Крысолов. Ромео и Джульетта (гет)

Иметь такую фигуру — просто ужасно! Милли в который раз обтянула на себе ночную рубашку и покрутилась перед зеркалом. От увиденного на глаза навернулись слезы. Ну почему? Почему она такая низенькая, толстая кубышка, когда все девочки за лето вытянулись и стали такими утонченно-царственными?! А она такая же как в прошлом году: маленькая, круглая, с копной непокорных кудряшек и вздернутым носом.

Ну, лицо, пожалуй, еще ничего. Она ближе придвинулась к зеркалу: большие карие глаза, длинные ресницы… Но все портили ужасно толстые щеки с дурацким розовым румянцем и вышеупомянутый нос.

Миллисента вздохнула и села на кровать. Может, попробовать не есть совсем? Но, к сожалению, она уже пыталась так сделать, и этот опыт не привел ни к чему хорошему. После трех дней на фруктах и воде она просто упала в обморок прямо на уроке арифмантики. Ладно бы еще на зельях, можно было бы списать на неприятный запах или еще что, но арифмантика… Не от цифр же она сомлела, в конце концов. В общем, история достигла ушей декана и он, после допроса с пристрастием Миллисенты и ее подруг, вывел ее на чистую воду. Гнев его превзошел все ее ожидания. Выговаривал он долго и со вкусом. Прошелся и по мыслительным способностям, и по здравому смыслу, и по… В общем, по всему. В итоге, Миллисента теперь принимает пищу с самого края стола факультета, на глазах у Снейпа. И под его мрачным взглядом вынуждена съедать все до последней крошки. Печенье, конечно, он ее есть не заставляет, да и хлеб тоже, но все равно на таком рационе быстро не похудеешь. А хочется как можно быстрее!

Она было попробовала обвести злюку-декана вокруг пальца старым проверенным способом, и просто насильственно освободить желудок сразу после ужина. Проще говоря, вырвать все, что съела. Но как только она уединилась в туалете и сунула в рот два пальца, как место пониже спины обожгло такой болью, как будто ее стегнули пучком крапивы.

Три часа она не могла спокойно сидеть и была вынуждена писать эссе, стоя возле стола — ведь старостам не объяснишь, почему она не может выполнить домашнее задание. А даже если сказать, такие мелочи их не впечатлят, это точно. Вот и приходилось корпеть над пергаментом, согнутой в три погибели, стоя одним коленом на стуле. И все, между прочим, на глазах у декана. Он, разумеется, был в курсе причин ее мучений. Сам же чары накладывал. А когда уходил, успел еще и шепнуть ей прямо в ухо, что клизма тоже прекрасно помогает для очищения и он готов ее прописать, если она не прекратит заниматься идиотизмом. В общем, в спальню Милли убежала красная как рак. И лицом, и прочими местами.

Нет, это же просто ужас какой-то! Ведь ей просто необходимо стать хоть чуточку красивее. Как они все этого не понимают?! Ведь ОН учится последний год, и по-прежнему не обращает на нее никакого внимания.

Вот уже второй год Милли была тайно влюблена. И не в кого-нибудь, а в самого Седрика Диггори. Высокий, статный шатен снился ей по ночам. Она с замиранием сердца мечтала, как он подойдет к ней близко-близко, легко поднимет на руки и унесет… Куда он ее унесет и что будет дальше — Миллисента не имела никакого представления. Да это и не важно. Что толку представлять все в деталях?! По Седрику сохнет половина школы, не протолпишься. И он не обращает на нее никакого внимания!

А все эта проклятая полнота!

Пусть тетя Абигаль не раз говорила, что к двадцати годам она расцветет и станет пышной красавицей, а парни будут как переспевшие яблоки падать к ее ногам. Тете хорошо говорить, ведь она именно такой и была. А Милли — еще неизвестно. И потом, ОН заканчивает Хогвартс в этом году! Ну где его потом искать, когда ей исполниться двадцать? Надо срочно что-то делать!

Делать… Вообще-то, что делать она решила еще в августе, когда беготня по дорожкам сада не привела к желаемому результату. Вредина-декан исполнил угрозу и известил тетю о весенних обмороках Милли. Так что, о жестких диетах пришлось забыть, все лето за ее рационом следил весь дом. И стоило ей только отставить тарелку с кашей, как няня Тилли начинала биться в истерике. А Миллисента совершенно не выносила слез домовой эльфийки. Идея же с опустошением желудка привела к там же результатам, что и в Хогвартсе. Только задница болела гораздо дольше. А утром в ее спальню постучала сова с посланием от Снейпа (слава Мерлину, письмо попало ей лично в руки!), в котором он обещал при третьей попытке угробить свое здоровье — прибыть лично. И с соответствующим оборудованием для промывки кишечника. Раз уж головой она думать отказывается. В общем, полный капут.

Так что оставался последний способ. Немножко страшно, конечно. Но зато, в случае удачи, можно было сразу превратиться в тонкую изящную фею. А ради этого вполне стоило рискнуть. Но обо всем по порядку.

В конце августа Милли вместе с тетей Абигаль как обычно отправились покупать учебники на будущий год. Это было очень радостное событие. Магазины, новая мантия, множество людей и удивительно вкусное мороженое в конце. Тетя никогда не забывала зайти в кафе, чтобы полакомиться там вдвоем с племянницей. И несмотря на все диеты мира, мечту о тонкой фигуре и о Седрике Диггори, Милли ни за что на свете не отказалась бы от двойной порции любимого фисташкового мороженого.

В тот воскресный солнечный день все шло по обычному сценарию. После примерки заказанных мантий оживленные родственницы свернули в небольшой книжный магазин. Он не был самым популярным в Косой аллее, но его владелец, мистер Токкард, был другом покойного деда Милли, и тетя никогда не упускала возможности навестить его.

Пока Абигаль весело болтала с владельцем магазина, Миллисента не спеша бродила вдоль полок. Все необходимые для учебы книги были давно собраны заботливым мистером Токкардом, так что она просто рассматривала корешки потертых фолиантов. Вдруг ее взгляд наткнулся на очень заманчивую надпись: «Секреты красоты колдуний древности». Искушение было слишком велико. Очень осторожно она извлекла книгу с полки и стала лихорадочно перелистывать. То, что это очень ценный том, она определила сразу. Книга, датированная тысяча семьсот восемьдесят пятым годом, никак не может стоить стоить пару галеонов! А особым богатством семейство Булдстроуд не владело. Нет, нищими они конечно не были, покойный дед оставил им приличное состояние, но тратить крупную сумму на прихоть тоже не могли себе позволить. Так что надежды уговорить тетю купить этот шедевр древности практически не было. Оставалось хотя бы одним глазком посмотреть на эти самые секреты красавиц. И по возможности запомнить хоть что-нибудь.

Ее старания привели к совершенно неожиданному результату: переворачивая очередную страницу, она наткнулась на пожелтевший от времени листок, исписанный изящным женским почерком. Невероятная удача! Кто-то переписал один из рецептов красоты и оставил в книге. К тому же оно называлось многообещающе: «Зелье Тонкой лозы»! Ну не может же микстура от прыщей носить такое название! Не дав себе времени на раздумья, Миллисента быстро спрятала листок в карман, а книгу поставила на полку. И как раз вовремя. Через минуту Абигаль окликнула ее и они тепло распрощались с владельцем магазина.

Совесть, конечно, тревожила Милли некоторое время, ведь взять что-то без спроса в магазине — поступок, мягко говоря, не достойный истинной леди, но по дороге домой практически успокоилась. В конце концов она ничего не украла и лист из книги не вырвала. Просто нашла записку и все. Но интуиция ей подсказывала — свою добычу нельзя никому показывать.

Придя домой, Миллисента первым делом внимательно прочитала текст. О да! Это было как раз то, что нужно. Правда, особенных подробностей о применении там не было. Только весьма туманная фраза: «Добавить зелье в чай или другой темный напиток и использовать при первой возможности, вплоть до достижения выбранной персоной желаемого вам объема». Как-то немного странно. Выбранной особы? То есть не для себя? Но, возможно, это писал зельевар. Тогда все становилось на свои места: давать капли женщине вплоть до похудения! Просто подарок с небес!

К сожалению, при детальном прочтении найденного рецепта оказалось, что в кладовых мэнора нет и половины необходимых ингредиентов. Так что сварить зелье немедленно и приехать в Хогвартс во всем блеске красоты никак не получалось. А на самостоятельный поход в Косую алею, чтобы восполнить недостающее, просто не было времени. Надо же было придумать еще и причину, чтобы пойти туда. Ведь не скажешь же: «Тетя, я хочу сварить неизвестное зелье для похудения!» Мигом рецепт отберет, к гадалке не ходи. Нужно было придумать что-то правдоподобное, а это вряд ли получится. Проблема в том, что откровенно лгать Миллисента не любила. Да что там говорить, просто не умела и все. При малейшей выдумке ее щеки начинали полыхать как мак, руки дрожать, а язык начисто прилипал к небу. Так что вывести ее на чистую воду не составляло никакого труда.

