Вернуться назад (джен)

Когда человек из железа вдруг упал, (тем самым доказав ничтожность своего прозвища), Локи почти явственно ощутил, как где-то впереди для него забрезжил маленький, но шанс. Шанс избежать того позора, на который его обрекал до омерзения благородный брат, широким жестом осыпая милостями — вроде новомодных цепей и намордника… Да, чтоб их создатель Старк и впрямь, что ли, сдох…

Это было унизительно — раз, два — хуже ревностного: «Локи будет судить Асгардский суд» не придумаешь. Ожидаемый удар, но от того не менее болезненный. Да, смертные бы его показательно линчевали или забрали бы на опыты в конторку Одноглазого, но… Победили они лишь с помощью Тора, а значит у него есть шанс выбраться. И даже если бы и не было… Это всего лишь смертные. Им не переплюнуть Таноса по части пыток… Да, и Локи сомневался, что общественность захочет марать руки, по крайней мере, официально. Неофициально его может ожидать несколько горячих свиданий с рыжей киллершей и её приятелями из ЩИТа… Странно, но это его даже немного заводило. Кто знает… Желая сломать его, они, вернее, сломаются сами и это будет отличная месть. Ведь смертные хрупки… Падение Старка это лишь доказывает.

Должно быть, это странно — пережить нашествие из других миров и умереть от сердечного приступа, когда всё уже позади. На миг он даже был готов посочувствовать Старку, но только на миг. Появившиеся было чувство было быстро придавлено напоминанием о том, на что его эти смертные, собственно, обрекли.

Если на унижения в Мидгарде ещё можно было худо-бедно закрыть глаза, ибо ему было плевать на его обитателей, то то что его ждало бы в Асгарде… Локи прикрыл глаза. Ему всё ещё хотелось назвать это место домом. Хотя он им никогда не являлся, и всю свою жизнь он был окружен ложью. Казалось бы, бога обмана это не должно было так задевать, но… Разве он сам себя так нарек? Нет, и это тоже задевало… На мнение асов ему было не плевать. Как бы он не хотел уверить себя и остальных в обратном, но нет…

Локи всегда хотел, чтобы его любили, чтобы им восхищались хотя бы в половину также, как Тором. Но нет… Теперь все злые толки и шепотки насчет него получили почву. Да ещё и какую! То ещё должно быть будет зрелище! Младший принц в цепях и на морднике, словно он не просто преступник, а зверь, наконец-то плененный своим сиятельным братом. Пойманный за попытку поработить слабый мир и получивший неожиданный отпор — позор вдвойне. А суд Одина… Вердикт на самом деле есть всего один — темница. Такого шанса, как братцу ему не дадут, он опасен и без своих сил, да и не могут они лишить его всех сил — йотунская сущность им не подвластна… Экстрадировать в Йотунхейм после всего того, что Локи утворил, навряд ли — царица не позволит… Мама, как же жаль! Да, и Один же вроде как метит в добрые и справедливые цари, отмаливая прошлые грешки, о которых наивный Тор и ни слухом, как говорится, ни духом… Его не казнят. По крайней мере, не так. Нет, его доканают чем-то совсем иным, а именно… Добротой. Да-да, зверю положена клетка, и ему она будет предоставлена в соответствии с положением принца крови… Пусть он и не сын Одина, но царская кровь в нем всё же есть, даром, что йотунская…

Провести вечность в золотой клетке… Пожалуй, деятельная натура Локи предпочла, чтоб его убили смертные. Вот тот же Бартон, пусть не сдерживается, а всадит стрелу в глаз, как ему давно уже и хочется, бог коварства не против… Всё ж лучше, чем такое милосердие Всеотца.

Единственное, что могло бы облегчить его участь — это признание в ещё большем позоре. Однако этого от него не добьется никто. Единственной кому он мог бы намекнуть на правду — это мать. И то не для того, чтобы умерить тот стыд, который он у неё вызовет, а чтобы предупредить. Только её… Всеотец не поверит, либо не пожелает поверить… Его могущество совсем не то, что было раньше. Сейчас великий царь Один же совсем ослеп, либо слишком часто моргал единственным глазом, раз не заметил, как Танос поднялся, не понял, что тот в своем безумии опасен и для Асгарда. Либо он всё понял, но ничего не может сделать. О последнем думать совсем не хотелось, но… Это могло быть более, чем реальным, если вспомнить фальшивую перчатку Бесконечности в Сокровищнице.

