Попробовать (гет)

Мои руки немного подрагивают, но я стараюсь не обращать внимания. Еще бы, это волнительно — работать под наблюдением. Если бы Винсент вот так самонадеянно ворвался в мой кабинет, сообщив, что желает понаблюдать за процессом работы, я бы, скорее всего, возмутилась. Но рядом со мной сейчас сидит Влад, и хоть я, склонившись над полотном, не вижу его лица, но отлично чувствую пристальный взгляд всей кожей.

Я сжимаю губы в плотную линию, стараясь совладать с эмоциями, привести, насколько возможно, дыхание в норму. Убеждаю себя, снова и снова, что волнение вызвано боязнью совершить ошибку у него на глазах, в вовсе не тем фактом, что он находится так близко...

Лайя, ну ты же уже не девочка, увещеваю я сама себя. Тебе не шестнадцать и даже не восемнадцать, чтобы кидаться в омут с головой. Это Милли может себе позволить влюбиться в мужчину, с которым знакома два с половиной дня. А я, с моим-то опытом...

Впрочем, кого я обманываю — мой романтический опыт не богат. Самые первые — и самые токсичные — отношения пришлись на мои студенческие годы. Он был капризным инфантильным молодым человеком, так и не сумевшим решить, что именно хочет от своей жизни и своей женщины. Затем незаметно прошли еще несколько недоотношений, даже не дошедших до интима — видимо, слишком сильным было разочарование от первых. А потом появился Влад.

Нет, конечно, это не любовь, твержу я себе в попытке успокоить зашкаливающий пульс. Разумеется, он привлекает — идеальной внешностью, манерами, тайнами и загадками, которые невидимым ореолом следуют за ним по пятам. И все же мы знакомы недостаточно близко, чтобы полюбить. Что именно мне известно? Влад...

Я вдруг осознаю, что даже не знаю его фамилии. Спрашивать после того, как уже согласилась переехать в его особняк, как-то неловко. Тут мне приходит в голову мысль — еще раз пересмотреть подписанный договор; там должна быть указана информация.

Слишком задумавшись о Владе и договоре, я не замечаю, как острый край инструмента, которым я снимала краску, оказывается в опасной близости от моего пальца. И лишь почувствовав боль, машинально отдергиваю руку; профессиональная привычка — если случайно поранился, пусть лучше кровь попадет на одежду или пол, но зато не испортит картину.

Увидев алые капли, я тяну палец к губам, намереваясь слизать кровь, но вдруг твердая рука Влада перехватывает мою.

— Ничего страшного, — тут же отмахиваюсь я.

Но Влад не отпускает мою руку, а наоборот, тянет к себе и прижимает мой ноющий от боли палец к собственным губам. Я недоуменно поднимаю на него взгляд. Что это? Неужели... он хочет поцеловать? Мое сердце начинает колотиться в бешеном ритме. Его губы не горячие, а на удивление прохладные, и эта прохлада облегчает пульсирующую боль.

Я инстинктивно подаюсь вперед, готовая вместо больного пальца прижать к его губам свои губы... Но он будто не замечает мои намерения. В его обычно холодном, глубоком взгляде я замечаю вдруг непривычный, пугающий, даже слегка безумный блеск, и вместо того, чтобы поддаться страсти, Влад зачем-то обхватывает мой палец губами, затем проталкивает чуть глубже в полость рта.

Вдруг ноющая боль усиливается. Ощущения отдаленно похожи на те, что испытываешь во время сдачи крови на анализ. Мне вдруг становится не по себе; страшно, даже жутко.

— Влад! Влад, что ты...

Я резко отдергиваю руку. Вижу, что следы моей крови остались на его губах. Он аккуратно слизывает их кончиком языка.

— Что... что это сейчас было? — спрашиваю я, но больше испуганно и потрясенно, нежели требовательно.

Наконец он смотрит мне в глаза. Снова, как и во время прогулки в лесу, мне кажется, что вместо уверенного в себе светского льва я вижу в нем пылкого юношу с пронзительным и чуть смущенным взглядом. Как у Влада из прошлого. Он улыбается, как будто виновато, и говорит полушепотом:

— Прости, я не удержался.

— Не удержался от чего? — выкрикиваю я. — Что именно ты собирался сделать?

Видимо, из-за моей резкости Влад снова меняется — детская искренность, мелькнувшая на мгновение, улетучивается; передо мной снова предстает импозантный и отстраненный мужчина с вежливой полуулыбкой, но абсолютно нечитаемым взглядом.

— Попробовать тебя на вкус.

