Мало ли кто... (гет)

Один из декабрьских дней 1995 года, дом на площади Гриммо, 12.

За окном шёл редкий снег. От этого на площади Гриммо, которая просыпалась и оживала после сна, было тише, чем обычно. Декабрьское солнце постепенно поднималось над крышами. Снег и солнце — это выглядело, как будто маленькие пушистые искорки кружились над грязной площадью в причудливом танце.

— Объясни мне, будь так любезен, — Тонкс буквально ввалилась в гостиную, принеся с собой запахи Министерства, улицы, чужих людей и снега. Её розовые волосы, которые сегодня она укоротила до мальчишеской стрижки, стояли торчком, как после сна, и были мокрыми от снега. Неуложенная чёлка лезла в глаза, а под глазами залегли тёмные тени. Сама девушка была бледной и с трудом держалась на ногах. — Объясни мне, какой Морганы я должна проводить всю ночь, разгоняя пьяные драки тупых волшебников, которым после третьей рюмки надо померяться силами посреди маггловского, блин, бара?!

Римус посмотрел на неё с сочувствием. Он сидел здесь с самого утра, дожидаясь своего дежурства. В руках у него была книга, которую он сейчас закрыл и убрал на резной журнальный столик. Тонкс плюхнулась на диван рядом с Люпином и, устало ругаясь сквозь зубы, стянула с себя зимние ботинки. Она оставила их прямо здесь, на когда-то пушистом, а теперь поеденном молью дорогом ковре. Девушка вытянула ноги вперед и пошевелила пальцами в тёплых вязаных носках, плотно прикрыв глаза. Люпин увидел, что она была очень напряжена на протяжении долгого времени.

— Выглядишь ужасно, — произнёс он, помогая ей снять кожаный плащ. — Как долго ты не спала?

— Двое суток, представляешь? — пожаловалась Тонкс, по-детски дуя себе на чёлку, которая не прекращала лезть в глаза. Римус подумал, что она могла бы убрать её, воспользовавшись своими возможностями метаморфомага… А потом внутренний голос сказал ему, что, вообще-то, это безумно мило, когда она ведёт себя так. — Сначала — ночное дежурство по поручению Грюма. Окей, с этим можно справиться. Но потом я ушла в аврорат и там Скримджер решил, что было бы неплохо, если бы я попатрулировала улицы ночью! Он ещё спросил, чем я таким занималась прошлой ночью, что у меня такой кислый вид… — она недовольно зарычала, не сумев с первого раза освободить руку от узкого рукава плаща. — А мне и ответить-то нечего! Не скажу же я, что охраняла пророчество у него под носом, в Отделе тайн!

Люпин хотел забрать у неё плащ и отлевитировать его на вешалку, но Тонкс вцепилась в него и не отдала. От сильного недосыпа и усталости её морозило. Она набросила плащ на плечи и поёжилась.

— Это очень тяжело, Тонкс… — произнёс он. Римус не удержался, протянул руку и попробовал убрать чёлку с глаз, но у него это не вышло. Нимфадора фыркнула, тряхнула головой — и тут же волосы, отрастая за несколько секунд, рассыпались по плечам. От неожиданности Римус приоткрыл рот, а рука глупо замерла в двух дюймах от волос. Тонкс заправила их за уши и ухмыльнулась. Люпин не выдержал и тоже улыбнулся, глядя в её ясные, несмотря на усталость, зелёные глаза. Тонкс могла менять в своей внешности что угодно, но глаза она всегда оставляла неизменными.

— Скажу проще: я слишком молода для всего этого дерьма! — она потянулась, потом зевнула и потрясла головой. — Чёрт, я думала, что так и отключусь там, в этом аврорате. Ладно хоть, Кингсли подбросил сюда. Если я трансгрессирую одна, то заработаю расщеп. Даже до дома не доберусь сейчас…

— И не надо! — неожиданно выпалил Люпин. Всем сознательным и бессознательным нутром он понимал, что не хочет, ох как не хочет, чтобы эта молодая женщина уходила от него сейчас.