Локи вздохнул. О, да пропади ж этот Асгард пропадом, это даже не его дом, но… Даже в мыслях проклясть это место не получалось… Что же ему теперь Йотунхейм домом величать? Внутри все сжалось от омерзения… Нет, его воспитали асы. Привили свои взгляды, свои ценности, почти научили думать, как они, но не совсем. И это не совсем его погубило. Ему не быть как они. Никогда. Кровь не позволит. Не быть ему и ледяным великаном. Воспитание да и собственные деяния не позволят. Вот и выходит, что лучше бы ему тогда сгинуть, в той холодной космической бездне.

Зачем же ты выжил? А, Локи? Бог, чьё коварство обернулось против тебя самого? Чей обман оказался ничтожным в сравнении с тем, в котором ты выжил… Могла ли быть твоя судьба иной, чтобы не привести тебя, униженного и слабого, в цепях к трону того, кого почитал отцом, того, чью гордость столь отчаянно хотел заслужить?

И всё же сейчас что-то в уготованном судьбою действии пошло не так, и этим стоило воспользоваться. Он был поломан, но не сломлен, во всяком случае, недостаточно для того, чтобы проигнорировать упавший под ноги подарок судьбы…

Смертные не победили его. Локи проиграл раньше. Много раньше. Когда отпустил копье Одина, когда смалодушничал и почти сдался. Именно это «почти» его и доканало. Не позволило умереть. Так, что его измученное, но ещё слабо живое тело придрейфовало к «Святилищу».

Естественно, проигнорировать полуживого пришельца в асгардских доспехах Танос не мог. А потому взломал его ослабший мозг. Вывернул наизнанку все его грязные мыслишки, чаяния и мелкие обиды, но докопаться до действительно важного не смог. Асгардская оборона, в частности, схема работы энергощита — этого Локи ему не открыл. Потому как перед глазами стояло лицо матери. Нет, Фригге он, может, и не сын, но подвергать её опасности для него по-прежнему немыслимо.

Надломленный — вот лучше описание того, в кого его Танос превратил. И хотя полностью Локи ему не покорился, камень Разума все равно сделал свое дело, и для задания в Мидгарде он должен был сгодиться. Не сгодился. Пожалуй, он готов отчасти простить мстителей за свое унижение. Но лишь отчасти… Большего неудача ошибшегося с исполнителем титана не стоила.

Локи не был в полной мере марионеткой, как Бартон. Нет, он ведь не жалкий смертный! Камень Разума лишь усиливал его собственные чувства, снимал те блоки, что оставило в нем асгардское воспитание, позволил ледяной ярости вести его. Камень убеждал в бесполезности сопротивления Таносу, в собственной ничтожности, чем вызывал желание самоутвердится за счет смертных, брата, всех… Распылял обиду на Одина, на ту ложь, что он взрастил, вызывал желание мстить. Отключал здравый смысл. Но когда он едва вогнал клинок под ребра разглагольствующему Тору — в душе что-то снова шевельнулось. А может ему показалось… Но холодная синяя пелена в тот момент почти слетела потому, как в голову тогда пришла ужасная мысль: «Что бы сказала мама?».

Потому, когда его декалибровал Халк, и в голове, нет, не прояснилось, но хотя бы освободилось от давящего чужого присутствия, он едва не взвыл в голос. Даже бежать не хотелось. Так, его припечатали собственные, оставленные в покое, разрозненные мысли — к которым, о ужас, примешивался жуткий стыд перед матерью. А когда бежать захотелось и приступ осознания собственной ничтожности прошёл — было поздно, наручники захлопнулись…

Однако судьба неожиданно снова послала ему шанс, за который он и ухватился. В конце концов хуже уже не будет. Ведь так?

В тот момент Локи не думал, что он вообще-то скован и рот его запечатан, что открыть портал Тессерактом — дело в общем-то хитрое, и без вспомогательных средств представлявшееся почти невозможным… Что-то вело его, заставляя забывать о множествах «невозможно» и верить в «почти».

