Механизмы (джен)

Школьный день наконец-то закончился, и мне даже удалось улизнуть от Дадли и его компании. Уже почти зима, на улице становится все холоднее и холоднее, и теперь ускользать от его преследований там становится почти самоубийственным делом, ведь у меня даже вещей теплых нет. Так, его же старое пальто, только оно никак не греет, а даже наоборот, скорее холоднее делает. Ветер забирается под полы и свистит, словно выгоняет, выталкивает из меня последние крохи тепла. Хорошо Дадли, он жирный, ему совсем не холодно будет даже в такой одежде.

Ладно, если я не хочу сегодня быть избитым или замерзнуть насмерть, надо действовать. Скоро мозги моего кузена отойдут от перегрева уроками и он наверняка задастся вопросом, где я. Начнется обычная охота, но сейчас у меня есть план. Не буду уходить из школы, спрячусь где-нибудь тут. Точно! Библиотека — последнее место, куда он захочет пойти, а там ведь тепло, светло и никто не гонит. Можно даже взять почитать какую-нибудь книгу, если там найдется интересное. Я люблю читать, но особо нечего — в доме Дурслей книги не в почете, учебники скучные, а где еще брать художественные книги, непонятно. В публичной библиотеке для маленьких нужен кто-то, кто будет нести ответственность за взятые книги, а ни тетя Петунья, ни тем более дядя Вернон не согласятся. В школьной я был всего несколько раз, когда забирал учебники, но почему-то не обращал внимания на то, есть ли там другие книги. Надо посмотреть.

Оказалось, что в школьной библиотеке неплохая коллекция интересных сочинений. Там были разные, но меня очень привлекла большая с яркой обложкой “Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна”. С трудом стащив ее с полки, я уселся в мягкое кресло и принялся за чтение. Время шло, а меня будто засосало в книгу. Я не замечал ничего вокруг, существовал только мир внутри красивой обложки, на старых, замусоленных и обтрепанных страницах. Но на самом интересном моменте организм напомнил о себе — мне жутко захотелось в туалет. Проклиная неудобства человеческого тела, я положил книгу на стол, заложив страницу закладкой, и вышел из библиотеки. Как оказалось, очень зря. Стоило мне только начать обратный путь, как на горизонте замаячила мясистая фигура кузена.

— А я говорил, говорил, что он будет тут, большой Дэ, — противно заверещал Пирс Полкисс, один из вернейших подхалимов Дадли. — На улице-то холодает, а теплой одежды у него нет.

— Да, Пирс, ты был прав, — пробасил Дадли. — Ну что, попался, маленький уродец?

Я бежал. Бежал что есть мочи, напрягая все силы хилого тела. Поворот, еще один, еще… Дурацкая школа, почему все классы заперты, почему нет ни одного учителя?! Да, идея спрятаться от банды кузена в опустевшем после уроков здании была не самой лучшей. Но кто же знал, что они догадаются меня тут искать? Я напрягся еще больше, но тягаться с тремя здоровенными лбами мне вряд ли было по силам даже в беге. Но о чудо — после очередного поворота в конце коридора показалась дверь, из-под которой виднеется узкая полоска света. Только бы успеть дотуда раньше них, а там меня наверняка кто-нибудь спасет. Казалось, быстрее уже некуда, но второе дыхание дало о себе знать и, подгоняемый лошадиной дозой адреналина, я распахнул дверь и молнией юркнул за какой-то шкаф, мельком успев разглядеть огромные занавешенные темными шторами окна, парты и несколько странных устройств на столах в другом конце класса. Дверь за мной громко хлопнула, но через пару секунд распахнулась снова, выплюнув в помещение Дадли с его отвратительными дружками.

— Вам что-то здесь нужно, господа? — Раздался откуда-то спокойный голос. — Если да, то будьте добры успокоиться и изложить свою просьбу, в противном случае не смею вас задерживать.

— Н-нет, спасибо, мы, пожалуй, пойдем, — своим обычным подхалимским тоном пискляво протянул Полкисс, и все трое бочком выпихнулись из комнаты.

— Вообще говоря, к вам, молодой человек, мое предыдущее высказывание тоже относилось. Я не потерплю в своем классе подвижных игр, он предназначен совсем не для этого.

Я втянул голову в плечи и краешком глаза выглянул из-за шкафа в сторону могучего голоса. Исходил он от совершенно обычного человека, стоявшего в конце аудитории возле большой грифельной доски. Средний рост, невыразительное плоское лицо, уже начавшее покрываться морщинами, с большим прямым носом и круглыми, как у филина, глазами, тонкие губы и сжатый в узкую полоску рот. Ничего выдающегося, но почему-то я оробел. И потому, не подумав, вякнул:

— Извините, но это не игра, сэр. Они хотели поймать меня и поиздеваться. Они постоянно охотятся за мной, обычно я убегаю, но сегодня... Скорее всего, они сидят где-нибудь рядом и дожидаются, пока вы выгоните и меня. Пожалуйста, разрешите остаться хотя бы на полчаса. Им надоест ждать, и я смогу спокойно уйти.

— Хм-м-м. Ситуация, оказывается, куда серьезнее, чем я думал. Но почему вы не можете справиться другими методами? Вы могли бы пожаловаться на хулиганов учителям или родителям, и не пришлось бы бегать. Это вполне нормально, вас бы послушали и обязательно разобрались.

— Пожалуйста, не нужно никому об этом рассказывать, сэр. Мне никто не верит, не поверят и вам. Этой шайкой командует Дадли Дурсль, вы видели его, такой, толстый. Его родители — мои опекуны и закрывают глаза на его выходки. Они очень влиятельные люди, поэтому в школе тоже стараются не обращать на это внимания. Извините за беспокойство, я ничего не прошу, просто позвольте посидеть здесь еще полчасика. Я буду тихо, честно-честно.

— Но подождите, вам же все равно придется вернуться домой, и там снова этот, хм, Дурсль?

— Дома он не позволяет себе такого, сэр. Строит перед родителями пай-мальчика. Хотя они и сами относятся ко мне не намного лучше Дадли.

— Ладно уж, если ничем больше я помочь не могу, оставайтесь на сколько захотите. Может, чаю? — Он ободряюще кивнул головой на маленький чайничек, стоявший на колченогом столе в углу комнаты. — У меня как раз осталось немного.

— Вы очень добры, сэр. Спасибо! — Чему-чему, а вежливому обращению с взрослыми тетя Петунья научила меня замечательно.

Странный человек подошел к столу, взял щербатую кружку и щедро выплеснул туда все, что оставалось в чайнике.

— Не робейте, располагайтесь, раз уж пришли. — Он протянул мне обжигающе горячую кружку с мутной жидкостью, которая в свои лучшие времена, наверное, была чем-то похожа на чай.

Я присел за ближайшую парту и потихоньку отпил глоток. Несмотря на ужасный цвет и запах, на вкус жидкость была очень даже ничего, и я не заметил, как выхлебал всю кружку. В то же время я старался незаметно осмотреть место, в которое попал. Раньше я никогда не бывал в этом классе, это и неудивительно — наши уроки проходили в другом крыле. Большие электронные часы на стене показывали 18:01, и я удивился, когда понял, что почти целый день просидел в школе. Слишком уж захватил меня сюжет “Тома Сойера”. Эх, не захотелось бы мне в туалет, может, и не попался бы Дадли, уж в школьную библиотеку-то ему точно никакого желания соваться не было.

Между тем кабинет при детальном рассмотрении казался все интереснее и интереснее. На стенах висели портреты каких-то незнакомых мне людей, в больших стеклянных шкафах по периметру были выставлены разные забавные устройства, из которых мне удалось опознать только диковинную печатную машинку. Около доски стояло два стола, опутанных проводами и загроможденных пластиковыми корпусами, оттуда доносились гул и щелканье. Это похоже на компьютеры — резко осенило меня. Только они какие-то странные, без мониторов и клавиатур и совсем не такие новенькие, как тот, что я мельком видел у Дадли в комнате. Хотя удивительного тут ничего нет — вряд ли школа или этот учитель могут позволить себе покупать новые и крутые компьютеры, довольствуются тем, что есть. Я настолько увлекся рассматриванием кабинета, что совсем забыл, что я тут не один. Очень клонило в сон, я сопротивлялся, но в конце концов меня сморило даже несмотря на неудобный стул и шум от компьютеров. Разбудил меня особо громкий щелчок, изданный приборами. Я очнулся и вспомнил, что по правилам этикета, мне следовало бы представиться, ведь я, можно сказать, в гостях.

— Извините, сэр, я был так взволнован, что совсем забыл представиться. Меня зовут Гарри. Гарри Поттер. — Он, казалось, совсем забыл о моем существовании, сев за стол и погрузившись в толстую книгу, поэтому даже вздрогнул при первом звуке моего голоса.

— Ах, да, юный мистер. Что ж, очень приятно с вами познакомиться, невзирая даже на такие, кхм, необычные, обстоятельства. Мое имя Оскар Паккард. Как вы, наверное, уже догадались, я учитель. Преподаю старшим ребятам из школы информатику. Впрочем, это не столь важно, вряд ли вы знаете, что это такое.

— Нет, сэр, я немного знаю, что это такое. Миссис Грей, наша учительница, рассказывала нам, что это про компьютеры и что за этой наукой будущее, так что этот предмет, наверное, уважают и любят. — Сэр Оскар неожиданно рассмеялся.

— Так приятно слышать эти слова, молодой человек, но, к сожалению, они далеки от правды. Большинство моих учеников видеть не хотят ни меня, ни знания, ни даже компьютеры, хотя уж они-то должны их хоть как-то привлекать… Но тем не менее, нет. И коллеги, и ученики относятся ко мне как к старому чудаку, который копается в железках. Не то чтобы этот образ уходил очень далеко от истины, хе-хе-хе, — он опять зашелся смехом, который перерос в приступ кашля. Откашлявшись, он посмотрел на меня круглыми глазами так пристально, что стало не по себе.

— Хотя у вас, юный мистер, наверняка хватает и своих проблем, и нет желания выслушивать еще и чужие. Прошу прощения за столь резко нахлынувшие чувства. — Он легко улыбнулся мне и кивнул головой. Получилось страшновато, но я искренне поверил в его желание меня приободрить. Чтобы отвлечь его от грустных мыслей, я задал первый пришедший в голову вопрос:

— Сэр, а кто все эти люди, чьи портреты висят на стенах? Обычно хоть кого-нибудь я узнаю, ведь на уроках нам рассказывают про великих деятелей, но здесь мне никто не знаком.