С большинством членов Ордена Римус поддерживал официально-деловые отношения, никого не подпуская близко к себе. Кроме, пожалуй, Сириуса, но тот был его другом ещё со школы. И Тонкс была первой и, практически, единственной, кого он принял в свой тесный круг впервые за долгое время. Он и сам не знал, почему это произошло — наверное, ему просто сразу понравилась эта молодая, активная, весёлая и невероятно дружелюбная девушка. Они сблизились во время нескольких совместных дежурств и операций Ордена, а когда он решился рассказать ей о том, что он оборотень, девушка лишь пожала плечами и произнесла: «Так и знала, что в учебниках всё врут! Оборотни — вообще милые ребята!».

И, сама того не ведая, покорила его сердце. Люпин не делал никаких шагов, чтобы сделать то же самое для неё. Она молодая, ей всё интересно. С ним она просто играется… И пускай!

Люпину это нравилось.

Люпину она нравилась.

Только вот Люпин знал, что, если Тонкс захочет сделать следующий шаг в развитии их отношений, он решительно отступит. Она даже представить себе не может, что это значит — жить с оборотнем. Ей и не надо это знать.

Но сейчас её зелёные глаза сузились и Тонкс наклонилась ближе. Два зелёных, с голубоватым оттенком и тёмной каймой вокруг радужки, хитрых и беспощадных омута.

— Почему это мне домой не надо? — хитрый оскал. Римус смутился, замялся — совсем как мальчишка! Он, чтобы потянуть время, притворился, что зевает, запустил руку в волосы, а потом самым-обычным-на-свете-тоном сказал:

— Ну… Ты очень ослабела из-за двух работ. Трансгрессируешь не туда или, не дай Мерлин, расщепление заработаешь. Сама же сказала. Лучше оставайся здесь, — он едва не сказал «со мной», — сил набирайся…

— Ты такой забо-отливый, дядюшка Римус! — засюсюкала она. Потом снова зевнула, поёжилась и добавила: — Чёрт, я просто умираю. Ты сейчас никуда не торопишься?

— Никуда. У меня дежурство только в час.

— Отлично! — обрадовалась Тонкс. Она сняла с плеч плащ и укрыла им себя, как одеялом, забираясь на диван с ногами. — Значит, я здесь покемарю…

— Хорошо… — Люпин резко встал. Ему надо уйти. Нечего сидеть и наслаждаться её обществом. Диван слишком маленький, чтобы она могла с комфортом здесь улечься. Он уже начал жалеть, что им нужно расстаться, но Тонкс поймала его за рукав пиджака.

— Нет, сэр! — недовольно произнесла она и потянула руку вниз, заставляя недоумевающего Римуса сесть обратно.

Люпин не понимал, что происходит, что от него требует эта яркая и странная девушка.

— Чего ты хочешь, Тонкс?

— Хочу улечься поудобнее рядом с тобой, — уверенно и просто заявила Тонкс. — Ты мне совсем не мешаешь.

— Мне лучше уйти. Или… Послушай, ты серьёзно? — начал он, но у Тонкс были другие планы. Он не знал, как эта девушка, которая моложе его на пятнадцать лет, может затыкать ему рот и заставлять чувствовать себя неловко.

— Да, абсолютно! И ты, — она ещё крепче схватила его за рукав, пододвигаясь ближе. Она начала злиться, а когда она злилась, в ней просыпалось её Блэковское происхождение. — Ты никуда не пойдёшь, ясно? Не для того я двое суток морозилась и носилась, как последняя сука, ни разу нормально не отдохнула, мечтая о тепле и уюте, чтобы ты просто ушёл сейчас и оставил меня одну!

