Неправильная Повелительница (гет)

Травород⁽¹⁾ месяц нравился мне всегда. Не только из-за того, что в травород я родился, даже, наверное, не столько из-за этого. Во-первых — травород месяц ознаменовался моим поступлением в Белорскую Школу Чародеев, Пифий и Травниц. Во-вторых — травород просто красивый месяц. Колосится трава, щебечут птицы, бегают зверьки… Упыри и стрыги… И в третьих, самое главное — в травороде мне пришло первое письмо из Клаттена. С тех пор и началась моя переписка с тогда еще не известной мне маленькой клаттенской девочкой, позже оказавшейся совсем неправильной Повелительницей.

В Клаттене всегда, с момента окончания войны с вампирами, был только один Повелитель. Да и маги, честно говоря, не отличались особым знанием о вампирской культуре и уж тем более политике. Конечно, после той заварушки — ну, с сумасшедшим Хранителем и этими догевскими — вампиром, Верховной Ведьмой и всеми прочими — с вампирами установился мир. Более того, на «Разумных Расах» в Белорской школе Чародеев Пифий и Травниц наконец-то нормально преподавали тему о вампирах. И использовали для этого, как ни странно, диссертацию Верховной Догевской Ведьмы, В.Редной, Магистра ныне первой ступени, порой читающей лекции у нас на потоке.

Вообще, Верховная Ведьма оказалась не такой страшной, как нам её расписывали старшекурсники. Конечно, для того, чтобы заслужить лестную характеристику от Лысой Баньши или директора Академии, Ксандра Перлова, надо было очень постараться. Но для меня Вольха Редная в первую очередь была магом-практиком, достигшим небывалых высот. Достигшая их только своими упорством и умением.

Мне в тот решающий день было немного грустно. Рычарг летал с Гередой, я сам — сдал сессию, последнюю в этом учебном году, и заняться особо было нечем. Я сидел на наколдованном парапете школьного забора, болтая ногами, и хрустел яблоком. Немудрено — мне тогда было всего двенадцать лет, и оконченный второй курс Школы заставлял немножечко, но всё же собой гордиться. Не зная, чем заняться, я маялся от безделья и уже было думал заняться повторением конспектов, как…

Ко мне подбежал курьер. Запыхавшийся юноша в курьерской форме почтовой службы Стармина тяжело дышал, нависая надо мной, — не из природной злобности, а просто потому, что опирался на полусогнутые колени.

— Ты — Гридень Дым? — спросил он, едва отдышавшись.

— Ну… я, — я смотрел на парня и не мог понять, кому и что от меня понадобилось. Да и кто мог мне что-то присылать?.. Сирота без родителей, росший в старминском приюте при церкви, со внезапно открывшимся магическим даром, из-за которого и получил своё глупое прозвище. «Дым» — не слишком-то приятно двенадцатилетнему пацану называться каким-то «дымом», вот «Пламень» там или еще что-то столь же пафосное — это да! А вот «Дым»… Но увы, мои бледно-серого, пепельного цвета волосы не горели пламенем, а источали чёрный, свивающийся кольцами дымок; этот же дымок шёл из глаз, если я сердился или радовался. Сам я невзрачный — худой, жилистый и вёрткий, как и все пацаны в моём возрасте… были. И чего хотел от не самого выдающегося студента-второкурсника почтовый курьер старминской службы доставки, мне тогда оставалось только гадать.

— Тебе… письмо, — окончательно отдышавшись, курьер присел рядом со мной, шаря в сумке. Спустя время он протянул мне конверт и планшетку с записями. — Галочки поставь… тут и тут, — мне ткнули, куда именно стоило поставить эти самые галочки, и я послушно, всё еще не соображая, расписался. Курьер посидел еще немного, наблюдая, как удивлённо я пялюсь на конверт. Вздохнул и не спеша ушёл, поминутно оглядываясь. Всё же, видимо, ему было любопытно, да и мне, честно говоря, тоже.