— О, мистер, совсем неудивительно, что вы никого не можете распознать. Вам рассказывают про самых знаменитых. У этих же людей много замечательных черт, но известными их, за исключением некоторых, не назовешь. Они многое сделали для науки, но остались в тени. Пусть за их открытия воздастся им хоть тем, что на них смотрю я и такие как вы случайные прохожие. — Он снова закашлялся, и отхлебнул чего-то из своей чашки на столе. — Ну вот, к примеру, крайний справа, с усиками — Рене Декарт, наверное, самый из них знаменитый. Французский ученый, который очень много сделал для математики и информатики, один из первых, кто задумался о том, что информатика — отдельная наука и заслуживает отдельного изучения. Жил он очень-очень давно, тогда не то, что компьютеров, не было даже автомобилей. Но и в то время люди изучали вещи вокруг них, скажем так, изнутри, хотели постичь их смысл. Так что твоя учительница не совсем права, информатика — это не про компьютеры. И про них тоже, но и про много чего еще. Это наука, которая помогает пробраться в суть событий, которые с нами происходят. Если поймешь ее — поймешь и мир, вот так-то, юный мистер. — Сэр Оскар взглянул на часы и покачал головой. — Что-то мы засиделись. Если хотите, можете подождать пока я оденусь, и выйдем отсюда вместе, мне ведь тоже уже пора. Со мной вам ничего не угрожает.

— Да, конечно, сэр, я с радостью подожду. На самом деле, то, что вы рассказали, звучит очень захватывающе. Неужели никто из ваших учеников не заинтересован в том, чтобы постичь суть мира? — Учитель вновь тихонько засмеялся и ответил:

— То ли они не верят мне, то ли действительно не хотят — я не знаю. Знаю лишь то, что я здесь, в принципе, бесполезен — никто не хочет у меня учиться. Но мне и так неплохо живется, я занимаюсь своими исследованиями, а мне платят. Никто никому не мешает, идиллия, понимаешь ли. — Он снова издал звук, что-то среднее между смешком и покашливанием.

Между тем я пребывал в глубоких раздумьях. Конечно, может он и обманывает, когда говорит, что информатика — наука, помогающая понять мир, но он так увлечен этим, что кажется, заразил и меня. К тому же он выглядит расстроенным, когда говорит, что его предмет никому не нужен. И еще мне понравилось то, что он не обращался со мной как с маленьким. Мне только десять, но я могу дать фору любому взрослому, и он явно это понимает. В общем, даже если сэр Оскар не сможет меня ничему научить, может быть, в нем я найду хоть кого-то понимающего? Я собрался с силами и выпалил:

— Сэр-а-может-быть-вы-возьметесь-обучать-меня? — Он обернулся и переспросил:

— Простите?

— Я хотел сказать, ну, может быть, если никто не хочет обучаться вашему предмету, вы возьмете как ученика меня? Мне очень интересно, правда, я буду очень сильно стараться, обещаю!

— Молодой человек, я вижу ваш энтузиазм. Я бы с радостью, но ведь программа рассчитана на учеников старших классов, вам будет очень сложно ее проходить…

— Сэр, обещаю, я буду делать все, что вы скажете! Я умный, правда, я справлюсь! Если хотите, могу показать свои оценки, они почти все хорошие!

— Ну что ж, если вы так хотите… Да, пожалуй, я смогу немного скорректировать программу, чтобы вам было полегче. Но нужно будет очень сильно стараться. Впрочем, я вижу вашу готовность, это похвально. Но нужно выбрать время для занятий. — Я очень обрадовался, ведь даже и не думал, что он согласится.

— Я готов хоть каждый день, сэр. Я свободен сразу после уроков и до вечера. Но мне нужно возвращаться домой не позже 21 каждый день, иначе опекуны будут очень недовольны.

— Я очень рад видеть в вас столько энергии, молодой человек, но все же каждый день — это чересчур, да и я все-таки веду уроки. Давайте пока что договоримся на понедельник и среду в 18 часов, как вам?

— Меня устраивает, сэр. Спасибо б-б-большое! — Я так разволновался, что даже трудно стало выговаривать слова. Неужели он и вправду считает, что я могу чему-нибудь научиться? Он говорит со мной, как с равным, советуется, принимает всерьез… Насчет оценок ведь я соврал, все мои оценки были такими же, как и у Дадли, а Дадли совсем не блистал знаниями, предпочитая проводить время не за учебниками, а за охотой на меня. Но я покажу ему, что я старательный и способный, обязательно покажу!

Сэр Оскар подошел к компьютерам на столах, нажал несколько кнопок, и гул резко прекратился. Надев пальто, до того висевшее на деревянной вешалке в углу, он подошел к двери и выглянул в коридор.

— Кажется, они ушли. Можете не бояться. Кстати, совсем забыл. — Он резко развернулся и подошел к одному из шкафов, где были книги. — Вот, возьмите, — он открыл стеклянную дверцу и достал тоненькую книжицу, — думаю, будет интересно. Там не про науку, а про людей, которые ее делали — жизнеописания самых важных светил информатики. Написано хорошо и понятно, но, если что, спрашивайте.

— Спасибо большое, сэр, это такая честь!

— Лучшей благодарностью будет, если вы будете беречь эту книгу. Все-таки она моя личная.

— Сэр, буду беречь как зеницу ока, обещаю!

— Ладно, пойдемте, время уже позднее. Я провожу вас до дома.

— Я живу на Тисовой, сэр, это недалеко отсюда, не беспокойтесь.

Мы вышли из школы вместе, а дальше распрощались и я вприпрыжку побежал на Тисовую, 4. Кажется, сегодня единственный день в моей жизни, когда хоть кто-то разговаривал со мной как с другом. Главное теперь — оправдать ожидания сэра Оскара. Даже нагоняй от дяди Вернона за то, что я пришел домой поздно, не испортил мне настроения, и впервые за много дней я заснул, ожидая впереди что-то хорошее.

Потекли обычные унылые осенние дни. Впрочем, в этом году они пусть и немного, но отличались от тех, что были раньше. Теперь у меня было занятие, которому я посвящал все свободное время. Сэр Оскар оказался очень терпеливым и добрым учителем, не ругался, когда я чего-то не понимал и старательно отвечал даже на самые глупые из моих вопросов. Как оказалось, учиться чему-то гораздо приятнее, когда тебя поддерживают и поощряют, и я сам не заметил, как втянулся.

Теперь я постоянно оставался в школе после уроков. Конечно, тетя Петунья сначала возмущалась тем, что я тем самым освобождаюсь от большой доли своей работы по дому, но потом решила, что чем реже я попадаюсь ей на глаза, тем лучше, и Дурсли наконец наняли домработницу. Через месяц я проводил в школьной библиотеке и кабинете мистера Паккарда почти все время, и даже начал иногда ускользать с обычных уроков, чтобы послушать лекцию по информатике с ребятами из старших классов. К сожалению, сэр Оскар был прав — ученики ничего не хотели ни от него, ни от его лекций, потому на уроках все, кроме меня, зевали да считали ворон за окном. Но так даже лучше, помогает сосредоточиться, и вообще возникает ощущение, что мистер Паккард читает эту лекцию для меня лично.

Сначала мы не изучали ничего, связанного с наукой напрямую. В “Жизнеописаниях атлантов информатики” было написано о многих ученых, но о большинстве — очень кратко. На первых уроках мистер Паккард рассказывал разные истории об этих людях, которые не были включены в книгу. Он знал про них столько, что мне показалось, что он был лучшим другом каждого из них, хотя, конечно, это невозможно — в книге не было ни про кого из ныне живущих. Так, в историях про гениальность Лейбница, скромность и неизвестность широкой публике Бэббиджа, гонения на Алана Тьюринга прошли наши первые уроки. Как бы то ни было, если сначала я ходил к нему скорее просто чтобы обрести собеседника, то после нескольких подобных сеансов историй мне очень захотелось стать похожим на Геделя или Неймана, изобрести что-нибудь и прославиться. О чем я по секрету и сообщил сэру Оскару. Удивительно, но он не поднял меня на смех, а наоборот, сказал:

— Гарри, вы очень способный молодой человек. На самом деле, если будете прилежно заниматься, думаю, вам будет вполне по силам изобрести что-нибудь еще более великое, чем компьютер. У вас светлая голова, юный мистер. Думаю, кстати, что с меня хватит историй, тем более они начинают подходить к концу, и чтобы не пойти по второму кругу, предлагаю наконец начать изучать то, что вас в начале так завлекло. — Он прервался, чтобы смочить горло своим обычным ядреным чаем из кособокой кружки. — Итак, при самой первой нашей встрече, я сказал вам, что информатика замечательна тем, что помогает понять, как устроен мир вокруг нас. Это высказывание немного экспрессивно, согласен, но тем не менее я не соврал. Дело в том, что мир вокруг нас — бесконечные потоки информации. И на самом деле он всегда был таким, просто раньше это трудно было заметить. Теперь же мы научились кристаллизовать информацию, запечатывать огромные ее количества в материальных носителях, и в этом, я считаю, величайшая заслуга человечества. Информатика же — наука, изучающая информацию и различные действия с ней. А тот, кто владеет информацией и умеет с ней обращаться, как говорят, владеет миром. Так что да, молодой человек, информатика — язык вселенной. Но это все, кхе-кхе, лирика. Пора приближаться к практике и, как всегда, начинать с малого. Итак, записывайте…

В тот день состоялось первое занятие, на котором мне было очень тяжело. Мозг буквально плавился от разных определений, теорем, аксиом и фактов. Но, конечно, сэр Оскар замечал это и подбадривал меня говоря, что Дейкстра тоже начинал изучение информатики с описания системы счисления. Но это прошло, я справился, и дальше мой многострадальческий разум словно расширился, принимая в себя множество парадигм и способов мышления, о которых я раньше даже и подумать не мог. Как и о слове “парадигма”, в общем-то. Не то чтобы я даже сейчас точно могу сказать, что оно означает, но в принципе, так ли это важно? Я понимаю, что за ним стоит, а это куда ценнее.

