Я ещё помню (джен)

Макс смотрел на меня слегка растерянно. Да и мне, пожалуй, было не по себе. Самостоятельный Макс. Пару дюжин дней назад я бы сказал, что это случится ещё не скоро, но нет. Это случилось уже. Сейчас он смотрел на меня пронзительно ясными серыми глазами, и мы оба осознавали, что того смешного мальчика, которому я предложил стать своим Ночным лицом, больше нет.

Лабиринт Менина изменяет людей. Так говорилось в легендах. В этом я убедился, пообщавшись с Мелифаро и Гуригом. Но эти изменения были не так велики. Так по мелочи. Но у Макса всё не как у людей. Он изменился слишком сильно. Вышел из Мохнатого дома я в твёрдой уверенности: я больше не знаю Макса, не могу предугадать его действия, не представляю, что творится в его голове.

~~~

Вечерний Ехо потихоньку затихал. Возница спокойно вёз меня к Дому у Моста. Будь с нами Макс, он согнал бы этого мальчика и мы уже сидели бы в кабинете и пили камру. Или нет?

Продолжит ли каждое новолуние сбегать в «Трёхрогую луну», чтобы посидеть с Шурфом, послушать стихи?

Станет ли, как и прежде, безуспешно пытаться отвести меня в «Джуффинову дюжину» вместо «Обжоры Бунбы»?

Найдёт ли красоту в мостовых Ехо, его рассветах и закатах, оранжевом тумане ночей и прочей чепухе, которую он так любил?

Вновь устроит словесные баталии с Мелифаро, попутно дурачась?

~~~

«Кофа, подежуришь сегодня ночью?» — я не открывал взгляда от любимого кресла Макса и Кофы.

«Мог и не спрашивать,» — интересно, они продолжат его делить?

— Хочу орехов, — проснулся Куруш.

Интересно, продолжит ли Макс оставлять Управление на буривуха, чтобы выгулять свою девушку, а потом принесёт ли пирожное для этого умника?

~~~

Кимпа наконец приехал и я мог отправляться домой.

А дома меня встретил Хуф. Любитель облизывать нос Макса. Интересно, а по прежнему ли Макс будет отвечать ему взаимностью? Поднимать с пола, беззаботно смеяться и скармливать половину своих вкусняшек моему пёсику?

Я прошёл по первому этажу и заглянул в одну из спален. Я встал на краю постели и на секунду позволил воспоминаниям захлестнуть.

Мальчик, с первой секунды доверявший мне. Любопытные взгляды, каждый раз другого цвета. Робкие и в тоже время гордые улыбки на заслуженную похвалу. Смущение перед чужими, слегка покрасневшие щеки, отведенные чуть в сторону глаза, дерзкая чушь или гробовое молчание. Удивительные и гениальные идеи, высказанные в шутку.

Я покачал головой. Так вот что чувствует отец, когда понимает: сын вырос.

Сын.

Я слегка улыбнулся. Вот что Макс умеет делать, так это вызывать отцовские чувства. У меня, у Шурфа, в каком-то смысле у Кофы и Мабы, у Сотофы, даже у Нуфлина, кажется.

~~~

Сотофа протянула мне чашку с камрой и слегка улыбнулась.

— Что, старый лис, хандришь?

— Макс вырос, — вздохнул я, рассматривая свою камру. — Так быстро.

— Он всё делает быстро, ты не заметил? И учится, и привязывается, и привязывает, и взрослеет он тоже быстро.

— На мой вкус даже слишком быстро. Прошло всего шесть лет, а я уже могу не беспокоиться, что меня выдернут посреди ночи, потому что этот Макс вновь влип. Подавать в отставку, что ли?

— Ну, в отставку тебе ещё рано. Но ты прав, мальчик стал решать свои проблемы сам. А чего тебя не устраивает, Джуф? Это должно было когда-то случиться.

— Так это когда-то… Знаешь, Сот, я привык к тому, что меня принимают за всемогущего строгого начальника и доброго дядюшку одновременно. Особенно от Макса. А ещё привык, что знаю о Максе всё. Теперь я не уверен.

— А ещё ты привык видеть его восхищение. Это очень подогревает твоё самолюбие. Рядом с ним ты готов свернуть горы, потому что он в это верит.

— Ты как всегда права, — я посмотрел в мудрые глаза и улыбнулся. — А ты? Ты чувствуешь потребность опекать и удивлять Макса?

Она молча улыбнулась и эта улыбка сказала мне больше слов.

— Удивительно, мальчик родился в другом мире, а любимые родственники у него оказались тут, в Ехо. Как думаешь, каким он станет теперь?

— Не знаю. У него нет определённой судьбы. Но думаю, что он станет только лучше. А как иначе?

~~~

Макс по-прежнему не мог сидеть без дела, но стал собраннее. Работа с отчётами перестала быть для него пыткой, но и удовольствия не вызывала.

Макс улыбался и смеялся не меньше, зато хмуриться стал чаще. Но всегда там, где это уместно.

С ним всё ещё было легко договориться, но, когда Макс что-то твёрдо решил, рядом с ним становилось тяжело.

Его глаза всё ещё лучатся любопытством, но иногда он кидает взгляды, которые весят тонну. А ещё он как-то научился контролировать цвет своих сумасшедших глаз, подгоняя его под настроение. Когда ему интересно, глаза становятся яркими, весёлыми, а когда надо провести допрос — похожими на мои.

Макс стал ездить на амобилере ещё лучше, но это всё труднее назвать лихачеством.

Шурф как-то заметил, что Макс стал понимать стихи ещё глубже, чем прежде.

Он продолжил пытаться затянуть меня к Мохи, но теперь стал делать это более ненавязчиво. И мне всё труднее находить весомые аргументы в пользу кухни мадам Жижинды.

Макс продолжил любоваться Ехо в любое время года, в любую погоду, в любое время суток.

Макс продолжил огрызаться с Мелифаро, но это больше не было пустым ребячеством. Просто ему стало необходимо отдыхать от своей новой серьёзной сути.

Шутливая борьба за кресло прекратилась. Макс просто садился в него, когда нет Кофы, и усаживался на подоконнике, когда Кофа есть. Молча и с ухмылкой.

Меламори всё ещё бродила по ночам в компании Смерти на Королевской Службе, а Куруш по-прежнему получал своё пирожное.

Макс продолжил подставлять нос Хуфу, он стал появляться у меня дома даже чаще. Просто так, чтобы выпить камры и немного поболтать, повидаться с пёсиком и кивнуть Кимпе, пройтись по моим кеттарийским коврам, заглянуть в свою бывшую спальню, а в конце прикинуться Максом шестилетней давности, выудив из памяти какую-нибудь очаровательную деталь, фразу или ситуацию.

Мой авторитет не упал в глазах Макса, я по-прежнему был в курсе всех его проблем, но узнавал о них только после того, как этот мальчик перепробует решить всё сам. Раз дюжину. Если не станет сильно упрямиться. Только тогда и никак не раньше.

И мне это даже нравилось.

— Вот видишь, Джуф. А ты ходил с постной рожей. Будто хоронил своё чудо.

— Я действительно похоронил. Но не своё чудо. Моё чудо изменилось, став лучше. Хоронил я того смешного мальчика, который когда-то появился в спальне на первом этаже моего дома.

— Каким ты сентиментальным стал. Стареешь, что ли?

— Ну, сына я уже воспитал, можно и на покой уходить.

— Тебе ещё с внуками нянчиться, — рассмеялась Сотофа.