Я смотрел на конверт и не мог понять, кто и откуда мне написал. Конверт был вычурный, красивый и приятный на ощупь. Бумага была плотной, голубоватой, с тиснёными завитушками, а сургучная печать на конверте — еще более интересной и тоже вычурной. На ней в крестообразно разделенном круге стояли две кошки, в секторах круга наискосок. А в противоположных двух секторах были оттиснуты листья клевера, четырёхлистные — на удачу. Взломав печать и вскрыв письмо, которое оказалось написано на такой же самой бумаге, я углубился в чтение.

«Привет, Гридень Дым!

Меня зовут Антли… Да, Антли. Я пишу тебе из достаточно далеких краёв — аж из самого Клаттена. Написать же именно тебе мне советовала одна из твоих преподавательниц, Магистр первой степени, В. Редная. Думаю, такую, как она, не забудешь!

Пишу я тебе по прозаической и очень… странной причине. Мне нужен учитель и собеседник, потому что моя ситуация довольно… щекотлива. У меня проснулся магический дар; по словам Вольхи, достаточно сильный. Но увы — в моём окружении нет мага, способного меня обучить. Тут вообще нет магов! А сама Вольха была у нас проездом — ну ты же знаешь, как это у Верховной Догевской Ведьмы… Возьмёт, да и сорвется с места на своей Смолке, и поминай как звали — только пыль вдали столбом.

В общем, я очень надеюсь, что ты сможешь мне ответить и помочь с конспектами, объяснить непонятные моменты и разжевать непонятное. Вольха очень хорошо о тебе отзывалась!

Пожалуйста, помоги мне.

P.S.: ответ высылай смело, в Клаттен, на имя Антли. Я оплачу.

Заранее спасибо!..»

Я несколько минут пялился на письмо, а потом, для достоверности, перечитал еще раз. В моей голове не укладывалось, что где-то может не быть магов. Хотя с другой стороны — у вампиров вот нет своих магов!.. А ответ предстояло писать именно в вампирскую Долину, стоявшую за Волией — Клаттен. Подумав и поразмышляв несколько часов, я сел писать ответ. Конечно, мне на тот момент было немного стыдно — письмо мне пришло на красивой и приятной на ощупь гербовой бумаге, а я писал ответ на дешевом пергаменте для конспектов и контрольных, бережно разглаженном и спрессованном.

Так началась наша переписка с Антли. Сначала я высылал ей письма, расспрашивая о том, какой у неё дар, как себя проявляет. Что ей даётся легче, что — труднее, как проявляет себя её дар. Антли отвечала когда туманно и расплывчато, когда — со слов Вольхи, а когда — чётко, ясно и конкретно. Антли дала мне дополнительный стимул учиться и быть лучшим на потоке — ведь я учился не только «за себя», но еще и за неё. Я чувствовал себя рыцарем, который заботится о своей принцессе, заточённой в одинокой башне посреди дремучего леса в горах. Я, выуживая из писем незнакомой девочки из вампирской долины въедливые и заковыристые вопросы, задавал головной боли учителям и Магистрам. Алмит тихо меня ненавидел уже после первой сотни. Остальные учителя — кто больше, кто меньше — почти все дошли до полутысячи. И только Ксандр Перлов, директор Школы, дотерпел почти до пяти тысяч, после чего вежливо указал мне на то, что все интересующие меня вопросы стоит записывать, а после — просто передавать учителям, и они ответят на них или подскажут нужную литературу.

Друзьями за два года в Академии я так и не обзавёлся, так что потеря свободного времени не сильно на мне сказалась — я всё больше просиживал над книгами и письмами Антли, вникал в магическое искусство и упорно грыз неподатливый гранит науки. Его оставалось много… Со временем у меня скопилась уже порядочная стопка писем от Антли, ведь порой, стоило задеть интересную или непонятную тему, как Антли строчила письма без перерыва, порой приходило пять-шесть штук за раз. На вопросы о своей жизни — о детстве, досуге, обстановке в Клаттене и многом другом — она отмалчивалась, отвечала туманно и расплывчато, без всякого намёка на конкретику. Магистр Редная же на мои вопросы только смеялась и говорила, что, возможно, со временем я всё узнаю. И я не отчаивался. Переписка набирала обороты; в мельтешении лекций, практики, писем и долгих вечеров за книгой под неяркими бликами магических светляков прошли третий, а за ним — четвёртый и пятый курсы. На шестом я уже подпрыгивал от нетерпения, ожидая письма из Клаттена, на седьмом — знал свою собеседницу как облупленную, со всеми её тараканами, привычками, чаяниями, мечтами… Но она всё еще оставалась для меня загадкой.