Минуло два месяца с нашей первой встречи. Чтобы понять начала информатики, мне пришлось изучить и очень большую долю математической программы старших классов, и я справился, хоть она далась мне нелегко. Мистер Паккард умел объяснить даже самые сложные и запутанные вещи таким языком, что мне было понятно и очевидно. За это я проникся к нему любовью, которую не питал еще ни к одному человеку на свете, и, как мне кажется, он тоже по-своему привязался ко мне. На уроках математики я больше не смог притворяться, что соображаю хуже Дадли, поэтому от тети Петунии прилетало все чаще. Но я не сдавался, продолжая опровергать свою репутацию беспросветного тупицы в глазах математички и одноклассников, и в конце концов это дало свои плоды. Дадли все еще с удовольствием ловил меня и бил, когда удавалось, но теперь мне хотя бы не приходилось делать вид, что я его тупее. Даже старшие Дурсли начали относиться ко мне терпимее, наверное, отсутствие меня в их доме играло положительную роль. Их дружелюбие дошло до того, что меня переселили из чулана под лестницей в старую спальню Дадли. Скорее всего потому, что домработница как-то раз увидела меня в этом чулане. Конечно, Дурслям не захотелось портить свою идеальную репутацию, поэтому в тот же вечер я был вместе со всем нехитрым барахлом переселен наверх. Там все было захламлено, но мне ли привыкать убираться? За пару вечеров я быстро раскидал сломанные игрушки Дадли по углам, вымыл полы и окна и даже стало казаться, что у меня есть свой, пусть и совсем маленький, дом.

Пришел тот день, когда мне почему-то захотелось перебрать тот хлам, что я так неосмотрительно свалил в кучи по углам комнаты. Среди погнутых духовых ружей, разбитых вдребезги игрушечных машинок и фигурок супергероев с отломанными руками и ногами я нашел что-то, что имело право называться сокровищем. Я нашел компьютер! Самый настоящий компьютер, правда, с разбитым вдребезги экраном и изрядно помятым корпусом, но это был — я узнал, потому что недавно видел в старом журнале обзор модели — ZX Spectrum 128! Да уж, вот это неожиданная оказалась находка… Конечно, он не работает, но если отнести мистеру Паккарду, возможно, он что-то сможет с ним сделать, и тогда… У меня появится свой собственный компьютер! Нет, нет, об этом даже мечтать страшно. Такое пока недосягаемо. Надо бы разработать план, как незаметно вынести его из дома и в целости и сохранности доставить до кабинета информатики. Пока я сортировал мусор и восторгался находкой, неожиданно прошел вечер. За окном уже давно стало темно и я лег в кровать, ощущая себя настолько счастливым, насколько это в принципе возможно.

Дурсли наконец-то уехали. То ли мне показалось, что они так долго собирались, потому что я очень уж ждал их отъезда, то ли действительно возились и суетились, но для меня прошла целая вечность с того момента, как я проснулся и до того, как дядя Вернон запер входную дверь. Было очень тяжело убедить родственничков, что я ничего не сделаю с домом в их отсутствие, но особого выбора у них не было — миссис Фигг опять сломала ногу, на этот раз неудачно упав с крыльца, а повторения эпизода в террариуме они явно не хотели. Наверное, боялись, что я испорчу их шоппинг в Лондоне, уговорив витринные манекены на организованный военный поход. Было бы неплохо так уметь, конечно, но боюсь они переоценивают мои способности. Скорее всего, я чего-то себе навоображал тогда насчет змеи, а что касается стекла… Там мог быть специальный механизм, который убирает его в экстренном случае, и возможно, я задел его, когда Дадли оттолкнул меня, или он случайно активировался как-нибудь еще. Иным объяснением могло быть только чудо, но в чудеса я не верю. В конце концов, я уже большой, да и законы логики, которые объясняет мне мистер Паккард, не предусматривают существование волшебства.

Впрочем, хватит размышлений, пора за дело. Этот план я разрабатывал с начала прошлого месяца, сразу как нашел компьютер среди старого хлама. Конечно, первым делом я рассказал о находке мистеру Паккарду. Оказалось, он неплохо разбирается и во внутреннем устройстве электронных машин, но, чтобы попытаться хоть что-то починить, нужны инструменты, которые есть только у него дома. Так что мы решили, что ценную находку нужно как-нибудь переправить с Тисовой, 4 на Глициний, 13. К счастью, огромный монитор мне тащить не придется, только небольшую коробочку, где сосредоточены все электронные мозги — учитель сказал, что разбитый экран починить почти невозможно, но по счастливому стечению обстоятельств у него дома есть старый телевизор, который можно подключить в качестве монитора. Конечно, мистер Паккард изрядно удивился такому наплевательскому отношению к не старой в общем-то технике и ободрил меня, сказав, что, если я вытащу компьютер из дома, а потом верну обратно уже починив, это не будет считаться кражей. Вообще я думаю, Дурсли мне спасибо должны будут сказать, если когда-нибудь заметят, конечно. Но “Дурсли” и “спасибо, Гарри Поттер” плохо совместимы, так что лучше сделать все возможное, чтобы не заметили. Конечно, сначала я предложил мистеру Паккарду прийти на Тисовую, когда родственники уедут, но здесь он ответил решительным отказом. Впрочем, его можно было понять — наверняка такое уже считалось бы нарушением закона. В общем, мы быстро придумали что делать, но подходящего момента пришлось ждать еще почти месяц.

Но вот и первая проблема. Дурсли, конечно, оставили меня дома одного, но неужели я настолько поверил в их доброту, что не додумался, что дядя Вернон захочет запереть и входную дверь, и дверь моей спальни? Входная — совсем не проблема, вылезти с первого этажа на улицу можно и через окно, но спальня-то располагается на втором… Я попробовал толкнуть дверь плечом. Безрезультатно. Покрутил и чуть не оторвал дверную ручку. Тоже ничего не дало. Тут я вспомнил мельком увиденный в шпионских фильмах прием, и, молясь о том, чтобы дядя Вернон не оказался совершенным параноиком, приступил к его исполнению. Просунув в широкую щель под дверью кусок бумаги, я взял со стола металлическую скрепку и начал возиться ей в замочной скважине. Проковырявшись так несколько минут, я уже было подумал, что все кончено и план провалился, как вдруг с той стороны послышался щелчок, и ключ выпал из замочной скважины прямо на подстеленную мной бумажку. Дальше — дело техники, и через полминуты я уже стоял в коридоре, вдыхая воздух свободы. Конечно, покидать дом через окно — так себе идея, но чего не сделаешь ради заветной цели. Главное, чтобы соседи ничего не заметили.

Вопреки моим ожиданиям все прошло гладко. Меня никто не заметил, и я смог успешно донести небольшую помятую коробочку до улицы Глициний. Правда, немного замерз. Ну как, немного — настолько, что, когда я появился у дома мистера Паккарда, тот не сказал ни слова, а только забрал у меня компьютер и повел на кухню отпаивать горячим чаем. За несколько месяцев я привык к специфическому запаху фирменного напитка, и теперь пил и молча смотрел на него, пытаясь взглядом передать всю ту благодарность, которую в этот момент испытывал. Немного отдохнув и отогревшись, я воспрял духом и начал упрашивать учителя:

¬- Пожалуйста, пойдемте посмотрим, что с ним можно сделать!

— Да, конечно. Вы допили чай? Хорошо, а то в такую погоду и простудиться недолго. Ну, пойдемте. Не обещаю, что смогу починить его полностью, я, в конце концов, не волшебник. Но я постараюсь, правда. А если не удастся восстановить его, то живые детали тоже пойдут в дело. У меня ничего не пропадает зря. — Он провел меня в свой кабинет. Обставлен тот был весьма скудно — пара жестких стульев, огромный кособокий стол из темного дерева и закрытый шкаф во всю стену. На столе уже лежала побитая черная коробочка, которая могла стать для меня источником счастья на несколько лет вперед. Рядом стоял огромный пузатый пыльный телевизор.

Само собой, сначала мистер Паккард попытался подключить компьютер к телевизору и включить — проверить на случай, если чинить ничего и не надо. Но, как оказалось, надо — сколько не тыкал он в кнопки на корпусе, ничего не происходило.

— Запомните, юный мистер, что, прежде чем пытаться починить любую неисправность где бы то ни было — нужно сначала убедиться, что эта неисправность есть, чтобы не попасть впросак, тратя время и силы на исправление того, что и так работает. Ладно, как видите, здесь обойтись малой кровью не удалось. Что ж, тогда время достать из этого чудного шкафа инструменты сродни хирургическим, только предназначенные для электронных машин. Ох, как же давно я их не трогал, непривычно ведь, однако. Ох-ох-ох… — Бормотал он, открывая стенной шкаф. Когда все необходимые инструменты были извлечены, приступил к делу. В то время, как руки мистера Паккарда с поистине космической скоростью мелькали в воздухе над маленькой черной коробочкой и перемещали разные отверточки, винтики, странные металлические пластинки и провода по столу, он непрерывно разговаривал.

— Да, давно я не притрагивался к железу вот так, ох, давно. Знаете, я же ведь раньше работал в научном центре, но только до ученого мне далеко — я обслуживал там компьютеры. Потрясающее чувство, когда можешь быть полезен людям, которые делают столько великого для человечества. Сам я слишком приземлен и туп для ученого, да-да, но тем не менее не перестаю ими восхищаться и очень рад, что выдался в моей жизни период, когда я мог им помогать. Но столько с тех пор утекло воды, столько минуло лет и зим… Но такой навык не потеряешь — руки все помнят. — На этих словах он извлек из недр корпуса большой металлический прямоугольничек и торжествующе воскликнул:

— Что ж, кажется, я нашел проблему. Если она единственная, то можете благодарить всех известных вам богов, мистер Поттер, потому что она незначительна и починится буквально за пять-десять минут. — Он снова открыл шкаф и достал оттуда странную вещь, напоминающую большую авторучку с железным жалом и пластиковой рукояткой, из которой высовывался наружу толстый провод и шел к подставке для этого странного предмета. Мистер Паккард заметил удивление в моих глазах и сказал:

— Это паяльник, Гарри. Без него сложно обойтись в починке электронных устройств. Если в двух словах, этот прибор предназначен для скрепления деталей друг с другом. Пользоваться им нужно аккуратно, потому что металлическое жало во время пайки разогревается до огромной температуры. Дотронешься — ожоги будут проходить очень долго. Та металлическая пластинка — плата, или по-простому, микросхема с впаянными элементами, которые необходимы компьютеру для работы. Она обеспечивает связь между разными компонентами электронной машины.

