Осеннее обострение (джен)

Обычно, когда год поворачивает на осень, меняется настроение. Сразу и отнюдь не в лучшую сторону. Хотя, глядя на Бизона, это сложно предположить. Отпуск позади. Листья желтеют, день становится короче. Приближается полярная ночь… как напоминает из прошлого Кола!.. Но это там, на восемь градусов севернее. А здесь — заливают дожди, пробирает до костей сырость питерских туманов… И холод. Первый в сезоне ночной холод. Он несравним с памятным мурманским, но так же, как и тот, из-за влажности переносится тяжело.

Бизон не любит осень. Нет, она бесспорно бывает красива — в своем золотисто-багряном одеянии, но у него она ассоциируется с закатом. И несет слишком много непростых воспоминаний… Впрочем… на это богата не только осень!.. Такие воспоминания встречаются и весной, и летом. Иногда и вовсе не поймешь, когда дело было!.. Из-за несовпадения широт. Китайская командировка пришлась на февраль, а запомнил он беснующийся тропический ливень и веера пальм на фоне кораллового камня кладки… Ледяная вода Баренцева моря и вовсе конец лета напоминала мало!.. Так что дело не в осени как таковой, а скорее — в усталости. Да, в усталости. От усталости и тени мелькают в памяти… как всегда перед днем рождения. Но обостряется эта хандра, как и все прочие болячки, почему-то именно осенью!.. И не лечится. Хотя… этой осенью однозначно легче — у него есть Ритка!..

Дождь прекратился на рассвете. Но холодно. И хлюпают лужи… Хорошо, что на машине!.. После вчерашней операции добираться до Ирки пешим было бы совсем невмоготу! То есть… не до Ирки, а до бывшей отцовой квартиры, в которой он сам уже не живет! Почти год.

Боря бросает взгляд в зеркала, включает бездумно поворотник и съезжает во двор, прикидывая, где припарковаться, и заодно думая, не заглянуть ли после посиделок с сестрой в грузинский ресторанчик на другой стороне дома. У них потрясающие шашлыки! И когда он жил тут, то бывал там частенько. Но теперь у него иной выбор… Он ни в коем случае не жалеет!.. Но, постояв в пробках, успел проголодаться. А Ритка будет дома поздно…

 

- Хэх, почему ты завтра на службу?! — бурчит, уткнувшись носом в подушку. — У всех выходной!

Чувствует, как она, навалившись ему на спину, прощупывает пальцами открытое плечо и ребра. Время от времени прижимает, растирает… Два в одном. Почти массаж. И вместе с тем один из давних, памятных способов выражения доверия… «Тайфуновского» контакта… Багира на спине…

- Не у всех, а у группы! — она потягивается, разгоняя мурашки. — И не задавай дурацких вопросов! Кто-то же должен выкапывать Пригова из бумаг!.. Он в них тонет.

- Я ревновать буду…

- К Пригову?! — в тоне смешок.

- К бумагам!

 

Ревнуй — не ревнуй, а Рита сегодня снова в КТЦ. Ему же нужно кое-что забрать из квартиры. И повидать Ирку. Выбраться не получалось давненько. Конечно, теперь Боря в ней уверен больше, чем когда-то… Однако одних созвонов по-прежнему не хватает. Беспокоится. Почему-то особенно сильно как раз после этих созвонов!..

Отношения с сестрой непростые даже сейчас. И из-за разницы в возрасте, и из-за обид прошлого, и из-за ее характера. Тяжело пришлось обоим, но очень по-разному. И Иришка все равно молодец. Справилась.

У офицерских семей свои особенности. И свои проблемы. Между третьим классом и поступлением в Нахимовку Боря из-за резких переводов отца сменил четыре школы. А новые коллективы — это новые преподаватели, новые лица, новые конфликты… Постоянное самоутверждение сверх того, что обычно для взрослеющих детей. И отсутствие друзей — ведь часто даже подружиться не успеваешь до следующего переезда!.. Сестренка тоже попала в очередной коллектив незадолго до смерти мамы. Хотела подруг, старалась их видению мира соответствовать. И без того нелегкий характер плескал через край… Чем бы все это закончилось, неизвестно. Но… судьба распорядилась иначе. Неудачный выпускной в парке. Сложный осколочный перелом, долгое восстановление. Пропущенный год, за который ненадежные подружки ушли с головой в студенческую жизнь и про нее позабыли. Взгляды начали меняться, конфликты с отцом стали реже… Папа вдохнул свободнее. Повзрослела.