Римус оторопел от этой тирады. Он всё ещё, нелепо моргая, смотрел на рассерженное и уставшее лицо Нимфадоры, на сдвинутые брови, на поджатые губы, на морщинки на лбу, которые появлялись только когда она сердилась…

«Не подпускай слишком близко. Это ошибка!» — твердил голос Рока. Римус вздохнул.

— Здесь есть и тепло, и уют. Зачем тебе я, Дора? — язык споткнулся на её имени. Само вырвалось. Он никогда её так не называл. Её вообще никто так не называл, кроме родителей. И если кто-то другой называл её Дорой, она быстро выходила из себя и доходчиво объясняла человеку, что он совершил ужасную ошибку. Да так объясняла, что этот несчастный вообще избегал с ней связываться. Но сейчас случилось неожиданное — она потеплела и расслабилась. А потом, не дожидаясь дальнейших слов и действий, просто повернулась на бочок и легла головой на его колени. Люпину осталось только укрыть её плащом. Он длинный, поэтому Тонкс, поджав ноги, вся под ним уместилась.

— Затем, что ты и есть — мой уют, Римус Джон Люпин… — сонно произнесла она и зевнула. Римус слегка побледнел, но Нимфадора этого не заметила. Он догадывался, что нравится ей, что она не просто так лишний раз тянется к нему, втягивает в разговор или меняется с кем-то, чтобы отправиться на задание именно с ним... И сейчас она почти открыто заявила о своих чувствах.

Но сейчас — именно сейчас, когда она удобно устроилась рядом с ним тёплым и сонным комочком, — он совсем не хотел с ней спорить. Потому что и Тонкс была его уютом, пускай из-за неё он и был практически обездвижен.

— Глупый ты… Очень глупый. И как тебя взяли в Хогвартс на должность профессора?..

— Ума не приложу, — отозвался он. Рука, поправляя плащ, сползающий с худого плеча, замерла.

Внутри него развязался конфликт. Голос Рока снова твердил: «Не надо сближаться с ней — это ошибка!». Люпин послал его подальше. Он стал осторожно гладить Тонкс по руке. Его мама делала так же в детстве, когда он не мог уснуть. Такое простое движение, почти невесомое из-за тяжёлой ткани плаща, но он чувствовал, что Тонкс становится очень спокойно. Нужно, чтобы она расслабилась и отдохнула. Он всё равно не сможет подарить ей ни своей любви (потому что он пока что соображает и понимает, что не хочет рушить девочке жизнь), ни чего-то материального (потому что он беден до

неприличия).

Но спокойствие и уют на несколько часов — а почему бы и нет?

— Разбуди, когда тебе надо будет идти… — пробормотала она за пару секунд до того, как сонно засопела. За то время, что она работает в аврорате, она научилась засыпать как по щелчку пальцев. Римусу оставалось только тихо пожелать ей добрых снов. И замереть, улыбаясь.

За окном шёл снег. Крупные хлопья искрились на утреннем декабрьском солнце. Из-за снега грязная и неухоженная площадь Гриммо превращалась в большой снежный шар — маггловскую рождественскую безделушку. Простую, но красивую, на которую можно засмотреться на несколько секунд.

Конечно же, он не разбудил её, когда пришла пора идти на дежурство. Он поменялся с Гестией Джонс (при этом умудрился разругаться с ней, переговариваясь еле слышным шёпотом, но она в итоге согласилась). Конечно же, Тонкс будет ругать его за это, когда проснётся, но сейчас для Люпина это значило только то, что он проведёт с этой зеленоглазкой несколько тихих и счастливых часов.

Примечания:

Римус здесь какой-то... Мягкотелый и робкий. Я пыталась изменить это, но в итоге всё равно получилось вот так. Пусть будет частичный ООС.

upd:

буду благодарна вашей поддержке в не самый простой период. 4276 6722 4709 5768 (сбер)

мало ли кто прошит тобою насквозь,

в ком ты ось,

холодное острие

Вера Полозкова

Начало января 1996, дом на площади Гриммо, 12.