Когда начались курсы артефакторики, открылся еще один мой талант — с артефактами и зачарованиями я был «на ты». Рычарг ворчал, Гереда скалила клыкастую пасть, а Ксандр Перлов порой только качал головой, смотря на то, как я за пять минут управлялся с зачарованием или артефактом, на которое иным выпускникам требовалось несколько часов. Антли порой отправляла из далёкого Клаттена посылки: редкие травы, друзы природных камней, отлично поддающихся зачарованию, рецепты снадобий, улучшенные «моей хорошей знакомой, и поверь, Грид, они действительно хороши!» Я же только поражался. Моя невидимая и далёкая собеседница разбиралась в травах, отварах, эликсирах и мазях лучше, чем мои сокурсницы-травницы, знала всё о всевозможных корешках, травках, цветочках и ягодках и — судя по письмам — буквально на коленке могла сварганить зелье, заменив недостающие компоненты схожими по свойствам и действию. Я же…

Мне же выпала доля мага-практика. В травах я разбирался на уровне «стрыге поплохеет от жмыхолова, а утопцу лучше сунуть под нос бадьян и зарниц-корень». Зато в боевых заклинаниях мне не было равных! На потоке я действительно оказался лучшим и — на всё том же злополучном седьмом курсе — выяснил, что и друзей-приятелей у меня нет. Зато вместо них — полный шкаф писем на голубоватой гербовой бумаге, приятельские отношения с самой молодой Магистром первой степени — Вольхой Редной, а также профессором Алмитом, магистром некромантии первой ступени Роймом Шаккарским и директором Школы Чародеев Пифий и Травниц, Ксандром Перловым. Он наблюдал за нашей с Антли перепиской с самого начала, советовал дельные темы для обсуждений, предостерегал о подводных камнях некоторых заклинаний и заговоров и качал головой, наблюдая за мной. Вольха на все мои расспросы отвечала только: «Это не моя тайна, адепт Дым. Антли сама расскажет, если захочет…» — и уходила, как обычно, в закат. Меня это слегка сердило, но что поделать, если Антли была действительно скрытной почти во всём, что касалось её жизни и окружения.

К пресловутому седьмому курсу я знал об Антли немного: она жила в живописном месте среди долин и лугов, с ней мало кто хотел общаться, и отчего-то её считали выродком, не особо контролировали и плевались в спину. У неё был прекрасный к’яард песочно-жёлтого цвета, с чёрными «чулками», гривой и хвостом, по кличке «Дух». И чем-то Антли была важна Клаттену — из Долины её не выпускали. Дар у Антли был донельзя странным, с моей и директора Ксандра точки зрения. У неё была склонность к некромантии, боевой магии, а Травы она знала как саму себя. Более-менее моя собеседница управлялась с огненной стихией — все остальные ей не давались. Заговоры и порчи тоже неплохо действовали, выходя из её рук, но почему-то она не стремилась развивать эту грань своего дара. Помимо этого, у неё было прекрасное чутье: на чужую магию, артефакты, месторождения камней и расположение ингредиентов, нужных «вот-прям-щас».

Начало восьмого курса ознаменовалось прибытием в Школу вампира.

Не то чтобы это было так удивительно: обычно с Верховной Догевской Ведьмой прибывали трое элитных Стражей, охранявших единственную магичку Долины и жену их обожаемого Повелителя, но теперь вампир прибыл, казалось, без причины. Он несколько часов провёл в кабинете директора Ксандра, а затем унёсся обратно — так же стремительно, как и появился. Конечно, все мы изнывали от любопытства, но в кабинет директора Школы не то что пробраться — даже простого заклинания подглядывания не было возможности пустить. Да и, по правде говоря, не до того всем было: начинались диссертации и курсовые, и адепты думали над выбором тем. А под вечер директор вызвал в кабинет меня.