Так что, единственный выход — ждать. До первого занятия в Хогвартсе оставалась всего неделя, а в кладовых декана Слизерина наверняка можно отыскать все недостающие компоненты. О том, что это будет откровенным воровством, она старалась не думать, твердо дав себе обещание вернуть все украденное после первого же посещения аптеки в Косой аллее. К сожалению, ни одно из подобных заведений в Хогсмиде не продавало свою продукцию ученикам, во избежание запрещенных экспериментов.

* * *

Первая возможность собрать все недостающее подвернулась только через две недели. Во время варки зелий совместно с Гриффиндором. А Гриффиндорец и кипящий котел, это такая опасная комбинация, что профессор Снейп был целиком поглощен предотвращением возможных взрывов и на своих змеек практически не обращал внимания. Только давал иногда советы, как лучше рассчитать пропорции количества листьев мяты и пыльцы златоцветника. А уж на то, что они берут, и вовсе не смотрел. Лучшего момента для добычи ингредиентов просто не могло быть.

Взяв в руки котел и еще раз перечитав рецепт зелья Сна без сновидений — которое она собственно и должна был сегодня варить на уроке — Миллисента с самым честным видом направилась к кладовой. Быстро набросав в котел все необходимое для классного задания, она воровато огляделась и стала воплощать свой замысел в жизнь:

— Так, что мне надо? Слезы русалки, печень соплохвоста, березовые почки, волосы ветлы, слюна единорога, кожа синей лягушки. Вроде бы все, — прошептала она себе под нос по давней детской привычке. — Это не воровство, я все обязательно верну!

Промелькнувшую мысль: оставить пару золотых на полке в оплату за похищенное, она тут же выбросила из головы, обозвав себя идиоткой. Быстро спрятала свою добычу в потайной карман и направилась к своему столу. Только разведя под котлом огонь, она наконец смогла облегченно вздохнуть: судя по всему, ее действия остались никем не замеченными.

На уроке Миллисента старалась быть ниже травы, тише воды. Само послушание и усердие. И, как это не удивительно, ее усилия принесли свои плоды — зелье Сна без сновидений получилось просто идеальным.

— Прекрасно, мисс Булстроуд. Ведь можете, когда хотите. Пять очков Слизерину.

В другое время похвала декана отправила бы ее на седьмое небо от счастья, а сейчас она только облегченно вздохнула: пронесло!

Увы. Радость оказалась преждевременной. Как только урок закончился и Милли уже почти дошла до двери, как позади раздался тихий вкрадчивый голос:

— Мисс Булстроуд, задержитесь.

— Да, сэр? — Миллисента медленно подошла к столу профессора и постаралась придать своему лицу самое невинное выражение.

— Потрудитесь объяснить: зачем вы взяли ингредиенты для зелья, которое я вам не задавал. А заодно просветите меня, так, для общего развития: какое именно зелье вы собирались сварить.

— Простите, сэр. Я не понимаю… — вне себя от ужаса пролепетала Милли и почувствовала как ее щеки заполыхали.

— Ах так. Ну что ж. В таком случае нам предстоит более длительная беседа, чем я предполагал. Пойдемте со мной.

Он поднялся, и, не обращая на ученицу никакого внимания, пошел в сторону неприметной двери, ведущей в личный кабинет декана Слизерина. Миллисента последовала за ним. То, что разговор предстоит не из легких, она не сомневалась.

Уже через минуту они оказались в небольшой, довольно уютной комнате. Письменный стол красного дерева, мягкий кожаный диван, пара кресел у камина и маленький журнальный столик, а так же шкаф, до отказа набитый книгами — составляли всю обстановку. Зайдя в кабинет, Снейп непринужденно устроился в кресле, а Милли испуганно застыла прямо напротив него. Пару минут стояла гробовая тишина.

— Простите, профессор, но у меня сейчас лекция по Чарам… — не выдержав молчания, начала Милли, но была прервана спокойным голосом Снейпа:

— О, не беспокойтесь, мисс Булстроуд. Я предупрежу профессора Флитвика о том, что задержал вас. Об этом, — он сделал многозначительную паузу, — вы можете совершенно не волноваться. А сейчас потрудитесь выложить ингредиенты, которые лежат у вас в кармане, на этот стол. Я жду! — тоном, не терпящем промедления, приказал он и посмотрел прямо в глаза ученице.

— Я начинаю терять терпение, мисс.

Делать было нечего. Дрожащими руками Милли осторожно выложила на журнальный столик все, что ей удалось найти в кладовой.

— Я не украла, сэр! Я бы все вернула на место, поверьте! — умоляюще прошептала она и опустила голову. Смотреть в глаза учителю было мучительно стыдно.

— Об этом после, — Снейп склонился над добытыми Милли сокровищами и стал внимательно их изучать. Спустя пару минут он озадаченно приподнял бровь и произнес:

— Я теряюсь в догадках. Такой набор не указывает ни на одно из известных мне зелий. Или вы успели взять не все? Просветите меня. И потрудитесь смотреть в глаза, когда я с вами разговариваю! — прибавил он уже более суровым тоном.

— Остальное у меня в тумбочке. Я взяла только то, чего не хватало, — совершенно убитым голосом ответила ученица и подняла голову. Ее глаза уже были наполнены слезами, один взмах ресниц — и вот уже одна скатилась по щеке.

— Так я и предполагал. Предлагаю два варианта: либо вы немедленно рассказываете мне, что конкретно собирались варить, да еще под таким большим секретом. Либо я посылаю старосту в вашу комнату за остальными компонентами и решаю эту головоломку самостоятельно. Но предупреждаю, во втором случае ваше наказание будет гораздо более суровым. Ваше решение, мисс?

Миллисента молчала, не в силах произнести ни слова. Правильно оценив ее состояние, декан призвал стакан воды и протянул ей:

— Выпейте и успокойтесь! Ну же! Я не собираюсь вас пытать, но мы не уйдем отсюда, пока я не узнаю правду до конца. Я жду. Вы хотели сварить какой-нибудь яд?

— Нет, сэр…

— Я жажду подробностей, мисс. И очень надеюсь, что вы расскажете обо всем по-хорошему. В противном случае, мне придется известить вашу тетушку, что вы отстранены от занятий на месяц за воровство.

— Нет, сэр, пожалуйста! — Миллисента пришла в ужас от подобной перспективы. Какой позор! — Я бы все вернула! Я только хотела сварить зелье «Тонкой лозы» и все. Я не хотела ничего плохого! Не говорите тете, пожалуйста! Она расстроится… — прорыдала она, не сводя со Снейпа умоляющих глаз.

— Стоп, мисс, стоп! Не так быстро. Вы говорите о зелье «Тонкой лозы»? Я правильно вас понял? Дайте мне рецепт. Быстрее!

Выхватив пожелтевший листок из дрожащих рук ученицы, он углубился в чтение.

Спустя несколько томительных мгновений Снейп поднял голову, и у слизеринки от страха сердце ушло в пятки: в такой ярости видеть всегда спокойного профессора ей не приходилось никогда.

— Вы собирались это пить?! — прошипел зельевар. — Вы вообще соображаете, что это такое?

Милли в ужасе покачала головой.

— Миллисента, ты собиралась это выпить?! Правду говори! Ну? — вдруг заорал он, и девочка смогла лишь слегка кивнуть.

В следующую секунду декан быстрым движением схватил ее за руку и перекинул через колени. Ничего не успев понять, Милли отчаянно вцепилась в подлокотник кресла, как вдруг почувствовала, что юбка взлетела ей на спину и на попу обрушился хлесткий удар ладони.

— Ай! — вскрикнула девочка.

За первым шлепком последовал следующий, еще и еще. Снейп методично обрабатывал несчастную попу ученицы, не обращая ни малейшего внимания на ее крики и всхлипывания. Наконец, не выдержав, Милли разрыдалась в голос и стала умолять:

— Простите! Не надо! Я больше не буду! Больно! Уууу!

— Конечно не будешь, конечно больно, — уже довольно спокойно ответил Снейп, не прекращая отвешивать звонкие шлепки. — Я тебе покажу новое зелье! Мне только трупов в кабинете не хватает! Ты у меня неделю сидеть не сможешь, глупая девчонка! Это ж надо до такого додуматься — сварить зелье усушки! Ты понимаешь, что от тебя через неделю один скелет бы остался?!

Шлепки усилились и Милли заплакала навзрыд.

Наконец Снейп нанес последний удар и обессиленно откинулся на спинку кресла. Милли продолжала плакать, уткнувшись в подлокотник. Никаких попыток подняться она не предпринимала, слишком ошеломленная внезапной поркой.

Через пару минут Снейп выпрямился и аккуратно вернул задранный подол юбки на его законное место. Затем осторожно погладил всхлипывающую Миллисенту по голове.

— Ну все, все! Думаю, на первый раз с тебя достаточно.

Ученица, как будто очнувшись, порывисто вскочила на ноги и закрыла лицо руками. Ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Причем немедленно. Краем уха она услышала как декан со вздохом поднялся, подошел к столу и что-то налил. В следующее мгновение она почувствовала край стакана у себя на губах.