Мысли обрывает не по возрасту девчачий вопль «Боря!» в коридоре квартиры. Впрочем… Мурка восторг не тише выражает, хотя старше, и вообще спецназ!..

— Привет, мелкая!

— Сам ты мелкий! — фыркает Ирка в ответ и мельком — думая, что он не заметит — осматривает с головы до ног на предмет ранений. — Хорошо выглядишь, братишка! Рита идет тебе на пользу!..

— Я ей передам!.. — хохочет в ответ Бизон.

— У меня пирог есть. Вчера девчонки собирались — весь не съели. Будешь кофе?

— Еще спрашиваешь?! Вот с этого и нужно было начинать!

 

Пока пьют кофе, Ирка рассказывает о работе. Устроилась она в конце июля, уже рассказывала немного — в прошлый его визит в квартиру. Но сейчас новизна для недавней студентки уже теряется, и начинаются рабочие будни взрослого человека… По-настоящему взрослого.

Разговор прерывает звонок мобильника — сестренка берет телефон и выходит в комнату. Ее смущенно-виноватый взгляд, брошенный вскользь, провоцирует взрыв давно дремлющей подозрительности. Бизон сидит всего минуту, а затем осторожно приближается к кухонной двери и замирает в коридоре…

— Юль, я сейчас не могу разговаривать, — слышится из зала, что теперь превратился в Иркину спальню. — Нет, позже не смогу перезвонить. Сейчас ко мне брат приехал, а потом я уйду на встречу! Да, с ним. Познакомимся все у Лерки на дне рождения — там вместе будем. Я девчонкам вчера фотки показывала. Нет, он — военный.

Вроде обычный девчачий обмен сплетнями. Не желая попасться за подслушиванием, Боря возвращается за кухонный стол и только тогда понимает суть. Понимает, что уйти Ирка намерена не с ним, а с ним — с неким неизвестным, фотки которого показывала накануне подружкам. Да еще и военным!.. Или «военный» — это она про брата?..

Мелко трясет от нарастающего негодования — так же, как трясло в давней истории с Толиком. На месте усидеть удается лишь благодаря воспоминаниям о скандале, которым та история закончилась. Но на большее Бизона уже не хватает. Особенно когда в памяти всплывает… «Я отдам ноутбук Сереже — он прекрасно в них разбирается». Боря услышал это мельком в свой июльский визит, воспринял «Сережу» одним из сокурсников, с которыми пути еще не развели, и забыл про него. Но теперь этот «Сережа» вызывает уйму смешанных чувств. О чем-то напоминает. Военный «Сережа». Распространенное имя… У «Смерча», вон, целых два Сереги!.. Гном и Фи…

Собственные прошлогодние шутки о «зяте Физике» отдаются в голове нездоровым то ли смехом, то ли кашлем. Впору на лишнюю медкомиссию записаться!.. Но! Как всегда есть одно «но». Где-то в июле… у Сереги-Физика действительно появилась… подружка. Он не трезвонил по углам, да и вообще ничего не говорил, просто… по косвенным признакам было ясно, что в его жизни что-то изменилось.

 

- Он повернул налево! — указывает Бизон.

- Да вижу я! — вспыхивает Женька, выворачивая руль. — Сколько можно за ним кататься?! Этот гад бесполезен!

Знакомый по операции с Мариинкой фиолетовый «баклажан» трясет по разбитой обочине.

- Вопрос с его полезностью решать не нам, — философского спокойствия все же не хватает — откуда его взять-то, когда лбом едва не впечатался в стекло?! — У нас приказ. Хотя… от кофе с пирожком б я сейчас тоже не отказался!.. Что там Васек про посиделки говорил утром?

Кот наконец-то обзавелся машиной и, кажется, предлагал свою покупку обмыть, но задание… немного спутало карты.

- Хочет по флотской традиции полить свою каракатицу шампанским! — Женька облегченно выдыхает — под колесами «баклажана» снова асфальт. — Будто от этого у него меньше шансов будет ее разбить!

- Прям уж и каракатицу! — вступается за покупку Кота Боря. — Не твоя пташечка, конечно, но вполне приемлемый выбор! Как раз по натуре хвостатого. Физик даже согласен!

- Физик сейчас со всем согласен, — недовольно фыркает девушка. — Лишь бы ему не мешали!.. Он в последнее время… странный.

- Так для Физика эт нормально! — хмыкает Бизон.