К камням Бесконечности, Локи, спасибо Таносу, настроен был с предубеждением, однако этот конкретный артефакт неожиданно решил протянуть портал помощи. Решил поиграть или же преследовал свои неведанные цели — бог обмана не знал. Да, и не хотел.

Довольно того, что Тессеракт доставил его туда, куда так стремилась его душа, но так упорно не пускал разум. Локи был в Асгарде, но не у подножья трона Одина, а в будуаре своей матушки.

Бог обмана изошёлся в беззвучном — спасибо наморднику — смехе. Такого поворота он точно предвидеть не мог. Не будет хуже, думал ты, хе-хе…

Локи сполз по стене и уткнулся лбом в оставленное на стуле платье. Видимо, царица недавно разоблачалась и слуги не успели его убрать. Оно ещё хранило тонкий шлейф знакомых духов, от вдыхания которых отчего-то на глаза навернулись слезы.

Суртур! Радовало лишь одно — Хеймдалль не увидит его в столь жалком обличии. Не будет же он заглядывать в будуар своей царицы в конце-то концов? Вот только выброс энергии… Сложно не засечь, но матушка колдунья, выброс можно списать на неё, вот только она должна хотя бы быть где-то поблизости, иначе Локи точно пропал… И привет суд Одина — арестант сам себя доставил… и почетного эскорта в виде старшего братца не понадобилось!

— Локи! — удивленный вздох в дверях. И он не знает рад или нет… Свидание с Одином откладывалось, но и поднять голову и взглянуть в лицо той, что заменила мать, после всего… казалось немыслимым. Потому бог коварства продолжал малодушно орошать слезами матушкино платье.

А ведь сколько раз в детстве он прибегал сюда в слёзах за утешением… И находил всегда. Вот только сейчас всё куда серьезнее. То, что он натворил, нельзя назвать шуткой, даже самой злой… В этот раз мама имеет все основания не прикрывать его тощий зад.

И всё же её руки с прежней нежностью приподнимают его голову. Так, что Локи, в миг задохнувшись от этой нежданной ласки, вынужден посмотреть на мать.

Он не думал, что ещё когда-нибудь она сможет касаться его так… Будто ничего не было. Будто он не пытался убить её родного сына. Фригг ведь знает, не может не знать. Если не про тот недавний нож, то уж о Разрушителе точно. И всё же её руки столь же заботливы, как и раньше, а во взгляде нет ненависти или горечи разочарования (этого бы Локи не пережил), только печаль и любовь.

— Я уж думала, что потеряла тебя, — тихо признается она и тянет к себе. Локи охотно подается, несмотря на то, что все внутри твердит «Не достоин!», однако в этот момент брякает цепь, привлекая внимание Фригги.

— Во что же ты ввязался, лисёнок? — коротко погладила она его по голове, а затем подняла и усадила на стул, снова став похожей не на озабоченную мать, а на сосредоточенную царицу Асгарда.

Царица покопавшись в ящиках — нашла универсальную магическую отмычку, под натиском которой технологии Старка вскоре пали, и Локи оказался свободен. С одной лишь той оговоркой, что он, беглый преступник, прятался в будуаре своей матери.

И что, если он не хочет, вскоре предстать перед Оком, то ему следует, нет, не проявить все свое красноречие и способности лгуна и манипулятора, а рассказать правду. Что-то подсказывало ему, что лишь её Фригг примет, а молчать… Молчать было нельзя.

— Мама, я…

— Погоди, — царица остановила его, поморщившись от болезненно скрипнувшего голоса. — Сначала выпей.

Локи с благодарностью принял кубок красного вина — мстители так и не дали промочить ему горло. А Танос вовсе не был гостеприимным хозяином, потому неудивительно, что последовавший за осушенным кубком короткий взгляд, обращенный в сторону блюдца с лимонными пирожными, не остался незамеченным.

— И поешь.

По мере того, как быстро опустошалась блюдце, лицо Фригги всё больше вытягивалось.

Локи и впрямь почувствовал себя неуютно, потому доедал пятое пирожное потихоньку, а не так, будто на хвосте у него сидели Дети Таноса.

— На секунду мне показалось, что это Тор добрался до моих пирожных… Сколько же ты не ел, дорогой?

