Не всё цветочки (джен)

Петуния Дурсль всегда считала себя здравомыслящей особой.

В отличие от сестры. Вспоминать о Лили было больно и неприятно. Как будто острая игла колола под рёбрами. К негодованию, обиде, даже злобе, примешивалась тоска. Но всё это проходило, стоило вспомнить, что Лили не сочла нужным появиться на похоронах собственных родителей.

Петуния, которую шатало от горя, тогда решила, что всё — точка. Сестры у неё больше нет. Раз она сочла маму и папу недостаточно важными для себя. И только твёрдая ладонь Вернона тогда не дала ей упасть прямо в раскисшую от дождя землю кладбища. Ещё более отвратительным этот трагический день делали шепотки за спиной о "младшей Эванс"... Ведь это такой скандал. Дочь не явилась проводить родителей в последний путь.

Убирая фоторамки, Петуния с безжалостной последовательностью откладывала в коробку те, на которых была сестра. В её доме фото "предательницы" не будет. А те, на которых изображение двигается, она и вовсе сожгла.

Не от зависти. Вовсе нет. А от того, что эта "ненормальность" не принесла их семье ничего хорошего.

Как только Лили уехала в свою школу, она стала отрезанным ломтем. И с каждым годом всё больше и больше отдалялась от них всех. Год от года всеобщая любимица Лили задирала носик всё выше и всё меньше обращала внимания на собственных родных. Как будто Петуния, папа и мама без капли волшебства стали для Лили людьми второго сорта. Сначала Петуния злилась и очень хотела встряхнуть сестру за плечи, кричать: "очнись, наконец!"... Но понимала, что ничего не поможет. Лили Эванс давно для себя всё решила.

Поэтому в её доме на Тисовой аллее не будет ни капли ненормальности.

Они с Верноном и так достаточно пострадали от господ волшебников. Стоило вспомнить свадьбу... Тот день, который должен был стать для неё самым счастливым, Петуния до сих пор вспоминала, заливалась краской стыда — мерзко, мерзко!

И как только Лили могла с ней так поступить?

Петуния оборвала саму себя — какой смысл спрашивать, если это ничего не изменит? Сестра допустила издевательство своих дружков над ней и её мужем. Спокойно смотрела на это всё и ничего не сделала. И этим чётко показала, кто для неё важней.

Хорошо, что Вернон смог простить да и, похоже, совсем не винил её.

"Семью не выбирают, Пет..."

Зато из неё можно раз и навсегда вычеркнуть гнилой лист.

И всё-таки, продавая дом, где они выросли, где играли, ссорились, Петуния полностью поделила с сестрой вырученную сумму. И часть Лили положила в банк. Так будет честно. Она не какая-то там аферистка. Муж, которому нужны были средства на развитие бизнеса, как ни странно, её решение принял. Вернон вообще хорошо её понимал. Это понимание делало внешность второстепенной.

Петуния не была красавицей и сама. Но в глазах вечно озабоченного делами Вернона она видела любовь и внимание. И этого ей было вполне достаточно. Он знал название её любимых цветов. Всегда старался приобрести что-нибудь полезное для дома. Петуния же помнила имена его бизнес-партнёров и сотрудников фирмы. Научилась отличать одну модель дрели от другой. Хотя ей это было совершенно неинтересно. Как и её вязания и новый рецепт пудинга для Вернона.

Она была уверенна, что супружеская жизнь начинается прежде всего с понимания и уважения.

Вернон мог ввернуть крепкое слово, но никогда не делал этого дома. Даже, когда ему, например, на ногу падал стул. Потому что он знал, что она терпеть не может ругательства.

Они были счастливы на свой лад. Дадли же был источником бесконечной радости и для неё и для мужа. Петуния видела, как Вернон смотрит на сына. И её душа была спокойна. Её мальчик всегда будет любим и ей, и Верноном.

Тот злополучный день был совершенно обычным...

Да что там, серая мгла за окном не обещала ничего хорошего. Петуния терпеть не могла осень. Мечта о солнце и более мягком климате жила в ней несмотря на весь патриотизм. Английская погода, как говорят иностранцы, еще та штучка.

Петуния поплотней запахнула халат, проверила спокойно спящего в своей кроватке сына. Дадли сжимал в кулачке любимую игрушку, не отпуская мистера Би-би даже во сне. Этот фиолетовый слоник был подарком Мардж. Сестра Вернона, несмотря на всю громогласность, а также несколько чрезмерную привязанность к своим собакам, племянника любила. И была приятной, если к её манерам привыкнуть. И Петуния привыкла. Во всяком случае Мардж лучше, чем неизвестно кто, неизвестно где... Пустота вместо родного человека.

Она спустилась вниз, чтобы забрать молоко. А дальше... Дальше начался кошмар.