— Выпей это. Ну же, Милли! Тебе надо успокоиться. Давай. Маленькими глотками.

Не открывая глаз, она послушно проглотила горьковатую жидкость. Стакан исчез, по телу прошла теплая волна умиротворения и она смогла наконец убрать руки от лица. Профессор вновь сидел в кресле и внимательно смотрел на нее. Залившись краской, Миллисента опустила голову. Успокоиться она, конечно, успокоилась, вот только стыд никуда не исчез! Ее, четырнадцатилетнюю дылду, только что отшлепали как пятилетнюю! Перекинув через колени попой кверху! Какой позор!

Как будто прочитав ее мысли, Снейп вздохнул, и, притянув к себе, насильно усадил слегка упирающуюся ученицу к себе на колени. Очутившись у него на руках, Миллисента вдруг почувствовала себя совсем маленькой, как будто ей действительно было не больше пяти. Это ощущение ее почему-то успокоило. И, уткнувшись носом в его грудь, она затихла.

— А теперь послушай меня внимательно, девочка, — голос профессора звучал удивительно мягко. — То, что ты собиралась сварить — очень опасно! Смертельно опасно. В твоем возрасте достаточно выпить пару глотков, и процесс будет практически необратим. Зелье усушки, а ты собиралась варить именно его, коварное зелье. Его использовали в древности для уничтожения врагов. Чаще всего женщин. Незаметно сводили в могилу, заставляя чахнуть, худеть. На взрослых оно действует достаточно медленно. А вот с детьми… Боюсь представить, что было бы с тобой, если бы я не обратил внимание на твое странное поведение. Скорее всего, ты бы просто растаяла на глазах. Через неделю, максимум через две, остались бы одни кости. Понимаешь? Посмотри на меня.

Миллисента, гигантским усилием воли, подняла голову и посмотрела в лицо учителю.

— Никогда нельзя принимать незнакомые зелья! Запомни это раз и навсегда! Это очень, очень опасно! Я надеюсь, что после всего случившегося, ты усвоила этот урок?

— Да, сэр. Простите, сэр, — ее глаза опять наполнились слезами.

— Хорошо. А теперь ответь мне на последний вопрос. Обещаю, я не буду больше ругать и наказывать тебя. Зачем тебе это понадобилось?

— Я… я хотела похудеть, — прошептала Милли и тихо заплакала.

— О, Мерлин, так я и думал! Глупый, дикий ребенок! Ты меня с ума сведешь! — простонал Снейп.

Милли вновь уткнулась в его мантию и тихо заплакала.

— Девочка, тебе этого совершенно не надо. Это все глупости, поверь мне. Ты очень красивая. Ну, успокойся, не надо плакать.

Но Миллисента продолжала всхлипывать, чувствуя как теплые руки гладят ее по волосам.

— Спасибо вам, сэр, — тихо прошептала она, и плотнее прижалась к его груди, вдыхая легкий аромат сухих трав, навсегда впитавшийся в складки его мантии. — Вы самый лучший учитель на свете. Я люблю вас, сэр.

Вздрагивая от каждого шороха, Миллисента тихо выскользнула из боковой двери и быстро побежала по дорожке к Запретному лесу. Миновав хижину лесника, она с облегчением выдохнула: кажется, пронесло! Труднее всего было обойти охранные чары на выходе из подземелий Слизерина и не нарваться на Кровавого Барона. Дальше — проще. Большой зал и боковые двери Хогвартса никто не охраняет.

Вот уже пятый раз она бежала по этой дорожке и каждый раз сердце будто выпрыгивало из груди. Умом она понимала, что везение скоро закончится и за все придется платить, но ничего не могла с собой поделать.

Впереди показались первые деревья, пара шагов — и тьма поглотила фигурку бегущей девушки. Петляя по еле заметной в свете луны тропинке, она уверенно двигалась все дальше в лес. Вот и знакомая опушка. Переведя дыхание, Миллисента поплотнее укуталась в теплую мантию, присела на большой сухой пень и прислушалась. Осенний лес хранил тишину, прерываемую лишь шорохом опадавших листьев. Был уже конец октября, но стояла удивительно теплая погода, хотя с приходом ночи в прозрачном воздухе уже ощущалось первое дыхание мороза. Вдруг в отдалении послышался глухой топот копыт, все ближе, ближе. И, спустя минуту томительного ожидания, на поляну вышел белый как снег кентавр.

У Миллисенты бешено забилось сердце: как он прекрасен! Весь, от развивающихся длинных волос, до изящных полупрозрачных копыт. Он был как будто соткан из лунного сияния. Иллюзия не развеялась, даже когда он подошел к ней в плотную и, преклонив колени, заглянул в глаза. Его волосы белоснежным водопадом стелились до самой земли. Милли слабо вскрикнула, почувствовав как сильные руки подхватили ее и закружили по поляне.

— Ты пришла! Миллисента, ты пришла! — казалось, от одного его голоса жар поднимается в груди и неудержимо кружится голова.

— Не надо, Коннан! — сдавленно прошептала Милли, и, вопреки собственной просьбе, поплотнее прижалась к нему.

«Я сошла с ума! — звенело у нее в голове. — О, Мерлин, если кто-нибудь узнает!..»

Об этом было лучше даже не думать. Слишком страшно.

Кентавр наконец поставил ее на землю и, совсем по-мальчишески подмигнув, попросил:

— Закрой глаза.

Она послушно прижала ладошки к лицу и замерла. Через минуту Миллисента почувствовала аккуратные прикосновения к своим волосам, рукам. Тихонько открыв глаза она увидела, что ее руки увиты браслетами из сияющих стеблей неизвестного ей растения. В волосах таинственно мерцали огоньки светлячков, а голову кентавр увенчал венком из золотистых листьев клена. В этом уборе она была похожа на настоящую дриаду.

— Какое чудо! Спасибо, Коннан. Жаль, я не могу на себя посмотреть. Скажи, мне идет?

— Сейчас сама увидишь!

Не успела Миллисента вскрикнуть, как кентавр посадил ее себе на спину и понесся через лес, ловко лавируя между деревьями. Девушка в ужасе прижалась к его теплой спине. Ее переполнял восторг, смешанный со страхом. Это было похоже на спуск с высокой ледяной горы на санях: страшно, весело, ветер в ушах и жар в груди.

Немного пропетляв среди деревьев, он наконец вырвался на открытое пространство на берегу Зачарованного озера и перешел в галоп. Впереди высился высокий утес из черного камня. Резко остановившись возле гладкой, как будто отполированной поверхности склона утеса, Коннан бережно ссадил Милли на землю. Вблизи стена перед ней казалась большим мрачным зеркалом. Подойдя поближе, она смогла рассмотреть свое отражение. Миллисента замерла, пораженная: из темноты на нее смотрела невысокая девушка, в черных кудрях которой мерцали радужные огоньки. Такие же отражались и в ее огромных карих глазах. Венок из осенних листьев казался золотой короной, а стебли, обвивавшие предплечья, выгодно подчеркивали их изящность. Она не казалась себе ни толстой, ни неуклюжей, хотя фигура ее вовсе не изменилась.

— Это зачарованное зеркало, да? Я не могу быть такой… — тихо прошептала она и вздохнула.

— Почему зачарованное? — Коннан недоуменно смотрел на нее. — Это просто обсидиан, только очень гладкий. И ты там такая же как и всегда. Самая прекрасная девушка на земле.

Он подошел к ней поближе и обнял за плечи, наклонился к самому лицу. Она почувствовала его обжигающее дыхание на своей щеке, повернула голову и… Его губы оказались мягкими и нежными.

«Так вот значит, как это — целоваться!» — только и успела подумать Милли. Потом голова окончательно закружилась и она утратила способность связно мыслить.

* * *

Девять дней назад.

Все началось в тот памятный день, когда она, после долгих мучительных колебаний, все же решилась испробовать Заклятье русалок. Вообще-то о таинственном способе обретения красоты она узнала достаточно давно, еще на первом курсе. И совершенно случайно. Когда Миллисента только поступила в Хогвартс, она была просто одержима идеей осмотреть буквально все уголки замка. Однажды она забралась на Астрономическую башню. Здесь было просто здорово. Спрятавшись в неприметной нише, она приникла к арке и стала рассматривать окрестности с высоты птичьего полета. Приближающиеся шаги заставили ее вздрогнуть и затаиться. К счастью, это оказались не старосты Слизерина, как она опасалась, а пара старшекурсниц с Равенкло. Они уселись на каменную скамью, буквально в двух шагах, что позволило ей подслушать очень странный и очень загадочный разговор. Как все слизеринки, Милли была любопытна, и потерять возможность узнать что-то тайное было просто непростительно с ее точки зрения. Так что она старалась не пропустить ни единого слова. А разговор действительно оказался очень занимательным. Эти девушки на полном серьезе обсуждали способ добиться прекрасной внешности при помощи таинственного Заклятия русалок. Ничего конкретного они, конечно, не говорили, да, по правде говоря, одна из них и вовсе считала это полным бредом, однако упомянули о Книге темных вод из Запретной секции в библиотеке.

