Геройские баечки (джен)

Шурх. Шурх. Шурх.

Тишину пустынного полудня нарушили человеческие шаги, а потом и человеческая речь.

— Напомни мне, Джонкен, зачем мы это делаем?

Джонкен хмуро посмотрел на собрата. Солнце ему, что ли, голову напекло?

— Как зачем, Клаас? Вот отнесём тело командира в его родной город, там его служители доброго бога воскресят.

— Но Джонкен, какие служители доброго бога в Мрактауне? Там же некроманты!

— Некросс страна толерантная, — возразил третий сквайр, Кольман. — Ну или я не знаю, может, черепушек какие-нибудь их собственные злые служители поднимают? Зомбируют?..

— А к нам навстречу они выйти не могут? — устало вздохнул Клаас. — Не всё равно им, где воскрешать?..

Ему не ответили.

Пустынное солнце палило немилосердно, и вонь из свертка с трупом героя доносилась преизрядная. Четыре сквайра — всё, что осталось от некогда могучего некровойска после встречи с рейнджерами Аранора, и какая ещё нелёгкая занесла ушастых в эти края — плелись по щиколотку в песке в направлении ближайшего города.

— И вообще, он нас нанял только за сутки до битвы, в качестве пушечного мяса.

— Заготовки под скелетов, — педантично поправил дотоле молчавший Рикон.

— А до того его войска разорили ферму близ нашего гильдейского строения, — продолжал Клаас. — И стоит дойти до Мрактауна, как его-то в храм, а нас самих наверняка в преобразователь отправят, к слову о скелетах.

И снова никто ему не ответил: не видели смысла, да и сил на разговоры к вечеру уже не оставалось.

— Говорила мне мамка: "Не ходи, Клаас, к иномирянам, не будет из этого добра, только горя наживёшь", — а ведь знала, что говорить! Лучше бы я на ферме горбатился, но нет же, мне, дураку, в социальный лифт захотелось, в пёструю тряпку нарядиться...

Тело павшего героя сгрузили на песок и принялись устраиваться на ночлег: молчаливый Рикон с умницей-Кольманом ставили походную палатку, Джонкен с Клаасом разводили костёр. Где-то вдалеке, на краю пылающих песков, уже маячили сверкающе-чёрные стены замка, тянулись к небу серебристые сполохи-тени.

Оставалось уже недолго.

— Кончай ныть, Клаас. Остался бы крестьянином — корячился бы пуще того, чтоб командиру лишний грошик в день обеспечить. А он бы в итоге тебя точно так же помирать послал, потому что кому те крестьяне сдались.

— Или, опять же, в преобразователь, — Кольман хмыкнул. — А впрочем, что его бояться? Жить-нежить будем дольше, спать не надо, есть, пить, и усталости никакой. Были б мы скелетами — нам бы что пустыня, что луг зелёный, что болото, всё одинаково. А так ноги болят, руки ноют, башка раскалывается...

Джонкен недовольно поглядел на товарищей.

— Лучше проверьте, нет ли поблизости монстров. А то встанем так на ночь, а нас и сожрут с командиром вместе.

Отчего его так слушались? Может быть, просто потому, что тон голоса был командный.

* * *

Поскрипывая костями, лорд Моандер вышел из страннейшим образом выглядевшего посреди его города белоснежного храма Пресветлого Бога и воззрился на четверку сквайров.

— За неделю, значит, до дома меня доставили? Хвалю, быстро справились! — сказал он.

Подумал и добавил:

— Скелеты мне в армии ни к чему, так что эй, Пикедрам! Выдай героическим юношам денег и пусть себе идут, на все, хеккк, четыре стороны!

Тьма за краем мира, казалось, хохотала вместе с жестоким повелителем мертвецов, указывая единственный путь домой — через ту же пустыню.

— Зато живые и с деньгами, — попытался ободрить товарищей Джонкен.

Два цербера оттаскивали к воротам пытавшегося броситься в преобразователь Клааса.

— И поскольку ангелы суть киборги, то есть существа из неживого металла, каждый из вас несёт в себе семя ангельского образа, — отец Чичеро с некоторым сомнением осмотрел свою паству; ничего ангельского в них заметно не было, но когда это мешало вдохновенному ритору? — И забота о семени этом, о его произрастании в древо краеугольное истинной праведности, есть главная забота нашей жизни...

