Воровство под Рождество (гет)

Не бойся сказки, бойся лжи.

А сказка? Сказка не обманет.

Тихонько сказку расскажи —

На свете правды больше станет.

— Бабушка, а расскажи сказку!

Женщина отложила книгу в сторону и усадила дитя на колени, нежно пригладив её чёрные кудри.

— Хорошо, но взамен ты постараешься больше не капризничать и не огорчать маму с папой.

— Я обещаю, я буду самой послушной девочкой в Англии!

— Никогда не давай обещаний, которые не сможешь выполнить, Кассандра, — наставительно сказала женщина, снимая очки. — Ну ладно. Жил да был молодой колдун…

— Нет, — перебила девочка, — я хочу ту твою сказку, про Рождество и воровство.

— Ну хорошо, — весело вздохнула бабушка. — В таком случае… жил да был старый колдун. Нет, не так. Жил да был колдун среднего возраста, в полном расцвете сил, так сказать. Обучал этот колдун юных волшебников искусству зельеварения и был очень суров к своим воспитанникам. Никто его не любил, окружающие считали его злым и жестоким, хотя на самом деле он был глубоко несчастен и одинок. И был у того колдуна господин. И не один, а целых два — два великих волшебника: светлый и тёмный. И вот однажды…

— Минус пять очков, Гриффиндор! — разрезал тишину кабинета суровый мужской голос. — Спасибо, что задали темп нашему уроку, мистер Лонгботтом.

Нервный пухлощекий юноша хотя и разбирался в растениях, но до того боялся профессора зелий, что каждый раз, когда тот заговаривал с ним, дрожал как осиновый лист и терял дар речи.

— Кто ещё желает «добавить» очки своему факультету? — ядовито произнёс Снейп.

Вверх взвилась рука девушки, которую давно уже окрестили всезнайкой. Даже друзей порой раздражала её чрезмерная тяга к знаниям. Профессор Снейп будто нарочно ее не заметил, зато обратил свой взор на рыжеволосого юношу рядом:

— Вот вы, с опущенной головой. Да-да, я о вас, мистер Уизли…

Рон Уизли имел весёлый нрав, был хорош собою и пользовался вниманием девушек, однако, не проявлял никакого интереса к учёбе и по большинству предметов имел “У”. Его главным увлечением были полёты на метле, но и там не обошлось без маленького колдовства.

Выслушав невнятное бормотание, Снейп с раздражением снял ещё пять баллов с факультета и вызвал отвечать Лаванду Браун — самую выдающуюся сплетницу Хогвартса. Та вытаращилась на профессора, хлопая огромными глазами и накручивая золотистый локон на палец.

— Вижу, волосы у вас длинные, мисс Браун, — едко заметил Снейп, — жаль, что ум короткий. Садитесь. Минус пять очков, Гриффиндор.

Вскоре песочные часы обеднели ещё на пять рубинов. И ещё раз. И снова. Кто знает, как далеко зашёл бы профессор Снейп, доказывая превосходство Слизерина над Гриффиндором, если бы не обжегшая его левое предплечье боль.

Снейп зло прошипел:

— За такое отношение к предмету, на следующем занятии ждите тест по материалу за весь семестр, и тот, кто его не сдаст, на оценку выше «Тролля» за окончательный экзамен может не рассчитывать. Свободны, — сказал он и неровной походкой направился к себе в кабинет.

— Целых четыре месяца! — не мог угомониться Рон, когда трое друзей уже поднимались по лестнице. — Это сколько тем? Тридцать? Я даже две с трудом выучу, учитывая квиддич и домашку по другим предметам. И, главное, сделал его в сочельник! Ну, каков гад, а!

— Ребята, а вы не заметили, что с профессором Снейпом творилось что-то неладное? — контрольная Гермиону нисколько не занимала, она усердно трудилась весь семестр, и ей достаточно было один разок прочесть конспекты, чтобы освежить в памяти пройденное, а вот то, что профессор схватился за левую руку и скривил лицо, словно от боли, было странно.

— Заметил, — кивнул Гарри, — видно, рыбная запеканка дала о себе знать. У меня вот тоже что-то живот крутит.

— Вот бы он слёг с отравлением на неделю, — мечтательно протянул Рон, — а ещё лучше — на месяц! Не представляю, как мы всё выучим за один день!

