминаний подкатывает очередной приступ так и не отступившей тошноты. А сейчас крови уже мне по колено. И я пока ещё даже не вижу сестры! Что же тогда творится на месте?... Чтобы собраться с силами делаю глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на специфический привкус и пристальные взгляды в спину. Надо идти. Но... Легче подумать, чем сделать: ноги всё ещё словно ватные и чертовски болят. Видимо, организм уже начисто отказывается нивелировать усталость и боль. Я выработала весь возможный резерв ещё ночью. Хоть я и сестра Королевы... Пусть во мне больше крови Морте, чем в ком-либо ещё, помимо Конни и деда... Но я всё ещё... Губы сами растягиваются в горькой улыбке. Вчера не я ли проводила черту между нами и людьми?.. А теперь вот решила, что всего лишь человек...

Ладно, с человеком я явно погорячилась... Пытаюсь хоть немного размять ноющие и не желающие двигаться конечности. Если так дальше дело пойдёт — недалеко же я уйду. Да, живая. Спасибо тебе, моя Королева! И, наверное, только тебе. Но со здоровьем близко не бывало. Конни... Она вновь пожертвовала всем. А я стою и пытаюсь подтереть сопли, чтобы хоть что-то сделать... Прикрываю на мгновение глаза и, резко выдохнув, делаю решительный шаг вперёд. Шатает. Подгибаются и болят ноги... Но что это за мелочи в сравнении с тем, что сейчас испытывает моя сестра! Конни, мне бы хоть немного твоей решительности... Я смогу. Да, я сделаю всё что потребуется, лишь бы помочь тебе!

Продолжаю двигаться к мутному туману впереди. Сколько же тут, чёрт побери, крови?!. Я утопаю уже по самый зад. Подкашивающиеся ноги всё время норовят увязнуть или оскользнуться. Но по крайней мере теперь я чётко вижу пелену барьера! Кровавый туман... Настолько плотный, что мне приходится негнущимися пальцами... Как же их выгнуло... Продираться, словно сквозь вату. До тех пор пока я не увязаю в этом мареве, как пчела в густом мёде. Ни вперёд, ни назад... Горло саднит от дикого желания прокричаться. Нельзя отчаиваться. Нельзя! Нельзя... Но пробиться дальше я не могу.

— Господь милосердный, пропусти меня! — застряв окончательно, не выдерживаю я. — Пожалуйста... Конни... Смилуйся, Господи, если ты есть, — колени всё же подкашиваются, и я утопаю уже по шею. — Господи, не для себя прошу. Сестрёнка... Она ведь отдала всё, что у неё было. Всё... Безропотно во имя других. Чем же тогда она заслужила ещё и подобное наказание?.. Пожалуйста... Мне не нужна всесильная Королева. Я просто хочу, чтобы Конни... Моя сестра... Могла снова улыбаться и быть счастливой. Господи, пожалуйста...

Мой голос срывается в жалкий всхлип. Всё что мне остаётся, — пытаться и дальше пальцами скрести эту кровавую "вату". Что я и делаю, явно размазав по лицу не только собственные слёзы, но и пропитавшую ткань рукава кровь. Утёрла сопли называется. А ведь я даже не представляю, сколько уже барахтаюсь тут, совершенно безнадёжно с трудом продираясь в уже совершенно непонятном направлении. Хотя... Судя по тому, что барьер стал более рыхлым, вероятнее всего даже — назад... Когда осознание острым лезвием проходит по венам, остаётся только, разрыдавшись, вспороть это алое марево руками...

— Константина?.. — резко выдыхаю я, в последнем рывке внезапно скользнув по чему-то инородному в этой "вате". — Конни! — Судорожно нащупываю свою находку вновь.

Пальцы. Безумно холодные, окостеневшие и... Так же, как и мои, сросшиеся "как пришлось". Но ко всему прочему я явно нащупываю массивную многолучевую звезду кольца... "Мать". Других ассоциаций нет и быть не может. Но главное, что теперь я могу, продираясь сквозь марево, добраться до сестры! По-прежнему ничего не видно. Стараюсь ощупывать её руку как можно осторожней. Даже без зрения ясно, что картина крайне плачевная: кости явно раздроблены и... Местами торчат из-под вспоротой и висящей лохмотьями кожи. Вновь к горлу подкатывает тошнотворной комок. Туловище лучше вообще не трогать: настолько я помню, половины рёбер и внутренностей там не было ещё до... До. Шхар — ужасная штука. А их было не менее трёх... Стоит только подумать об этом, как саму начинает колотить так, что руки безумно трясутся. Надо успокоиться.