— Звали, директор Ксандр? — я зашёл в кабинет со стуком, как полагается, но нерадостный голос Ксандра Перлова меня явно насторожил. За время, прошедшее с первого письма Антли, я заметно вытянулся, приобрёл еще более жилистую и рельефную фигуру, и в помещениях с низким потолком старался даже не прыгать — в свои восемнадцать рост я имел под шесть футов, шириной плеч не выделялся, зато был гибким и быстрым, почти оправдывая данное еще в приюте прозвище-фамилию «Дым».

— Звал, Гридень, звал… Заходи, — мрачно ответил мне магистр, кивая на стул по другую сторону от директорского стола.

Я послушно сел, уставившись на директора Школы, с которым в последнее время имел достаточно дружеские отношения. Косячить я не косячил: разве что несколько раз, да и то из научного энтузиазма и врожденного любопытства. Так что ругать меня было не за что, и я был бы спокоен, если бы не тяжёлый взгляд и поджатые губы Учителя.

— Ты ведь уже пять лет переписываешься с подругой из Клаттена, я прав?

— Да, Учитель, — кивнул я, хмурясь. — А при чём тут моя переписка с Антли?

— Антли? — учитель невесело хохотнул. — Что ж… Позволь тебе кое-что рассказать. Ты же знаешь магистра некромантии Ройма?

Магистр некромантии первой ступени, преподающий теорию и практику после безвременно почившего лет двадцать назад Магистра Питрима, был мне прекрасно известен. Я часто консультировался у него и всегда внимательно слушал его лекции, стараясь вникнуть в каждое слово, ведь именно мне потом предстояло отвечать на многочисленные вопросы Антли. Эльфы звали Магистра «Dallen Sher'ra» — «Дитя Серой», а женой у этого досточтимого магистра была дочь Катиссы Лабской — той самой Лысой Баньши — Дарина, порой дающая нам уроки об оборотнях и прочей нечисти, и некоторую другую… менее интересную, но более полезную информацию. Некромант и практик, они были очень интересной парой, но славны были в первую очередь своими родителями — архимагом некромантии Вересом Шаккарским и оборотнем Шеленой, отличившимся в войне против Ренегатов — у магистра Ройма были очень интересные предки! — а также самой Катиссой Лабской и мятежным некромантом Ренаром — у магистра второй ступени Дарины тоже были именитые родители. У них было двое детей, и у обоих был ярко выраженный магический дар. Они учились на восьмом курсе… Ой, уже на девятом, точнее. Вот только при чём тут магистр Ройм, я так и не знал.

— Да, конечно, — кивнул я. — Но при чём тут он?

— А при том, что это напрямую касается твоей подруги по переписке.

— Но как?! — что Антли каким-то образом касается самого магистра некромантии, я и представить не мог.

— А вот так, — мрачно буркнул Учитель, качая головой и перебрасывая из руки в руку свиток…

Свиток мне был знаком. Даже очень. На нём был список тем для курсовых работ, которые нам предстояло выбирать. Учитель развернул его, и я увидел, что большинство тем уже зачёркнуто. Осталось только две.

— Учитель? — задал я немой вопрос. Ну, не совсем немой, конечно, но в голове всё еще крутилось: «Какого гхыра?!» — и ответ ни я, ни пресловутый гхыр не знали.

— Ты прекрасно знаешь, что настало время писать курсовые. «Новая практика», «Экстренное обучение, более качественное уровнем»… Совет Магов решил ускорить вам выдачу практики и курсовых. И — уж прости меня, Гридень, — но тему для курсовой я выбрал за тебя.

— А какую, Учитель?

— «Особенности и отличия вампирских долин. Сравнительный анализ».