Паства — все двести сорок восемь зомби, три мумии и серебристо светящийся призрак — почтительно молчала.

* * *

Когда-то отец Чичеро был обычным крестьянином.

Его родители приехали с Чедиана в нынешнюю Великую Арканию в поисках богатой и сытой жизни, а нашли всё то же самое: нищету, необходимость выживать от урожая до урожая и жестокость власть имущих. И только прибывшие из другого мира монахи, пусть сами жившие небогато и несыто, хоть немного облегчали их участь: кормили тех, кто голоден, лечили тех, кто болел, утешали тех, кто скорбел.

Лица их сияли нездешним светом; и тем же светом, как показалось отцу Чичеро, сияло лицо молодой королевы Эмилии, когда она подъехала к воротам их монастыря. Этот свет — невозможно, до боли в глазах, яркий — вырвал его из холодного забытья, заставил снова себя осознать. Заставил, когда всё его существо требовало не думать и идти в бой, решительно произнести:

— Моя королева, я на вашей стороне!

Сам он верил: этот свет был земным отражением того небесного, о котором учили иномирные монахи. Света, перед которым равны ангелы из металла, люди из плоти и крови — даже орки, подобные святому рыцарю Максимусу. И как подобает чему-то высшему и небесному, этот свет разорвал нить, привязавшую его душу к Хрустальному Маятнику, уничтожил оковы его разума, подарил ему свободу — и бросил в бой со злом.

 .

Когда отец Чичеро открыл глаза после своей недолгой смерти, рядом стоял молодой темнокожий рыцарь. По его исчерченному шрамами лицу тёк пот, щёки посерели от усталости.

— Простите, моя госпожа, это последний, кого я в силах вернуть к жизни, — сказал рыцарь, и в ответ ему серебром прозвенел голос королевы:

— Тебе не за что просить прощенья, сэр Кодж. Ты и так сделал больше, чем мы могли ожидать.

Королева Эмилия стояла, положив руку на одну из голов гигантской гидры, покорно лежавшей у её ног. Рядом с ней завис над землёй синекожий джинн, за спиной которого чистила перья гром-птица и переругивались, шипя волосами, две медузы.

— Но мне жаль этого храброго человека. Он первый смог сбросить оковы заклятья, и вот теперь остался единственным из своей братии... бросить его снова в бой было бы жестоко, но и отпустить просто так — не менее жестоко. Одинокий монах станет лёгкой добычей для разбойников и людей Бессмертного Короля.

Стоявшие вокруг почтительно её слушали. Затем джинн задумчиво сказал:

— Госпожа знает, что я ещё не научился управлять недавно обретённым даром поднимать мертвецов, и после каждой битвы невольно заставляю часть павших следовать за нами в образе зомби...

Королева кивнула.

— И госпожа знает, что эти зомби медлительны, а нам во что бы то ни стало надо спешить на встречу с врагом...

Королева снова кивнула.

— Но терять подобное войско было бы не очень разумно, так как этих безмысленных созданий весьма много и они могут быть хорошими воинами. Так пусть же этот храбрый монах возьмёт на себя заботу о мертвецах и ведёт их за нами вслед. В случае нужды мы сможем добавить зомби к своему войску, но не будем стеснены их присутствием в обычном путешествии.

Чуть зардевшись — видимо, от неловкости, что столь очевидное решение не пришло к ней самой — королева воскликнула:

— Я знала, что твоя мудрость поможет мне и здесь, Сольмир!

* * *

— А теперь выстройтесь в ряды и приготовьтесь совершить молитву на выход в путь, — завершил проповедь отец Чичеро, и дружный хор ответил ему:

— Да хранит всемогущий Свет прекрасную королеву Эмилию и её друзей, и да пошлёт Он ей победу над врагами, её советникам — мудрость, её рыцарям — острые мечи и крепкие щиты...

Скьялди потянулся за новой кружкой эля и, ухмыльнувшись, сказал:

— Эх, хорошо... но лучший эль варили гоблинские бабоньки в моём родном Крюлоде!

— Крюлоде? — ожидаемо изумился сидевший рядом молоденький рейнджер. — Но это ведь...