Маленький ребёнок, осенней ночью пролежавший на крыльце, завёрнутый в одеяла. Петуния думала, её удар хватит прямо там. Бедный ребёнок мог получить переохлаждение организма, как минимум... Она вызвала скорую, полицию и позвала мужа. Проклятое письмо жгло руки, как кусок раскалённого железа. В глазах темнело. Петуния не хотела верить, что этот черноволосый малыш — всё, что осталось от её Лили.

Она не хотела верить, что её племянника, сына её сестры, подбросили под дверь, как котёнка. Раненого... Эта странная царапина на лбу, которая к тому же кровоточила, не внушала ей никакого доверия. Кое-как сквозь слёзы объяснившись с полицией, Петуния поехала в больницу с ребёнком. За Дадли согласилась присмотреть соседка. Пока Мардж, которой позвонил Вернон, едет к ним.

Петуния с ещё большей силой возненавидела этих ненормальных... Сообщить о смерти сестры таким скотским образом, добавить угрозу и так поступить с сыном Лили...

Видимо, им всё человеческое напрочь чуждо.

Маленький Гарри плакал. Да так, что было похоже, что он совсем без сил. Петуния не спускала его с рук. Прижатый к ней малыш немного затихал. Какое чудовище сотворило это с ним? Вернон привёз сменную одежду, подгузники и смесь. В больнице они проведут несколько дней. У малыша сотрясение мозга, переохлаждение и нет ни одной прививки.

Петуния не знала, за что хвататься. И если бы не спокойный Вернон рядом, она бы точно сошла с ума. Предстояло ещё оформить все документы на Гарри Эванса. Никакой он не Поттер... Если тот мажористый тюфяк сгубил её сестру, не смог уберечь сына, то нечего Гарри носить его фамилию.

Она имела полное право на ярость... И на скорбь. Несмотря на свои же громкие слова, Лили она любила. Любила и скорбела. Сердце болело, но плакать себе Петуния не позволяла. Позже, когда будет время на это. А сейчас у нее на руках больной малыш, сын и муж.

Средства, которые она оставила для Лили пошли на нужды племянника. Клиника лучше их городской, оформление всех бумаг, покупка вещей, игрушки, кроватка, оплата няни. Повторные обследования, ведь чёртов шрам никак не хотел заживать... У Гарри бывали судороги. Так что, Петунья просто спала на узкой кушетке в детской. Не говоря уже о налетающем из ниоткуда ветре и бьющихся тарелках. С няней можно было оставлять только Дадли. Не хватало, чтобы женщина проболталась, и племянника забрали на опыты.

Сердце кровью обливалось от того, что она почти не уделяет времени сыну.

А еще от того, что Гарри звал маму, папу и какого-то Сири... Пропади пропадом этот волшебный мир!

— Нам нужно уехать, Петуния.

Буднично и спокойно произнёс Вернон, когда Петуния пыталась накормить обоих баловников кашей. Гарри научился по примеру Дадли уворачиваться от ложки. Она едва не села мимо стула. Когда муж говорит таким тоном, то это означает, что он для себя уже всё решил.

Петуния вспомнила странных личностей, что ошивались вокруг их дома. Косые взгляды знакомых и соседей, сумасшедшую бабку-кошатницу, которая, стоило выйти с детьми погулять, ей прохода не давала. Столкновения с этими же личностями в магазине, в аптеке... Да практически везде... Она их боялась.

Смотрели они на неё, как на пустое место, тянули свои руки к Гарри, от чего он заливался плачем почти до истерики. Пугали Дадли. Потом, по возвращению домой, Гарри становилось плохо... А Дадли пугался волшебства и потом боялся самого Гарри.

Петуния понимала, что так продолжаться вечно не может.

— Куда?

— Америка. Там нас не найдут.

Вернон отобрал у неё ложку и принялся кормить капризуль.

— Ты сама говорила, что расстояние и вода это препятствие для их проклятой магии. Я продам фирму. Мне подвернулось хорошее предложение. Продадим дом, машину и сядем на самолёт. Документы есть и думаю, гражданство у нас получится получить легко. Я узнавал.

Петуния прижала руки к груди... Она боялась говорить мужу, что практически каждую ночь видит, как племянник повторяет судьбу её сестры. Ведь Гарри тоже заберут в ту чёртову школу, чтоб ей провалиться, и она его потеряет. Мир этих ненормальных волшебников точно искалечит её племянника. Ведь они уже его едва не убили, а что будет дальше, в одиннадцать лет, подумать страшно.

— А как же Мардж?

— О ней они ничего не знают, я надеюсь. Да и не хочет она ехать никуда. Пет, я понимаю, что тебе страшно, но другого выхода нет. Эти ненормальные не дадут нам покоя. Если мы хотим жить, как люди, а не как...

Она доверила мужу все приготовления. Трудность состояла в том, что "ненормальные" не должны были ничего заметить. Соседкам Петуния скормила версию, что на лето они уезжают к морю. Поправить здоровье детей, да и самим отдохнуть. Вернон не спешил, взявшись за дело обстоятельно. Он продал свою фирму ради семьи, отказался от дела всей своей жизни ради них. Петуния и не подозревала, что может ощущать такую сильную нежность. К кому-то, кроме Дадли.