Я завороженно наблюдал, как учитель работает этим странным прибором, исправляя что-то на микросхеме. Действительно, это не заняло много времени, и вскоре компьютер был собран обратно. Настал исторический момент — мистер Паккард вновь подсоединил его к телевизору и нажал кнопку включения. И о чудо — по экрану сначала побежали белые полосы, а потом появился какой-то текст на черном фоне!

— Боюсь, Гарри, вы не сможете пользоваться им прямо сейчас. Почему-то сбросилась операционная система. Я, конечно, смогу установить ее обратно, но сначала нужно найти где-нибудь ленту с данными, а это займет немало времени. Но, думаю, дня через три-четыре я закончу, и компьютер будет полностью в вашем распоряжении. А на сегодня, наверное, все.

— Спасибо огромное, сэр! Я невероятно вам благодарен! Что бы я без вас делал, мистер Паккард…

— Ну что вы, что вы, мальчик мой. Я рад вам помочь, тем более что мою пользу от моей помощи вы, я уверен, направите в нужное русло.

— Сэр, еще я хотел попросить вас, если вас не затруднит…

— Да, Гарри?

— Вы не могли обучать меня еще и вот этому? Ну, тому, как обращаться с электронными детальками? Паять и всякое такое?

— Что ж, почему нет. Это очень полезное умение. В том, что вы способны овладеть чем угодно, достаточно лишь наличие желания, я уже верю. Так что пожалуйста. Можете приходить ко мне домой по вечерам пятницы. У меня в шкафу пылятся кучи старых микросхем, которые так и ждут, что их кто-нибудь испортит, хе-хе.

— Огромное спасибо, сэр! Я вас не подведу!

— Да, конечно, юный мистер. До свидания.

— До свидания, мистер Паккард!

Я успел вернуться на Тисовую до приезда Дурслей. Так же залез через окно, поднялся на второй этаж, вставил ключ в наружную замочную скважину своей спальни и прикрыл дверь изнутри. Пусть дядя Вернон спишет все на прогрессирующий склероз. В начале лета я даже и мечтать не мог о такой жизни, а теперь сижу в старой спальне Дадли, один во всем доме и скоро у меня будет свой собственный компьютер. Жизнь становится все лучше и лучше.

Время шло, а я не уставал удивляться переменам, происходящим в моей жизни. Минул хлопотный декабрь, прошло Рождество, а я все так же ходил к мистеру Паккарду, теперь уже регулярно три раза в неделю, а иногда и чаще, и уделял все больше свободного времени самостоятельным занятиям. То, что начиналось как обычное увлечение новыми перспективами, перерастало в постоянный и сильный интерес. Я уже не мог себе представить, как жил до этого, постоянно жалел, что столько времени тратил на всякую ерунду и не мог даже подумать о занятиях чем-нибудь интересным и полезным. И в какой-то момент это начало приносить свои плоды.

В первый раз это произошло так. Дурсли в очередной раз купили в гостиную новый телевизор, взяв ему в комплект приставку, чтобы любимому сыночку было удобно играть в самые лучшие и самые новые игры. Мастер очень долго возился с настройкой каналов телевидения, и когда закончил с этим, дяде Вернону и тете Петунье было уже пора уходить, а оставить Дадличку одного со страшным взрослым дядей они не решались. Поэтому было решено, что мастер придет еще раз, но раньше, чем на через неделю, с ним договориться не удалось. Это вызвало у Дадли истерику, но тетя Петунья была непреклонна. Когда старшие Дурсли уехали, Дадли быстро прекратил спектакль и деловито поинтересовался:

— Поттер, а ты это сделать не можешь вместо мастера? Я слышал, что ты это… Ну, того, разбираешься, чего там куда. Сделай, а?

— А мне что с того будет?

— Да ты оборзел что ли совсем?! Если не сделаешь, получишь! — Дадли угрожающе замахнулся на меня кулаком. Мне стало очень страшно, получать от Дадли совсем не хотелось, но я собрал волю в кулак и стараясь, чтобы голос не дрожал, заявил:

— Ты, конечно, можешь меня избить. Только тогда я тем более не буду ничего делать, и ждать тебе еще неделю. Если хочешь поиграть сейчас, предложи мне что-нибудь взамен. — У Дадли всегда было плохо со счетом, но тут он точно понял, что неделю ждать долго. Казалось, что я чувствую, как неповоротливые шестеренки в его голове приходят в движение. Он нахмурил лоб, сощурил глаза, и медленно произнес:

— А чего тебе нужно? — Если честно, я уже и не надеялся, что он внимет голосу разума (то есть в данном случае моему).

— Давай заключим договор. Ты за мной больше не гоняешься, не бьешь, вообще никак не обижаешь. Что тебе, других жертв мало, что ли? А я за это тебе помогаю сейчас… Ну и потом, если тебе еще когда-нибудь что-нибудь в этом роде понадобится. И можешь сказать тете Петунье, что все сделал сам. — Надеюсь, он не поймет, что и так мог сказать это тете Петунье и поверили бы, конечно, ему, а не мне.

— До-го-вор? — по слогам произнес Дадли. — Это вроде как у папы на работе… Но он говорит, что не заключает договоры со всякими проходимцами… А ты же и есть проходимец, так тоже папа говорит. Так что я не знаю.

— Какой же я проходимец, подумай, Дадли. Я же живу с тобой в одном доме, а значит, никакой не проходимец. Давай, соглашайся, найдешь себе другую боксерскую грушу. Ты же хочешь прямо сейчас поиграть на новой приставке? — Последнее предложение возымело свое действие. Дадли мотнул головой как слон, отгоняющий надоедливую муху, и протянул:

— Ну ладно. А чего делать надо? — Я сообразил, что чтобы хоть как-то обязать его выполнять то, о чем договоримся, надо это где-нибудь зафиксировать.

— Сейчас, надо найти какой-нибудь листок и записать. Я мигом. — Я смотался в свою спальню за листком бумаги и ручкой. — Вот, давай. Ты же читать умеешь, поймешь, что я написал?

— Немного умею. Пойму. Давай, пиши.

Некоторое время поспорив о формальностях, мы все-таки заключили договор. Наверное, кузен все-таки унаследовал какую-то часть деловой хватки от дяди Вернона, потому что мне в итоге пришлось пойти на уступки и написать, что вдобавок иногда буду помогать Дадли с домашней работой. В принципе, мне не сложно, чего не сделаешь ради спокойной жизни. В конце концов, с договором было покончено. Я подписался, Дадли поставил крестик, и я отнес теперь такой ценный листок наверх. Конечно, стопроцентной гарантии он мне не даст, но Дадли не совсем уж дурак и понимает, что если он не будет выполнять свою часть договора, то я не буду выполнять свою. Так что здесь все на взаимном доверии.

Но теперь предстояла самая сложная часть работы. Нужно было подключить к телевизору эту чертову приставку. Конечно, я делал что-то подобное у мистера Паккарда, но там все-таки это были учебные занятия, другие модели, да и ответственности гораздо меньше. Но руководствуясь данным учителем советом “Подобное — в подобное”, я взял в руки несколько проводков, поперебирал их в руках, посмотрел на дырки, куда их можно было засунуть… И установил взаимно однозначное соответствие. Я поставил приставку на столик возле телевизора и принялся аккуратно пихать провода в подходящие отверстия. После того, как с этим было закончено, я крепко задумался. Что еще нужно сделать, чтобы все заработало? Ну наверное, сначала нужно включить телевизор. Там все должно работать, мастер же уже настроил. Это я и сделал. Но что дальше — не очень понятно. Показывали выпуск новостей, диктор что-то безэмоционально бубнил, и это сбивало с толку. Хотя, на приставке всего несколько кнопок, можно перебрать, какую нажимать. Тыкнув в несколько подряд, я добился того, что телевизор перестал показывать новости и сообщил белыми буквами на темном фоне, что необходимо произвести начальную настройку устройства. После того, как я разобрался, куда жать для переключения между вариантами выбора, и как в итоге выбрать нужное, работа пошла. Некоторые инструкции были не особо понятными, и в таком случае я оставлял тот вариант настройки, который был предложен изначально. После нажатия “завершить” на экране телевизора появился очень медленно заполняющийся прогресс-бар. Теперь оставалось только ждать. Дадли, видимо, был поражен моими действиями, потому что сидел на диване рядом и с открытым ртом смотрел то на меня, то на телевизор.

— Ну, чего уставился? Теперь ждать надо. — Полоска со скоростью улитки, и я уже начал беспокоиться, что сделал что-то не так, но наконец настал тот момент, когда она исчезла и на экране появился логотип приставки, а затем и стартовое меню.

— Ого. Поттер, да ты, похоже, волшебник! Ну все, иди отсюда, дальше я сам. — Дадли побежал в свою комнату, за картриджами, наверное, а я облегченно вздохнул и побрел к себе наверх. Я не ожидал благодарности от Дадли, хорошо хоть что у меня получилось, и я ничего не сломал. Надо будет обязательно рассказать про это мистеру Паккарду, уж он-то меня похвалит.

Естественно, к вечеру, когда старшие Дурсли вернулись и узнали о том, что приставка уже подключена к телевизору, они завалили Дадли восторгами и благодарностями. Дядя Вернон уже пророчил ему карьеру то ли ученого, то ли космонавта, а тетя Петунья, кажется, даже расплакалась. Давно я не видел у этой семейки такого бурного проявления эмоций. На следующий день я рассказал о своем триумфе мистеру Паккарду и получил нагоняй за то, что полез неизвестно куда, не зная даже, что нужно делать. Но по глазам я видел, что он гордится мной, да и выглядел он совсем не сердито и распекал меня скорее так, для порядка.

После этого случая между мной и Дадли установилось некое подобие вооруженного нейтралитета. Он отстал от меня сам и запретил кому-либо из своей шайки даже приближаться ко мне, но теперь каждый раз, когда ему или кому-то из взрослых Дурслей нужна была помощь с чем-то хоть отдаленно связанным с техникой, он вызывал меня. Так, например, я научился чинить холодильник, просто ударив в нужное место кулаком, “починил” стереосистему, почистив внутренности колонок от пыли и реанимировал торшер, воткнув вилку поглубже в розетку. Естественно, эти действия не остались без внимания дяди Вернона и тети Петунии. Они увидели, что я могу приносить их дому какую-то пользу и стали более терпимыми. Дошло даже до того, что мне отдали совсем новую зимнюю куртку Дадли, которую ему покупали года с четыре назад. Тогда она оказалась ему мала, а мне сейчас — в самый раз, разве что в талии чуть широковата. Наконец-то я перестал замерзать до полусмерти, когда выхожу на улицу.

