О старом хламе и новых открытиях (гет)

Альбус, Роза, Хьюго и Лили рассмеялись. Поезд тронулся, и Гарри пошел рядом с ним по платформе, глядя на худенькое, горящее от возбуждения лицо сына. Гарри махал вслед и улыбался, хотя вид поезда, уносящего вдаль его дитя, наполнял сердце грустью...

— С ним все будет в порядке, — тихо сказала Джинни.

Взглянув на нее, Гарри рассеянно опустил руку и прикоснулся к шраму на лбу.

— Конечно.

Шрам не болел уже девятнадцать лет. Все было хорошо.

Все было хорошо...

Именно об этом всегда мечтал Гарри Поттер.

И это был только сон. Слишком яркий и отчетливый, как фрагмент магловского кинофильма, — но все-таки сон, и прошло, уж конечно, не девятнадцать лет, а от силы пару часов с тех пор, как он задремал в гостиной на площади Гриммо, 12, причем задремал не на диване, как полагается всем цивилизованным людям, а на куче сваленных в углу коробок.

Вчера они с Гермионой вытащили эти коробки с чердака и теперь с самого утра перебирали хлам, который находился внутри; кое-что отправлялось сразу на помойку, что-то успевал утащить к себе хозяйственный Кикимер, и лишь в редких случаях вещи признавались еще пригодными для использования.

Очень многое было выброшено в процессе плановой чистки несколько лет назад, когда Гарри только-только познакомился с родовым гнездом Блэков, и тогда оно показалось ему невыразимо мрачным, заросшим плесенью... но теперь это был его дом, и его следовало привести в надлежащий порядок.

Гермиона с энтузиазмом взялась помочь — Гарри предполагал, что она просто пользовалась любой возможностью быть подальше от Рона: в последнее время между ними будто кошка черная пробежала.

Что именно могло случиться, Гарри не представлял, а спрашивать было неловко — приходилось строить догадки и домыслы.

С тех пор, как Волан-де-Морт наконец погиб и война завершилась, прошло полгода. Гарри поступил на стажировку в Аврорат, Гермиона — в Отдел магического правопорядка, и поначалу казалось, что между ней и Роном все было хорошо и они, возможно, даже встречались, но спустя какое-то время Гарри заметил, что друзья почти не разговаривали друг с другом и то и дело обменивались злобными взглядами, будто один у другого украл галеон, а второй в отместку за это насыпал в кошелек первого сушеный помет докси.

Возможно, это была очередная ссора на пустом месте, или Гермиона злилась, что Рон пошел работать в магазин Джорджа вместо того, чтобы найти себе более достойное занятие в жизни; или злился сам Рон из-за того, что Гермиона постоянно проводила время либо в Министерстве, либо за книгами, а может, они злились друг на друга одновременно, Гарри не знал. Ход его мыслей прервала появившаяся в гостиной Гермиона. В руках она несла огромную кипу старых, перевязанных тонкой веревкой газет, от которых поднималось плотное облако пыли.

Гермиона громко чихнула.

— Будь здорова, — рассеянно сказал Гарри, осознав, что все еще сидит на полу в неудобной позе, облокотившись на одну из особенно крупных коробок со следами паутины.

— Уф-ф! — Гермиона грохнула газеты на пол, и пыль немедленно взвилась в воздух. — Гарри, ты что, еще ничего не разобрал? Чем ты занимался два с половиной часа?

— Извини, задремал, — он смущенно улыбнулся и, перехватив понимающий взгляд Гермионы, продолжил: — Знаешь… Наверное, это прозвучит глупо, но я видел сон — как будто прошло уже много лет, и все мы провожаем в Хогвартс детей...

Он замолк, задумчиво уставившись перед собой.

— Да? И что? — заинтересовалась Гермиона, усевшись на только что принесенные ею газеты.

— Не знаю, просто… Все казалось таким идеальным... Мы были на платформе 9 и ¾ — я, ты, Рон и Джинни, а потом…

Гарри осекся, спохватившись, что теперь любое упоминание о Роне повергало Гермиону в неимоверное раздражение.

С Джинни у него тоже отношения не сложились, но это была другая история — с ней они, по крайней мере, не ссорились, просто Джинни в положенное время вернулась в Хогвартс и больше не делала попыток сблизиться с Гарри, словно снова боялась обжечься о его отстраненность, и в этом ее винить было трудно; сам же Гарри настаивать не привык, поэтому до сих пор они с Джинни держались друг от друга на расстоянии.

Гарри подавил вздох, посмотрев на Гермиону, у которой явно испортилось настроение.

— Извини, — сконфуженно пробормотал он, не зная, что еще можно сказать в такой ситуации.