- Нет, он… еще более странный, — упрямо возражает Женька.

- Что, совсем странный-странный?

- Понимаешь, Борь… Он перестал рассказывать о своих научных фиговинах!

- Тебе не хватает его лекций?! — изумление зашкаливает.

- Да нет же! Просто ему хотелось поделиться — и он нам рассказывал! А сейчас не вылезает из телефона. Будто… нашел другие уши!

- Мурка, да ты, никак, ревнуешь?!

- Да ну тебя! Хотя… — она вдруг взвешено замолкает. — Да, ревную. По-дружески, Борь. Мы с Васькой предполагаем, что у него девушка появилась, но он ничего нам не говорит!

- Но это ж его право, Муренок!

- Но мы же — друзья!

 

«Мы же — друзья» — этим оба оправдывали свое неуемное любопытство и желание все про всех знать.

Боря, понимающий позицию Физика (про них с Риткой до сих пор не знают только эти двое!), не приставал. Еще и… беспокойство Багиры за подопечного старался в рамках удерживать. Правда, с ней после всех своих тайн было попроще, чем с «кошаками». Поговорив, они прикинули, что знакомство могло состояться в санатории, где Серега три недели восстанавливался после баротравмы. И оставили как есть — взрослый мальчик, сам разберется, что и когда рассказывать.

Зато теперь… Из-за собственных шуток — глупых шуток про зятя — и глупой мысли, от которой, тем не менее, никак не удается отделаться, уверенность в правильности принятого совместно с Ритой решения тает. Хмурый Бизон доедает последний кусок пирога, когда ему приходит в голову идея, что позволит разом избавиться от всех предположений! Нужно просто незаметно присмотреть за Иркой сегодня… И убедиться, что таинственный «Сережа» — не Физик!..

 

Когда сестренка появляется из подъезда, Боря искренне рад, что отогнал машину за арку соседнего дома — там неожиданно образовалось незанятое место. А то опоздал бы!.. И уже неизвестно — успел ли перехватить…

Да, судя по виду, намылилась Ирка явно не на прогулку — наряженная и относительно налегке, невзирая на погоду. Никто ее поблизости не встречает — сестра, кутаясь в шарф, в одиночестве пересекает улицу. Выбора нет — сам виноват, как говорится. Бизон застегивает воротник куртки и устремляется следом. Кстати, каблуки ничуть не снижают заданную сестрой скорость! Приходится спешить даже с его подготовкой!..

Маршрут к месту потенциального свидания странен — по Варшавской, на Московский напротив метро и в обратную сторону. К маленькому кафе — ближайшему к светофору Аллеи героев Парка. Складывается впечатление, что Ирка не хочет, чтобы кавалер знал, где она живет — хочет, чтобы думал, будто она на метро приехала. Или… она просто водит его — брата — за нос?..

Оказывается, именно водит. Не дойдя до кафе каких-то двадцать метров, девушка останавливается позвонить. Телефон на ее звонок откликается веселой мелодией и бешеной вибрацией… в собственном кармане. Да так глубоко в кармане, что пока Бизон его ищет, Ирка успевает приблизиться и уже спросить без всякого телефона:

— Ну, и что ты здесь делаешь?

— Воздухом дышу, — оправдание, конечно, так себе — в стиле Васька, но ничего больше не приходит в голову.

— Конечно, а я — Мадонна!

— Правда, что ль? — он щурится. — Не замечал раньше.

— Что ты здесь забыл, Боря?! Мы, кажется, с тобой договорились однажды!

— Почему ты мне ухажера не представила? — что еще тут сказать-то?

— Потому что это моя личная жизнь!

— Кхм… — раздается позади. — Ирина, у тебя все в порядке?

Резко обернувшись на голос, Бизон видит того, кого меньше всего ожидает тут увидеть… И это вовсе не Физик. И даже не «Сережа».

— У моего единственного родственника осеннее обострение хронической болезни «старший брат»! — злится Ирка, так же обернувшись к… ухажеру? — Думаю, что наши планы на сегодня отменяются, Миша.

— Миша?! — выдыхает Бизон потрясенно. — Зятек Риф?!

Лучше бы он шел есть шашлык, вот честно!..