— Да, — вздохнул Гарри, — если получим «Тролля» на СОВ, в Аврорате нам не работать.

Из темноты коридора навстречу троице вышла светловолосая голубоглазая девушка с фарфоровой кожей, похожая на неземное сказочное создание. Из-под её мантии выглядывали шерстяные носки.

— Вы не видели здесь пару чёрных ботинок? — спросила она.

— Однокурсники опять подшутили? — сочувственно произнесла Гермиона.

— Вообще-то, я думаю, это проделки нарглов, — отрешённо сказала Полумна. — Ой, а вы чего такие хмурые?

И ребята поведали ей о своей невзгоде.

— Хм. Забавно, правда? Чтобы пройти этот тест надо выучить триста страниц текста, но если знать вопросы заранее, то запомнить нужно всего три.

У Гарри загорелись глаза, и Гермиона, которой это совсем не понравилось, взяла обоих друзей под руки и потащила за собой.

— Луна, мы пойдём, а то у Гарри в животе уже нарглы воют.

— Но нарглы не издают звуков, — прозвучал им в спины изумлённый возглас.

В следующий вечер было решено осуществить дерзкий замысел. Гермиона долго нудела о правилах, но под напором друзей сдалась, а когда услышала, как Рон клянётся расцеловать того, кто принесёт ему готовый вариант, то сама и вызвалась на авантюру. Неплохо бы было.

Скрываемая от чужих глаз волшебной мантией, она спустилась в подземелья и стала подбирать пароль к кабинету зельеварения: «Слизерин — лучший» — ничего. «Слизерин для достойнейших» — опять ничего. Нет, это слишком просто. Что она ещё о нём знала? Снейп злопамятен, а значит, пароль может быть связан с его прошлым. Хм… «Поттер-обормоттер», — снова ничего.

— Давай, Грейнджер, думай! Не зря же тебя прозвали невыносимой всезнайкой.

Дверь скрипнула. Гермиона удивлённо толкнула её, и та поддалась.

— Пароль — «невыносимая всезнайка»? И как это понимать?

Она прокралась на цыпочках внутрь, нашла в ящике стола тест с вопросами и скопировала все. Но только собралась уходить, как услышала в коридоре шаги и юркнула в ближайший угол. Дверь распахнулась, и внутрь ввалился профессор Снейп. Его пошатывало, рукой он держался за правый бок, и Гермиона сначала подумала, что он перебрал эля, но услышав сдавленный стон боли, когда Снейп рухнул в кресло, поняла, что тот ранен. Несколько минут он сидел без движения, и только его тяжёлое дыхание говорило о том, что он ещё жив.

«Пускай меня исключат, — подумала Гермиона, — а позволить человеку умереть я не могу». И только собралась сбросить мантию и кинуться профессору Снейпу на помощь, как тот вдруг сам поднялся, зажёг свет, нашарил на полке нужный фиал, откупорил и выпил. Постоял, подождал и уже более твёрдой походкой направился в свои покои. Не в силах побороть искушение, Гермиона взяла в руку опустевший пузырёк и прочла: «Исцеляющий эликсир. Убирает последствия «Круциатуса». Изобретатель — С. Снейп». Она вздрогнула. Ей почему-то вспомнился паук, мучимый Краучем-младшим.

Гермиона стала изучать другие этикетки на пузырьках с мудрёными зельями — серебряными, светящимися, переливающимися радугой — на всех автором числился профессор Снейп.

«Так вот откуда столько высокомерия и злобы, — впервые прониклась она к нему пониманием, — когда создаёшь такие чудеса, а потом вынужден общаться с кем-то вроде Лаванды Браун…»

Эту ночь Гермиона провела без сна. Перед глазами стояла одна и та же картина: его усталое, измученное лицо. Поражало, как резко оно отличалось от той ширмы, которую профессор являл перед ними на уроках. Этот Снейп был настоящий. И очень несчастный. Она пыталась вспомнить, сколько раз он преждевременно заканчивал занятия, хватаясь за левую руку. Сколько раз он приходил потом в свой холодный, пустой кабинет и даже не мог попросить о помощи — некого было просить. Семена сомнений по поводу профессора Снейпа, посеянные ещё на третьем курсе, когда он загородил их собой от оборотня, дали всходы. Гермиона преисполнилась сочувствием к этому угрюмому, нелюдимому человеку, который с железным упорством выполнял работу для ордена. И как только не сломался до сих пор?

