My angel (гет)

Волосы тёмным занавесом закрыли её лицо так, чтобы он не смог увидеть заплаканные карие глаза. Она откинулась на спинку жёстких качелей и прищурилась от солнечных лучей, пробивающихся сквозь ветки раскидистой кроны дерева.

Вдох и выдох.

Девушка, казалось, всего на минуту прикрыла глаза, но сон окутал её разум: пальцы разжались, позволяя блокноту, верно хранящему все глубокие тайны своей хозяйки, свободно упасть.

Но дневнику не суждено было раскрыться. Клаус поймал его у самой земли, перебрал изящными пальцами страницы, не особо вчитываясь в слова. Он просто нежно прикоснулся к словам на страницах, вдыхая её запах.

Во сне Елена пошевелилась и свалилась бы на бок, если бы Клаус не успел поймать и прижать её к себе. Она чуть нахмурилась, но потом расслабилась в его объятиях и мирно засопела. Он осторожно коснулся её волос, прислушиваясь к её спокойному сердцебиению, но, заметив дорожки от слёз на её щеках, нахмурился. Ему не нравилось, когда Елена плакала. Он приходил в бешенство от одной лишь мысли о том, что его девочке больно.

Но вот какая ирония: в конце концов, лишь ему одному суждено окончательно сломать её. Он не мог просто взять и избавиться от навязчивей идеи разрушить своё проклятие. Всю бессмертную жизнь он жил лишь ради одной цели: освободить свою истинную сущность. И теперь, когда у него есть все средства для осуществления цели, он не готов сдаться. Пусть даже ему придётся переступить через неё себя.

Елена, воспользовавшись тем, что Миранда и Грейсон отвлеклись на разговор со знакомыми, улизнула в сторону книжного магазина, на витрине которого были выставлены книги в пёстрых красивых обложках, так и манившие ее к себе. Она с восторгом рассматривала книги и только хотела позвать родителей, чтобы те позволили ей приобрести хотя бы одну, но, оглянувшись, не увидела ни одного из них. Между маленькой Еленой и её родителями была огромная толпа, в которой не представлялось возможным их найти. Но она упорно двигалась через толпу в том направлении, где, по её мнению, были мама с папой. Столкнувшись с кем-то, она упала, и именно это стало последней точкой. В отчаянии она разрыдалась, смотря на кровоточащую ладошку.

Кем-то оказался высокий мужчина с холодными серо-голубыми глазами, с лёгкой щетиной и растрёпанными русыми волосами. Он недоумённо посмотрел вниз, растерявшись на мгновенье при виде плачущего ребёнка. Он присел на корточки, и Елена смогла разглядеть жёлтые крапинки в серо-голубом омуте его глаз. Он улыбнулся, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках, а лёд в глазах мгновенно растаял.

- Хей, сильно поранилась?

Елена всхлипнула и посмотрела на свои руки, а потом снова на стоящего перед ней мужчину. Он был очень красивым, его улыбка внушала доверие, а ямочки так вообще привели ее в восторг. Она неловко улыбнулась и попыталась встать, оттолкнувшись от земли ручками. Но, почувствовав жжение, вскрикнула, а на глазах снова выступили слёзы. Клаус вздохнул и поднял девочку на руки.

- Всё хорошо, милая. Ну-ка, где же твои родители? — нахмурившись, он начал оглядываться, пытаясь разглядеть в толпе горе-родителей.

- Я... я не знаю, — тихонько прошептала та.

- Ну что, будем их искать. Как тебя зовут, дорогуша? — Клаус внимательно осмотрел девочку. Тёмные волосы свободными волнами спадали с плеч, носик был красным и распухшим от слёз, а глаза… на минуту у Клауса перехватило дыхание. Её глаза цвета молочного шоколада, обрамлённые длинными густыми ресницами, были широко распахнуты и смотрели с полным доверием, присущим только детям.

- Меня зовут Елена.

- А меня Никлаус! — Елена хихикнула, услышав такое странное имя.

Он усадил девочку на скамейку, находившуюся неподалёку, взял её раненую ладошку в руки и завязал белоснежным платком, который достал из нагрудного кармана куртки. Елена завороженно наблюдала за его действиями и невольно сравнила его с ангелом. Ведь он пришёл ей на помощь в такой нужный момент да и выглядел совсем как ангел, которого мама описывала ей. Светлые волосы, тёплый взгляд, добрая улыбка и совершенно очаровательные ямочки располагали. Не хватало только крыльев за спиной и нимба над головой.

- Спасибо, мой ангел! — она обхватила его маленькими ручками за шею. Клаус застыл, не зная, как реагировать. Обычно его называли исчадием ада, дьяволом, монстром, но точно не ангелом. Он осторожно отстранил от себя девочку и удивлённо спросил:

- Что?

Она хихикнула, прикрывая рот ладошкой, потом, вдруг посерьёзнев, спросила:

- Ты разве не знаешь, кто такие ангелы? — она удивлённо подняла бровки. — Это такие добрые существа, которые помогают людям, как ты!