— Он совсем плох после отъезда Гарри и других ребят, не так ли? — осторожно спросила Тонкс. Её волосы из фиолетового окрасились в синий с серебристым блеском. Римус проследил, как холодный оттенок скатывается по её локонам от корней до кончиков, быстро и резко растекаясь, как яичный желток, и со вздохом засунул руки в карманы поглубже.

Они оба стояли в дверном проёме у гостиной, откуда веяло перегаром, сигаретами, пылью и немного духотой. Сириус лежал на диване головой к двери, закинув одну ногу на спинку, другую положив на кофейный столик прямиком за диваном. Рука спокойно свисала с дивана, её пальцы были в паре дюймов от пустой лежащей бутылки «Огдена». С трудом в этом мужчине угадывался весёлый и бодрый дядюшка с блестящими глазами, который всю неделю до Рождества носился по дому, сотворяя праздничные украшения из всего, что попадалось ему под руку, который умудрился создать хоть какое-то подобие праздника для этого мрачного дома, напоминающего склеп с привидениями. Он попытался создать Рождество даже для детей, которые с совершенно взрослыми глазами вслушивались в разговоры орденовцев и строили догадки («Как скоро начнётся настоящая бойня?», «Кто пострадает следующим, после мистера Уизли?», «Где прячется Волан-де-Морт?», «Насколько сильно Гарри связан с ним и что будет дальше?»). Он трепал всех по щекам, поручал всем, кто был у него на пути, купить лишний рождественский подарок, повесить лишний пучок омелы или гирлянду, трансфигурированную из чьей-то старой переписки, бесконечно шутил или пел гимны…

Римус и Тонкс в это Рождество смотрели на него и реагировали по-разному. Дора заражалась его настроением, звонко хохотала, помогала повесить омелу в самых неожиданных местах (и даже подстроила всё так, чтобы под ней оказалась чета Уизли в тот день, когда Артур вернулся из больницы — оба были немного смущены, но довольны). Римус же… Понимал, что это ненадолго. В школе Сириус был точно таким же — пока не получал какую-то весточку из дома или не приближались летние каникулы. Тогда он становился таким же, как сейчас.

Смотришь на него и понимаешь — Сириус не должен выглядеть так. У него не должно быть такой пустоты в глазах, в речах — столько рефлексии и мрачного настроения. Это длилось не больше пары суток, поэтому…

— Пройдёт, это просто такой период, — уверенно ответил Люпин. Он мягко тронул Нимфадору за плечо, уводя её от комнаты, где похрапывал её двоюродный дядюшка.

— Период? — хихикнула Тонкс. — Как критические дни, что ли?

Римус закатил глаза, но не сдержал улыбки. Как бы долго он ни знал Сириуса и как бы хорошо ни понимал, что это, и в самом деле, пройдёт, часть его всё равно оставалась в той комнате, полной душного запаха алкоголя и тяжёлой, жгучей тоски.

— Можно и так сказать.

Римус и Тонкс вошли на кухню. Сейчас здесь было пусто и тихо, ни следа минувшего празднества; Молли Уизли вернулась домой, в «Нору», так что здесь больше не пахло свежей выпечкой или куриным супом. А из-за того, что Кикимер из рук вон плохо выполнял свои обязанности, на полках, гарнитуре и кухонной утвари был виден тонкий слой пыли.

Люпин «оживил» древнюю газовую плиту и чайник, Тонкс мыла кружки, пока не убедилась, что из них можно выпить и не отравиться. Она не очень-то любила чистить посуду, дома она обычно жаловалась и возмущалась, когда мать привлекала её к уборке, воспринимала это как худшее наказание, но сейчас… Ей хотелось помыть посуду, чтобы вместе с Римусом выпить чай.

Ничего особенного, правда?