На следующее утро Гермиона вручила друзьям пергамент с готовыми ответами на тест и особо попросила, чтобы те его никому не показывали, а в ответах сделали каждый по три ошибки — правдоподобнее будет.

Но не послушали её друзья, по неосторожности оставили пергамент на видном месте, а ошибки в тесте сделать забыли.

Нужно было купить что-то нейтральное, не слишком дорогое, не слишком дешёвое, и, желательно, не блестящее. Просто чтобы он почувствовал, что кто-то о нём думает, что кому-то он не безразличен. В конце концов, нельзя оставлять человека без подарка на Рождество. Гермиона никогда ничего не дарила взрослому мужчине, не считая папы, но это не имело значения — был Сочельник, и все приличные вещи уже раскупили. Однако оставались всегда и везде уместные сладости.

«И зачем я сделала эту глупость? — измучилась Гермиона, поглядывая на преподавательский стол. — Если догадается, решит, что я влюбилась, или что мне от него что-то надо. Вот вечно мне моя сердобольность боком выходит».

Сова ворвалась в двери Большого зала, пронеслась над головами учеников и с уханьем опустилась на учительский стол перед профессором Снейпом, намочив лапы в бокале гоголь-моголя.

Гул голосов тотчас прекратился. Каждый понимал, что стал свидетелем чего-то неординарного. Это ж кому такое безумство в голову пришло?!

«Да он ведь даже разворачивать не станет, — жалела о своём поступке Гермиона, — решит, что кто-то из студентов вздумал отомстить за годы унижений. Недоброжелателей среди них, как мозгошмыгов в Африке, если верить Полумне. О, выискивающе смотрит в зал. Надо отвернуться».

Когда она снова посмотрела в сторону учительского стола, Снейп уже развернул подарок и задумчиво взирал на пирожное — наверное, невербально проверял загадочную сладость на всевозможные проклятия — и на записку с поздравлением. Вдруг он надкусил десерт, запил чаем и резко зыркнул в зал. Всколыхнулась копна каштановых волос, и Гермиона уставилась в чашку с таким интересом, будто увидела в остатках кофе своё будущее, хотя и не имела к этому никаких талантов. До конца вечера она не поднимала на профессора глаз.

В Рождество, когда были отменены все уроки, и преподаватели отдыхали от студентов, профессор зельеварения делал всё наоборот. Он собрал в одном классе всех, кто писал вчера контрольную, и раздал им их работы.

— Никогда не думал, что скажу это, — пугающе тихий голос Снейпа резко контрастировал с его свирепым взглядом, — но оценки за тест, волшебным образом, оказались выше всех моих ожиданий.

Класс зашептался.

— Ой, у тебя «Превосходно»! — воскликнула Лаванда, заглянув в пергамент Рона. — Но как это возможно?!

— Мисс Браун, — процедил Снейп, — это самый умный вопрос, который вы задали за целый семестр. Мистер Уизли?

— Ну-у, эм-м, у меня «Превосходно», потому что я получил сто баллов.

— Правильно, мистер Уизли. Более того — все члены квиддичной команды с вашего курса, несмотря на регулярные пропуски занятий, набрали по сто баллов.

Гермиона сердито посмотрела на друга.

— Простите мне мои подозрения, мистер Уизли, но очевидно, что кто-то добрался до вопросов заранее, взломав пароль в мой кабинет, — профессор недобро сверкнул глазами. — Поделитесь с нами информацией, мистер Уизли.

— Я ничего не знаю, — пожал плечами Рон.

— А мне кажется, вы знаете кое-что о случившемся, мистер Уизли. Если вы и не сами украли задания, то знаете, кто это сделал. Назовите три принципа работы с ядами?

— Эм-м… Не трогать руками, не нюхать и не… не глотать?

— Вы, видимо, упали вчера с метлы, иначе непонятно, почему вы ответили на тот же самый вопрос, заданный в другой формулировке в тесте, правильно, а сейчас несёте полную чушь.

Профессор Снейп стремительно направился к столу, за которым сидели Лаванда и Рон, навис над последним, прожигая его взглядом:

— Где вы были в ночь на среду?

— Я спал, сэр.

Снейп выпрямился и оглядел класс. По кабинету, отдаваясь эхом от стен, разнёсся рокот басовых обертонов:

— Кто из вас украл ответы?