— Конни? — тихо окликаю сестру резко севшим голосом. Но ответа нет. Да и окостеневшие пальцы всё также холодны. — Константина-Мария Верн! Очнись! — собрав воедино всю свою храбрость и злость от происходящего, продолжаю продираться сквозь кровавую вату, пытаясь при этом ненароком не зацепить изувеченное тело сестры, ведь ничего совершенно не видно. — Конни! Сестрёнка, очнись!

Если склянки сработали как надо, то сейчас просто следует добраться до её сознания. Надо докричаться... Надо... Но... Мои пальцы слишком дрожат. А я боюсь лишний раз причинить боль и без того изувеченному телу. Если Конни очнётся, то непременно найдёт выход! Она не я. Она обязательно справится. Со всем. Справится... А сейчас... Надо постараться мне. Набираю полную грудь воздуха и что есть мочи выкрикиваю, вливая остатки магических сил в голос:

— Мари, очнись ради Бога!

И в тот же момент цепляю пальцами острую кромку лезвия. Кожу сразу же обжигает болью и... Марево вспарывает жуткая огненная энергия "Заката". В этом кошмаре я напрочь забыла о них. Проклятых клиниках, что одним своим существованием отняли сотни жизней. Резко отдёргиваю руку и делаю шаг назад, машинально пряча руку вниз... Ангельская кровь чувствительно жжёт порез. Но в то же время и не даёт клинку добраться до меня. Ненасытный. Ночью он упокоил не одну сотню вампиров и всё ещё жаждет крови... Да только тут её... Целое озеро. Кожу опаляет горячим воздухом, и кровавый туман начинает редеть.

Значит, клинок начал поглощение?.. Даже в этом тумане я ощущаю ту жадность, с которой древняя сущность пытается насытиться, впитывая переполненную святой энергией кровь. Но что теперь делать мне?.. Приближаться на ощупь опасно... Хотя... Кожу вновь обдаёт жаром. Клинок зовёт. Слов нет. Но Его желание слишком отчётливо. И не только его... Насколько же эти два орудия жуткие. Голова начинает ощутимо кружиться, а сознание мутнеть. Клинки хотят, чтобы я... Вложила их в руки владелицы. Владелицы... Эта мысль довольно неплохо отрезвляет опьянённый влиянием клинков разум. Оружие желает вернуть свою Хозяйку. А их Хозяйка — моя сестра! Ну хоть в чём-то мы солидарны... Главное, чтобы меня не "сожрали" в процессе...

На совсем уже негнущихся ногах делаю шаг обратно туда, где густо клубится тёмная энергия клинков-убийц. Кровавый туман всё ещё не позволяет хоть что-то видеть, но уже и не настолько плотный. Теперь это просто туман. Осторожно протягиваю руку туда, где по моим ощущениям должен быть "Закат". Пальцы замирают возле пышущего жаром металла. В последний раз мне это едва не стоило жизни. Но сейчас клинок на редкость терпелив и покорен... Однако я вместо этого начинаю осторожно нащупывать ранее обнаруженную руку сестры. Лишний раз касаться этого монстра всё же не стоит...

Кисть находится довольно быстро, но... укладывать переломанную в чёрт-те скольких местах руку до истерики жутко. От прикосновения "родных" пальцев "Закат" радостно вспыхивает и с удвоенной силой принимается поглощать кровь, в которую... воткнут, что ли... Не суть важно. Главное, что эта энергия перетекает по эфесу в холодные пальцы, стягивая рваные раны... Туман кстати достаточно поредел, раз я уже могу разглядеть... Отвернувшись, выдыхаю. Вот этого не стоит.

Лучше поискать пока "Рассвет", который тоже вроде как начал подавать голос. Крайне недовольно, кстати... Его я нахожу чисто по ауре в нескольких метрах от сестры. И явно под толщей... крови. Делаю вдох-выдох, наматывая ткань плаща на кисть. Упаси Господь от прямого контакта... И почти с головой погружаюсь, чтобы выудить его со дна. Кисть тут же прошивает леденящей болью. Но по крайней мере меня не пытаются поглотить или подчинить. Клинок терпеливо дожидается, когда я положу на него вторую руку Хозяйки, чтобы также начать поглощение ангельской крови для мало-мальского исцеления Конни.

Туман влагой оседает на и так мокрой одежде и коже. Я уже отчётливо вижу искорёженный силуэт. И мне даже приходится отвернуться, чтобы справиться с накатывающим страхом. Я НЕ ХОЧУ видеть насколько всё ужасно. Клинки же жадно перекачивают кровь в энергию, заставляя специфически шипеть быстро регенерирующие ткани. Надеюсь, это в первую очередь торс... Эти проклятые сущности признали и приняли Конни в качестве Хозяйки. Пожалуй, это не удивительно. Сколько столетий не было никого, кто мог бы совладать с их силой?.. Жутко. Но... Эта мрачная энергия... Это именно то, что больше всего необходимо сейчас.