— Ничего страшного, — она лишь вздохнула и пожала плечами. — Это же не твоя вина.

«Так какого хрена все-таки происходит?» — так и подмывало спросить Гарри, но он сдержался; Гермиона неожиданно заговорила сама:

— Мне жаль, что так сложилось. То, что тогда произошло между мной и Роном в Выручай-комнате... Ты должен понять, Гарри, была битва, из-за каждого угла летели заклятья, я не могла поручиться, что выйду оттуда живой, а Рон еще так некстати высказался в защиту эльфов... — она растерянно тряхнула взлохмаченной головой. — Я ошиблась. Это был просто порыв, момент слабости. Рон думал, все по-серьезному, но я сказала, что это не так — я ведь должна была это сказать, чтобы не давать ему ложной надежды…

— И поэтому вы теперь друг с другом не разговариваете? — осторожно уточнил Гарри.

Откровенно говоря, ему уже порядком надоели их ссоры — он устал постоянно маневрировать между друзьями, устал от атмосферы неловкости и недосказанности за его спиной. В конце концов, они прошли вместе слишком многое, чтобы теперь все перечеркнуть из-за глупой ошибки. Это ведь просто поцелуй был, всего один — неужели нельзя остаться друзьями и все забыть?

Гермиона, словно в ответ на его мысли, решительно замотала головой.

— Не в этом дело. Мы поругались. Сильно.

Что-то в ее тоне очень не понравилось Гарри.

— Час от часу не легче… — он не смог сдержать тяжелого вздоха. — Но почему, что такого случилось?

Она с минуту молчала, нервно пожевывая губу.

— Извини, если тебе не хочется об этом говорить, я не буду…

— Нет, все нормально, — покачала головой Гермиона. — Будет лучше, если ты это от меня услышишь. Все началось с того, что Рон увидел мою переписку с Крамом…

— Ты все еще переписываешься с Крамом? — не сдержал удивления Гарри.

— Да. Тебя это беспокоит? — Гермиона нахмурилась.

— Нет, нисколько, я просто не знал. Продолжай, пожалуйста.

И она продолжила.

Это было летом — то ли в конце июля, то ли в начале августа. Гарри и Гермиона проводили время в «Норе», помогали миссис Уизли по огороду, периодически пытались привести в чувство Джорджа, который ни дня не был трезвым с тех пор, как Фреда не стало, и оформляли документы на стажировку.

После поцелуя в Выручай-комнате и последовавшего за ним несколько дней спустя неловкого разговора Гермиона почти не оставалась с Роном наедине, но когда сова принесла почту от Виктора, именно так и случилось, и Рон, увидев адрес отправителя на конверте, сделал то, чего не делал никогда прежде — вырвал письмо из рук Гермионы и, страшно побагровев, стал размахивать им в воздухе, как транспарантом.

— Да ты там с ним!.. — орал он, потрясая злополучным листком пергамента. — А еще строишь из себя!.. А на деле ты самая настоящая...

Гермиона отказалась озвучивать слово, которым он назвал ее под конец тирады, но догадаться было несложно, и Гарри нахмурился.

— Рон подумал, что я из-за Виктора не стала встречаться с ним, — вздохнув, покачала головой Гермиона. — Я, конечно, пыталась объяснить ему, что это не так, но Рон уже и слушать ничего не хотел. Он перечислил все возможные оскорбления, сказал, что я подлая, лживая, лицемерная; что я была и с Крамом, и с Маклаггеном, и… — она осеклась и на мгновение отвела взгляд, но, тут же взяв себя в руки, твердо закончила: — И с тобой, когда мы остались одни в палатке. Так он думает.

— Но… — Гарри настолько опешил, что на пару минут потерял дар речи. — Это же полный бред!

— Рон, как видишь, считает иначе, — она пожала плечами.

— И что ты ему ответила?

— Помимо того, что все это неправда? — Гермиона вздохнула и бросила на Гарри несколько виноватый взгляд. — Ну... я тоже вышла из себя, буквально взбесилась из-за слов Рона. Сказала ему… сказала, что он завидует нам обоим, потому что никогда не был так же хорош и талантлив, и еще — что у него… ну, не слишком-то много денег, и вряд ли когда-нибудь будет больше, потому что он неудачник.

— Что? — ахнул Гарри, потрясенно уставившись на нее. — Ты действительно все это сказала?

— К сожалению, да.

Он тихо застонал и на мгновение спрятал лицо в ладонях, не зная, как еще на это отреагировать. Все оказалось куда хуже, чем он предполагал — после всех тех «любезностей», которыми Рон и Гермиона изволили обменяться, они вообще никогда не помирятся, и он, Гарри, до конца жизни вынужден будет лавировать между ними и сглаживать острые углы, которых, безусловно, возникнет еще немало. Интересно, за какие такие грехи на него свалилось подобное наказание? Неужели недостаточно было Волан-де-Морта и всех связанных с ним проблем?