Моя жизнь круто изменилась после той памятной встречи в кабинете информатики. При этом не сказать, чтобы теперь она стала обычной, но менее несчастной — определенно. Я занимался крайне увлекательными делами и приобрел друга, пусть и старше меня чуть ли не на полвека. В трудной, но очень интересной учебе прошел остаток зимы, минула весна, и школьный год закончился. Началось лето. С одной стороны, стало легче — теперь не нужно было готовиться к школьным урокам. Но Дурсли опять начали припрягать меня как домашнего раба — заставляли копаться в саду, красить изгородь, поливать газоны и заниматься другой черновой работой на улице. На попытки возразить мне припоминали гостеприимность и дружелюбие родственников, которые согласились меня приютить под своей крышей, кормили и одевали меня уже без малого одиннадцать лет. Конечно, аргументы так себе, но тетю Петунию не переспоришь, и приходилось горбатиться в саду, в то время как Дадли с дружками либо носились по улицам, либо сидели дома у приставки и обжирались мороженым.

Хотя, в какой-то степени мне даже нравилось ухаживать за садом. Растения, в отличие от животных и людей, никогда не делали мне плохого и существовали очень логично: поливаешь их и кормишь — они живут и радуют всех вокруг видом, запахом и плодами, забываешь и бросаешь — увядают. Очень однообразно, но хотя бы можно увидеть результат своих трудов. Я старался на совесть, самому ведь приятно, когда вокруг красота, так что к началу июля сад, по моему скромному мнению, мог бы посоперничать с висячими садами Семирамиды, о которых я недавно прочел в книге по истории.

В свободное же время я, как и раньше, ходил в гости к мистеру Паккарду. Тот компьютер, который я обнаружил в моей новой спальне, в итоге остался у него. Мы решили, что тащить его обратно вместе с далеко не легким монитором идея так себе. Договорились на том, что каждый из нас пользуется чудом техники тогда, когда ему удобно, но у меня как у владельца — приоритет. С навыками рядового пользователя я освоился очень быстро, но чем дальше — тем труднее. Нужных программ нигде не было, а если и были, то в количестве одной штуки на весь город, и несмотря на то, что мистер Паккард имел ко всему подобному первоочередный доступ, иногда даже ему оказывалось не по силам достать что-нибудь особенно редкое. Но я не унывал, тем более что учитель, перенося теоретические знания в практические, начал учить меня программировать. Как оказалось, заставить компьютер сделать то, что ты хочешь — задача совсем не простая. Он, как норовистый конь, то и дело хочет сбросить тебя и ударить побольнее, да так, чтобы ты бросил все к чертям и пошел упиваться своей беспомощностью. Во всяком случае, у меня так бывало не раз и не два, но всегда этому противостояла поддержка мистера Паккарда. Он верил в меня, и это заставляло поднимать голову и двигаться дальше. Пробираясь через дебри констант, переменных, процедур, циклов и условных операторов, я постепенно сформировал свою точку зрения на мир — он не что иное, как компьютерная программа, просто очень сложная. А Бог, если он есть — выдающийся, но безалаберный программист, и потому жизнь, как и реальная программа, никак не может обойтись без багов.

Так идиллически жизнь протекала почти до самого конца июля. Но в один день все вдруг покатилось куда-то, я и сам не понял куда. Это было обычное пятничное утро, я вместе с Дурслями сидел за столом и завтракал. Я как раз доел свою порцию и собрался пойти наверх подготовиться к школе, но тут из коридора раздались знакомые звуки. Почтальон просунул стопку писем через щель в двери и она с шорохом упала на дверной коврик.

— Гарри, принеси почту, — буркнул дядя Вернон. Я не стал спорить, хотя и очень хотелось, чтобы хоть раз хоть куда-нибудь послали не меня, а Дадли, например. Но я знал Дурслей очень хорошо, и потому понимал, что это невозможно. По дороге на кухню я из любопытства начал просматривать конверты, и вдруг мое внимание привлек один из них. Он был необычно плотным и тяжелым, на желтой шероховатой бумаге изумрудными переливающимися чернилами было выведено: “Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл-Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, правая спальня на верхнем этаже”. Этот чересчур подробный адрес меня смутил еще больше, чем тот факт, что письмо в принципе адресовано мне. Это значит, кто-то за мной следит настолько тщательно, что знает не только дом, в котором я живу, но и конкретную комнату. Это что-то очень подозрительное, похожее на странный розыгрыш. Но кому может понадобиться меня разыгрывать? Я уже почти дошел до кухни и решил, что независимо от того, что в письме, Дурслям о нем знать совсем не обязательно. Я кинул конверт на пол перед дверью в кухню, зашел и отдал толстую пачку других писем дяде Вернону, а адресованное мне подобрал на обратном пути. Для уверенности в том, что никто не потревожит, я закрыл дверь в спальню и подпер дверную ручку стулом. Усевшись на кровать, я разорвал конверт и потряс его. Оттуда выпали два листочка, один — совсем маленький, второй — сложенный в несколько раз и весь покрытый аккуратными зелеными буквами. Сначала решив прочитать маленький, я не поверил своим глазам. Письмо гласило:

“Дорогой мистер Поттер!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Вскоре к вам прибудет представитель школы, которому Вы сможете задать все интересующие Вас вопросы.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл,

заместитель директора”

Сказать, что я был потрясен — ничего не сказать. Школа чародейства и волшебства? Это что-то новенькое. Я не настолько мал, чтобы верить в подобные сказки. Очевидно, что это розыгрыш. Но чей? Не было ни одной идеи, кто мог бы надо мной так поиздеваться. Да и зачем? Неужели рассчитывали посмеяться надо мной, когда я приму это за чистую монету? Тогда их план явно провалился, потому что все это звучало, как полнейший бред. Школа чародейства и волшебства, подумать только…

Мои мысли были прерваны шумом и звуком голосов из прихожей. Я вышел из комнаты и перевесился через перила лестницы, чтобы посмотреть, что происходит внизу. А происходило там совершенно нетипичное для летнего утра действо. В прихожей стояла статная странно одетая женщина с суровым и жестким лицом и что-то объясняла дяде Вернону. Дядя выглядел так, будто готов прямо сейчас вышвырнуть эту женщину из дома. Он покраснел и явно собрался перейти на крик, как обычно делал со мной. Не думаю, что женщине понравится такая манера разговора, а она ведь может и ответить. Тогда жертв не избежать.

Внезапно я услышал среди слов на повышенных тонах знакомое. Свое имя. Да, в разговоре явно прозвучало “Гарри Поттер”. Я решил, что с меня хватит подслушивания и быстро сбежал по лестнице в прихожую.

— А, вот и вы, мистер Поттер. Я надеюсь, вы получили письмо от школы? — Как только я появился в поле зрения, дама отвела взгляд от дяди Вернона и обратила все внимание на меня.

— Да, мэм, я получил письмо. Но я немного не понял, о чем там написано. Чародейство? Волшебство?

— Да, мистер Поттер. Вы все прочитали правильно. Хогвартс — школа чародейства и волшебства, и с самого рождения вам предоставлено там место, потому что ваши родители были волшебниками. Так что с этой осени вам предстоит учиться и жить в Хогвартсе. Кстати, вы очень похожи на своего отца. Всем, кроме глаз. Глаза у вас от матери.

— Никуда. Он. Не поедет!!! — Вмешался дядя Вернон. Он так покраснел и надулся, что мне казалось, еще чуть-чуть — и его лицо лопнет, как воздушный шар. Я даже инстинктивно отступил назад и закрыл лицо руками.

— Думаю, что вас, мистер Дурсль, это не касается. Гарри — волшебник, так же, как и его родители, и он поедет учиться в Хогвартс, вне зависимости от того, хотите вы того или нет. А теперь будьте добры, нам с Гарри надо поговорить наедине. Где ваша комната, мистер Поттер? Пойдемте, там вы сможете задать мне все интересующие вас вопросы.

— Да, прошу, следуйте за мной, мэм.

Мы поднялись в мою комнату, присели и я тут же задал интересующий меня в первую очередь вопрос:

— Что такое волшебство? Что это подразумевает? Это какой-то хитрый шифр, или что? — Я очень удивился, но с этим вопросом лицо суровой дамы немного посветлело и мне даже показалось, что я различил у нее на губах что-то похожее на улыбку.

— Ну, к примеру, мистер Поттер… Она задумчиво оглядела мою комнату, потом вынула из складок мантии тонкую длинную деревянную палочку, направила ее на мой стол, как всегда заваленный тетрадками и разным хламом, и взмахнула. Я не сразу понял, что произошло, но, когда присмотрелся, увидел, что одна из тетрадок исчезла со стола, а на ее месте… Сидела и обнюхивала окружающее серая мышь. Она совершенно бесцеремонно начала рыскать по моему столу, роясь в кучках вещей и скидывая на пол все, что плохо лежали.

— Вы не могли бы, пожалуйста… Обратно… — Только и смог выговорить я. Дама пожала плечами, повторно взмахнула палочкой и мышь снова обернулась синей маленькой тетрадкой.

— Я тоже так смогу?

— Безусловно. Не сразу, конечно, программа Хогвартса рассчитана на семь лет, но к концу седьмого года сможете и так, и еще лучше.

— А есть предел этим возможностям? Что можно делать с помощью магии? Вы можете, к примеру, разрушить этот дом? Или вызвать дождь? Или… — Я не успел договорить, как странная женщина прервала меня.

— Возможности магии воистину безграничны, мистер Поттер. Предел накладывается лишь мастерством волшебника, или какими-то совершенно непреодолимыми естественными причинами. Например, магия не может вернуть мертвых.

— А что с моими родителями, мэм? Кем они были? И правда ли, что они погибли?

— Ваши родители, Гарри, были величайшими волшебниками. Да, они действительно погибли. Но не в автокатастрофе, что, я уже выяснила, говорили вам ваши родственники. Их убил темный волшебник, самое злое существо из всех, когда-либо существовавших. Убил их, и попытался убить вас, но только ему не удалось. Его проклятие отскочило в него же, и с тех пор он развоплощен, а у вас на лбу присутствует вот эта отметина. — Она указала на мой шрам.