Не успел Клаус полностью осознать её слова, как к ним подбежала женщина средних лет и подняла на руки Елену.

- Доченька, милая, где ты была?

- Прости, мамочка. Я просто хотела посмотреть на книжки.

Женщина прижала дочь к груди и только потом заметила мужчину, стоявшего рядом.

- Это вы её нашли?

- Да, — сказал Клаус, молча наблюдавший за сценой воссоединения матери с дочерью.

- Спасибо, — искренне поблагодарила она, поёжившись под его пристальным взглядом.

- Впредь лучше следите за своей дочерью, — небрежно проронил он и повернулся в противоположную от них сторону. Он был уже в нескольких шагах, когда услышал её голос:

- До встречи, мой ангел!

Он тогда лишь усмехнулся от того, как она его окрестила. Невинное дитя не знала его, его проступков и всех ужасных деяний.

Но ведь какая ирония! Она тогда подумала, что встретила своё спасение, совершенно не подозревая, что именно от его руки ей придётся встретить смерть.

Клаус долго не мог забыть хрупкую девочку с глазами цвета молочного шоколада. Его преследовали её последние слова, которые практически оказались пророческими: он вновь столкнулся с ней на пляже во Флориде.

Прогуливаясь вдоль берега, он услышал звонкий смех, показавшийся таким знакомым и родным. Он повернул голову в сторону звука и поймал глазами лучики солнца в тёмных волосах. Дыхание перехватило, а сердце сделало кульбит в груди.

Он решил — это наваждение, от которого срочно надо избавляться. Правда, что такого в обычной маленькой девочке? Верно, ничего. Ничего, кроме…

Её взгляд, устремлённый прямо в душу… казалось, она видит его насквозь. Такое милое, невинное создание. Перевернувшая весь его мир с ног на голову.

Он уехал из Флориды в тот же день, опасаясь своей нездоровой реакции на девочку. Ведь это просто девчонка, правда? Конечно же да нет.

Потихоньку он забывал глаза цвета шоколада, один взгляд которых согревал душу и топил лёд в сердце. Шокирующую, но приятную новость он получил спустя три года после тех событий. Некая Изабель Флеминг сообщила о местонахождении двойника — по совместительству собственной дочери. Клаус не раз был свидетелем подобных предательств и полного равнодушия. Ему было плевать на то, что мать практически передаёт свою дочь в руки дьяволу, приговоривая тем самым к смерти. Главное — есть двойник, и Клаус наконец-то избавится от этого проклятия.

- Кэтрин родила дочь ещё до того, как переехала из Болгарии.

Изабель окинула холодным взглядом Клауса. Он видел в её глазах пустоту, а значит, есть лишь одна причина того, почему вампирша не боится его. Клаус лишь усмехнулся и с интересом слушал её слова. Он кивнул, давая понять, чтобы она продолжила рассказ.

- В данный момент двойник находится в штате Вирджиния, в городке под названием Мистик-Фоллс.

Клаус приблизился к вампирше, заправил выбившуюся прядь за ухо и угрожающим голосом прошептал ей:

- Откуда мне знать, что это не ловушка?

- Мне незачем тебе врать, — она никак не отреагировала на его действия, лишь пожала плечами. — В последнее время Кэтрин немного мешается. И мне захотелось разрушить её планы.

- Мистик-Фоллс, говоришь? — он уже отошёл от Изабель к окну и стал задумчиво вертеть в руках бокал с кровью.

Уже на следующий день Клаус был у её дома. Он просто не мог доверить такое ответственное задание кому-либо другому, поэтому лично пришёл к обладательнице драгоценной крови. Он прислушивался к звукам в доме и с интересом ожидал появления хозяев. Он мог бы заявиться в дом, выкрасть двойника, убив её родных, или мог бы просто им внушить какую-то эпичную историю про потерю их горячо любимой дочери. Он мог бы сделать что угодно, но вместо всего этого решил просто понаблюдать за ней несколько дней. Он прождал пятьсот лет, подождёт ещё несколько дней.

Он никак не мог объяснить такую терпеливость со своей стороны. В обычных условиях он бы просто схватил двойника и иссушил бы в ближайшее полнолуние. Но сейчас всё было по-другому. Но вот что?

- Этого просто не может быть! — он срывал голос, крича на весь мир, на чёртову вселенную за такую несправедливость. Дорогая ваза, скорее всего, антиквариат, разбилась вдребезги от столкновения со стеной. Тяжёлый дубовый стол был перевёрнут, стул разломан. Бутылка с вином полетела куда-то в сторону, оставляя кровавые следы за собой.

- Почему именно она? — из горла вырвался болезненный стон, голоса уже не осталось для криков.

Ей было всего тринадцать, но черты Петровой в ней были очевидны. Когда он увидел её, подумал, что, возможно, ошибся, возможно, его глаза врут и это не Елена. Но все факты совпадали. Елена, его милая Елена — двойник, которая сделает свой последний вздох в его руках.