— Прости, что поставили тебя в неловкое положение, — с раскаянием произнесла Гермиона, будто прочитав его мысли.

— Ну, теперь-то уже ничего не поделаешь...

— Ты осуждаешь меня из-за того, что я наговорила Рону? — она бросила на него неуверенный взгляд.

— Одобрить я такого не могу, это точно, — подумав, признал Гарри, и Гермиона с пониманием кивнула. — Но Рон повел себя еще хуже, когда начал цепляться к тебе. У меня просто в голове не укладывается… Он же знает… Я говорил ему, что люблю тебя как сестру. И что ты ко мне так же относишься. Я думал, что мы еще тогда эту тему закрыли.

— А ты… до сих пор так думаешь? — спросила она неожиданно.

Гарри озадаченно моргнул, не сразу сообразив, что она имела в виду, а когда до него все же дошло, начал методично бить себя по щекам, пока кожа не покраснела, и вдобавок ко всему с силой ущипнул руку у сгиба локтя.

— Что ты делаешь? — с удивлением посмотрела на него Гермиона.

— Извини. Мне показалось, что я опять сплю, — пояснил Гарри, потирая пострадавшее место.

— Да я вовсе не имела в виду… — она нервно усмехнулась, потеребив себя за волосы и машинально накрутив на палец одну из прядей. — Я просто хотела убедиться, что между нами нет никаких недомолвок. Именно они разрушили мою дружбу с Роном, и я надеюсь, что нам с тобой удастся подобного избежать.

— А-а, вот ты о чем, — Гарри почесал в затылке, выглядя при этом довольно смущенно. — Не волнуйся, с этим проблем не будет. Я действительно отношусь к тебе как к сестре, и раньше так относился, и никогда не думал, чтобы…

— Хорошо, — быстро произнесла Гермиона, желая, по всей вероятности, как можно скорее закрыть эту тему.

— Хорошо, — эхом повторил Гарри.

И, противореча самому себе, по какому-то внутреннему, самому ему непонятному наитию резко подался вперед, потянулся к ней и поцеловал прямо в губы, неловко приобняв за плечи одной рукой. Это было настолько неожиданно, что Гермиона отстранилась не сразу — а когда все же сделала это, Гарри вдруг почувствовал, как сердце торопливо спустилось в пятки.

Мерлин, что сейчас будет? Что он наделал?

Лицо Гермионы было совершенно непроницаемо, и на какое-то мгновение Гарри показалось, что она сейчас ударит его — и не то, чтобы он этого не заслуживал, — но Гермиона лишь посмотрела на него крайне растерянно, осторожно прикоснулась кончиками пальцев к своим губам, словно никак не могла поверить в произошедшее, и негромко спросила:

— Зачем?

Гарри и сам не знал, зачем. Или, возможно, отчасти знал, но не мог этого объяснить.

— Прости, я…

— Нет, Гарри, я хочу знать — почему? — настойчиво произнесла Гермиона. Она не кричала и не ругалась, но он все еще боялся поднять глаза.

— Ладно… Я просто… — откашлявшись, он все-таки заставил себя посмотреть на нее. — Я действительно никогда раньше об этом не думал, но подумал сейчас, когда ты рассказала про подозрения Рона, и зачем-то решил… твою ж мать, извини, я просто сглупил.

— Ты подумал об этом сейчас? — переспросила Гермиона, которой явно было недостаточно таких объяснений.

— Да, — будь на ее месте Чжоу, или Джинни, или любая другая девушка, Гарри бы уже, наверное, со стыда провалился, но Гермионе он доверял как никому другому, ей он мог рассказать практически все, поэтому и теперь попытался быть настолько откровенным, насколько это возможно: — Раньше я не смотрел на тебя как на девушку, потому что Рон вроде как… успел первым. Если бы я о чем-то таком хотя бы подумал, это выглядело бы так, будто я предаю его, поэтому я решил держаться подальше от всего этого, тем более что Рон тебе тоже нравился, а когда ты дала понять, что не встречалась с ним и потом не планируешь, мне пришло в голову, что… ну, вроде как уже можно.

На какое-то время в гостиной воцарилась полная тишина — не слышно было ни шума машин на улице, ни шуршавшего в кладовке Кикимера, после чего Гермиона только и смогла выговорить:

— Ох.

— Ох, — согласился с ней Гарри.