— Особенных подробностей я не знаю, но в волшебном мире вы — знаменитость, каждый знает вас с малых лет. Я говорю это вам сейчас, потому что хочу, чтобы вы знали, к какому приему вам стоит готовиться. На сотню восторгающихся вами обязательно приходится несколько завидующих и не верящих. Мой совет — не воспринимайте это всерьез, мистер Поттер. Слава — вещь преходящая, а чтобы хорошо учиться, вам не хватит известности, нужно будет упорство и трудолюбие. Я понимаю, что у вас еще много вопросов, но у меня тоже много дел. Вы не единственный поступающий в Хогвартс в этом году, и мне нужно успеть побывать у всех. Так что перейдем к главному: вам нужно будет посетить Косой переулок — это место, где вы сможете купить все необходимое к школе. Чтобы в первый раз вы там не потерялись, школа выделяет вам провожатого. Но нужно назначить время, в которое вам будет удобно туда пойти. Учтите, это займет целый день, так что не планируйте ничего заранее. Итак, когда вам будет удобно?

— Я могу в любое время, мэм. Как, например, насчет 31-го июля?

— Хорошо, мистер Поттер. 31-го июля в 10 часов утра к вам зайдет провожатый — скорее всего это будет один из профессоров, может быть, даже я.

— Еще один вопрос, мэм. Правда, всего один!

— Да, конечно, мистер Поттер, — она выжидающе приподняла брови.

— Все принадлежности к школе нужно покупать… Но у меня совсем нет денег, а там, наверное, все стоит недешево?

— Вам нет нужды об этом беспокоиться, мистер Поттер. Родители оставили вам наследство, размер которого достаточно велик, чтобы вы не думали о деньгах на протяжении всей вашей учебы. Так что, не переживайте, провожатый отведет вас в банк, где вы сможете снять со счета столько денег, сколько понадобится. Это все?

— Да, спасибо, мэм.

— Тогда, с вашего позволения, я уйду прямо отсюда. Не хочу еще раз сталкиваться с этими неприятными людьми. До свидания, мистер Поттер. — Она коротко кивнула мне головой, взяла в руку палочку и резко исчезла с громким хлопком. Я недоуменно покачал головой, но нигде в комнате не было и следа таинственной женщины. Разве что кучки вещей на моем столе стали еще более кривыми и разрозненными, это постаралась мышь, которая была, да и сейчас остается моей тетрадкой… Брр-р-р, аж голова кругом! Магия, ну надо же… Но это же никак не согласуется с законами ни физики, ни логики. И ведь даже посоветоваться не с кем — мистер Паккард явно подумает, что у меня с головой не в порядке. Теперь остается только ждать 31-е число, которое, во-первых, совсем скоро, и во-вторых, мой день рождения. Да, ситуация интригующая. Надеюсь, Дурсли не сильно злятся, что я от них уеду. Хотя стоп, злятся? Да они счастливы должны быть! Но с ними разберусь попозже, а сейчас надо все хорошенько обдумать. Я лег на кровать и с головой погрузился в мысли о произошедшем…

И вот настало наконец утро 31-го июля. К этому времени я целую неделю промаялся от предвкушения и неопределенности и вымотал себя до такой степени, что уже начал было думать, что все произошедшее мне попросту приснилось. Реальность воспоминаний подтверждал разве что толстый конверт, лежавший поверх других бумаг на моем столе. За прошедшие дни я успел изучить все там написанное вдоль и поперек, искал в словах шифры, пытался даже спрашивать Дурслей, не знают ли они, где расположен Косой переулок. Дядя Вернон наорал на меня, а тетя Петунья только странно посмотрела и покачала головой. В общем, ничего путного я не узнал. Названия книг, по которым предстоит учиться, тоже вводили в ступор. “История магии” Батильды Бэгшот, “Темные силы: пособие по самозащите” Квентина Тримбла, “Теория магии” Адальберта Уоффлинга — ни одно из названий не было мне знакомо, ни про одного автора я никогда ничего не слышал. Все это было очень подозрительно и внушало серьезные сомнения по поводу реальности так называемого “волшебного мира”. Может быть, это какие-нибудь мошенники, или, хуже того, вербовщики террористов? Пожалуй, я бы так и подумал, если бы не убедительная демонстрация, которую профессор МакГонагалл устроила во время своего визита. И даже если это был какой-то трюк, все еще оставался вопрос, зачем кому-то было меня надувать или вербовать. Я не питал иллюзий по поводу своего влияния на окружающее. Вряд ли в радиусе нескольких километров есть человек, меньше значащий для судьбы мира, чем я.

Впрочем, теперь терзать себя сомнениями было поздно, потому что в дверь раздался стук такой силы, что содрогнулся весь дом. Я быстро вскочил из-за стола, не доев скудный завтрак, и помчался открывать, чтобы встретить единственную ниточку, соединяющую меня с волшебным миром. Я распахнул дверь и обомлел — передо мной стоял настоящий великан шириной в два или три дяди Вернона и высотой в три меня.

— О, здорово, Гарри. Рад тебя видеть! — Несмотря на исполинские размеры и внешнюю суровость, голос у этого человек оказался вполне нормальным и звучал по-доброму.

— Здравствуйте. Я так понимаю, именно вы тот провожатый, о котором говорила профессор МакГонагалл, правда?

— Да-да, это я. Я довезу тебя до Косого переулка, и там тоже поясню что к чему. Да и вообще, ты, если что, спрашивай все, что в голову взбредет, постараюсь ответить. И давай на ты, не профессор я, чтобы мне выкать. Меня зовут Рубеус Хагрид, в Хогвартсе я, ну, кто-то навроде смотрителя.

— Очень приятно, мистер Хагрид. А Косой переулок — это далеко? На чем мы туда доберемся?

— Давай без вот этих мистеров, а? Можно просто Хагрид. Далеко — не далеко, а в Лондоне. Насчет средств не беспокойся, долетим с ветерком, хе-хе. Ну, иди, соберись, я тут подожду. — Я молнией метнулся на второй этаж и понял, что собирать мне, в общем, нечего. Что можно взять с собой? Деньги? Но профессор сказала, что мы зайдем в банк и я смогу взять сколько потребуется… А больше мне ничего и не надо, наверное. Ладно, тогда пойду обратно.

Дядя Вернон явно собирался высказать визитеру все, что он думает о людях, которые не умеют пользоваться дверным звонком, но размеры Хагрида его впечатлили, и он решил обойтись недовольным ворчанием себе под нос.

— Учти, мальчишка, ровно в десять я запру входную дверь. Вернешься позже — пеняй на себя! — Дядя Вернон вытолкал меня под ноги опешившему от такого спектакля Хагриду и громко хлопнул дверью.

— Да, ну и родственники у тебя. Минерва, конечно, предупреждала меня, что они неприятные люди, но я уж не думал, что настолько. Ладно, пора двигаться. Пойдем. — Хагрид похлопал меня по плечу (по ощущениям на меня упало дерево) и пошел по садовой дорожке к выходу на Тисовую. На противоположной стороне улицы стоял огромный черный мотоцикл с коляской.

— Хагрид, только не говори, пожалуйста, что мы поедем на… этом?

— Да ты чего, Гарри? А на чем же еще? Не беспокойся, все будет путем, за десять минут долетим. Залезай! — Хагрид устроился за рулем агрегата, а мне пришлось лезть в коляску. Несмотря на то, что внешне она казалась чересчур маленькой даже для меня, внутри было просторно и устроился я с комфортом.

— Так, готов? Ну тогда, держи-и-ись, — с этими словами он завел мотор и резко повернул ручку газа. Мотоцикл взревел, задрожал и рванул с места так, что меня расплющило по сиденью. Но самым страшным оказалось то, что, проехав пару десятков метров по земле, это чудо техники вместе со мной и Хагридом оторвалось от земли и полетело, набирая скорость и высоту. Я-то думал, что Хагрид выражался фигурально, говоря “долетим”. Наивный. После недолгого подъема мотоцикл наконец выровнялся и полетел плавно. Меня перестало вжимать в кресло, но высунув нос из коляски, я ужаснулся — казалось, мы летим на скорости, близкой к звуковой.

— Я думал, мотоциклы не умеют летать? — Я попытался тактично начать диалог.

— Обычные, конечно, не умеют. Но этот-то заколдованный, раньше на нем Сириус Блэк гонял, а потом он достался Артуру Уизли. А этот человек не может оставить без внимания такую интересную магловскую штуку, вот он его и заколдовал. Думаю, можно и еще быстрее, но я боюсь тут что-то трогать, Артур говорил, что некоторые функции, кхм, не совсем хорошо работают. Но и так неплохо, правда?

— Да, конечно, и так круто! — Из рассказанного Хагридом я не понял почти ничего, но уяснил одно — волшебники не прочь заколдовывать обычные вещи, просто космически увеличивая их возможности.

— Но, правда, такое не совсем законно… То есть, заколдовывать магловские вещи и потом пользоваться ими — плохо, потому что если тебя на этом поймают, будут большие неприятности с министерством. Но Артур работает в отделе, который занимается как раз таким, и сам себя он арестовывать не будет.

— Кстати, Хагрид, а ведь для простых людей это не совсем обычно, хм, видеть летающий мотоцикл? Они же могут заметить нас, и что тогда?

— Не беспокойся, Гарри, Артур и об этом позаботился. На мотоцикл наложены маглоотталкивающие чары — никто, кроме волшебников и сквибов, не может его увидеть. И нас, когда мы на нем, тоже. — Я все еще мало что понимал. Маглы — так, видимо, волшебники называют обычных людей, но кто такие сквибы? Что за Министерство, кто такой Артур Уизли, почему ему можно заколдовывать мотоциклы, а остальным нельзя? Все это оставалось неясным, но я решил пока не спешить с вопросами, потому что приходилось перекрикивать шум ветра, чтобы нормально поговорить. Приземлимся — все обсудим, а пока стоит посмотреть по сторонам. Мне начал нравиться полет, раньше я никогда не испытывал этого ощущения, когда свободно паришь в воздухе и такое чувство, будто можешь долететь куда угодно, хоть до солнца. Земля почти в сотне метров внизу, и люди на ней кажутся такими маленькими и незначительными…

Между тем пейзаж под нами постепенно менялся по мере того, как мотоцикл подлетал к центру Лондона. В конце концов мы снизились и приземлились в каком-то грязном райончике. Поблизости не было вообще ничего, напоминающего о том, что мы в большом городе, кроме, пожалуй, толп людей.

— Ну вот мы и на месте.

