Квиты? (джен)

Энакин открыл глаза навстречу неизменному белому свету. Впервые он не ослеплял и не изолировал его. Он просто был, везде, не имеющий горизонта, умиротворенный и безбрежный.

— Теперь, Энакин, необходимо, чтобы ты в точности следовал моим инструкциям, — прозвучал голос с едва различимым корускантским акцентом. Сердце Энакина заныло. Если бы последние минуты его жизни не были столь богаты на треволнения, он не знал, как отреагировал бы.

— Учитель? — Он обернулся, пытаясь обнаружить говорящего.

— Ты меня понял? — потребовал голос уже суровее. «Вот это больше похоже на правду», — усмехнулся Энакин.

— Да. Учитель.

В ответ на гонор, который проскользнул в слишком застарелое для его языка обращение, Энакин услышал в пространстве между жизнью и смертью тяжелый вздох, который, впрочем, лишь притворялся таким уж тяжелым.

Свой последний урок Энакин усвоил с большим усердием, чем он когда-либо выказывал при жизни. Оби-Ван, должно быть, оценил, ведь когда Учитель наконец предстал перед ним в телесной форме, он улыбался.

И он был стар.

Это взбаламутило слишком много воспоминаний, которые перечеркнули весь покой. Энакин пал на одно колено и опустил голову.

Он готов был принять любые обвинения, приговор. Что угодно.

— Встань, Энакин, — мягко пожурил Оби-Ван и сам за плечи поднял его. Так и не выпуская из рук, будто он был каким-то чудом, Оби-Ван смотрел на него сияющими глазами, в которых — Энакин не дышал, — была влага. — Добро пожаловать, старый друг.

В горле Энакина застрял комок, он не мог думать, почему, едва мог удержать взгляд, не распавшись на куски.

— Люк? — спросил он, страшась услышать ответ. — Он выбрался? Он в порядке?

— Да. Благодаря тебе, — осторожно сказал Оби-Ван. — Все кончено, Энакин. Не волнуйся.

Крепко сжав напоследок его плечи и на долю секунды прикоснувшись лбом к его лбу, Оби-Ван отступил, но Энакин перехватил его руку и сжал локоть несопротивляющегося Учителя, проверяя, не плод ли он давнишних фантазий.

— Ты мертв, — очень спокойно напомнил Энакин и разжал будто дребезжащие пальцы. — Как это возможно?

— Сила. — Оби-Ван пожал плечами, будто это все объясняло. — Обычно требуется целая жизнь, чтобы научиться этому маленькому трюку, нам с Мастером Йодой понадобилось двадцать лет, но ты всегда был исключительным учеником, когда этого хотел.

— И все же мое нахождение здесь невозможно? — уточнил Энакин.

— О, совершенно, — откликнулся Оби-Ван. — Ни единого прецедента за всю историю Ордена джедаев. Должен был догадаться, что тебя это не остановит.

— Не меня. — Энакин покачал головой и сказал с чем-то, похожим на благоговение: — Люка.

Оби-Ван улыбнулся, довольный своим новым подопечным, но для Энакина гордость не была способна объяснить его чувства. Чувства, которые не раздирали его, как было на протяжении всей жизни, но собрали вместе, исцелили.

— Он вернул меня.

— Да… Вопреки всем моим наставлениям, — заметил Кеноби в припадке нехарактерной искренности.

— И моим, — криво ухмыльнулся Энакин, но тут же принял серьезное выражение лица: — Спасибо, что защищал его. Их обоих. Пока я был не у дел.

Оби-Ван приподнял брови на это заявление, но никак не прокомментировал.

— Где мы? — спросил Энакин, оглядываясь.

— За неимением лучшего слова, в Силе. Мы стали едины с Ней, и теперь часть ее.

— Мне тут не место.

Он всегда чувствовал такие вещи лучше, чем отдавал себе в том отчет. Но это был бы не первый раз, когда чутье его подводило, и Оби-Ван не мог не понять, как сильно он жаждал опровержения.

— Энакин… Ты уничтожил ситхов, восстановил равновесие Силы. Это чего-то да стоит. К тому же прощение не заслуживают. Его просто даруют.

Под конец Оби-Ван неловко кашлянул, и оба они, будто сговорившись, посмотрели в стороны, причем разные.

— Так насчет Звезды Смерти, — начал все-таки Энакин, упрямо глядя в сторону и по-армейски сложив руки за спиной. Слова, которые он раз за разом произносил у себя в голове, не спешили слетать с губ и избавлять его от неловкости.

— Уничтожена, — с легкой руки отмахнулся Оби-Ван, — и Император вместе с ней. Было бы просто смешно ожидать его возвращения, тебе не кажется?

— Я говорил о первой, — выдавил из себя Энакин сквозь стиснутые зубы, — когда я, эм, убил тебя.

— Ах эта, — странным голосом произнес Оби-Ван и украл быстрый взгляд. — Вылетело из головы. А что с ней?

Энакин втянул носом воздух.

— Прости, — выпытал из глубин своей совести Энакин.

Какое-то время Оби-Ван просто смотрел на него.

— Энакин, ты ведь осознаешь, это далеко не худшее из того, что ты мне сделал?

— Что я тебе сделал? — возмутился Энакин вопреки своим лучшим порывам и холодно поинтересовался: — Вы ничего не забываете, Учитель?

Оби-Ван побелел как полотно.

— Допустим, — выдавил он, — из того, что мы сделали друг другу.

— Тогда насчет Йонлингов, — сделал новый заход Энакин, решивший покончить со всем и сразу.

— Ну прости тут не обойдешься, мой друг, — огрызнулся Оби-Ван и вместо того, чтобы продолжать тираду, задумался. Наконец, сказал очень и очень тихо: — Как бы то ни было, я сожалею о том, как все прошло на Мустафаре.

Они помолчали, изредка урывая краткие взгляды друг на друга.

— Квиты? — предложил Энакин деланно равнодушно.

— …Квиты, — согласился Оби-Ван.

Они пожали руки.

— Жалкое зрелище вижу я, — проскрипел хохотливый голос Магистра Йода, и Энакин с Оби-Ваном, глянув друг на друга, прыснули.

— Он прав, — признал Кеноби, самокритично вздыхая.

— Я хочу видеть Люка, — серьезно сказал Энакин, и Оби-Ван, опомнившись, кивнул.

— Тогда идем.

И вместе джедаи исчезли в свете.