 

Снова идет дождь. Мелкий, острый и холодный за счет ветра. Темнеет. Где-то позади оживает ночным весельем парк, а над ними только сильно поредевшие кроны деревьев и низкие октябрьские тучи. Тяжелые и водянистые. Ирка плачет, уткнувшись ему в грудь. Он старается укрыть ее, но получается плохо. Единственный зонт от ветра не спасает никак…

Наблюдать родственные склоки ошарашенный Риф не остался — сестренка ясно дала понять, что они сами разберутся, а ему она позвонит завтра. Мишка лишь приветствовал, отдал девушке букет и попрощался. Кстати, он удивился неожиданной встрече не меньше Бизона. В отличие от Ирки — та, похоже, все знала заранее. Ну, или, как минимум, догадывалась!..

После ухода Мишки Ирка чешет в Парк. Но забег короткий — мимо пропилеев и сразу на тропинку слева. Там стартует лавина обид и претензий. Не первая в их жизни, но очень болезненная. Как всегда. Претензии знакомые. Обиды — тоже.

— Раньше нужно было со мной нянчиться! Но у вас с отцом на первом месте служба стояла!.. И нечего теперь свою совесть успокаивать!

Странно видеть гнев на мамином лице… С возрастом Ирка очень сильно стала на нее похожа. Только мама никогда не злилась, не говоря уже о том, чтобы кричать. Или это она на него не злилась?..

Самое паршивое в том, что сестренка права. Все эти идиотские сети причинно-следственных связей. Тогда казалось, что еще все впереди, потом моменты были упущены. Безвозвратно. А совесть осталась. Совесть ищет компенсации, чтобы было не так больно… Но не все можно компенсировать. С чем-то нужно жить. Что-то нужно отпускать, даже если это тяжело…

 

- Когда ты… уедешь?

Вопрос Ирки рвет воцарившуюся в квартире липкую и холодную тишину. Бледноватая, все еще в черном, она кажется моложе, но держалась весь сегодняшний день по-взрослому. Даже слишком… Боря ею гордится.

- Ты о чем?

- Ты же ненадолго вернулся, — сестра останавливается в дверях зала.

От затененного силуэта, очерченного включенным позади светом, не по себе. Накатывает осознание… типичное осознание таких моментов. Жизнь идет дальше — ее не остановишь. Но она уже никогда не будет прежней — она утратила еще толику своего тепла... Острая боль потери и тяжелая горечь трансформируются в пустоту, которую заполнить удастся не сразу. Если вообще удастся!.. Некоторые потери невосполнимы — оставленную ими пустоту сменяет одиночество. Такое же острое, как боль.

- Я не уеду, Ирка.

- Не ври, пожалуйста!

- Не уеду, — она хочет юркнуть в зал и закрыть дверь у него перед носом, но не успевает — Боря ловит на пороге и обнимает. — Завтра напишу рапорт. Наверное, хватит уже.

Вернувшись с Тихого, он болтался в подвешенном состоянии, однако точку еще не ставил. Думал, по окончанию месячного отпуска рассмотреть предложенные командованием варианты. А тут отец… И осознание. Они с Иркой остались одни. Совсем одни. У нее больше никого нет.

- И поэтому ты форму все эти дни не снимал?! — Ирка сопротивляется недолго — срывается, выплескивая непролитые слезы.

Сам не знает, почему. Это естественно до безобразия. Жест уважения. Хотя эскорт организован немолодыми сослуживцами во главе с дядей Мишей… Сам он вполне мог обойтись костюмом — в данной ситуации он в первую очередь сын. Но все равно выбрал форму. Может, конечно, больше сказалась привычка — парадка на все случаи жизни. Скоро придется отвыкать…

- Не до покупки костюма было, — пытается пошутить, подталкивая сестру к дивану в зале. — Старый не налез!

- Если столько есть, то не удивительно! — всхлипывает она.

Ищет в разбросанных вещах — ей пришлось спешно приехать из общаги — пачку салфеток. И садится на диван. Молчит, пока Боря садится рядом. Только поглядывает, то и дело вытирая слезы.

- Знаешь… был период, когда… я ревновала маму к тебе. Думала... что она тебя любит больше. Никогда не ругается, всегда рада… А меня… воспитывает. Обижалась. Потом поняла… что она видит тебя четыре раза в год! А все остальное время — ждет извещения от твоего командования!

- И ты стала обижаться на меня, — заканчивает мысль он.