На первом курсе Миллисента не захотела рисковать и соваться в запрещенное место — выяснять, что там за книга такая. Да и внешность ее интересовала тогда гораздо меньше, поэтому просто выбросила эту чушь из головы. Как оказалось, до поры до времени. Именно сейчас тот подслушанный разговор очень кстати всплыл в памяти. Просто как спасательный круг в море отчаяния.

Тем более, что прибегать к помощи зелий она больше не собиралась. Декан умел приводить очень весомые аргументы не делать подобных глупостей. При одном воспоминании о его тяжелой руке Милли мучительно краснела. Хорошо хоть о ее позоре никто не знает. Снейп никогда не распространялся о своих методах воспитания. Хотя, как подсказывала Милли интуиция, поперек его колен оказывалась добрая половина ее сокурсников. Если не больше. Гнева декана все боялись до дрожи, он был скор на расправу. Но слизеринцы все равно любили его, как любят сурового, справедливого отца. И Милли полностью разделяла это чувство.

То, что попытка воспользоваться Заклятием русалок не понравится Снейпу, было очевидно. И нарываться на второй серьезный разговор она вовсе не горела желанием. Хотя, если посмотреть с другой стороны: о чарах ведь он тогда ничего не говорил. Вот ни одного слова! Только о зельях. Да, она чуть не погибла и больше никогда никакой гадости в рот не возьмет, это уж точно. Будет всегда осторожной и благоразумной. Именно это она обещала Снейпу, поливая слезами его мантию. И обязательно сдержит обещание. Но ведь никто не мешает просто посмотреть на эту таинственную Книгу Глубин, правда? Одним глазком. Ведь интересно же!

Проникнуть в закрытое крыло книгохранилища на поверку оказалось довольно легко. Она даже фыркнула от разочарования, когда поняла, какими слабенькими чарами здесь все заплетено. Да она даже вход в собственную спальню закрывает куда надежнее! А туда толпы желающих не рвутся, это уж точно.

Вот на поиски нужного тома ушло гораздо больше времени. Пришлось вдоволь надышаться книжной пыли, еле удерживаясь, чтобы не чихнуть. Но, открыв книгу и устроившись прямо на полу за дальними стеллажами, она не пожалела о потраченных усилиях ни на секунду.

В древнем потрепанном фолианте было собрано все возможное о подводном народе. Заклятия, магия, обряды и заговоры. Все, что удалось узнать магам о таинственном мире наяд. И, самое главное — Заклятие русалок. Оно сулило невероятную красоту и вечную молодость. Правда, для этого было необходимо в полнолуние искупаться в водах Зачарованного озера и тринадцать раз призвать магию наяд к себе. Именно это давало возможность использовать силу воды в полной мере. Русалки, насколько Миллисента помнила, не слишком любили чужих на своей территории, а делиться своей магией и вовсе не горели желанием. Именно поэтому автор книги рекомендовал проводить обряд в холодное время года, когда они погружены в спячку. Тем более, что вода в Зачарованном озере не замерзает даже в суровые морозы.

После нескольких дней мучительных сомнений и колебаний Миллисента все-таки решилась пойти на это таинственное озеро. Подтолкнул к этому нелегкому решению как всегда Седрик. Ну как не рискнуть, когда за соседним столом в Большом зале, он так ослепительно улыбается очередной пассии? На этот раз миниатюрной китаянке. Вот хоть плачь! Нет, Миллисента Булстроуд все равно станет самой красивой девочкой в школе! И тогда эта Джоу будет рыдать в подушку, а не она! Да ради этого Милли была готова вытерпеть еще десять трепок от декана. Решение было принято, до полнолуния оставалось три дня.

Идти по Запретному лесу при ярком свете полной луны было не так уж страшно. Миллисента вздрагивала скорее от понятного волнения, чем от неведомых опасностей этого места. К счастью, совсем недавно был урок Ухода за магическими существами, а профессор Хагрид — да уж, профессор, ничего не скажешь — предпочитал проводить свои занятия в месте обитания этих самых существ. По невероятно удачному стечению обстоятельств, он выбрал для урока именно берег Зачарованного озера, так что Миллисента хорошо запомнила дорогу.

Дойдя до озера, она нерешительно замерла и прислушалась. Тишина. Темная громада леса со всех сторон обступила небольшое озеро, оставив лишь небольшую песчаную полоску у самой кромки воды. Все заливал мертвенный свет полной луны. Стараясь ни о чем не думать, Миллисента быстро разделась и осторожно коснулась водной глади пальцами ноги. К ее удивлению, вода оказалась теплой. Намного теплее, чем холодный воздух октябрьской ночи. Глубоко вздохнув, она медленно пошла по пологому дну — прямо по мерцающей лунной дорожке, все глубже погружаясь в темную пучину.

Согласно Заклятию, надо было тринадцать раз погрузиться с головой, произнося про себя непонятную фразу на неизвестном языке, которую она тщательно заучила наизусть. Должно быть это был язык наяд. Вот только перевода в книге почему-то не предусматривалось. Закрыв глаза, Миллисента набрала полную грудь воздуха и медленно скрылась под водой.

Вначале нырять было легко. Теплая вода ласково окутывала тело, даря чувство легкости. Но с каждым новым погружением вынырнуть становилось все тяжелее и тяжелее. Ничего не затягивало и не держало, никаких холодных рук или мерзких щупалец. Нет. Просто с каждой секундой все больше не хотелось покидать такую уютную, чарующую глубину. Манящую, желанную. Не нужен воздух, не нужна земля, не нужна жизнь… Только мерцающая вода…

«Этих нияр тиаре, эльдин ниях нуаре, антех нияр тиаре…» — звенело у нее в голове и эхом разносилось по водной глади. Когда она в девятый раз погрузилась в озеро, воля окончательно покинула ее и тело безвольно заскользило в глубину.

«Аниях тьер!»

Но вдруг грубые, безжалостные руки вырвали ее из теплой воды навстречу обжигающе-холодному ветру. Кто-то вынес Миллисенту на берег и положил на мокрый песок. Как сквозь туман она различила, что над ней склонился юноша с мокрыми белыми волосами. Он что-то говорил, говорил, но невозможно было понять ни единого слова. Внезапно он резко ударил ее по щеке. От обиды Милли вскрикнула. В ту же секунду наваждение рассеялось. Ее затошнило.

Весь ужас происшедшего стал постепенно доходить до ее одурманенного сознания. О Мерлин! Она же чуть не погибла! Не ушла на дно к этим русалкам! Если бы не этот юноша, ей бы не жить, это уж точно. Рыб бы кормила, идиотка. Как хорошо, что она оказалась здесь не одна! Как вовремя он пришел… Кстати, а кто он собственно такой? Откуда взялся?

Миллисента подняла голову к спасителю и только теперь смогла рассмотреть невероятного белого кентавра. Его лицо было совсем юным, едва ли он мог быть намного старше ее. Широкие плечи и мускулистая грудь говорили о большой физической силе. Белоснежные волосы, мокрые на концах, были завязаны в низкий хвост, спускавшийся почти до колен. Кстати, хвост у него, разумеется, тоже был. И тоже белый и совсем мокрый. Кентавр смотрел на нее и улыбался. Около минуты Милли не могла отвести от него глаз. А потом до нее дошло: она сидит абсолютно голая, возле нее гарцует кентавр, мужского пола между прочим, который за минуту до этого вытаскивал ее из воды. Голую! Миллисента молниеносно схватила свою одежду и укуталась в мантию.

— Тебе холодно? — заботливо поинтересовался кентавр, переминаясь с ноги на ногу. — Хочешь, я костер разведу?

— Нет. Но ты не мог бы отвернуться?

— Зачем?

— Я хочу одеться! Не надо на меня смотреть!

— Почему? Ты красивая. Но, если хочешь, я отвернусь. Только не сердись, пожалуйста.

Он отошел на несколько шагов, давая ей возможность наскоро высушить волосы при помощи волшебной палочки и, наконец, одеться.

— Ты все? Я могу смотреть? — не поворачиваясь, спросил он.

— Да, все хорошо. 

Дождавшись, пока он подойдет поближе, она нерешительно произнесла: 

— Я не знаю, как тебя благодарить. Ты спас мне жизнь. Могу я узнать твое имя?

— Меня зовут Коннан. И я не спас тебя. Просто помешал перевоплощению. Ты понравилась озеру, оно хотело тебя оставить себе. Сделать наядой. Но я не люблю наяд. Они холодные как лягушки. А ты горячая, живая. Не превращайся, пожалуйста, не надо!

— Я не хочу быть наядой, — покачала головой Милли и улыбнулась. Кентавр был очень забавный.

— Тогда зачем ты полезла в озеро?!

«Потому что дура, мало меня декан порол», — подумала Миллисента, но вслух, разумеется, этого не произнесла.

— Не важно. Ты можешь отвести меня к Хогвартсу? — идти самой по темному лесу ей совсем не хотелось, а в компании кентавра это было совсем не страшно.