Сколько продолжается это тошнотворное ожидание, я не имею ни малейшего понятия. Просто стою, не в силах обернуться или пошевелиться. Но туман почти совсем рассеялся, да и уровень крови резко упал где-то до колен. Не хочется даже представлять, сколько выпили эти два монстра, прежде чем, вспыхнув, притихнуть. Притихнуть настолько, что в повисшей мёртвой тишине стал различим нарастающий хриплый присвист появляющегося дыхания...

— Конни? — хрипло с надеждой выдыхаю я, всё же медленно оборачиваясь.

Сестра действительно стоит на коленях, моими стараниями, опираясь на эфесы клинков-убийц. Ни лица, ни толком туловища мне отсюда не видно из-за растрепавшихся, слипшихся от крови её длинных волос, что и сейчас концами погружены в кровь... Кисти явно срослись как попало, но рваных ран уже не видно. Делаю шаг вперёд, чуть громче повторяя родное имя:

— Конни?..

Ответа так и не следует, но присвист дыхания становится ровнее. Опускаюсь на колени возле сестры и убираю с её лица липкие пряди. Бледнее обычного. Щёки совсем впали...

— Конни... — уже не пытаясь сдерживать слёзы, прижимаюсь своим лбом к её, продолжая осторожно удерживать измождённое лицо в своих ладонях. — Конни, сестричка... Конни... — бессильно продолжаю шептать раз за разом, как молитву, то и дело прислушиваясь к хриплому дыханию.

— Лизбет?.. — едва различимо шелестит среди моих же всхлипов, что я не сразу осознаю произошедшее.

— Конни?.. — немного отстранившись, наконец-то замечаю, что уставшие синие глаза смотрят, как обычно сквозь меня. — Ты как, сестрица? — осторожно оглаживая выступающие скулы, задаю я идиотский вопрос.

— Паршиво, — губы Конни кривятся в болезненной усмешке, — если честно. Восстанавливаться придётся явно не пару дней... — угол тех же губ болезненно дёргается при попытке пошевелиться. — Переломов много... Но... Ангел спит.

Напрямую в глаза сестра так и не смотрит. Выработанная после... После. Собственные губы начинают дрожать при одном воспоминании о том кошмаре, через который сестре пришлось пройти. Отводить взгляд уже её привычка. Ангел спит, но... Его свет прочно въелся в эти синие, до боли родные глаза. И навряд ли теперь это изменишь. Взгляд Королевы мало кто выдержит. Прямой взгляд Ангела слишком тяжёл даже для людей, не говоря уже о созданиях ночи. К которым по сути своей относимся и мы. Делаю глубокий вдох, пытаясь не разрыдаться в голос. Всё уже позади. Сестра с нами...

— Не всё... — тихо выдыхают разбитые губы Конни, словно она читает мои мысли. — У нас десять погибших... — воздух со специфическим присвистом шумно выходит из явно всё ещё пробитых лёгких. — Это немного, я знаю, — исковерканные пальцы осторожно треплют меня, уже готовую возразить, по растрёпанным и слипшимся волосам. — Но и не мало, — пальцы сестры осторожно соскальзывают на моё плечо, но я чётко ощущаю всё отчаяние этого жеста. — В числе погибших Стефания...

— Сте... Стефания... Мертва?.. — новость, о которой я даже и не помышляла, застаёт меня врасплох, обдавая ядовитой смесью горечи и отчаяния. — А... Как же?.. — я захлёбываюсь словами вперемешку со всё-таки хлынувшими ручьями слезами. — Как же Иза?..

— Я возьму на себя всю ответственность, — со вздохом активируя вновь клинки, устало сообщает Конни, — всё же я её крестная... Да и кто, кроме меня?..

Уже всё решила. Опять взвалив этот крест на свою спину... Опять... На мгновение ангельский взгляд, наполненный страданием, касается меня. И готовые уже сорваться слова застревают в горле. Ангел спит... Но святой она так и не перестала быть. Даже сейчас. Её боль не о собственных ранах. Её боль — утрата сестёр. И не только Стефании. Как бы там ни было, она всё ещё наша святая Королева, за которую мы этой ночью без сомнений отдавали свои жизни и силы. Именно поэтому без сомнений.

— Это не твоя вина, — не выдержав молчания, всё же сквозь слёзы выдавливаю я. — Ты сделала Всё, что было даже за пределами твоих сил. И твоей вины в этом нет, — осторожно касаюсь впалой щеки. — Это был наш собственный выбор. Прими это как данность, Конни.