Чувствуя крайнюю степень смущения, я опускаю глаза в пол. Когда мой бывший говорил мне такие слова, он имел в виду интимные практики. Но о чем говорит сейчас Влад? Я слышала, что у богачей частенько возникают непонятны причуды.

— И много девушек ты вот так... попробовал на вкус? — выдаю я раньше, чем успеваю подумать, а стоит ли такое спрашивать.

— Многих, — не дрогнув и не смутившись, отвечает Влад. — И не только девушек.

Возможно, в силу малого жизненного опыта я никак не могу понять, относятся ли последние слова Влада к его интимной жизни или нет; но мне все равно неловко из-за того, что задала столь личный вопрос.

— Прости. Зря я спросила.

— Почему же? — переспрашивает Влад.

Кажется, происходящее его совершенно не смущает.

— Потому что влезла не в свое дело, — я собираюсь уходить. — Еще раз приношу извинения.

— Не стоит, — улыбается вдруг он. — Поверь, ты бы не смогла влезть не в свои дела. Ты можешь задавать вопросы, в этом нет ничего предосудительного. Если я не захочу говорить что-либо, поверь, я найду способ это скрыть.

Мысли начинают метаться в голове. Я могу продолжить разговор, могу спросить его о чем-либо. Кто ты, Влад? Почему я знаю тебя всего пару дней, но мне кажется, будто давным-давно? Какое отношение ты имел (Боже, что за мысли посещают мою голову!) к османской принцессе, жившей пять веков назад?

— Хм, Влад, скажи, ты веришь в сверхъестественное?

Кажется, это довольно простой и абстрактный вопрос, который не должен вызвать затруднений или лишних подозрений.

— Мне кажется, само слово «сверхъестественное» не верно по сути своей. Что-то, что выходит за границы понимания и представления людей. Но если допустить, что эти границы на самом деле гораздо шире, чем считают люди, получается, что называемое сверхъестественным на самом деле вполне естественно.

— Может быть, ты прав, — неуверенно говорю я. — А что ты думаешь о... реинкарнации? Допустим, человек жил не одну жизнь и вдруг вспомнил, вернее, начал вспоминать прошлую... Ты считаешь, такое возможно?

— Да, Лайя.

Перед тем, как назвать меня по имени, Влад слегка запинается, и на долю секунды мне кажется, что он только что хотел назвать меня другим именем.

Я стараюсь не давать волю фантазии, хотя получается плохо.

— А в мифических существ ты веришь? В существование... — я держу паузу, отчаянно делая вид, что придумываю на ходу, хотя на деле отлично знаю, о ком именно хочу спросить, — например, вампиров?

— Да, — без раздумий и колебаний отвечает Влад.

Я инстинктивно сглатываю ком, подступивший к горлу.

— Эм, ты... — видел их, почти срывается с языка, но я вовремя себя останавливаю, — наверное, много читал о них?

Пытаясь как-то обосновать свою — довольно глупую, если быть честной — фразу, я обвожу взглядом многочисленные стеллажи огромной библиотеки.

— О вампирах? — брови Влада чуть приподнимаются в удивлении. — Нет, не читал. Мне без надобности.

Я украдкой смотрю на его, пытаясь понять его эмоции, но их как-будто нет. Мне становится не по себе; его резкие перепады настроения меня пугали, но отсутствие каких-либо эмоций пугает еще сильнее.

— Милли обожает вампиров, — начинаю я, в попытке объяснить, откуда вдруг взялась такая тема. — Постоянно что-то читает про них или смотрит. Меня тоже часто зовет; иногда приходится к ней присоединяться.

— Понимаю, — улыбается Влад.

А затем поднимается, намереваясь уходить. Да, мне нужно радоваться — работать в одиночестве будет легче и спокойнее. По крайней мере, я на это надеюсь. Однако поток мыслей крайне мешает сосредоточиться.

Что с тобой не так, Влад? А что не так со мной? Почему каждый наш разговор превращается в некую игру, где я не понимаю ни правил, ни ставок? Почему вопреки логике, которая подсказывает, что мне надо держаться от тебя подальше, меня словно магнитом тянет к тебе?

— Влад, — окликаю я его, когда он уже стоит в дверях.

— Да?

— Ты сказал, что хотел меня... попробовать. Ну, эм... и какой ты меня находишь? — я сама поражаюсь собственной беспардонной смелости. — Я имею в виду, на вкус?

На долю секунды я вижу изумление в его глазах — он всяко не ожидал такого вопроса, — а затем улыбку, как мне кажется, не поддельную, а самую настоящую.

— Просто восхитительной.

И Влад уходит, оставляя гораздо больше вопросов, нежели ответов.