— Это что, уже Косой переулок? Выглядит мрачновато, если честно…

— Ха-ха-ха, ты чего, конечно, нет. Сейчас зайдем в “Дырявый котел”, а оттуда уже попадем в Косой. Маглы вообще не могут увидеть “Дырявый котел”, просто проходят мимо, как будто его и нет. — Я успокоился, увидев потрескавшуюся вывеску над маленьким обшарпанным зданием — это хотя бы подтверждало, что я не магл.

Внутри было грязно и многолюдно — и не скажешь с первого взгляда, что это пресловутый вход в волшебный мир. Хотя, чуть приглядевшись, я увидел, что люди внутри точно не относились к категории “обычных”. Одетые в мантии и остроконечные шляпы, они сидели за столами, стояли у барной стойки, без умолку разговаривали и все это естественным образом сочеталось с волшебством, которое они творили как-то очень буднично, даже не замечая этого. Вот пожилой джентльмен в дальнем углу сидит, читает газету, а между тем ложка в его стакане, подчиняясь движениям его пальца, помешивает чай; бармен увлечен разговором с посетителями, но его свободная рука при этом размахивает палочкой и стаканы сами моются под струей воды и составляются на полку. Осмотревшись получше, я окончательно понял, что магия — не миф, а действительно существует, и теперь мне придется с этим жить. Между тем бармен заметил огромную фигуру Хагрида и приветственно воскликнул:

— О, Хагрид, приветствую! Тебе как обычно?

— Нет-нет, Том, сегодня я по работе. — Он потащил меня за руку на противоположный конец зала, и мы прошли уже половину, как кто-то из волшебников, сидевших за столом, мимо которого мы прошли, вскричал:

— Подожди, а кто это с тобой? Неужели это… Это… — У него, казалось, перехватило дыхание. Я посчитал, что будет вежливым помочь, поэтому с трудом вырвался из крепкой хватки Хагрида и ответил:

— Меня зовут Гарри Поттер, сэр. Я был бы вам очень признателен, если бы вы перестали упоминать обо мне в третьем лице, я все-таки здесь. — Весь зал, до этого шумевший как пчелиный улей, неожиданно замолк. На пару мгновений помещение окутала полнейшая тишина, а потом все загалдели, перебивая друг друга, пытаясь донести до меня что-то, но я никак не мог понять что. Из потока слов я услышал что-то про благодарность, подвиг, почитание. Они что, говорят про меня? Что я такого сделал? Конечно, профессор МакГонагалл предупреждала меня, что я известен в магическом мире, но я и понятия не имел, насколько. Ко мне подходили какие-то люди, здоровались со мной за руку, хлопали по плечу, кажется, даже просили автограф, будто я действительно очень большая знаменитость. Странный заикающийся мужчина в фиолетовом тюрбане сказал, что будет моим преподавателем по Защите от Темных Искусств. Он не производил впечатления великого защитника от темных сил, но думаю, это можно списать на маскировку.

Прервал все это представление Хагрид, который громогласно объявил, что нам пора, снова схватил меня за руку и как ледокол потащил сквозь толпу. Мы вышли на задний двор, мой спутник достал из складок огромного плаща розовый зонтик и три раза постучал по кирпичу в стене. Волшебство не заставило себя ждать — стена тут же начала раздвигаться и через минуту открылся проем, выходящий на людную улицу. У меня перехватило дыхание, так тут было всего много. По обеим сторонам булыжной мостовой ютились лавочки, витрины которых были заполнены вещами, о существовании которых я раньше и подумать не мог — в лавке аптекаря продавались жучиные глаза, печень дракона, вытяжка из корня мандрагоры и еще очень много всяких непонятно для чего нужных компонентов. Напротив нее располагался магический книжный под яркой вывеской “Флориш и Блоттс”, занимая собой почти целый квартал до следующего ответвлявшегося от главной улицы переулка. По мостовой куда-то спешили огромные толпы людей, иногда останавливаясь поглазеть на витрины, встречаясь и заговаривая друг с другом, сталкиваясь и ругаясь, когда впереди идущие слишком медлили. Хагрид снова взял меня за руку и потащил за собой сквозь море из людей. Вскоре над головами толпы показалось белое с золотым здание с монументальными колоннами. Мой спутник указал на него свободной рукой:

— Это Гринготтс, Гарри. Банк, где ты сможешь забрать часть денег из наследства твоих родителей. Там всем заправляют гоблины, они, кхм, сильно внешне отличаются от людей, не пугайся, пожалуйста. — Упоминание о гоблинах заставило меня поежиться и передернуть плечами. Странные мифические создания оказались реальными. Может, у них тут и кентавры есть, и драконы какие-нибудь и еще всякая нечисть? Волшебный мир все-таки. Надо будет спросить у Хагрида в подходящий момент. Между тем мы приблизились к зданию банка и вошли внутрь. Гоблины оказались уродливыми и посматривали на волшебников неодобрительно, но явной угрозы в их обхождении не чувствовалось. Хагрид подошел к одному особенно маленькому и сморщенному и что-то сказал про две ячейки, в которых нам нужно побывать. Пошарив по необъятным карманам своего плаща, он достал оттуда золотой ключик от моего сейфа и отдал гоблину. Тот сморщился, посмотрел на меня, но все-таки вылез из-за стойки и проскрипел:

— Меня зовут Крюкохват. Следуйте за мной. — После чего быстрым шагом направился куда-то вглубь здания. Открыв толстенную железную дверь, он вывел нас с Хагридом в сырой и неуютный тоннель с рельсами, по которым то и дело с огромной скоростью проносились открытые тележки. Гоблин громко свистнул и одна из таких остановилась около нас. Еле-еле упихавшись в нее, мы поехали. Ну как сказать, поехали — полет на мотоцикле после такого можно было считать легкой прогулкой. Тележка вихляла, то и дело натыкалась на стыки в рельсах, сами рельсы постоянно петляли, колеса визжали, тормозя и разгоняя утлое средство передвижения и пару раз мне казалось, что тележка развалится и мы полетим в бездонную пропасть, над которой были кое-как построены пути. Эта пропасть несколько раз озарялась яркими сполохами пламени. Я предпочел не спрашивать, что являлось их источником: меньше знаешь — крепче спишь. После нескольких минут увлекательной поездки тележка буквально выплюнула нас на небольшой карниз, нависающий над пропастью. Прямо в скалу вела огромная дверь из странного поблескивающего металла. Гоблин приложил к ее центру ключ, и она не открылась, а будто просто растворилась в воздухе, а мне открылся вид на горы золота, серебра и меди, перемежающиеся предметами роскоши вроде кубков, щитов и различного богато украшенного оружия. Я открыл рот и обернулся на Хагрида:

— Это все не может быть мое, правда? Здесь же целое состояние!

— Ну, пока тебе нет семнадцати, формально оно не твое. Как только станешь совершеннолетним — перейдет к тебе полностью. Но и сейчас ты можешь взять на школу столько, сколько захочешь. Или сколько сможешь унести, хе-хе. — Разумно рассудив, что деньги лишними не бывают, я принялся рассовывать сокровища по карманам.

— Но все-таки не стоит брать слишком много, а то обязательно потратишь на всякую ерунду. Школьные принадлежности не очень дорого стоят, так что не жадничай. — Я подумал, что разумно будет послушаться Хагрида, но не удержался от искушения сунуть в и так оттопыривающийся карман джинсов еще одну золотую монету.

— Хагрид, а как называются эти монеты?

— А, точно, совсем забыл, ты же к магловским деньгам привык. Ну смотри, большие и золотые — это галлеоны, серебряные — сикли, бронзовые и маленькие — кнаты. В одном галлеоне семнадцать сиклей, в сикле двадцать девять кнатов. Все очень просто. — На самом деле и правда не очень сложно, но как-то не совсем логично. Хотя это волшебный мир, тут свои законы. Наверняка ведь эти числа подобраны неслучайно.

Когда я вышел из хранилища, гоблин указал рукой с ключом на дверь, и она вновь возникла из воздуха как ни в чем не бывало. Мы поехали дальше, по делам Хагрида, и, если раньше я думал, что все ужасное уже позади, теперь осознал, как сильно ошибался. Тележку трясло и мотало в двадцать раз сильнее, чем в поездке до моего сейфа, а путь занял гораздо больше времени и вел почти все время под огромный уклон. Наконец тележка остановилась в конце темного тоннеля. Рельсы здесь заканчивались, а за ними виднелась маленькая невзрачная дверца. Теперь гоблин выполнял манипуляции посложнее — он сначала встал около нее и приложил руку, затем резко отскочил и стал напевать какие-то труднопроизносимые заклинания. Наконец он закончил, и дверь мягко повернулась на петлях. Я успел рассмотреть какой-то крошечный сверток внутри, прежде чем Хагрид засунул руку в ячейку, достал его и спрятал в один из многочисленных карманов своего плаща. Я не удержался от искушения и спросил:

— Что это, Хагрид? И почему это хранится так глубоко?

— Извини, Гарри, но я не могу тебе сказать. Дела школы. Тайна, в общем. — Ну, ничего большего я и не ожидал, но попробовать стоило. После головокружительного подъема мы, наконец, вышли на солнечный свет, и Хагрид, покачиваясь, произнес:

— Мне что-то не очень хорошо, мутит после этих тележек. Я загляну в паб, пропущу стаканчик, если ты не возражаешь? А ты пока можешь пойти за мантиями к мадам Малкин, — он махнул рукой в сторону магазина волшебной одежды. — Встретимся здесь же через полчаса, хорошо?

— Да, без проблем. Не переживай, я справлюсь. — Распрощавшись с Хагридом и клятвенно пообещав не теряться, я медленно пошел в сторону магазина с мантиями, по пути вертя головой во все стороны, стараясь ничего не упустить. Волшебный мир жил своей жизнью — компания мальчишек примерно моего возраста увлеченно обсуждала какой-то квиддич, любуясь на дорогую витрину магазина, более взрослые волшебники говорили про выросшие цены на волшебные палочки и большой спрос на ингредиенты для лекарственных зелий. Все это было непривычно, но очень похоже на обычный мир — люди такие же, только предметы разговоров другие.