Холст, на котором были изображены её горящие глаза цвета молочного шоколада, медленно догорал в камине, постепенно превращаясь в пепел.

Впервые за долгое существование Никлаус Майклсон не знал, как поступить.

Клаус не сомневался, что эта изощрённая пытка — плата за все его злодеяния, за все жертвы и убийства. Снова и снова он застывал перед её домом, украдкой наблюдая за её жизнью, решив дать ей время. В конце концов, что значат для него несколько лет? Он подождёт ещё немного, ради неё на самом деле для себя.

Елена росла, становясь всё красивее и красивее, но невинность и теплоту в глазах она не утратила. Общительная, красивая и умная, она привлекала всё больше и больше внимания противоположного пола. Но она мягко отказывала очередному незадачливому ухажёру, неловко улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу. Кэролайн громко возмущалась, говоря, что нельзя с такой завидной регулярностью разбивать сердца. А она в ответ лишь пожимала плечами, коротко отвечая: «Не он». Она сама не понимала, кто он. Но сердце подсказывало, что у него серо-голубые глаза с жёлтыми крапинками и очаровательные ямочки на щеках. А память подкидывала лишь одно слово — ангел.

С самого детства ей казалось, что её кто-то оберегает, наблюдает за ней. Она ощущала чьё-то постоянное присутствие рядом, не навязчивое, но такое необходимое. Елена часто оглядывалась по сторонам, и ей казалось, что она замечает какую-то тень позади. И почему-то она всегда, вновь и вновь, представляла эти жёлтые крапинки в серо-голубом омуте. Часто она находила посторонние вещи в своей комнате: новый блокнот, маленькие цветы или какие-то рисунки. Эти подарки она могла бы оставить без внимания, ведь в конце концов рисунками баловался Джереми, а остальные мелочи вполне могли быть делом рук родителей. Но было в этих мелочах что-то родное, заставляющее сжиматься сердце от тоски и нежности. Каждый раз после очередной находки она неизменно выглядывала в окно, надеясь и в то же время боясь увидеть его.

Её сердцебиение участилось, ресницы затрепетали, а значит, ему пора уходить. Он положил дневник ей на колени и практически растворился в воздухе, оставив после себя мимолётный поцелуй в макушку.

Елена открыла глаза, сонно оглядываясь. Прикоснулась к волосам и, вздохнув, посмотрела туда, где он сидел мгновение назад. Исчез. Снова…

* * *

В тот день ничего не предвещало беды. Кэролайн с самого утра заявилась к ней домой и с порога начала болтать о какой-то вечеринке, на которой Елена, несомненно, должна присутствовать.

Клаусу эта затея не понравилась. Может, это было от того, что на этой вечеринке могли быть подростки, которые раздевали её глазами и без алкогольного опьянения. А может, дело было в плохом предчувствии, в тревоге, осевшей в его сердце несколько дней назад.

Но вот наступил вечер, и случилось то, что рано или поздно действительно должно было случиться. Елена напилась. Нет, не то чтобы она не стояла на ногах или танцевала полуголой на барной стойке, но лёгкое головокружение всё-таки было. Ей пришлось позвонить родителям, чтобы те забрали её со злополучной вечеринки.

Клаус тоже присутствовал среди весёлой молодёжи. Так, на всякий случай, мало ли что могло случиться с Еленой. Клаус давно уже перестал пытаться отрицать очевидное — Елена стала для него всем.

Он любил в ней всё, начиная от крепкого кофе по утрам, который она традиционного пила и который он на дух не переносил, заканчивая нелепой привычкой писать свои мысли в дневник. Он любил её морщинки в уголках глаз, появлявшиеся каждый раз, когда она дарила миру свою улыбку. Любил её звонкий смех, отдающийся в ушах переливчатым звоном колокольчиков, любил ловить солнечные лучики в её волнистых волосах, струящихся по спине, а главное, любил её глаза цвета молочного шоколада, в которых всегда искрилась любовь.

И казалось, его мёртвое сердце сделало свой последний удар, когда до его ушей донеслись крики и визг шин по мокрому асфальту.

Он плыл всё глубже и глубже, отчаянно работая руками, боясь опоздать. Не сейчас… только не сейчас. Он не готов потерять свою маленькую девочку, из-за которой начал дышать полной грудью. Слишком жестоко, слишком рано, слишком несправедливо, слишком, слишком, слишком…

Клаус с облегчением выдохнул, услышав ее вздох. Руки дрожали, когда он обхватил хрупкое тельце, крепко прижав к себе. Он зажмурился, зарываясь в её волосах, судорожно вдыхая её запах, прислушиваясь к её сердцу, а в висках, в такт сердцебиению, монотонно стучала лишь одна мысль — жива, жива, жива…

Слёзы заполнили её глаза, тело дрожало, но несмотря на всё это, она чувствовала его горячее дыхание, и спокойствие охватило её душу. Безумная улыбка расползлась по его лицу, когда в затуманенное сознание ворвался её шёпот:

— Мой ангел…