— Это действительно пройдёт и ему станет лучше, раз это сопоставимо с периодом, — девушка с хитрой улыбкой продолжала развивать тему женской физиологии, желая увидеть румянец смущения на щеках Римуса.

Но его не было. Порой Люпин был таким простым, милым и забавным, что Тонкс забывала, что он не её однокурсник или младший аврор. Он взрослый. Раньше бы это отпугнуло её, но сейчас поменялись многие вещи.

— Конечно, Тонкс. Нам просто нужно попробовать отвлечь его от вечной хандры и я очень хочу, чтобы это было получше бутылки огневиски.

— Мне в такие дни помогает шоколад, — начала перечислять Тонкс, ставя кружки рядом с Римусом. — А ещё грелка, одеяло и маггловские сериалы.

— Сери… Что?

— Се-ри-а-лы. Брось! — она хлопнула Люпина по плечу, отчего его рука дрогнула. А ведь он уже наливал кипяток в кружки. — Ты должен знать, что это такое. Разве не ты говорил, что твоя мама была магглой? Ты должен знать!

— Я не понимаю, о чём ты, — чуть виновато улыбнулся Римус и Тонкс проследила, как он добавил в её кружку две чайные ложки сахара. Он даже не спросил, сколько ей нужно… Запомнил?

Сердце Тонкс неожиданно трепыхнулось сильнее, а внутри тела по коже пробежали мурашки. Она повела плечами и улыбнулась. Как подросток, ей-богу.

— Ну… — она начала отодвигать ящички и заглядывать на полки. Чай всухомятку пить не очень приятно, даже с такой хорошей компанией, как самый скромный оборотень на свете. — У вас дома был телевизор? — боковым взглядом она поймала недоуменный изгиб бровей Римуса и коротко хохотнула. — Чёрт, неважно. Просто… — она поднесла к носу плетёнку с какими-то сухарями, а потом скривилась от вида плесени. — Мой папа был из семьи магглов, волшебник, но, всё-таки, не мог без всех этих штучек вроде тостера.

— Моей маме волшебный мир нравился больше, чем её, — негромко сказал Римус. Он уже закончил готовить чай и теперь просто смотрел на ровную гладь тёмно-оливкового и чуть ароматного напитка в двух кружках. — Она говорила, что ей ничего не нужно, ведь мой отец, по её мнению, мог всё на свете… Но кое-что из маггловской культуры всё же она оставила. Например, она обожала музыку, а ещё как-то водила меня в кинотеатр. Это было изумительно.

— Да, да! — Тонкс зацепилась за точку соприкосновения. — Видишь, что-то же ты понимаешь, приятель, — она засмеялась, будто не замечая, как Люпин сейчас близок к тому, чтобы углубиться в мысли о родителях, которые неизбежно снова сделают его грустным и неприступным. Болтовня и смех — лучшие способы отвлечь. Она была хороша в этом. — А телевизор — это то же самое, что и кинотеатр, только в маленькой коробке, примерно, знаешь… — она быстро оглядела кухню. — Ну, как вот эта дверца ящика, — Тонкс проследила, чтобы Люпин посмотрел туда, куда она показывает. — И в нём можно смотреть фильмы, сериалы, новости — это когда магглы снимают то, что происходит в их мире, на свои прибамбасы (не помню, как называются), и запускают это через сеть телевизоров по всей стране.

— А сериалы? — после небольшой паузы, поняв, что ему необходимо продолжить разговор, спросил Люпин. Он повернулся к Тонкс, которая, забалтывая его, отчаянно желала заразить своим настроением.

— Это как, ну не знаю, спектакль. Только длинный и разделённый на много частей. И каждую часть показывают в определенное время по определённому каналу.

Люпин взял кружки за ручки, кивнув тому, что он представил по словам напарницы, и отнёс их на стол.

— Поверить не могу, что такая женщина, как Андромеда Тонкс, позволяла тебе смотреть сериалы.