- На вас с папой. Глушь эта… Замкнутость городков… Внутренние склоки… Мы одни. Все проблемы в этой глуши мама решала сама, понимаешь?! Бабы эти скандальные, сослуживцы отца, которые клеятся!.. Папы никогда не было дома — то на дежурстве, то на полигоне, то в наряде! И мама многое ему не говорила, чтобы не прибавлять проблем. А ты… сначала в Питере, потом — вообще незнамо где!.. Она… все время боялась, Борь. Это сейчас телефоны — звони, не хочу! А тогда… Никто ничего не знает, и все тут!..

Да, взгляды на одну и ту же ситуацию у них разнятся. И не только из-за возраста. Будучи мальчишкой, Боря считал себя защитником в периоды отсутствия отца. Гордился, что он — мамина опора и главный помощник. А Ирка гораздо раньше начала задаваться вопросом — каково в действительности маме-то?.. Он, конечно, тоже ее слезы видел неоднократно, но полностью осознал ситуацию, только потеряв.

- И в больнице… — сестренка всхлипывает, — она ждала тебя, а ты…

- Не успел, — глупо отрицать — совесть за прошедшие десять лет так и не смирилась с неуместной командировкой.

Он прекрасно знает, что мама ни в чем его не винила — к его выбору она относилась с уважением, как и к службе отца. Но точно так же знает, что она в тайне надеялась на рапорт после гибели Валерки. Она не винила и уважала, но она — мать… Она не могла не переживать. И она — живая. Была живой… От постоянного страха немудрено устать. А увидеть сына перед смертью — вообще, почти святое. Командировку тогда обещали короткую, однако все, как всегда, пошло не по плану — задержались на пару дней. Об этих упущенных двух днях ему теперь придется сожалеть до конца собственной жизни. Хорошо, хоть с отцом получилось иначе…

- Хоть с папой… ты здесь, — будто выхватывает мысли Ирка.

- Здесь, — Боря обнимает ее. — Прости, сестренка. Наверное, из меня не самый лучший вышел брат. И сын.

- Ты… замечательный брат. Просто… служба твоя. Неужели она стоит всего этого? В твоем возрасте у всех семьи, дети…

- Не знаю, Ирка, — устало отвечает он. — Уже теперь не знаю, что и чего стоит. В любом случае, я сейчас здесь и никуда не уеду. Может, мне, и правда, пора остепенится…

- Чем ты будешь заниматься?

- Разберусь по ходу. Не думай сейчас об этом.

Некоторое время молчат, вспоминая родителей. Каждый свое, и вместе с тем — общее. И единение… родство — оно будто витает в воздухе.

- Борь, я… мне сейчас стыдно за свое поведение, — сестренку тянет на откровенность. — Я папу не жалела. Я же люблю его, несмотря на все эти обиды! Любила… Нет, люблю. И сейчас… понимаю, что провоцировала у него… ну, чувство вины. Елки, как же все сложно!..

Да, отец считал себя виноватым. Потеряв жену, он понял, как сильно упустил свою семью. Мало того, что полковник Тарасов вообще плохо представлял, как растить в одиночку четырнадцатилетнюю девочку, так он еще любил ее безмерно. Видя состояние после смерти матери, не мог ей ни в чем отказать. И обиженная, обвиняющая в своей потере их службу, Ирка быстро вышла из-под контроля… Справиться с ней было очень непросто, что на здоровье отца, конечно же, сказывалось.

- Ты изменилась. В последнее время папа тебя нахваливал — говорил, что наконец-то перестал бояться за твое будущее.

- Это твоя заслуга.

- Почему?

- Помнишь, ты… мне как-то позвонил посреди ночи, чтобы сказать, что вы меня любите?

- Ну, допустим, — случай действительно вспоминается — с сопровождающей его операцией, советом Бати и новичком-Барсом.

- Я… больше не уснула. Проплакала до утра. После этого… отпустило, что ли. Стала задумываться о том, что папа тоже… не вечный. А потом уже вся эта история с переломом добавила.

 

Сначала кричит, потом начинает плакать. Бизон просто подходит и обнимает — как тогда, после поминок отца. И она, как тогда, почти не сопротивляется.

— Мне просто не хотелось, чтобы тебя снова обидели, — щурится на ближайший фонарь. — Как твой Толик.

— Он не мой, — всхлипывает Ирка. — И я прекрасно с ним разобралась сама! И сразу, и когда он вернуться пытался!..

— Эт когда было?!

— Неважно! Я не ребенок уже!..

— Это не значит, что тебе нельзя сделать больно, сестренка… — в память резко вылезает Ритка со всеми своими ударами по жизни. — Сделать больно можно и бойцу спецназа. Мишка ж тоже из наших...