Аэропорт, борт самолёта, взлёт... Петуния до последнего не верила, что получится. Для Гарри, если он начнёт "чудить", было приготовлено снотворное. Но дети вели себя на удивление прилично, только рассматривали всё вокруг и задавали вопросы один за другим. Пока не утомились и не уснули.

Ступив на другой континент, она, наконец-то, почувствовала себя свободной!

У них ничего не было, кроме трёх чемоданов, их самих и детей.

Но это ведь поправимо. Вернон найдёт им новый дом. Пусть не такой, как тот, первый в Англии... Петуния чувствовала, что им здесь будет хорошо. Пусть раньше называла всякие там шестые чувства чушью собачьей. Она обняла мужа и почти заплакала от облегчения.

Эпилог

— Гарри Эванс, Дадли Дурсль!

Петуния чувствовала себя способной выпороть обоих без всякой жалости. Воспользовавшись тем, что после вчерашнего празднования дня рождения родители слишком устали, эти двое снова сбежали к океану на пляж. Ведь сколько раз она им говорила: никакого плаванья, сёрфинга без неё или Вернона.

Гарри хоть пытался выглядеть виноватым... Прекрасно зная, как действуют на неё его несчастные зелёные глаза. А вот Дадли ухмылялся почти в открытую, пряча что-то за спиной. Сын вручил ей большую ракушку с самым преданным видом. И она, как всегда, против воли смягчилась.

Подумать только, девять утра, а солнце уже так жарит.

— Сегодня вы чистите бассейн, моете посуду, и стрижка газона тоже ваша работа. А теперь марш переодеваться. И чтобы убрали бардак в комнатах!

Крикнула она уже вдогонку загоревшим практически до черноты детям. Мажь, не мажь их солнцезащитным кремом, а всё равно результат один. Жаль только, что Гарри в этом году пойдёт в свою волшебную школу, а Дадли в обычную — непонятно, как эти двое будут жить друг без друга... Петуния пнула мячик в кусты цветущей магнолии. Всё-таки они с Верноном детей безобразно разбаловали.

— Отругала?

Вернон стоял на крыльце со стаканом свежего сока и улыбался в усы.

— Милая, это же мальчишки безобразничали и продолжат в том же духе дальше.

Петуния фыркнула... Вспомнив своё фиаско с музыкой. Дадли был лишён слуха напрочь, а Гарри категорически отказался от уроков игры на скрипке, предпочтя плаванье. И Дадли вечно со своим боксом... Никакой культурной программы. Ну, хоть постоять за себя могут. Она чуть успокоилась, вспомнив, что кубками обоих мальчиков за разные соревнования утирала нос подругам. В конце концов, они — будущие мужчины.

— Мардж звонила.

Она насторожилась. Мардж вчера поздравляла мальчиков, но приехать не смогла. Обошлась долгим телефонным разговором и переводом денег для именинника и Гарри.

— Возле нашего дома какая-то чертовщина вчера целый день творилась. Очень сочувствую тем, кто его купил и теперь живёт там. Даже полиция приезжала. Не считая пожарных и службы по контролю за животными. Целое нашествие сов. Представляешь, дорогая?

— Столько времени прошло, а эти до сих пор думают, что наш Гарри по-прежнему живёт там.

Петуния улыбнулась, чмокнула мужа в щёку и довольная пошла кормить мальчишек. Иначе они начнут день с мороженного вместо нормального завтрака. Хорошо, что здешние волшебники признавали более цивилизованные методы — заказное письмо обычной почтой, молодая, прекрасно одетая дама-преподаватель, несколько визитов, объяснения, консультации и даже походы в Волшебный мир. Конечно, после того, как они подписали бумаги о неразглашении. Всё цивилизованно.

Гарри сможет ей не только писать, но и звонить. Предусмотрены родительские дни, когда они с Верноном смогут приехать в школу, каникулы. Да и есть номер телефона, к кому обратиться случись что на каникулах. Пусть и Гарри прекрасно контролирует себя.

Петуния вспомнила, как годы назад тёплый климат, солнце, рокот океана — всё это исцелило её племянника. Постепенно, но он стал таким, как сейчас. Любопытным сорванцом с шилом в одном месте. А что ей еще нужно для счастья?

Дети здоровы, дружат и почти не ссорятся. Дела у Вернона идут хорошо... Сама она на своём месте. Они в безопасности. А далёкая Англия... Конечно, Петуния временами скучает, но убеждена, что сделала правильный выбор много лет назад. Они сделали.

Она верит, что племянник о них не забудет... Гарри не такой, чтобы отвернуться в презрении от обычного мира и от обычных людей. Петуния его знает. Ведь она его вырастила. И любит так же сильно, как собственного сына.