Я замолчал. Тема, конечно, интересная, но ближайшая к Стармину Долина — это пресловутая Догева, в которой как раз работала Вольха. Скорее всего, мне хватит нескольких посещенных Долин, чтобы написать курсовую, но ведь есть и возможность попасть в Клаттен и увидеть наконец-то Антли вживую…

— И это вплотную подводит нас ко второму вопросу. Об этой твоей так называемой «Антли», — Учитель достал из ящика стола второй свиток, тоже режущий глаз.

Свиток на точно такой же гербовой бумаге, на которой последние пять лет я получал письма из Клаттена. Этот факт вогнал меня в ступор, а в голове проносилось только: «Какого гхыра?!» Опять.

— Твоя «Антли», как фамильярно ты её назвал, сейчас находится в весьма… затруднительном положении. Она — полукровка, дочь, если не ошибаюсь, единокровного брата магистра Ройма и одной… м-м-м… знатной вампирши. С одной стороны — она изгой Долины Клаттен с подачи тамошнего Повелителя, Аэнд-драгга Тор Орд-Вардрен Ллоэла. С другой стороны — нет причин относиться к ней столь негативно, как это делает Клаттенский Повелитель. Совет Старейшин Клаттена обеспокоен тамошней ситуацией, и меня попросили разрешить эту проблему. Именно поэтому сюда прибыл один из Старейшин Клаттена, и именно поэтому мне нужен ты.

— Но, Учитель, я-то тут при чём?.. — я уже ничего не понимал. Пусть у Антли и сложная ситуация, но каким чудом к этому причастен я, если даже о подобных проблемах я не имел ни малейшего понятия до вызова к Учителю?!

— Ты хорошо знаешь… кхм, «Антли» и способен предугадать её реакцию. Более того, она тебе доверяет — что как по мне, для вампира вообще странно. И ты сможешь помочь ей добраться до Школы.

— Добраться до Школы?! Учитель, её не выпускают из Долины! Как я смогу с этим помочь?

— Это уже посмотришь на месте, — мрачно покачал головой Учитель. — Начнёшь писать курсовую с Догевы. Там же посоветуешься с Вольхой, она поможет, чем сможет. А сейчас — иди, собирай вещи, ты отправляешься этим же вечером. И никому не слова!

— Я понял… Учитель… — я встал и направился на выход.

— Дым, — понеслось мне в спину от Ксандра. — Твоя задача — доставить её живой. И прийти живым самому.

Я кивнул. Задание было понятным, но не сказать, что простым. Я, в принципе, понимал, почему его поручили именно мне — я знаком с Антли, пусть и по переписке. У меня есть шансы на её доверие, и она вполне может мне доверять, так как как раз она меня знает. Словно облупленного. И наверняка Учитель предупредил её о том, что именно я выдвинусь её «забрать». Скорее всего, Вольха передаст мне «дальнейшие инструкции», но до Догевы еще надо добраться… И если за нами будет погоня — а я уверен, что она будет! — то именно в Догеве мне могут что-то посоветовать.

В раздумьях я не заметил, как дошёл до своей комнаты. Привычно активировав руну-ключ, я хлопнул дверью. В комнате же что-то было не так.

Привычным взглядом я окинул комнату. Постель такая же, какой я её оставил, холодильный шкаф не тронут. Ящик с письмами Антли тоже не тронут, иначе бы я почувствовал разрыв охранного контура. Окно открыто — ну так и оно зачаровано мной на совесть! Правда, именно на окне я и нашёл то, что так смущало мой взгляд. На подоконнике сидела упитанная летучая мышь серовато-чёрного цвета, шевелящая листовидным носом и попискивающая, к лапке которой было привязано письмо на знакомой гербовой бумаге голубоватого цвета. Я отвязал письмо, и мышка выпорхнула в окно, не прощаясь. И это — средь бела дня! Дрожащими от волнения уставшими пальцами я взломал сургучную печать и открыл письмо, вчитываясь в ровные ряды рун с завитушками.

«Привет, Грид!

Прости, что так долго не было ответа, — у меня небольшие проблемы с «родными». Но чтобы ты понимал, о чём речь, я расскажу немного подробнее о себе — несмотря на то, что ты человек, ты мне нравишься».