— Да, малой, это была великая держава варваров! — гордо ответил Скьялди — и, помрачнев, добавил: — Великая, но обречённая, как я теперь понимаю. Совсем как мы, берсерки. Закусить грибов, рвануться в бой, не видя ничего, кроме кровавого тумана, и сдохнуть под горой вражеских трупов — вот и вся жизнь, да... разве этому учат нас предки?

— А чему они учат?

— Терпению, малой. Терпению.

* * *

Когда-то сам Скьялди был берсерком.

Везучим, надо сказать: сколько раз оставался один-единственный в живых после славного боя! Вот и в тот раз остался.

Сидел такой у костра в окружении кентавров и гарпий, жарил на палке змею от медузы, слушал, как храпит невдалеке циклоп и беседуют король Вэржак и приёмный отец короля, великий вождь Тарнум.

— Этот город, — говорил Тарнум, — слишком удобно расположен.

— Да, отец, я и сам это вижу. Если наши враги успели захватить пещеру циклопов, они и город захватить попытаются. Но я не могу оставаться здесь бесконечно! Чтобы объединить племена, надо идти вперёд, а не сидеть на месте!

— Тише, сын, тише. Я не спорю с тобой и не требую от тебя трусливо ждать врага за городской стеной. Нет. Но и бросать город на произвол судьбы тебе тоже нельзя.

— Со стен портал не будет видно, — мрачно вздохнул король Вэржак. — Даже если оставить какой-нибудь гарнизон... враг подойдёт незаметно. А поставить шпиона у самого портала — так откуда взять того шпиона? Ни один из моих людей не умеет как следует прятаться. Заметят и убьют, и я об этом даже не узнаю.

— А где шпиона никто не заметит, а если и заметит, то не сможет достать? — подсказал Тарнум.

Король Вэржак задумался, а вот Скьялди сразу всё понял.

Медузы-то проход к своему лагерю зачаровали: после их смерти отсюда можно будет только выйти, а войти — уже никак. А портал — вон он, напротив светится. И пещера циклопов рядом. Только смотри. Но кто решится остаться здесь, на отравленной земле у ядовитой реки, только чтобы следить, не появится ли враг?

И ему бы промолчать — но не такова натура берсерка. В речи, как и в бою, они удержу не знают. Вот он и выболтал это всё радостно.

— А ты неглуп, — сказал Тарнум. — Знаешь что, Скьялди? — Великий вождь всех солдат знал по именам. — Ты здесь и останешься.

Как гром-птицей по кумполу.

— От одного берсерка в бою проку не будет, — согласился Вэржак. — А ты человек, как видно, мудрый и зоркий. Оставим тебе корзину голубей, оповестишь, если что.

* * *

— Терпению, — повторил Скьялди. — И верности.

— Верность... громкое слово, — качнул головой рейнджер.

— Э, малой. Не слово это, а дело. Сидишь такой месяцами, воду пьёшь только кипячёную, смотришь, как мимо тебя голодные звери ходят по колдовской границе, щерятся. Голубей кормишь. Посылаешь их иногда и молишься Предкам, чтобы врага прихлопнули раньше, чем голуби закончатся — новых-то взять неоткуда в зачарованном месте. И главное — черту не переступаешь ни под каким видом.

Молодой рейнджер задумался, а Скьялди продолжал:

— Смотришь. Слушаешь. Запоминаешь. И думаешь, думаешь... вот и вся верность. А слова — это не по-нашему. Это для эльфов. Ну, храни вас предки! — поднялся он со скамьи.

И как не было его.

Скрылся в тенях и исчез — великий мастер разведки, наставник самого короля Вэржака в этом деле, бывший берсерк Скьялди.

Пошёл докладывать, что нашёл известную крюлодскую колдунью Орис среди лесного народа.

Игор фон дер Деккен фом Химмельсрайх цум Кушталь был уважающим себя вампиром, чья родословная была не менее длинна, чем его фамилия. Он служивал ещё под началом бывшего короля Вокиала, он был лично знаком с прелестной Септиенной и даже делил ложе с очаровательной Тамикой.