— Не помню, — честно ответил он, и прежде, чем укусить себя за язык, зачем-то добавил. — Тор ненавидит лимонные пирожные.

— Вовсе нет, Локи, — улыбнулась Фригга, тоже погрузившись ненадолго в прошлое.

— Как же? Когда мы осуществляли ночные набеги на кухни, он всегда оставлял их мне. Да и в обычное время он никогда их не ел, отдавая мне свою порцию, — уже тише прибавил Локи. Мог ли его эгоистичный братец в самом деле быть не таким уж эгоистичным? По спине пробежал холодок…

— Тор любит их, но не так, как ты. Сейчас он ест их с каким-то мрачным чувством. Думаю, он скучал по тебе. Как и все мы.

— Даже Один? — Локи успевает спросить прежде, чем подумать.

— Разумеется, лисёнок, чтобы ты не натворил, ты всё ещё наш…

— Я не ваш, — глухо прорычал он, стараясь игнорировать то, как что-то рвется внутри от этих слов. И не смотреть на мать, точнее, на царицу.

— Ты так не думаешь. Иначе, — он чувствует легкое прикосновение к своей груди. — Твое сердце не привело бы тебя ко мне. Тессеракт вернул тебя. Вернул домой, как того и хотела часть твоей души. И она не подвела, — на тот раз ничто не помешало им обняться.

Локи просто позволил себе эту маленькую слабость. Кто знает, удастся ли ещё, если Один навечно кинет его в подземелья… Хотя отчего «если»? встреча с матерью вновь зажгла в нем надежду, как и тогда у Таноса, когда лишь воспоминания об этих объятиях грели его. И всё же…

— Прости меня, — выдыхает он, отстраняясь, и его неожиданно прорывает. — Я не хотел, чтобы всё так обернулось. Я не…

— Я знаю, — ободряющее шепнула Фригга. — И всё же расскажи мне.

— Я просто хотел испортить брату праздник. Да, в этот раз я перешёл все границы, связываясь с йотунами, но я не думал, что об этом кто-либо узнает, и уж тем более, что все выйдет из-под контроля! Я просто хотел сбить с Тора немножко спеси! А ещё показать отцу, что он ошибся, обрекая наш народ на правление этого непроходимого, прости мама, воина от мозга и костей! Я ведь не знал, что… — Локи замолчал, не сумев, выдавить «приемный». — Я, правда, не думал, что отец сошлет его в Мидгард, лишив сил… Это было уже слишком.

— Тору это пошло на пользу. Хотя ты прав, решение Одина было и для меня неожиданностью, но продолжай.

— Я и не мог предположить, что выяснятся такие подробности и что отец впадет в сон. Мама, я не знаю, что на меня нашло, но я начал делать ошибку за ошибкой. Эти друзья Тора, всю жизнь были мне как кость в горле, а теперь… Власть, о которой я всегда мечтал, но на которую, оказывается, не имел никогда права, растоптала меня. Неуважение этих обормотов, опасность возвращения весьма злого Тора, которому я налгал о кончине отца, и страх, что все вскроется… Я пожалел о своем приказе Разрушителю, но лишь за миг до конца, тогда, когда слишком поздно было останавливать смертоносную руку. Но я, правда, рад мама, что Тор выжил.

— О, я знаю… Расскажи мне лучше о том, что я не знаю. О своем падении.

Локи вздохнул. Поддержка матери его ободрила, но дальнейший рассказ должен был оказаться ещё болезненнее.

— Что ты знаешь о Таносе, мама?

Как выяснилась, знала о титане Фригга достаточно, чтобы, поначалу ужаснувшись, слушать, не перебивая.

А когда Локи закончил, поделившись напоследок подозрениями об изменившейся судьбе, и о странно похожем на Старка спецназовце (особенности сначала в глаза ему не бросившуюся), то Фригга напряженно кивнула.

— Реальность расслоилась. Что ж, такое, возможно, при вмешательстве в привычный ход времени. Нечто, действительно, ужасное приключилось в той реальности, раз кто-то решился на такое.

— Но как эти смертные могли?

— Никогда никого не недооценивай, Локи, ни друзей, ни врагов… Я знаю Мага из Мидгарда, владеющую артефактом подобного действия.