— Конечно могу! — Коннан выглядел по настоящему обрадованным ее просьбой. Он тотчас опустился на колени и протянул ей руку. — Садись ко мне на спину. Не бойся. Так мы быстрее доберемся до твоего дома.

Только когда кентавр остановился, Милли смогла наконец открыть глаза. Знакомая опушка, слава Мерлину! Бешеная скачка верхом на Коннане привела ее в состояние панического ужаса. А уж когда перед глазами замелькали стволы деревьев, она и вовсе зажмурилась, намертво вцепившись в его плечи. Но опустившись на твердую землю, Милли быстро взяла себя в руки и даже смогла улыбнуться. Коннан же, по-видимому, и вовсе не заметил ее испуга. Он радостно гарцевал вокруг нее и сожалел только о том, что прогулка так быстро закончилась. Внезапно он замолчал и печально посмотрел ей в глаза:

— Ты же сейчас уйдешь, да? Побудь еще хотя бы немного! Я никогда не видел таких красивых девушек. Вот только скажи, зачем ты прячешь себя под этим? — он легонько подергал ее за пуговицу мантии. — Без этих покровов ты еще прекраснее, я видел.

Милли мучительно покраснела. Но наивный взгляд юноши вернул ей самообладание. В конце концов, кентавры никогда не одеваются, откуда ему знать как неприлично было их знакомство? И все-таки хорошо, что хоть кому-то ты кажешься красивой. Особенно если этот «кто-то» сложен как греческий бог. Жаль только, что время поджимало, остаться подольше она никак не могла.

— Мне пора, утро скоро, — покачала головой Милли и вздохнула. Несмотря на пережитый ужас, это была волшебная ночь. Такое приключение точно никогда не забудется. И Коннан… Он был просто прекрасен.

— Я больше никогда не увижу тебя, да? — печально переспросил кентавр. — Мне нельзя в вашу школу. Нас туда не пускают.

— Я приду к тебе в гости, хочешь? — неожиданно для самой себя предложила Миллисента и густо покраснела.

— Конечно хочу! Завтра придешь? Когда стемнеет.

— Нет. Давай я попробую послезавтра. Я не могу так часто покидать замок.

Кроме того, ей надо было когда-нибудь и поспать, но об этом Милли промолчала.

— Хорошо. Послезавтра. На этом месте. Когда луна поднимется на высоту деревьев, я буду ждать тебя.

Он грациозно опустился на одно колено и, взяв ее руку, поцеловал тонкие пальцы.

— Я буду очень ждать тебя, моя водяная лилия. Вот только… — он слегка замялся и робко улыбнулся. — Я до сих пор не знаю как тебя зовут.

* * *

И вот уже вторую неделю она бегает в Запретный лес и все глубже погружается в омут запретной, невозможной любви. Невозможной, невероятной… Нельзя любить кентавра! Это запрещено всеми магическими законами. Она — чистокровная волшебница и дикий, полуразумный кентавр! Позор ляжет на весь Род! Что конкретно бывает за такое преступление, Миллисента понятия не имела, да и не хотела знать. Это преступление крови? Она станет изгоем? Плевать! Милли хотела лишь растворяться в сильных руках Коннана, пить мед нежных губ, ощущать ветер, смешанный с запахом его волос, когда кентавр галопом нес ее сквозь чащу. И пусть весь мир катится ко всем чертям, вместе с глупыми магическими законами!

Влюбленные еще не преступили последней черты перед окончательным грехопадением. Но вовсе не из-за благоразумия. Просто они совсем не представляли как это происходит у людей, не то что у кентавров. Оба были практически детьми, невинными и целомудренными, впервые познавшими сладость первой любви, так что поцелуев, объятий и бешеной скачки им вполне хватало для счастья. Особенно для Миллисенты.

Та памятная ночь навсегда перевернула жизнь юной ведьмы. Во всяком случае, ей так казалось. Мир стал совсем другим, заиграл яркими красками, наполнился мечтами и ожиданием. Светлым ожиданием новой встречи. Никогда она не испытывала столько радости. Лишь иногда острой болью кололо предчувствие, что в любой момент все может прекратиться и она больше не увидит Коннана. Но она гнала от себя такие мысли. Так хотелось быть просто счастливой. И она старалась радоваться каждому новому дню.

Миллисента поменялась и внешне. Такое невероятное счастье просто не могло не отразиться на ней. Первая любовь сделала то, что она так глупо искала в зельях и чарах. Озерная вода не превратила ее в красавицу, это сделали поцелуи кентавра. Сама того не замечая, она расцвела всего за две недели, как цветок под теплым весенним дождем. Ее подруги не переставали изумляться, не веря собственным глазам. Больше не было пухленькой закомплексованной девочки, с тоской смотревшей на себя в зеркало и прячущей свою фигуру за широкой одеждой. Теперь она гордо несла голову, как будто была по-прежнему увенчана короной из золотых листьев. Ее глаза горели вечерними звездами. Походка стала волнующе-грациозной, а голос — мягким как бархат. Даже школьная мантия облегала ее сдобную фигуру изящной волной. Заметил ли это превращение Седрик Диггори? Кто его знает. Какое это теперь имело значение? Он был уже не нужен возлюбленной белоснежного кентавра.

То, что с девочкой что-то происходит, Снейп понял не сразу. Сначала ничего не предвещало беды. Туманный взгляд, задумчивость, горящие глаза и отсутствие аппетита. Все симптомы налицо. Мерлин, он наблюдал все это у девчонок начиная с третьего-четвертого курса и до самого выпускного. Влюбленность, дракл ее дери! Снижает успеваемость, вносит неразбериху, туманит головы, топит в слезах — словом, вообще ничего хорошего. А самое противное: наказывать влюбленных за вполне серьезные проступки просто рука не поднимается. Но страшного все же в этом ничего нет. Тем более, что, судя по всему — а у декана Слизерина в этом вопросе опыта было хоть отбавляй — любовь была взаимной. Девочка просто расцвела. Он даже порадовался вначале: не будет больше искать идиотские способы похудеть, а заодно и угробить себя. Можно вдохнуть спокойно.

Но потом он заметил некоторую странность. Миллисента ни с кем не шушукалась, не получала записок и ни на кого не обращала внимание. Обычно зельевар мог с первого взгляда понять: кто в кого и насколько влюблен. Не самая сложная задача, когда наблюдаешь за этими гормональными всплесками более десяти лет. Но сердечного друга Милли он определить так и не сумел. Если он не в Хогвартсе — такое тоже возможно, мало ли с кем она могла познакомиться на каникулах — то она наверняка получала бы письма. И в разлуке вряд ли выглядела такой счастливой. Но девочка просто светилась, погруженная в какие-то далекие, только ей доступные мечты. Вон, даже на Седрика идиота Диггори, эту ходячую девичью грезу, Милли внимание совсем перестала обращать. Значит, возлюбленный был где-то рядом. Мистика!

Но по-настоящему Снейпа тряхнуло, когда он увидел знакомую фигурку возвращающейся из Запретного леса. Первым порывом было поймать нарушительницу за руку и призвать к ответу. Но, поразмыслив, он решил сначала выяснить: куда именно ходит непоседа. То, что это было не в первый раз, он понял, когда лично проверил Охранные чары. Их явно вскрывали не в первый раз, и всегда один и тот же человек. И весьма искусно, надо сказать, браво, девочка. Вот только староста все равно огреб на орехи за халатное отношение к своим обязанностям. Именно он должен был следить за целостностью плетения и докладывать декану о нарушениях. Но девочка легко обвела его вокруг пальца — семиклассника, старосту. Позор, да и только!

Следующую вылазку Миллисента совершила спустя три дня. Северус неслышной тенью скользнул вслед за ней. Не дойдя пары шагов до опушки, он спрятался в тени деревьев и едва не рухнул, когда с другой стороны поляны вышел призрачно-белый кентавр и заключил беглянку в объятия.

Мерлин и Моргана, и все, кто там на небесах есть! Глядя на обнимающуюся парочку, Снейп ощутил как земля уходит из-под его ног. Чистокровная волшебница из рода, разменявшего пятьсот с лишним лет, целуется с кентавром, и одному богу известно, чем это теперь для нее кончится! При этом она явно влюблена, так что пресечь все это на корню, просто запретив — точно не получится. Значит, огласки в конце-концов не избежать. Будет нешуточный скандал. Бедная дурочка.

Пока мысли в полном хаосе метались в его голове, влюбленная парочка наконец разлепила объятия и, тихо переговариваясь, скрылась за деревьями. В полном замешательстве, Снейп вышел на поляну и машинально уселся на пень, с которого только что поднялась Миллисента.