— Я знаю... — тяжело выдыхает со специфическим присвистом сестра, поглощая ангельскую кровь клинками. — Я знаю, — её веки смыкаются в тщетной попытке сдержать слёзы. — Всех спасти невозможно. Невозможно. Но я не могу иначе, — искорёженные пальцы до хруста сжимают эфесы клинков, увеличивая темп перекачки энергии. — Ты иди... Это надолго. Я тут сама разберусь. Я уже вернулась. Так что всё будет уже... Лучше, — горько улыбнувшись, сестра взглядом указывает мне назад, туда, где так и стоят две фигуры моих провожатых. — Тебе самой необходимо лечение. Да и... Не позволишь мне чуточку эгоизма?.. Успокой сестёр вместо меня. Я обязательно вернусь. У меня слишком много дел, чтобы теперь уходить...

— Хорошо, — в очередной раз размазывая по лицу кровь со слезами вместе, хрипло отзываюсь я и покорно иду к ожидающим вестей провожатым, чьи фигуры теперь довольно чётко видны даже отсюда.

Желание обернуться жжёт изнутри. Но если обернусь — мне не хватит храбрости уйти. Туман почти полностью рассеялся. Но я так боюсь потерять её вновь. Как уже потеряла однажды. И уже не верну никогда свою дорогую сестру. Крест под кожей словно жжёт от одной этой мысли. Аурум Мария-Келле — Ангел верен себе. Закусываю итак разбитую губу, но не прекращаю движения по всё еще вязкой кровавой топи. В груди всё жутко болит. И я даже не особо понимаю: то ли это болит душа, то ли неправильно сросшиеся кости. На очередном шаге оступаюсь и почти падаю. Устала. Безумно. Перед глазами всё опять плывёт. Но взволнованные крики двух сестёр, что до сих пор ждут моего возвращения, заставляют выпрямиться и вяло помахать им рукой. Просто чтобы показать, что всё... Тяжёлый вздох. Не настолько плохо. Делаю глубокий вдох и продолжаю идти. Не настолько.

То, что случилось, не изменить. Тех, кто умер — не вернуть. Желание обернуться опять невыносимо жжёт виски. Не вернуть. И, к моему отчаянию, прежнюю Конни Верн тоже. Пальцы тянутся привычным движением поправить ворот плаща, чтобы хоть немного отвлечься... И я запоздало понимаю, что оставила его где-то там, рядом с сестрой. На мгновение замираю. Возвращаться за ним нет смысла. Нет смысла... Постоянно цепляться за прошлое — тоже. Всё что мы можем — это постараться выпрямить спину и сохранить те крупицы счастья, что остались у нас.

Мои провожатые, похоже, не на шутку переволновались, раз так бездумно рванули мне навстречу. И вот уже меня осторожно подхватывают под руки и с тревогой выводят из топкого песка. Пока мы идём — с кривой усмешкой киваю им назад. Такой маленький жест. Но обе сестры с облегчением выдыхают и прибавляют шагу. Всё же быть истребительницей — тяжкий крест. Но... Поднимаю взгляд наверх, туда, где слепя глаза уже вовсю светит солнце. Рассвет всё же наступил. А ведь я сомневалась, что увижу его. Вдыхаю полной грудью и осматриваюсь по сторонам. Жизнь вокруг меня кипит и продолжается. Когда меня обратно укладывают на импровизированную кровать, осеняю себя крестом. Господь с нами. Всё ведь куда как лучше, чем мы полагали вчера. Я просто непозволительно для воина раскисла. Хотя... Нет, я всё-таки не человек же. Я — истребительница.

Рассматриваю собственные искорёженные кисти, которые абсолютно точно придётся ломать и собирать заново. Да уж. Покорёжило знатно. И стоит только повернуть голову, чтобы увидеть — я в этом не одинока. Те, кто стоял за моей спиной ночью, также неуклюже копошатся на соседних кроватях этого полевого лагеря. Но... При этом совершенно довольные собой, судя по их разговорам. Не удержавшись, посылаю улыбку в ответ, когда мне неуклюже улыбается разбитыми губами с соседней кровати порядком потрёпанная девчонка, примерно моего возраста.

— Клан должен жить! — хрипло выдыхает она, с трудом поднимая точно так же изувеченный кулак вверх.

И вслед за ней поднимают руки все, кто на это способен. Глаза сами собой заполняются слезами, и собственный кулак тоже поднимается в этом жесте. Клан должен жить. Ничего не попишешь. Мы — те ещё фанатики. Делаю глубокий вдох и позволяю медикам заняться своими ранами. Мы всё ещё живы. Так пусть спокойно спят те, ради кого живём мы.