Зашибись! Я тряхнул отросшими почти до лопаток волосами, и сизо-чёрный дымок взвился вслед за тяжёлыми густыми прядями. Что же такого произошло, что Антли решила… довериться? Сомневаюсь, что «пришло моё время», — ни я, ни Антли ни разу не виделись вживую, да и по телепатофону не общались… Либо у них там в Клаттене и правда не всё в порядке и Антли нужна моя помощь, либо же — я снова напридумывал себе гхыр знает что. Я вернулся к чтению — не то чтобы я изнывал от любопытства, скорее, беспокоился за подругу. Да и любопытство — чего греха таить — мучило.

«Зовут меня — если полным именем — Ant'leikka Tor Aard'Weist We'ras'sha, и я — беловолосая вампирша-полукровка. Как так вышло? Мой отец — человек-некромант, сильный и умелый маг-практик. Моя мать же — бывшая Повелительница Клаттена — Harraw'ienna Tor Ard-Weist Killuu'nna, погибшая пятнадцать лет назад. Я — единственный известный за всю вампирскую историю беловолосый полукровка, обладающий полным набором качеств истинных Повелителей Смерти. О них… О них подробнее сможешь расспросить и позже, — если не знаешь до сих пор. Я знаю, что ты скоро отправишься в Догеву как в ближайшую вапирскую Долину — для написания курсовой работы. О Беловолосых тебе может рассказать Вольха или Повелитель Догевы — Аррактур Тор Ордвист Шэонелл. Что же касается меня… Моей родословной… Я могла бы быть полноправным Повелителем, буде такая надобность возникнет. Более того, от отца-человека, пусть даже и мага, я унаследовала и часть магических способностей, которыми вы на пару с Вольхой научили меня управлять.

Я искренне благодарна тебе за все эти послания, за бесценные мгновения и строчки споров и веселья, и я бережно храню все твои письма — спасибо тебе за них. Я пойму, если после того, что ты прочтешь дальше, я больше не получу ни одой строчки от тебя. Заранее прости.

В Клаттене я изгой — не столько из-за склочности и мелочности вампиров, сколько из-за скверного отношения ко мне нынешнего Повелителя Долины — моего единоутробного старшего брата. Он искренне ненавидит меня и считает позором вампирского рода, что, сам понимаешь, спокойствия в жизни не добавляет. У меня нет — и пока еще не может быть — Хранителя, у меня нет друзей, кроме тебя и Вольхи, и выбор-то у меня не особо велик. Один из Старейшин — Орнуан, он более-менее хорошо ко мне относится — отправился за помощью в Ковен Магов. Вряд ли он выживет по прибытии в Клаттен — пойти против Повелителя… Надо быть либо очень смелым, либо очень глупым, что в случае с Орнуаном правда только наполовину. Он выторговал для меня неделю жизни в Клаттене — и я стараюсь воспользоваться этим сполна. Прошу тебя, не говори никому, но я собираюсь сбежать из Клаттена. В Арлисс, Леск или куда еще, но подальше от моего ретивого братца. К сожалению, путь в Догеву мне заказан, ведь там, как и в Школе, меня будут искать в первую очередь. Но Вольха и Аррактур помогут тебе найти меня, и вскоре мы встретимся.

Мне уже пора, мой дорогой друг. Дух оседлан, пожитки собраны, и я отправляюсь в дорогу. Отправь следующее своё письмо на имя Карайи, Хранительницы Лесского Повелителя, Вэрда, которая всегда сможет меня найти и переправит твоё письмо.

Если вдруг ты ответишь… я буду рада.

До возможной скорой встречи,

Твоя подруга, Антли»

Дочитанное письмо задымилось у меня в руках, но я этого не видел. Письмо упало возле письменного стола и медленно истлело, осыпаясь тленом. Некромантия — хорошая защита от «нежелательных глаз»… И для сохранения тайны письма. У меня же в мозгу письмо отпечаталось словно калёным железом, и в мозгу крутилась только одна мысль.

«Какого гхыра, кхбдыгыз жбдынный?!»