Гигантским усилием воли он приказал себе успокоиться и искать выход из непростой ситуации. Девчонку надо было спасать. Вообще, во всей этой истории было много странного. Самое главное: если романтическая дурочка и могла влюбиться в белого полуконя — правда это было выше его понимания, но допустим — но зачем она сдалась самому кентавру? Не понятно. Чисто физиологически их связь невозможна, во всяком случае, без смертельного исхода для женщины. Только на мгновение представив себе нечто подобное, Снейп с трудом избавился от подступившей тошноты. Нет, на маньяка спутник Миллисенты был явно не слишком похож, скорее на влюбленного идиота. В этом и состоял парадокс: к платонической любви кентавры, насколько Снейп помнил, не склонны в принципе. Их физиологические потребности всегда шли впереди чувств. В этом они больше походили как раз на лошадей, у них даже был период гона, весной, когда они становились действительно опасны. Значит это какой-то чокнутый кентавр? В лунных лучах перегрелся? Чушь!

Нет, что-то явно было не так. На уровне подсознания Снейп понимал, что упускает очень важную деталь. Эта мысль достаточно долго лишь слегка беспокоила его, как вдруг шарахнула как шаровая молния. Одновременно он ощутил невероятное облегчение, ярость и жгучее желание всыпать по первое число виновникам его нервного потрясения. Зловеще улыбнувшись, он вновь скрылся за деревьями с твердым намерением дождаться влюбленную парочку во что бы то ни стало.

Ждать пришлось около двух часов. Сначала послышался отдаленный стук копыт, а потом на поляну вихрем влетела Миллисента верхом на кентавре. В волосы девушки были вплетены цветы ледяного ландыша. Зельевар машинально отметил, что в этом году цветение произошло на пару недель раньше чем обычно, и надо пойти пополнить запасы.

Между тем, кентавр легко ссадил девушку на землю и парочка опять слилась в поцелуе.

«Ну-ну, голубки, давайте, расходитесь. Великий Мерлин, что я сейчас сделаю с этим «Ромео»…

Попрощавшись, Миллисента поспешила в сторону Хогвартса, а ее возлюбленный остался стоять на поляне, провожая взглядом мелькавшую между деревьями фигурку. Когда девушка окончательно скрылась из вида, кентавр сделал несколько шагов в противоположном направлении, но его остановил ироничный голос Снейпа:

— Твоя практика, как я понимаю, проходит весьма успешно, Грегори. Вот только не припомню, когда я разрешал тебе самостоятельно приходить в лес ночью и устраивать свидания. Нет, нет, даже не думай уходить! — добавил он чуть повысив голос, видя как кентавр в панике сделал несколько быстрых шагов в сторону леса.

— Ко мне, живо! — зельевар вышел на открытое пространство, в его голосе зазвенела сталь. — Не испытывай мое терпение, Грегори! Я жду объяснений!

Понурив голову, кентавр обернулся и нехотя подошел к разъяренному декану. Он возвышался над учителем на целую голову, но все равно выглядел набедокурившим первогодкой. Переминаясь передними копытами, он вздохнул и тихо произнес:

— Я не хотел, профессор. Так получилось.

— Чего не хотел и что получилось? Говори внятно! И помни — мое терпение на исходе.

— Я практиковался в тренировочном вольере, вы же мне сами разрешили иногда пробовать свои силы, сэр.

— Да. В закрытом вольере, и нигде больше. Тебе рано самому выходить в лес. Что было дальше?

Кентавр вздохнул.

— Я точно не помню. Наверное, я не закрыл внешние двери, когда перед этим выходил. В человеческом обличии и всего на пять минут, клянусь, профессор! — видя, как сдвинулись брови учителя, поспешно уточнил Грегори.

— О твоем разгильдяйстве потом. Продолжай.

— Я услышал, как кто-то идет по тропинке, хотел взглянуть. Я просто забыл, что уже обернулся! Честное слово, сэр! А потом… Я мало что помню. Вроде бы я пошел за ней. Потом мы познакомились, — Грегори решил не уточнять всех подробностей знакомства, чтобы не навлечь гнев на любимую.

— Вы же знаете, я еще слабо себя контролирую, почти полностью перевоплощаюсь, особенно в лесу. Я и Милли сказал, что я Коннан, кентавр. Не хотел обманывать, я сам в это тогда верил. А дальше, вы сами все видели. Я один во всем виноват, профессор. Делайте со мной, что хотите. Милли здесь ни при чем.

— Очень благородно. То, что ты свое получишь, даже не сомневайся. Ты представляешь, что я пережил, когда увидел вас, пока не понял, что это твой новый образ? Кстати, довольно реалистично. В этом ты молодец, прогресс налицо. Только, почему белый? Чем тебя твой обычный цвет не устраивал?

— Я так эффектнее выгляжу! — мальчишка горделиво прогарцевал перед учителем и вновь, спохватившись, опустил голову.

— А скажи мне, мой хвостатый друг, ты вообще представляешь, что с вами было бы, если бы вас нашли настоящие кентавры? Сколько стрел пришлось бы извлекать из ваших трупов? И еще, мне крайне интересно: к чему продолжать весь этот маскарад? Ночь, холод, Запретный лес. На романтику потянуло? Трудно было в школе встречаться?

Грегори еще ниже опустил голову и тихо произнес:

— Я еще не сказал ей, кто я. Она думает, что я кентавр Коннан.

— Блестящая идея! Ну просто гениально! Ты ей еще и голову морочил! И давно вы так бегаете? И не вздумай врать, я все равно это узнаю.

— Чуть больше двух недель.

— Замечательно. И что ты собирался с ней делать, позволь полюбопытствовать? Продолжать морочить голову? Или тебе просто компания для скачек была нужна? Я даже не представляю, что с ней будет, когда она узнает, что ты просто с ней развлекался. Нельзя так подло играть чувствами людей, Гойл. Я не ожидал от тебя подобного.

— Я не играл, сэр! Я люблю ее! — вскинул голову мальчишка. В его глазах стояли слезы. Он чуть помолчал и робко спросил: — А можно, я на ней женюсь? Ну, после Хогвартса, конечно.

Наивный вопрос разом остудил праведный гнев Снейпа. Он насмешливо фыркнул и поинтересовался:

— А свататься прямо так пойдешь? Ее родня будет просто счастлива, поверь мне! Пойми, обормот, влюбилась она в кентавра Коннана, или как там ты себя назвал, а не в одноклассника Грегори Гойла, тайного врожденного анимага, со склонностью к магическим существам. Если бы ты признался на втором, даже третьем свидании, все было бы гораздо проще. А теперь даже не знаю, как ты будешь выпутываться из этой ситуации. Ладно, хватит пустое болтать, сейчас не время и не место. Возвращайся в Хогвартс. Вечером, после ужина, жду тебя у себя в кабинете. И готовься к худшему, Грегори, просто так это тебе с рук не сойдет. Всему есть предел, молодой человек!

Снейп резко развернулся и стремительным шагом направился в замок.

* * *

За завтраком декан с некоторым удовлетворением наблюдал за притихшими учениками. Миллисента пребывала в счастливом неведении, и как обычно задумчиво улыбалась. Под ее глазами залегли тени от недосыпания, но на приподнятом настроении девушки это никак не отразилось.

Грегори Гойл упорно не отрывал глаз от полупустой тарелки. Наверное, впервые за все время пребывания в этих стенах, у него напрочь пропал аппетит. Вообще, по всеобщему мнению, Грегори был туповатым увальнем с достаточно посредственными магическими способностями. Лишь декан Слизерина и несколько близких друзей юноши знали его совсем с другой стороны. Грегори Гойл был врожденным анимагом. Этот редчайший дар позволял ему воплощаться не в обычное животное, как это бывает с обычными анимагами, а в магических существ. Это была даже не приобретенная форма, а скорее вторая сущность. В случае с Гойлом, это были кентавры. Дар проснулся, когда Грегори поступил на первый курс. К счастью, это случилось на глазах у Снейпа, который смог успокоить насмерть перепуганного ребенка и помочь вернуться в первоначальный вид. Самым сложным было не превращение, это происходило удивительно легко, в первое время и вовсе спонтанно, а возвращение в человеческую форму. Дело в том, что у неопытного анимага часто пропадала связь с реальностью. Грегори просто забывал, кто он, искренне считая себя настоящим кентавром. Обучение контроля сознания довольно сложный процесс, на это уходили все силы, именно поэтому Гойл казался окружающим вечно сонным недотепой. А растущая магическая мощь, да и собственная физическая сила — к третьему курсу Грегори был уже на голову выше всех своих одноклассников — требовало большого количества пищи. Так что он прослыл еще и обжорой. Впрочем, он практически не страдал от навешанных на него несправедливых ярлыков. Как это часто бывает у крупных людей, он был добродушным и очень спокойным человеком.

К третьему курсу Гойл уже достаточно владел своим даром. Под личным руководством Снейпа он уже перевоплощался под открытым небом в специально сооруженном вольере. Свежий лесной воздух действовал непредсказуемо: пьянил юношу, как вино. Это было главной проблемой на тот период, и отправляться в лес одному ему было категорически запрещено.

Но ответственность за непослушание меньше всего беспокоила Грега, когда он сидел за завтраком. То, что влетит по первое число, он не сомневался. Впрочем, вполне заслуженно. Волновало совсем другое: как отнесется к правде Милли? Прежде он почти не задумывался о будущем, целиком захваченный внезапным чувством. Важно было только видеть ее, целовать. А что будет потом? Кто его знает!