Я зашел в тихое и просторное помещение магазина мадам Малкин. Из глубины ко мне тут же выпорхнула полненькая женщина неопределенного возраста и прощебетала:

— Тоже едешь в Хогвартс, дорогой? Проходи, проходи, сейчас подберем тебе все, что нужно, ты такой не один, не волнуйся. Пойдем, пойдем, ну же, — я был водружен на тумбу, окруженную со всех сторон вешалками с мантиями всех размеров и фасонов, ко мне тут же подлетела линейка и начала порхать вокруг, видимо, проводя измерения. Не прошло и пары минут, как меня полностью обмерили, и продавец предложила мне несколько стандартных наборов на выбор. Выбрав самый симпатичный, я расплатился, взял пакет, заботливо собранный для меня по мановению волшебной палочки, и вышел из магазина. Да, вот такого точно не хватает обычному миру. Удобно, что не нужно тратить время на примерку одежды, прежде чем ее купить. Не то чтобы мне были знакомы такие проблемы, конечно, мне-то одежду никогда в жизни не покупали, но тетя Петунья часто жаловалась, что у нее уходит много времени на примерку и подбор вещей.

До встречи с Хагридом еще оставалось время, так что я решил, что самое время поглазеть на ассортимент магазинов вокруг. Первым мой взгляд упал на роскошную витрину с вывеской: “Румкорф. Превосходные артефакты с 1857 года”. Заинтригованный, я отворил стеклянную дверь и вошел. Витрина была уставлена разными щитами, доспехами, чашами и оружием, густо покрытым позолотой и украшениями в виде драгоценных камней, внутри же ютились куда более скромные товары, вроде невзрачных каменных статуй и полотнищ с вышитыми гербами. За прилавком сидел молодой человек приятной наружности. Он не обратил на меня совершенно никакого внимания, будучи полностью увлечен записями в огромной книге, лежащей перед ним. Я еще раз осмотрел внутреннее убранство магазина и заметил у стены огромный шкаф, заполненный артефактами поменьше. Там были браслеты, ожерелья, амулеты и кольца самых разных мастей, на любой вкус и кошелек. Я так увлекся рассматриванием безделушек, что не заметил, как продавец мягко подошел ко мне сзади и тихо спросил:

— Интересует что-то конкретное? — Я вздрогнул от неожиданности.

— Н-н-нет, спасибо, просто смотрю. Скажите, сэр, а зачем нужны эти артефакты?

— О, у вещей здесь существует множество различных предназначений. С их помощью можно делать все, что угодно, и даже больше. Если же говорить в общем, то артефакт — это запечатанная магия. Волшебники изготовляют их с древних времен, чтобы эти вещи помогали им независимо от состояния. Чтобы колдовать, нужно хорошо сконцентрироваться, быть полным сил и собранным, иначе может и не получиться. Но ведь не всегда пребываешь в таком состоянии. Артефакты такого рода, как представлены здесь, предназначены для того, чтобы запасти часть магии на потом, сделать из обычной вещи что-то, что поможет в трудные времена. Еще одна функция артефактов — проведение ритуалов, но за такими ходить нужно в Лютный — большинство ритуалов признаны опасными и темномагическими, потому запрещены. В шкафу перед вами — защитные обереги. Кольца, амулеты, ожерелья — все это поможет пережить неожиданное нападение. Убивающее проклятие, конечно, не остановят, но какую-то защиту дадут. — Я подумал, что иметь при себе хоть какой-то щит будет неплохо и спросил:

— А какой вы посоветуете? — Волшебник приложил палочку к дверце шкафа, та отворилась, и он достал оттуда изящный перстень, украшенный изумрудом.

— Это перстень “Могол”. Изумруд, конечно, не оригинальный, но тоже очень сильный. Зачарован по восточным методикам, уникальная вещь. Никто точно не знает, как он работает, но защищает хорошо — я сам видел, как человек с таким перстнем на пальце отразил пять темномагических проклятий одновременно, даже не вынимая палочки из кармана! Думаю, вам подойдет.

— А сколько такой стоит?

— О, сущие пустяки для подобной мощи. Пятьдесят галлеонов по стандартному тарифу. — Может, для этого человека пятьдесят галлеонов и правда “сущие пустяки”, но я всего взял не больше сорока, так что лучше вежливо попрощаться и уйти. Что я и попытался сделать, но был остановлен продавцом:

— Вы кого-то напоминаете мне, молодой человек. Никогда не делали покупок в нашем магазине? — Спросил он, удерживая меня за руку.

— Нет, сэр, я у вас первый раз. Но, возможно, вы узнаете меня по этому, — я отвел в сторону челку, закрывающую шрам. Волшебник ахнул и отшатнулся.

— В таком случае, мистер Поттер, все кардинально меняется. Для вас сегодня тариф бесплатный. Забирайте кольцо, вам оно точно понадобится больше, чем кому бы то ни было еще. Ну же, забирайте и проваливайте! — С этими словами продавец силой всучил мне перстень и вытолкал из магазина. Странный он какой-то.

На площади перед банком меня уже ждал Хагрид.

— Ну как ты, Гарри? Купил мантии? — Я потряс перед ним свертком с одеждой, и тот довольно хмыкнул. — Ну хорошо, пойдем тогда дальше. — Мы быстро прошли по всем необходимым местам: заглянули в лавку аптекаря за котлами и ингредиентами для зелий; зашли в “Магическую чемоданную” за зачарованным кейсом, который оставался легким независимо от содержимого и мог вместить в себя, казалось, весь Косой переулок; побывали в магазине волшебных перьев Писарро, где я настоял на приобретении самопищущего пера (хотя авторучки казались мне гораздо более удобными) и посетили еще кучу разных мест, чтобы купить остальные школьные принадлежности. Я изрядно устал, но оставалось еще два пункта — магазин волшебных палочек Олливандера и книжный, где предстояло приобрести все учебники. Мы опять решили разделиться, и Хагрид отправился за учебниками во “Флориш и Блоттс”. Я попросил купить мне, кроме учебников, еще каких-нибудь книг, которые помогут разобраться в волшебном мире, но не был уверен, что он справится. Однако тащиться еще куда-то мне сильно не хотелось, так что я медленно побрел по направлению к маленькой лавочке с одинокой палочкой на витрине. Вывеска над ней гласила: “Олливандеры — изготовители волшебных палочек с 382 г. до н. э.”. Скрипнула дверь, отрезая меня от всех шумов извне, и из прохода между огромными стеллажами появился старик с блуждающим взглядом и ореолом светлых волос вокруг сморщенного лица. Он подошел ближе и сфокусировался на мне.

— О, мистер Поттер. Я знал, что вы придете, но совсем потерял ход времени. Надо же, десять лет прошло с тех пор, как… — Он закашлялся и продолжил, — но, впрочем, вам вряд ли интересно слушать старческую болтовню. Пришли за палочкой, так? Сейчас, сейчас, подберем вам что-нибудь. — Он махнул собственной и вокруг меня заплясала какая-то ленточка. Сделав несколько опоясывающих движений, она успокоилась и подлетела к Олливандеру. Тот посмотрел на нее и почесал в затылке:

— Да, прямо сказать, параметры необычные. Но ничего, сейчас что-нибудь придумаем. — Он подошел к полке и взял с нее длинную картонную коробку, потом достал палочку и протянул мне:

— Прошу. Возьмите и взмахните. — Я в точности последовал его указаниям, но ничего не произошло. Он тут же вырвал палочку у меня из рук и достал другую. Но с ней тоже ничего не вышло. Так я перепробовал добрые полсотни палочек: некоторые оставались в моей руке бездушными кусками дерева, некоторые сопротивлялись и тогда происходила мини-катастрофа, некоторые обжигали мне руки, и я бросал их сразу после прикосновения. Я начинал отчаиваться, в голову все чаще лезли мысли о том, что произошла какая-то ошибка и на самом деле я не волшебник, как вдруг Олливандер воскликнул:

— О! Я, кажется, знаю, что может вам подойти. — Он закопался почти по пояс в стеллаж, пока не извлек оттуда очень пыльную и изрядно помятую коробку. Открыв ее, продемонстрировал мне палочку, внешне не отличающуюся от других, но как только я взял ее в руку, разница стала очевидна. Меня переполняло счастье, я взмахнул ей, и в лавке грохнул оглушительным взрывом фейерверк из оранжевых и синих искр.

— О да, мистер Поттер. Это весьма любопытно, но и закономерно. Семь галлеонов, пожалуйста. — Пока я отсчитывал деньги, не удержался и спросил:

— Извините, сэр, а что именно кажется вам любопытным?

— Видите ли, дело в том, что действующее вещество этой палочки — перо феникса. Обычно феникс не отдает более одного пера из своего хвоста, но это уникальный случай. И из второго пера этого феникса мной была изготовлена палочка, которая… Которая и оставила вам этот шрам. — Он указал на мой лоб. — Никому не пожелаешь такой судьбы, как у вас, мистер Поттер. Но эта палочка хороша, пусть она прослужит вам верой и правдой. Ступайте. — Я отдал Олливандеру деньги и вышел из магазина. Снаружи меня уже поджидал Хагрид с огромной стопкой книг под мышкой.

— В общем, я не знал, какие конкретно книги тебе нужны, кроме учебников, поэтому взял все, что посоветовал продавец. Не беспокойся, это подарок. В конце концов, у тебя ведь сегодня день рождения, а я совсем забыл. И вот еще, держи, — он протянул мне картонную коробку, из которой пахло, как из кондитерской, — сам испек. С днем рождения, Гарри!

— Спасибо, Хагрид. — Меня никто еще не поздравлял с днем рождения. Так это приятно, оказывается, когда о тебе кто-то заботится. — Мне очень приятно. Но если честно, я очень устал, так что может быть, мы…?

— Да, конечно, пойдем обратно к мотоциклу. Вроде бы мы все уже взяли. Ах да, и еще, опять запамятовал, — он достал из кармана кусок бумаги и протянул мне, — это твой билет на Хогвартс-экспресс. Отправление в одиннадцать часов первого сентября от Кингс-Кросс, платформа девять и три четверти. Смотри не опоздай. — Он шутливо погрозил мне пальцем. Мы быстро прошли через зал “Дырявого котла”, сели на мотоцикл и меньше, чем через полчаса уже приземлились на Тисовой.

— Спасибо, Хагрид! Это был лучший день рождения в моей жизни! — И я обнял великана. Он очень растрогался и прогудел:

— Ну что ты, Гарри, я же это, друг твой, да. Ну все, давай, беги. Мне пора. Пока! — Он сел на мотоцикл, завел его и, помахав мне рукой, скрылся в начинающем темнеть небе. А я потащил свой волшебно облегченный чемодан в сторону дома, предвкушая перепалку с Дурслями.