— Она не позволяла, — Тонкс первой села за стол, Римус сел напротив. — Наоборот! Вечно ругала моего папашу, что он держит дома технику, мол, от неё магическое поле колеблется. Я смотрела сериалы по ночам или пока она на работе.

Римус не стал отвечать, только тихо усмехнулся в усы. Он взял свою кружку и слабо стукнул ею о кружку Тонкс. Лишь когда они оба отпили чаю и погрызли древнее печенье, которое выглядело вполне съедобным, Люпин неожиданно вспомнил, о чём они разговаривали сначала. И снова помрачнел.

— Ты думаешь, твои спектакли в телевизоре помогут Сириусу?

Тонкс хлопнула себя по лбу и поморщилась. Настроение Люпина, а ещё напоминание о её дядюшке быстро вернули её с небес на землю.

— Не-ет. Я и не предлагала. Просто заболталась, как обычно, прости меня.

— Тебе не стоит извиняться, Дора, — улыбнулся Люпин, глядя ей в глаза. Римус и не предполагал, сколько теплоты и положительно заряженной энергетики он сейчас отправил девушке, что сидела напротив. От него не укрылось, как волосы на её голове сейчас сами начали завиваться и становиться пышнее, как будто пропитанные октариновыми искрами. Бог её разберёт, что с ней такое, но одно Люпин знал точно: — Ты просто удивительная.

В тот же миг Тонкс подавилась глотком чая и закашлялась; от неожиданности её руки задрожали и девушка расплескала весь чай на столешницу. Лужица горячего напитка могла бы залить её джинсы и его брюки, но Люпин уже, смеясь, исправил всё недоразумение с помощью палочки.

Едва отдышавшись и утерев запястьем слёзы, Тонкс пробормотала:

— Надеюсь, ты долго-долго не изменишь своего мнения.

— Ой ли, Тонкс? — Люпин поставил кружку на стол и посмотрел на неё почти с сочувствием. Волосы девушки были уже насыщенного розового цвета; такой бывает у лепестков пионов или похожих нежных цветов. А ведь приходила она с синими прядями. Тонкс посмотрела ему в глаза: от застилавших слёз (или обострившихся метаморфоз) они были пронзительно зелёными.

— Мало ли кто прошит тобою насквозь, Римус Люпин, — вдруг серьёзно произнесла Тонкс.

— И то правда, — пожал плечами Римус. Он не понял, что хотела сказать Нимфадора и надеялся, что это не было какой-то молодёжной шуткой. Стыдно признаться, что он уже совсем старик.

У него вдруг появилась идея. И она была безумной, почти неосуществимой, совершенно дикой и опасной — Люпин знал, что в мире найдётся только один человек, который поддержит его обеими руками, и этот человек сидит прямо перед ним.

* * *

— Знаешь что, а ведь я ни о чём не жалею, — она раскинула руки в стороны, чувствуя, как морозный ветер забирается под воротник кожаной мантии. — Я чертовски счастлива! — вдруг выкрикнула она в ночь. В подворотне рядом её голос откатился эхом, а сама девушка закашлялась — голосовые связки не были готовы к крику.

Римус рассмеялся, на пару секунд подняв голову и подставив лицо снежинкам. О, он всесильно разделял настроение Тонкс. Ему тоже хотелось кричать.

— Застегнись, Тонкс.

Сириус долго называл их идиотами и не верил в то, что Римус это придумал. Самая большая шалость за очень долгое время — вытащить Сириуса из дома, замаскировать его под чужую внешность и отвести в бар, где выступала кавер-группа с песнями The Doors. Это был счастливейший вечер. Глаза Бродяги горели, а сам он не переставал пить, петь, смеяться и заигрывать с молодой барменшей, которая заливисто хихикала от его обаяния.