C такой биографией он мог рассчитывать на приятное тёплое местечко, а не заштатную крепость на краю света в виду выхода из какого-то подозрительного портала, однако ж вот как судьба повернулась: однажды прибыл из своего поместья вместе с караваном, да так и загостился в силу непреодолимых обстоятельств.

Впрочем, он и в гостях оставался уважаемой и авторитетной фигурой.

А потому он совершенно не удивился, когда за окном завис чертёнок, то стуча своими крохотными вилами в стекло, то тыча ими в сторону Школы Магии: конечно же, городской правящий совет снова нуждался в его мудрости. Он только слегка раздражённо поморщился: ничего серьёзного совет решать не решался (недурственный каламбур, отметил он), вечно откладывая всё до возвращения вечно же пребывающего в походах лорда Моандера — а значит, ждало его очередное обсуждение "где разместить прибывших с караваном" или "кому следует заняться мытьём улиц от ядовитой слизи тварей".

Не самые интересные и приятные темы.

Но сегодня что-то было не так.

Обычно расслабленные, лениво развалившиеся в креслах или на полу кригане и дейяне сегодня были суровы и собраны. Никто не достал игральные карты, на столах не было видно ни алкоголя, ни кровавых коктейлей.

— В чём дело, господа? — спросил Игор. — Неужто намечается чей-то важный визит?

Ибо атмосфера напомнила ему то, что творилось в его родном, энротском ещё, городе перед визитом королевского кортежа. Но ведь тогда бы, пожалуй, мерзкую зелёную слизь с городских улиц хотя бы начали уже счищать? Ведь король Голдот, вроде бы, не умеет летать...

Вместо ответа старый сморщенный чёрт указал ему на колдовской шар. В нём ясно виднелась вражеская армия, вытянувшаяся от портала вдоль дороги почти до самых замковых ворот.

«Да уж. Тоже визит, конечно, и куда уж важнее».

— И совершенно неясно, что нам делать, — мрачно добавила печальная красавица-призрак. — Ясно одно: если они возьмут город... а оборонять нам его нечем, все войска увёл лорд Моандер... они получат не только нашу магию и нашу сокровищницу, но и контроль над нашими кладбищами.

— В том числе драконьим, — понятливо кивнул Игор. — А этого нам не надо.

Он был равнодушен к лорду Моандеру, но его противники — своевольные болваны, восставшие против власти Некросса — внушали ему лишь отвращение.

— Можно забрать наших драконов и попробовать уйти с караваном, — предложил он. — На сборку нового уйдёт не меньше недели, если послать гонца, то основные силы успеют вернуться раньше.

— С караваном не выйдет, — вздохнул пожилой зомби. — Мы навстречу армии идти не можем.

Игор задумался.

— А кто во главе вражеской армии?

— Дьявол, — пискнул чёртик-шпион.

— Дьявол, говоришь... значит, лично возглавить армию этот мятежник поленился?

Чёртик энергично закивал.

— Тогда у меня есть идея.

* * *

Вражеское войско вошло в пустой город. Ни единого чёртика не суетилось близ камеры пыток. Ни одного скелета не шаталось по улицам. Не клянчили на башмаки с колёсами бесхозные зомби, не лаяли церберы, не шёл из отродища ядовитый дым... город словно вымер.

Только усталый караванщик сидел на ступенях караван-сарая и курил свою глиняную трубку.

— Где все, старик? — Раггарск, дьявол, под чьим началом шла армия, злобно нахмурился.

— А нет никого, — ответил тот и ушёл внутрь, зная: его не тронут.

Караванщики неприкосновенны даже для дьяволов.

— Так странно, — протянула Югриус, дрессировщица церберов. — А только что проходили мимо угольной шахты, так там работа кипела.

— Кипела, да, — согласился Раггарск. — А чего ей не кипеть? Они рабочие, так пусть и работают. Придёт начальник, заберёт добытое. А мы не уполномочены.

— Тоже верно, — кивнула Югриус. — И всё-таки странно: пустой город и такая работа на шахте.

Меж тем под началом очень неуютно чувствовавшего себя в шахтёрском комбинезоне и каске Игора самые прыткие скелеты, тоже переодетые, осторожно закапывали второго призрачного дракона.

Старый вампир хорошо знал: без начальства ни один дьявол не станет объезжать окрестности и собирать дань с лесопилок, шахт и алхимиков.