Комната страха профессора Лонгботтома (джен)

Тори неловко повернулся. Жутко мешали и некомплект конечностей, и приличное пузо. Загноившуюся культю прострелило болью, и он непроизвольно дёрнул всеми частями тела. Той их половиной, что ещё осталась. Проф держал их в издевательски роскошных условиях, но это не спасало от инфекций, потому что его любимым делом было отрезать от них куски. Тори иногда гадал, что он с ними делал. Ел?

Он посмотрел на безучастную Менди. Раньше она была ох какая любительница поболтать.

Ему рассказали остальные. Как и то, что это с ней сделал проф.

Она больше не смеялась.

Она вообще всегда молчала.

Тори никогда уже не услышит голос Менди, но он помнил её смех, ведь по какой-то причуде мироздания они познакомились ещё на свободе. Вернее, он как-то раз встретил её, пробегаюшую через их захолустье. Расфуфыренную и счастливую, кажется, она торопилась на какую-то вечеринку. Врезалась в него, уронила, расхохоталась вместо извинений и упорхнула чудесным видением.

Тори не просто запомнил её, нет, он влюбился — как последний идиот, ведь они были из разных миров, — но даже в самых смелых мечтах не надеялся на новую встречу.

А потом очутился здесь и увидел её снова, хотя предпочёл бы никогда с ней больше не встречаться: ради её же блага.

* * *

Проф забрал Тори.

Салли прекрасно знал, что это значило, и Менди знала тоже. Она молчала, как обычно, но это её молчание было намного гуще, тяжелее обычного.

— Он вернётся.

Салли не решился на ободряющее похлопывание: на Менди не было живого места.

Но сам он в это не верил. Бенни, которого проф забрал позавчера, не вернулся. И они все видели куски Бенни на фартуке профа, когда он выходил из той комнаты.

В последний месяц не возвращался никто.

По щекам Менди катились слёзы, но она так и не издала ни звука и не пошевелилась. Наверное, просто не могла.

* * *

Невилл методично заполнял очередную карточку с результатами проб тканей. Их ещё следовало проанализировать, но уже сейчас можно было уверенно сказать, что проекты безопасных мандрагор и особо крупного сахарного турнепса увенчались оглушительным успехом.