Но времени на размышления и расшаркивания не было. Я прихватил из шкафа куртку — подарок Антли, она писала, что у неё такая же. В кожаную сумку полетели эликсиры, мои скромные сбережения в размере двадцати кладней, немного оставшейся еды. Перед выездом я зайду к кладовщику — взять то, что мне полагается в дорогу. Думаю, что к вечеру Вороной будет оседлан и я смогу выдвигаться.

Переодевшись и собравшись в дорогу, я в последний раз глянул на себя в зеркало. Льняные штаны коричневато-белого цвета с кожаными вставками, высокие шнурованные сапоги из хорошей кожи. Копил я на них без малого полгода, но они того определенно стоили!.. Холщовая рубаха с высоким воротом завязана под самое горло, кожаная куртка — нараспашку. Дымящиеся волосы связаны в низкий хвост простым шнурком, а чёлка спадает на левый глаз. Блин, подстричься бы… Уже до скул спадает!.. Глаза невыразительные — светлого серого цвета, в ясную погоду — голубые бывают, в пасмурную — темнеют. А так взгляд как будто прозрачный. На спине перевязь с мечом — очередной подарок от Антли. Меч хороший, как раз для мага-практика. И в руку ложится — как влитой. Кошель на поясе, сумка — через плечо. На руках — тонкие перчатки из выделанной кожи. Тоже Антли прислала, когда я ей нечаянно пожаловался, что меня невероятно раздражают прикосновения ко мне, любимому, посторонних. Удружила… И как я отдавать ей все эти «долги» буду?.. Встряхнувшись, я последний раз мельком глянул в зеркало. Пойду, что ли, с Рычаргом попрощаюсь…

С драконом у нас отношения были странные. Я чувствовал все его артефакты, забавляясь на последних курсах тем, что рассказывал ему о свойствах какого-то заковыристого медальончика, а Рычарг ругался тролльими словами и клял меня на чём свет стоит. Рычи — хороший, я бы сказал, прекрасный собеседник, и я отлично понимаю, почему Магистр Редная так с ним дружна. На Рычи невозможно злиться, у него отличное тонкое чувство верного, ироничного юмора, он многое знает и о многом может рассказать. Он может дать дельный совет, может упрекнуть или и вовсе вправить мозги после какой-то особо паскудной ситуации. В общем, более разумного, чем Рычарг, еще поискать надо!.. Так что когда я шагнул в школьный двор, показываясь на глаза старому дракону, Рычи только приветливо выдохнул струю пламени, обдавшую меня теплом.

— Привет, Дым! Куда собрался, такой разряженный?

— На бой с силами зла, — невесело хмыкнул я, плюхаясь на драконий хвост.

— Э? — дракон свернулся калачиком, и получилось так, что я смотрю в его огромные кошачьи глаза. — Это же с какими-такими силами зла отправляют биться лучшего адепта-семикурсника?

— Во-первых, Рычи, — я уже, считай, восьмикурсник. Во-вторых, отправляюсь я по вампирским долинам, курсовую писать. И, в третьих, наконец-то появилась возможность лично увидеться с Антли.

— Э! Эта твоя вампирша наконец-то перестала прятаться? — Рычи глумливо выдохнул мне в лицо струйку дыма, я же только отмахнулся.

— Знаешь, я поражаюсь твоей проницательности. Она действительно оказалась вампиршей, притом — беловолосой. Ну… Сейчас не об этом. Рычи, я не знаю, когда вернусь, и…

— Вернешься ли вообще? — Рычарг понятливо клацнул зубастой пастью. — Понимаю, понимаю. Ну… Удачи тебе, — ухмыльнулся дракон.

— Спасибо, — я стукнул костяшками пальцев по лобастой башке и шутливо увернулся от кинжальной струйки пламени, призванной не обжечь — отогнать.

— Возвращайся живым, — пробурчал мне в спину Рычарг. — Без тебя тут будет скучно.

— Передавай привет Гереде, — я кивнул и направился к кладовщику.