Римус держался в стороне, а Тонкс осталась на Гриммо, готовая переодеться в одежду дяди и сменить внешность на его, если вдруг кто-то начнёт подозревать его отсутствие.

— Ты теперь мародёрка, Тонкс, — чуть заплетающимся языком сказал Сириус, когда вместе с Римусом вернулся домой. И сейчас для молодой женщины это было высшей похвалой.

Теперь Сириус спал, а они с Римусом просто шли по зимней улице, потому что невыносимо сидеть на Гриммо, когда тебе так хорошо. Помочь близкому человеку и увидеть его благодарную улыбку — наверное, это люди называют счастьем.

— Кстати, а ведь у меня дома есть телевизор, — неожиданно сказала Тонкс.

— Шутишь?

— Ни разу.

— Откуда он взялся?

— Это была первая вещь, которую я купила, когда начала снимать квартиру в городе. Я тогда только училась на мракоборца, не зарабатывала, а родители дали мне денег на пару месяцев вперёд… В общем, я почти всё спустила на подержанный телик.

— И что, оно того стоило?

— Ну, я занимала деньги у друзей, пока наглости хватало, подрабатывала, ела один рис какое-то время, но, знаешь, зато у меня был «Твин Пикс». А почему «был»? Сейчас тоже есть.

— Нимфадора… — он протянул это, с удовольствием глядя, как её пряди, выбившиеся из-под чёрной шапки, алеют от звука собственного имени. — Ты сталкиваешься с невероятными вещами каждый божий день. Ты волшебница. Ты владеешь огромными силами и это, кстати, не предел. Но, прости, ты любишь смотреть в маггловский ящик со спектаклями?!

— Да забудь ты про спектакли! — она несильно стукнула его по плечу. — Это просто неудачное сравнение. Давай так, сейчас мы отправляемся прямиком ко мне и я докажу тебе, что сериалы — это круто.

— Вряд ли ты мне что-то докажешь.

Она остановилась и встала прямо у него на пути, мешая и дальше шагать вперёд. Тонкс смотрела оборотню прямо в глаза и тот видел какое-то особенное чувство в них, надеясь, что ему просто кажется.

Какая же она чудесная. Сложно даже сказать, что именно в ней вызывает такое ощущение чудесности.

— В чём ты сомневаешься, Римус Люпин? — негромко спросила она. — В моей правоте или в том, что достижения маггловской цивилизации стоят того, чтобы отнять твоё бесценное время?

Люпин засмеялся и не успел ответить. Между ними рухнул патронус Грозного Глаза — свирепый бурый медведь. От удивления и от резкого голубого света, который ослепил их, привыкших к темноте улицы, Люпин и Тонкс отпрянули, Нимфадора даже негромко вскрикнула и выхватила палочку, готовая обороняться. Медведь, тем временем, рычал голосом бывшего мракоборца:

— Не знаю, где вы находитесь, но вы немедленно должны прибыть в штаб. Оба и в полной боевой готовности.

Сказав это, патронус исчез в яркой вспышке белого света, которая стремительно уменьшилась до размера маленькой точки и растворилась в воздухе. Лица Люпина и Тонкс снова погрузились в темноту, однако перед их глазами ещё плыли пятна от яркого света, а в ушах гудел голос Грюма.

Две минуты назад они оба думали, что самое худшее, что может произойти — это то, что старый мракоборец узнает о их маленькой «шалости» с вылазкой Сириуса за пределы дома на площади Гриммо. Но сейчас они скорее мечтали о том, чтобы это — и только это — произошло, потому что всем нутром подозревали что-то гораздо худшее.

Интуиция их не подвела. В ту ночь был совершён массовый побег из Азкабана.

Примечания:

Да, практически диалоговая глава без особой динамики. Мне нужно было оживить этот фанфик :)

Напишите об ошибках (толком не проверяла).

upd:

буду благодарна вашей поддержке в не самый простой период. 4276 6722 4709 5768 (сбер)