Но вчерашняя встреча с деканом подействовала отрезвляющие. Как ушат с ледяной водой. Простит ли ему Милли откровенную ложь? Как доказать, что он вовсе этого не хотел? Да и вообще, после красавца-кентавра, разве она захочет смотреть на него в человеческом облике? Впервые он пожалел о своей репутации туповатого увальня. Разве такой красавице как Миллисента Булстроуд, нужен такой кавалер? Вон, как на нее все смотрят. Грегори в ярости сжал кулаки. В каждом втором парне, сидящем за столом, он теперь видел потенциального соперника.

Промаявшись в размышлениях целый день, с наступлением вечера, он направился на аудиенцию к декану. После обещанной головомойки он очень надеялся получить дельный совет, как признаться Миллисенте. Сам он так ни до чего и не додумался. Так что в знакомый кабинет вошел со смутным чувством беспокойства и облегчения. Так или иначе, но профессор наверняка разберется с его проблемами. В этом у него не было ни малейших сомнений.

— Явился? — Снейп сидел за письменным столом и что-то писал. — Ну и что мне прикажешь с тобой делать?

Грегори лишь пожал плечами.

— Молчишь? Нет, как вздор плести и гарцевать, так ты герой! Грегори, ты хоть представляешь, во что могла обернуться твоя глупая ложь? Нет? Вот только представь, что было бы, если бы вас кто-нибудь увидел, тот же Хагрид, например? Одному Мерлину известно, что могло прийти в его голову. Он мог просто пристрелить тебя, а потом обо всем рассказать. Из лучших побуждений, конечно. И репутация девушки погибла бы раз и навсегда. Скорее всего от нее бы все отреклись. И это самое малое, что могло получиться из твоей аферы, оборотень ты недоделанный! Вот зачем ты к ней вообще в образе подошел, ты можешь мне объяснить?

— Я ее из озера доставал, не до того было, — Грегори от растерянности сам не сразу понял, что сдал любимую с потрохами.

— Так, — Снейп зловеще усмехнулся. — Ваша история становится все интереснее и интереснее. Что эта чумовая девчонка делала в озере?

— Плавала, — Грегори лихорадочно соображал, как отмазать Миллисенту от неприятностей, но ничего подходящего в голову как назло не приходило.

— Очень лаконично! Этот вопрос я, пожалуй, проясню у самой мисс Булстроуд.

— Не надо! Пожалуйста, сэр! Давайте, вы меня одного за все накажете, хорошо? Ну, пожалуйста! Она же не простит. Я и так столько всего наворотил, да еще и вам случайно проболтался. Сэр, ну пожалуйста! — в глазах мальчишки стояли слезы.

— Хорошо. Но только если ты мне все честно расскажешь, договорились?

— Да, сэр.

— Она тонула в озере?

— Нет. Но… — он замялся, не зная как лучше объяснить.

— Мы договорились, Грегори!

— Ее забирала магия озера. Она призвала ее к себе. Правда, не знаю зачем. Я слышал ее призыв даже на берегу. Думаю, Милли сама не понимала, кого зовет. Я вытащил ее и отвез на опушку. Мы начали тайно встречаться. А дальше вы знаете, — Гойл с беспокойством посмотрел на застывшее лицо декана. — Сэр, вы обещали не наказывать Милли!

— Да, — Снейп с трудом отогнал от себя видение мертвой Миллисенты, плавающей по воде Зачарованного озера. — Я ей ничего не скажу. Но видит Мерлин, она когда-нибудь сведет меня с ума.

Снейп встал из-за стола и прошелся по кабинету, стараясь успокоиться. Остановившись напротив Гойла, он внимательно посмотрел ему в глаза и продолжил:

— Хорошо. Давай заканчивать с тобой. Я думаю, не стоит и дальше объяснять тебе всю глупость твоих поступков. Полагаю, ты сам все понимаешь, не маленький. Во-первых, ты самовольно отправился в Зачарованный лес, да еще обратившись при этом, и тем самым нарушил мой прямой приказ. Во-вторых, устраивал тайные встречи в том же лесу, причем неоднократно. В-третьих, подверг тем самым опасности и себя, и свою подругу. Глупо и безответственно. Я ничего не забыл?

— Еще я самовольно открывал проход, который вы доверили мне, сэр, — вздохнул Грегори. Проступков было предостаточно.

— Верно. Молодец, что признал это. Итак, теперь о наказании. Даже не знаю… Ты умудрился за один раз нарушить практически все основные правила этого Дома. Но при этом ты спас жизнь девушки, а это тоже нельзя списывать со счетов. Хотя даже этот геройский поступок не может послужить полным оправданием твоего поведения. Поэтому я поступлю так: за все твои выкрутасы налагаю на тебя домашний арест, сроком на месяц. Это пока. Потом посмотрю на твое поведение. Никаких походов в Хогсмид, никаких выходов на улицу. Даже во двор школы. Это понятно?

— Да, сэр.

— Хорошо. Второе. Ты объяснишь Миллисенте о магии глубин. И напишешь вместе с ней эссе на тысячу слов. Со всеми подробностями и примерами. Ясно?

— Да, сэр.

— Ну, а третье на твое усмотрение. Как подскажет твоя совесть.

Грегори задумался и вздохнул. Совесть была вполне однозначна. Он действительно много натворил. Поэтому, отбросив колебания, он подошел к шкафу и вынул из него два длинных тонких прута. Вернувшись, он протянул их Снейпу и, глядя в глаза учителю, твердо произнес:

— Я заслужил это, сэр.

— Хорошо. Это твой выбор. И сколько, по-твоему?

— На ваше усмотрение. Я не знаю, сколько полагается за мою глупость, профессор.

Не дожидаясь приказа, он направился к дивану, снял мантию, решительно приспустил брюки вместе с бельем и улегся на живот.

— Я готов, сэр.

Снейп не стал мучить ребенка долгим ожиданием. Выбрав одну розгу, он подошел к дивану и приложил ее к обнаженной попе ученика.

— Думаю, двадцати будет достаточно. Терпи, герой.

И со свистом нанес первый удар. Декан старался бить не в полную силу. Несмотря на справедливый гнев, Снейпу было жаль Грегори, но урок должен был навсегда остаться в его памяти. А то, что мальчишка сам выбрал такое болезненное наказание, говорило о том, что он осознал всю тяжесть проступка и раскаивается.

Уже после первого удара на нежной коже вспыхнула яркая полоса. Второй, третий. Гойл старался терпеть молча, лишь тихо шипел, когда прут впивался в нежную плоть. Но уже после десятого стал слабо вскрикивать и невольно вилять попой, стараясь уклониться от жгучего поцелуя розги. К концу порки он уже тихо плакал, уткнувшись лицом в согнутый локоть.

Отсчитав двадцать обещанных ударов, Снейп отбросил измочаленный прут и со вздохом сел в изголовье Гойла. Он мягко взъерошил его волосы и задумчиво произнес:

— Я и не заметил, как ты стал мужчиной.

— Разве мужчины рыдают с голой задницей под розгой учителя, сэр? — сквозь слезы улыбнулся Грегори. Затем слегка приподнялся на руках и уткнулся лицом в колени зельевара.

— Мужчины отвечают за свои поступки, малыш. И защищают любимых несмотря ни на что.

— Ну, порка из ваших рук — не самая большая беда в этой жизни, сэр. Простите мне мою глупость, я постараюсь хоть немного поумнеть, — не отрывая головы от коленей декана, произнес слизеринец и тяжело вздохнул. В свою способность резко поумнеть он верил с трудом. Хотя, двадцать горячих по голой заднице существенно помогали мысленному процессу.

— Очень на это надеюсь, — улыбнулся Снейп, продолжая мягко перебирать волосы ученика.

Подождав, пока Грегори окончательно успокоится, декан похлопал его по спине.

— Ладно, вставай, одевайся. Надо же еще решить, как нам эту кашу расхлебывать.

Сигнальные чары дали знать, что безрассудная девчонка направилась в лес. Выждав пять минут, Северус не торопясь направился по уже до боли знакомой тропинке на место свидания двух сумасбродов. Он нашел Миллисенту сидящей на пне и на секунду остановился.

«Бедная девочка, — пронеслось у него в голове, — у нее впереди море слез, но если повезет, эта история вполне может закончиться свадьбой. Грегори — прекрасная партия, во всех отношениях. Лишь бы у него хватило терпения».

— Юная леди, — произнес он вслух, выходя из-за деревьев, — могу я поинтересоваться: что вы здесь делаете?

От звука его голоса Милли вскрикнула и вскочила на ноги. Она резко обернулась и Северус увидел ужас, плескавшийся в ее огромных глазах.

— Вы страдаете глухотой, мисс Булстроуд? По-моему, я задал вам вопрос. И жажду услышать исчерпывающий, а главное, правдивый ответ. Что вы здесь делаете?

— Я гуляла, — чуть слышно прошептала Милли.