Лет пять назад кладовщицей была старая склочная баба, до того жирная, что вширь была больше раза в три, чем ввысь. За что-то она меня не любила и старалась подгадить во всём. Я же не понимал, за что, хотя и догадывался. То ли взгляд мой ей не нравился, то ли дымящиеся волосы, которые «унять» не вышло даже у Учителя. С другой стороны, со временем я привык, и мне понравилось такое оригинальное украшение моей скудноватой внешности. Не красотой — так хоть шармом и харизмой!.. Лет пять назад старая карга издохла, на радость всем адептам — гуляли так, что потом очередь в карцер выстроилась, а чищеной картошки и перебранных круп было не сосчитать. Что поделать, достала баба всех адептов без исключения, и издохла всем на радость. А заменил её суховатый мужичок, поджарый и всё еще крепкий, седой и с колючим взглядом. Впрочем, нрав у него был не в пример лучше, нежели у покойной, чей гроб даже шестеро троллей не смогли поднять. Так что когда я кивнул кладовщику в знак приветствия, тот приветливо кивнул в ответ.

— Курсовая, по вампирским долинам, адепт Гридень Дым? — деловито поинтересовался он, готовясь исчезнуть среди стеллажей за своей спиной.

— Он самый, — кивнул я, присаживаясь на стул для посетителей.

— Обожди тут, — кивнул мне кладовщик, удаляясь.

Через несколько минут мужичонка вернулся. В руках у него было несколько книг, немного нескоро портящейся еды в бумажном пакете, стальной кинжал с рунической гравировкой и мешочек с монетами.

— На, распишись, — через минуту, провозившись с записями в своей книге, сунул мне под нос перо кладовщик.

Я всмотрелся в прыгающие строчки рун.

«Десять кладней — на дорожные расходы. Краюха хлеба, 1 шт., полголовки сыра козьего — 1 шт., бурдюк с водой родниковой — 1 шт., книга «Идеология вампиров», автор Франциск Исследователь, книга «Бытие и нравы расы кровососущей, сиречь вампирами именуемой», автор Тюдор Исследователь, кинжал стальной, ритуальный — 1 шт.».

Поставив галочки под наименованиями и витиевато расписавшись, я распихал всё предложенное кладовщиком по карманам и сумке, после чего кивнул старику на прощание. Странный он мужик, хоть и свой, а странный. Теперь уже стоило и выезжать.

В конюшне меня ждал уже оседланный Вороной. Жеребец-тяжеловоз иссиня-чёрной масти, с белой полосой вдоль морды, длиннющей гривой, заплетенной в косицы, да хвостом, подметающим землю, достался мне не из-за наибольшей успеваемости — а из-за вредности характера и неуживчивости. Я знатно опоздал на «разбор скакунов», и все, кто остались — это кривоногая пегая кобылка да злой, словно мракобес, жеребец. Естественно, мой выбор пал на Вороного — и я не прогадал. Подружиться с вредным ездовым животным было трудно: я выгуливал его, выезжал, сам чистил копыта и мыл лоснящуюся мягкую шкуру; заплетал и расчёсывал гриву этого строптивца — и он привык ко мне. Не лягался больше, не пытался укусить или сбросить во время езды. Слушался Вороной только меня, и мне, по правде говоря, было немного жаль конюха. Ведь бедняга наверняка несколько раз вылетал из стойла с подачи строптивого жеребца, прежде чем смог его оседлать. Истрепанная попона, казенное жёсткое седло, узда и поводья — натерпелся я в своё время, приучая его к ним! Зато сейчас без проблем вскочил в седло, кинул конюху медную монетку — надбавка за вредность — и выехал за ворота школы. В Догеву нынче путь неблизкий, минимум два дневных перехода — стоило поберечь силы. Ведь вполне возможно, что из Догевы придётся мчать во весь опор…

Приторочив свою сумку к седлу и встряхнув поводья, я поднял голову. Небо было окрашено в закатные лиловые и персиковые цвета, и ночь обещала быть прохладной. Заправив мешающуюся чёлку за ухо — вот ведь думал же состричь нагхыр! — я подогнал Вороного пятками. Путь предстоял неблизкий, а всю ночь трястись в седле мне не очень-то и хотелось.

1) В Белогории травород — месяц, соответствующий маю.

Вернуться к тексту