Звучит не к месту, но она же должна понимать, что… отношения?.. в перспективе напорются на те же подводные камни, от которых осталось столько не прощенных обид?..

— Миша со службы ушел. По ранению. Он у нас в охране работает.

И когда Риф успел рапорт подать?! Ведь в мае же на учениях вместе ныряли!.. Неужели, после? Впрочем, получить дырку и быть комиссованным можно в одно мгновение. Повезет, если просто дырку, а не чего похуже…

— Тебя, насколько я понял, факт нашего знакомства не удивил?

— Он мне знакомым показался, — отстраняется и бессмысленно пытается вытереть лицо. — Когда сказал, что в морском спецназе служил, пошла смотреть твои фотографии. И нашла несколько штук. Там Рита, командир твой и два пацана. Один из них — Миша.

Ритка ему новый состав «Тайфуна» присылала на Тихий…

— Не знал, что ты смотришь мои альбомы.

— Борь, ты дурак? — снова всхлипывает она. — А как еще верить в лучшее, когда ты не звонишь неделями и телефон вне зоны?! Сейчас Рите позвонить можно. И то — не всегда. А раньше и ее не было. Что мне с тобой делать? Я не могу жить по твоей указке! И не хочу!

— Не можешь, — отяжелевшую куртку можно выжимать. — Я просто боюсь за тебя, Ирка. Я… и за Риткиными ухажерами так же ходил когда-то — разговаривал «по душам», чтобы они ее не обижали…

— И что она по этому поводу думала?

— Злилась, конечно.

— Но с Ритой-то это ревность!

— Это не… одна ревность, Ирка. Я пытался оградить ее от боли. И тебя пытаюсь. Только не выходит. Наверное, страх за вас вызывает у меня временами помутнение рассудка…

— Я заметила! — фыркает девушка. — Вы, кстати, с Ритой расписываться собираетесь?

Тему племянников Ирка больше не поднимает — Бизон с ней после того раза поговорил. Но поворачивает все равно куда-то не туда!..

— Не знаю, — честно отвечает он.

— Но тебе бы хотелось?

— Да, — не отговариваться же?.. Глупо.

— Тогда чего ты ждешь-то? Еще лет десять?

— Наверное, момента, — вздыхает. — Пошли домой, Ирка! Промокли насквозь… Надо согреться. Да и съесть чего-нибудь не помешает!.. Сейчас хинкали на дом закажем!

— Боря!

* * *

Мобильник в полутемной кухне доносит, что абонент стоит на лестнице. Звонить в дверь Рита не стала на случай, если Ирка уже спит. Ирка действительно спит — отмокла в горячей ванной, выпила пару кружек чая с лимоном и «Рижским бальзамом», после чего отрубилась. Даже не ела, кажется, хотя запах и сейчас невероятный. Боря все-таки заглянул на обратном пути в «Хинкали» — организовал доставку в соседний подъезд. Шашлык обещали через полчаса, так что ни он, ни хинкали еще даже не остыли к приезду Риты…

— Привет, — она целует в щеку по неискоренимой дружеской привычке и вручает ему пакет, в котором гремит бутылка коньяка. — Ну, что ты тут натворил?

— Почему сразу натворил?! — фыркает Бизон.

— Потому что голос у тебя по телефону был такой, — возражает Багира, избавившись, наконец, от пальто и обуви. — Я там кое-чего купила пожевать на всякий случай. Где Иришка?

— У меня все есть, — забирает пакет. — Спит уже. Пошли, посидим — расскажу. И тоже спать — ты сама, небось, устала, Ритуль.

Пока он рассказывает, как оказался на площади Чернышевского, Багира успевает прикончить салат с говяжьим языком, который приглянулся ему в меню как закуска — но который Иришка бы наверняка есть не стала из-за пресловутого языка! — и приступить к шашлыкам.

— Ну, как ты мог за ней пойти, Борька?! — возмущается Рита. — Можно подумать, Сережка — единственный «военный» Сережка!..

— Как-то мог, — встает и прикрывает фрамугу окна, за которым во тьме продолжает стучать по крышам машин ливень. — В общем, она ругаться начала, потом расплакалась… Дождь пошел. Продуло нас… сильно.

— Так Сережка все-таки не Физик? — уточняет Рита, зевая.

— Я не знаю, кто такой «Сережка», — хмыкает Бизон, обнимая ее за плечи. — Но зятя у меня будут звать Мишей! И это наш Риф!..

* * *