Молчание.

— Некоторые считают, что им всё позволено, — он многозначительно уставился на Поттера. — Можно вламываться в мой кабинет, красть ответы, воровать ингредиенты из моего личного запаса, варить незаконные зелья…

Молчание.

— Очень хорошо. Продолжайте изображать неведение. Никто не выйдет из этого кабинета, пока виновный не сознается.

Студенты зароптали, мол, как же так, праздник сегодня, но профессор был непреклонен:

— Значит, проведёте Рождество, сидя за партами.

И все опечалились. Но не могли ничего поделать, потому что никто, кроме троицы друзей, не знал правды. Гарри и Рон втихаря спорили, кто из них возьмёт вину на себя. О том, чтобы отдать на растерзание Снейпу Гермиону, не было и речи:

— Это была моя идея, значит, ответить за всё должен я, — настаивал Гарри.

— А я поддержал, и к тому же, Снейп тебя ненавидит, ему только дай повод — он мигом тебя исключит, — возражал Рон.

Гермиона не могла больше этого выносить:

— Я украла ответы, — поднялась она с места.

Класс сковала тишина.

Профессор Снейп пристально посмотрел на неё и, не отводя взгляда, с холодной вежливостью объявил:

— Все свободны. Кроме мисс Грейнджер.

Северус не поверил в её признание и, оставшись с Гермионой наедине, стал допытываться, кто же на самом деле совершил кражу:

— Не надо мне лгать, мисс Грейнджер. Вы вечно прикрываете этих оболтусов. Кто это был? Поттер? Уизли?

— Я говорю вам правду, сэр. Их украла я. Я видела вас в ту ночь. Вы были ранены и выпили зелье, от которого вам стало лучше.

Он будто на мгновение растерялся, взгляд стал блуждающим и задумчивым:

— Вы меня видели? — переспросил он.

— Да. И этикетку от зелья тоже. Сэр, вас пытали?

— Вопросы здесь… задаю… я, — медленно процедил Снейп.

Воспитательные беседы со студентами ему не давались. Дисциплинарная процедура предписывала сообщить о происшествии Совету попечителей, а там пусть сами разбираются — исключать, не исключать. Будь это кто другой, он бы так и поступил. Но это была Грейнджер…

— Почему вы это сделали? У вас прекрасные знания. Вам не нужны ответы, чтобы сдать тест.

— Я сделала это не для себя.

— Разумеется, вы сделали это не для себя. Ваши друзья давно и нещадно вас эксплуатируют. Я спросил о другом: почему своим исключением рискуете именно вы?

— По личному мотиву, — быстро ответила она, потупив взгляд.

— А этот личный мотив зовут случайно не Рон Уизли?

Она промолчала.

— Насколько мне известно, кроме квиддича парень ничем не интересуется. Зачем ему понадобилось “П” по зельям?

— Он хочет стать аврором.

Снейп удивлённо приподнял бровь и хмыкнул:

— Тогда вам лучше отговорить вашего друга от этой затеи, ибо в Аврорате он не продержится и года.

— Почему вы так думаете?

— Потому, мисс Грейнджер, что его творческая натура жаждет увлекательных дел и сильных впечатлений, а не рутинных забот и суровой ответственности.

Гермиона молчала, обдумывая сказанное.

— И к чему этот подарок, скажите на милость?

— Подарок? Какой подарок?

— Не стройте из себя божий одуванчик. Я узнал ваш почерк.

— Просто так. Захотелось, — тихо ответила она.

— Вы простите мне моё отсутствие наивности, мисс Грейнджер, но в бескорыстность красивой молодой девушки по отношению к старому злобному профессору мне поверить сложно. Чего вы на самом деле добивались? Вы хотели меня задобрить перед тем, как признаться?

О-о-ой, он её задел! Очень сильно задел! Да как он посмел обвинить её в лицемерии! Гермиона вскочила с места:

— Этот подарок был от чистого сердца! Мне просто стало жалко вас, жалко, что вы такой одинокий, такой… несчастный, жалко, что вам приходится терпеть пытки и…

Много лет назад Северус отчаянно влюбился в зеленоглазую девушку с пышными рыжими волосами. А она не любила. Она его жалела. Если бы в тот момент Гермиона знала о его прошлом, она бы ни за что не сказала таких болезненных для него слов.