— Послушай, я…

— Я знаю, — торопливо перебил он, прекрасно понимая, что она скажет — но слышать этого почему-то отчаянно не хотелось. — Ты не обязана ничего говорить. Я просто объяснил, почему мне захотелось поцеловать тебя, но я ведь не жду от тебя ничего конкретного — будем друзьями, как раньше. Прости за то, что я тут устроил.

— Все нормально, — она улыбнулась — немного грустно, но ободряюще. — Я рада, что ты со мной этим поделился.

— Спасибо, — зачем-то брякнул Гарри и, почувствовав, что начинает краснеть, поспешно поднялся на ноги и принялся собирать хлам с пола. — Я… эм… пойду вынесу мусор. У нас ведь еще куча работы.

— Да, верно, — Гермиона тоже поднялась и вернулась к разбору коробок.

Сложив газеты в более-менее аккуратную стопку, Гарри набросил куртку и отправился на помойку за домом — точнее, собирался отправиться, но подставка для зонтов в виде ноги тролля нарушила его планы, и Гарри с чудовищным грохотом обрушился на пол, а старые пыльные газеты разлетелись по всей прихожей.

— Что там происходит? — крикнула Гермиона, поспешив к источнику шума.

Когда она появилась в дверном проеме гостиной, Гарри попытался принять вертикальное положение, вскрикнул и со стоном рухнул обратно.

— Ты будешь смеяться, но я, кажется, сломал ногу.

— Ты ведь шутишь? — произнесла Гермиона, глядя на него со смесью шока и недоверия.

— Нет, не шучу, — выдавил Гарри и, набрав в грудь побольше воздуха, на весь дом заорал от боли.

* * *

Уборку пришлось отложить до лучших времен. Остаток дня и весь следующий Гарри провел в больнице Святого Мунго — перелом оказался весьма неприятным, и в него влили огромное количество зелий, чтобы кости быстрее срослись.

С утра приходили Рон и Джордж, вручившие ему сливочное пиво и коробку шоколадных лягушек; чуть позже заглянули мистер и миссис Уизли с домашними тыквенными пирожками — Молли при этом то и дело причитала, что нужно быть осторожнее и внимательно смотреть себе под ноги, — а после обеда, закончив стажировку, пришла Гермиона и принесла большое количество фруктов, заявив, что Гарри для скорейшего восстановления нужны витамины.

— Спасибо, — принимая гостинцы, он искренне улыбнулся — до этого момента Гарри и не предполагал, что может быть настолько рад ее видеть. То есть, рад-то он был всегда, но теперь к этому чувству примешивалось что-то еще, похожее на легкую, необъяснимую эйфорию.

— Как ты себя чувствуешь? — Гермиона окинула его внимательным взглядом, прежде чем опуститься на прикроватный стул.

— Гораздо лучше. Если все нормально срастется, завтра меня уже выпишут.

— Это хорошо, потому что ты и так пропустил целый день стажировки, — взгляд Гермионы на мгновение сделался строгим. — И все же я не понимаю — как вообще такое могло случиться?

— Да черт его знает… — Гарри пожал плечами и непроизвольно поморщился. — Дурацкая троллья нога… Я ее не видел из-за газет.

— Честно говоря, ты очень меня напугал вчера, — вздохнула она, и во взгляде ее действительно мелькнули отголоски пережитого беспокойства.

— Ну, я, в общем, не хотел, извини, — он развел руками и позволил себе слегка улыбнуться.

— Да, я знаю, просто… — Гермиона выдержала паузу, словно набиралась решимости. — Из-за того, что ты мне вчера сказал…

— Вот черт. Черт, — желудок его сделал сальто, а сердце уже привычно устремилось в сторону пяток.

— Спокойно, Гарри, — проговорила она, ободряя одновременно и его, и себя. — То, что ты сказал… что не ждешь от меня никакой взаимности… А что, если я готова попробовать?

Он быстро вскинул голову, боясь поверить в услышанное. Гермиона смотрела неуверенно, даже с некоторой опаской, но при этом упорно не отводила взгляда, и Гарри не нашел ничего лучше, кроме как молча взять ее за руку, осторожно сжать и поднести запястье к губам.

Когда он оставил на тыльной стороне ладони несколько поцелуев, Гермиона расслабилась и едва заметно кивнула, словно давая разрешение на все остальное, и Гарри впервые за долгое время почувствовал себя по-настоящему свободным.

Позади остались и Волан-де-Морт, и крестражи, и отголоски минувших битв, и неудача с Джинни, и дурацкие ссоры с Роном — а впереди ждала неизвестность, но она не пугала, а вызывала в душе волнительное чувство предвкушения и надежду, потому что перед ним открывались все дороги этого мира.

И Гермиона, как бы они друг к другу ни относились, всегда будет рядом.