— Там есть маги? — тряхнул Локи головой. Сегодня какой-то день чудных открытий…

— Да, сынок, есть. И довольно неплохие. Боюсь, во время могли вмешаться лишь по одной причине — у Таноса получилось. А так как наша ветка теперь пошла по другому пути, нам этот способ может не подойти.

— Пожалуй, я нарушил другим мстителям планы, но ведь, как я мог, когда Тессеракт прыгнул мне в руки! И почему я не видел этих магов?

— Я не говорю, что это плохо, дорогой. А почему не видел… Думаю, они решили, что ты — это работа не для них.

— Значит, струсили, — презрительно усмехнулся Локи.

— Не думаю. Их Старейшина бы с тобой справилась. А знаешь, у меня возникла восхитительная идея! — загорелись глаза у Фригги.

— Какая идея, мам? — насторожился Локи.

— О том, что с тобой делать. Просто отпустить тебя, я не могу. Сдать мужу — тоже. Могу предложить принять облик моей фрейлины, но, боюсь, такой вариант тебя тоже не устроит. Я бы предложила свой облик, а сама бы наконец от всех ваших семейных разборок отдохнула, навестила подруг, может быть даже разобралась бы с Таносом, но… Не оставлять же тебя за место себя с Одином!

— Мама! — густо покраснел Локи. — Я согласен на тем…

— Потому я отправлю тебя к Старейшине. Говорят, от Мидгардского воздуха дурь выветривается… Вот и погуляй, поучись, сынок. Древняя мне должна ещё с прошлого нападения Дормамму, а потому не откажет.

— Мама, я…

— Тчш, — прижала палец к губам Фригга. — Я чувствую сюда идет мой муж. Тебе лучше поторопиться с выбором.

— Отправляй меня к чернокнижникам! — после недолго метания, крикнул Локи, в ужасе глядя на дверь. Теперь он тоже слышал тяжелые, размеренные шаги отца.

— Как я думала, как я и думала, лисёнок… — прошептала царица, прокладывая портал до Камар-Таджа.

Один вошёл, едва куб в её руках погас.

— Он был тут, — Всеотец не спрашивал, он утверждал. Однако гнева Фригга не чувствовала, и одно это уже было неплохо.

— Да, — не стала отпираться она. — Был.

— И ты его вот так отпустила? — Один не повысил голоса, а лишь свел вместе брови, устало устраиваясь туда, где только что сидел его блудный сын.

— Почему же? Локи привел мне объяснения, которые никогда бы не сказал тебе, не на суде, во всяком случае… И они были правдивы.

— И ты его отпустила, — повторил её супруг, который всё ещё, видимо, не мог решить, как сам относится к этой новости.

— Отправила на перевоспитание.

— Не спросив меня.

— Ты не спрашивал меня, когда изгонял Тора.

— Это другое!

— Нет, Локи — наш сын. Наш, и это не другое. Он заплутал, но я верю, что он найдет верную дорогу. И я ему в этом помогу. Я не могу вот так просто отречься, словно…

— Я не отрекался.

— Но ты хотел. Сидя в темнице, сложно вернуться назад.

— И ты не скажешь, куда его отправила?

— Нет, — царица была готова к долгому бою.

— Что ж, надеюсь, твое сердце тебя не подведет, — подозрительно быстро признал Один, резко поднимаясь к выходу.

— Ты не заберешь камень в Сокровищницу? — остановила его немного изумленная таким поворотом событий Фригга.

— Нет, — твердо ответил ей супруг. — Никто не должен знать, что Локи был здесь. Вы, моя царица, более, чем подходящий хранитель, — и легонько ей поклонившись Всеотец исчез за дверью. Ему ещё предстояло придумать, как вернуть домой Тора.

Радужный Мост ещё не был готов к эксплуатации, Тессерактом светить было нельзя, а то количество энергии, которое он потратил, чтобы переправить его в Мидгард, было слишком велико.

Что ж, остается надеяться, что мир смертных потерпит присутствие сразу двух его сыновей ещё немного. Один слишком хорошо знал жену, чтобы не догадаться, к кому она направила Локи, но предпочел притвориться, что не знает. Статус грозного царя никто не отменял, как и компромиссы в браке.