Не успела она закончить, как он подскочил к ней, сверкая глазами, взял за ворот мантии и притянул к себе так, что их лица оказались друг напротив друга, и медленно, с расстановкой, произнёс:

— НЕ СМЕЙТЕ… МЕНЯ… ЖАЛЕТЬ.

Его пальцы разжались, выпустив мантию, и Гермиона испуганно попятилась назад.

— Я потратил на тест много времени, мисс Грейнджер, — вернулся он к своей равнодушно-спокойной манере. — Раздав ответы, вы пустили мои усилия насмарку. Вы украли моё время. В наказание я украду ваше. Вы проведёте Рождество в этом кабинете.

Весь оставшийся вечер Гермиона провозилась с документами профессора, а за полчаса до полуночи он поставил перед ней чашку липового чая и кусок праздничного торта на блюдце.

— Спасибо, сэр. Я не хочу, — отодвинула она от себя посуду.

— Вы бледны. Ещё немного — и в обморок упадёте. Вы этого хотите, мисс Грейнджер? Я не намерен потом с вами возиться. Ешьте.

Его голос был настолько устрашающ, что Гермиона немедленно отковырнула вилкой кусок торта и запила чаем. Было вкусно.

Закончив работу, она всё-таки набралась смелости:

— Профессор Снейп, почему пароль в ваш кабинет — «невыносимая всезнайка»?

Он замер на месте, будто подстреленный, сделал несколько глубоких вдохов:

— Потому что вы — самая большая заноза в моей голове, мисс Грейнджер, — ядом и злобой в шипящем голосе можно было убивать.

— За что вы меня так ненавидите? — вырвалось у неё.

Снейп долго и неотрывно смотрел на неё, обдумывая ответ:

— Вы молоды, а я стар — это раз. Вы влюблены в Уизли, а меня жалеете — это два. Вы моя студентка, и любые отношения между нами, априори, невозможны — это три. Вам достаточно причин, мисс Грейнджер?

Она, словно неживая, застыла с открытым ртом, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-то.

— До завтра, мисс Грейнджер, — холодно бросил Снейп и направился в свои покои.

По его наказу ещё пять дней Гермиона должна была приходить и помогать ему, и каждый раз, закончив работу, они пили липовый чай. Вместе.

В первый день Гермиона неожиданно поняла, что зельеварение ей нравится гораздо больше, чем она думала. На второй день она обнаружила, что профессор Снейп интересный собеседник. На третий день она узнала, что у него очень трогательная улыбка. На четвёртый стало открытием то, что профессор умеет смеяться. На пятый — она поняла, что ей хорошо с ним. На шестой день она снова постучала в его дверь:

— Могу я помочь вам?

— У меня больше нет для вас работы, мисс Грейнджер.

— Тогда можно мне просто выпить с вами чая?

— Вы пришли потому, что вам меня жалко? — уточнил Снейп.

Она помотала головой:

— Честно говоря, я не знаю, зачем пришла.

По-видимому, его устроил этот ответ, и Снейп пустил её внутрь.

— А что было дальше, бабушка?

— На пятьсот пятьдесят шестой день, он признался ей в любви, а на девятьсот тридцать третий они поженились, и жили долго и счастливо, в мире и согласии. У них выросла прекрасная умная дочь и подрастает прелестная внучка.

— А прелестная внучка это я, да? — загорелись у Кассандры глаза.

— Ты же знаешь, что да. Зачем каждый раз спрашиваешь?

Кассандра пожала плечами:

— Спасибо за сказку, бабушка, — она чмокнула женщину в щёку.

Отворилась дверь и в прихожую вошёл седой мужчина в длинном чёрном сюртуке.

— Дедушка-а-а-а! — завопила Кассандра и врезалась в него с объятиями. Поцеловав внучку, мужчина подошёл к жене:

— Какая-то она перевозбуждённая. Ты читала ей сказки?

— Да. Причём, ту самую.

— А-а, тогда понятно. Надеюсь, ты ей не рассказала про моё мнимое предательство, и как ты меня потом ненавидела, и про наше бурное примирение…

— Нет, что ты! Она же ещё маленькая. Подрастёт, расскажу.

— А может, позже поднимемся наверх и займёмся тем, о чём мы точно никому не расскажем? — прошептал он ей на ухо.

— А потом выпьем липового чая, — хитро улыбнулась она.