— Как интересно. А вас не смущает, что сейчас около часа ночи и это Запретный лес?

Ответом была тишина. Милли, опустив голову, рассматривала заледеневшие сухие листья под ногами.

— Мисс Булстроуд, я надеюсь, вы понимаете всю серьезность вашего положения? Если я перестал быть для вас авторитетом и вы не желаете отвечать на мои вопросы, то, возможно, будете намного более откровенны в кабинете директора? Профессор Дамблдор, я уверен, с удовольствием выслушает вас. А я умываю руки.

Миллисента подняла на него полные слез глаза, и у него на мгновение сжалось сердце. Бедный ребенок.

— Сэр, пожалуйста, сэр! Я не могу сказать вам правды. И не хочу вам лгать, вы этого не заслуживаете. Не отправляйте меня к директору! Пожалуйста, накажите меня сами, только ни о чем меня не спрашивайте. Я правда не могу вам сказать.

Милли мелко дрожала и Снейп, повинуясь острому чувству жалости, подошел к девушке и мягко обнял ее за плечи.

— Пойдем отсюда. Что ты можешь мне сказать, а что — нет, решим вечером. Сейчас не время и не место для споров.

— Но вы не отведете меня к директору, сэр?

— О Мерлин, Миллисента, я хоть кого-то туда водил? Со своими змеями я справляюсь сам, хотя, по-моему, чаепитие у директора все же лучше, чем мои методы. Как-то гуманнее, ты не находишь? Не понимаю, почему вы все так пугаетесь угроз отправить вас туда.

— Легче получить по-полной из любящих рук, чем слушать лицемерные нотации от человека, которому мы безразличны. В лучшем случае, — не задумываясь, ответила слизеринка все еще вздрагивая в крепких объятиях декана.

— Хм. Никогда не думал об этом в таком ключе. Но не заговаривай мне зубы! Пойдем в замок. А вечером я буду с нетерпением ждать подробный рассказ о твоих приключениях. И поверь: нет ничего такого, что ты не смогла бы мне рассказать. Подумай об этом, самой легче будет.

Милли кивнула и направилась по тропинке к Хогвартсу увлекаемая твердой рукой зельевара.

* * *

Целый последующий день Милли не находила себе места. Что говорить? Этот вопрос не оставлял ее в покое ни на минуту. Одно она знала наверняка: глядя в черные глаза декана лгать невозможно. Да и не умеет она врать! Но что будет, если она расскажет правду? То, что Снейп не причинит ей вреда — она была абсолютно уверена, но насчет Коннана было еще неизвестно. Чтобы защитить ее, зельевар мог пойти и на заведомую жестокость. И судьба совершенно неизвестного ему кентавра занимала бы его в последнюю очередь. Этого нельзя было допустить ни в коем случае. Пусть уж лучше пострадает она одна. Да и что ей будет в конце концов?! Пара десятков шлепков по мягкому месту? Домашний арест? Разделка червей в лаборатории? Все это — такие мелочи по сравнению с безопасностью любимого!

Стоя у дверей в кабинет декана, она в последний раз взвесила все «за» и «против» и шагнула за порог.

Снейп, против обыкновения, сидел не за столом, а в кресле у камина и листал свежий номер «Справочника зельевара». Увидев вошедшую ученицу, он молча кивнул ей, не прекращая своего занятия. Миллисента нерешительно остановилась в двух шагах от кресла и замерла в ожидании. Через несколько томительных минут, декан наконец прервал чтение и выжидательно посмотрел на ученицу:

— Ну и что вы можете мне сообщить, мисс Булстроуд? Я жду. У вас было достаточно времени, чтобы хорошо все обдумать.

— Я ждала там кентавра, — неожиданно для самой себя спокойно произнесла Милли, — я хожу туда, чтобы поговорить с Коннаном.

— Оригинально, ничего не скажешь. — Снейп иронично приподнял бровь, — и зачем вам это понадобилось? Как вы вообще познакомились?

— Он спас мне жизнь, — просто ответила Миллисента, — а еще он самый умный, надежный и добрый из всех, кого я знаю.

— Гм. Опустим пока эти качества твоего знакомого и уточним маленький вопрос. Как именно и при каких обстоятельствах он тебя спас? В какую историю ты успела еще вляпаться?

— Вы рассердитесь…

— Я уже сержусь! Продолжай.

— Я купалась в Зачарованном озере, оно меня чуть не утянуло на дно. Коннан вытащил меня. Не волнуйтесь, сэр, все хорошо закончилось! — видя, как стремительно бледнеет лицо профессора, поспешила добавить она.

Ответом послужило ледяное молчание, от которого по спине Миллисенты дружным строем побежали мурашки.

— А теперь все это во всех подробностях. От начала и до конца. Живо!

Слушая, как она сбивчиво рассказывает о Зачарованном озере, книге Глубин и Заговоре русалок, Снейп испытывал жгучее желание запереть вздорную девчонку в своем кабинете вплоть до самого выпускного. И если бы он раньше не узнал всю эту историю, его хладнокровию был бы нанесен чувствительный удар. Хотя то, что она говорит ему правду, очень польстило его самолюбию. Все-таки он умеет находить общий язык с детьми. Своими детьми. И пользуется полным доверием.

— У меня нет слов, — выждав значительную паузу, покачал головой декан, — на каком языке мне объяснить, что нельзя ежеминутно рисковать своей шеей, ввязываясь в сомнительные авантюры? Возможно, тебе все равно, но твоя тетя вовсе не жаждет разводить цветник на твоей могиле. Поверь мне, ей вполне хватает надгробия твоих родителей. Тебе ее совсем не жаль? Она потеряла всех близких, осталась только ты, глупая девчонка. Да и у меня нет никакого желания участвовать в траурной процессии. За каким драклом ты полезла в это озеро, ты можешь мне объяснить? Тебе было делать нечего, занятий других не нашлось, только запретные заклятия испытывать?!

— Я хотела похудеть… Я больше не буду, сэр, — практически прошептала Милли и зажмурилась. То, что ее ответ не понравится зельевару, не подлежало сомнению.

Снейп издал невнятный стон, усилием воли преодолел в себе жгучее желание побиться головой о стену, и сдавленно прошипел:

— Если мне не изменяет память, мы это уже обсуждали после похищения ингредиентов для зелья Тонкой лозы. Тебе что-то показалось непонятным? Возможно, мне надо повторить свои аргументы?

— Нет, сэр, не надо! Я все поняла! Я же больше не пила зелья и не варила!

— Мне составить полный список всех опасностей, куда тебе нельзя влазить? У тебя есть голова на плечах? Так, мое терпение иссякло.

Он схватил со стола стакан, наполнил его водой из графина и залпом выпил. Немного успокоившись, отчеканил:

— Сегодня же подойдешь к Грегори Гойлу и передашь ему мой приказ: ни на шаг от тебя не отходить. Даже в туалет будете друг друга провожать и ждать у дверей! Я не шучу. Это твое наказание и его тоже. Он знает за что. Увижу хоть раз тебя без его сопровождения — выпорю. Это первое.

Второе — будешь целый месяц помогать по вечерам мне в лаборатории и по выходным — тоже. Кроме вторника и четверга. По этим дням у тебя дополнительные занятия по Чарам, я договорился с профессором Флитвиком. У тебя же настоящий талант вскрывать защитные чары, надо направить его в мирное русло. Надеюсь, после этого у тебя не останется ни времени, ни сил на глупости. И поверь: я испытываю страстное желание не выпускать тебя из поля зрения вплоть до выпускного. Да, и еще. В свободное время напишешь эссе об опасностях Глубин. Воспользуешься знакомой тебе книгой. Я распоряжусь, чтобы тебе ее выдали под мою ответственность. Писать будешь у меня в кабинете. В выводе я хочу увидеть ответ на вопрос: почему эту книгу прячут в Запретной секции и не дают в руки глупым детям. А сейчас — марш в угол! И чтобы я и звука не слышал в течении часа!

Вздохнув от облегчения, Милли уткнулась носом в угол напротив кресла декана.

Время тянулось бесконечно. Стояла полная тишина, прерываемая лишь шорохом переворачиваемой страницы. Снейп продолжал как ни в чем не бывало читать, не обращая внимания на наказанную ученицу. Вскоре от неподвижной позы у нее заныла спина, онемели ноги. Но больше всего терзало отчаяние: она больше никогда не увидит Коннана! Мерлин, она же даже не сможет с ним попрощаться. Нет никакой возможности передать, что она не забыла его, что просто не может прийти. Он же будет ждать! Каждый день, ждать на поляне. Слезы беззвучно полились по ее щекам, она тихонько всхлипнула и быстро вытерла их рукой. Но они все лились и лились, и ничто не могло остановить этой лавины отчаяния. Милли старалась не издавать никаких звуков, позволяя им беспрепятственно стекать по щекам и падать на пол. Нельзя было злить профессора еще больше, он и так проявил чудеса милосердия.

Внезапно она почувствовала теплую руку на своем плече. Декан неслышно подошел сзади и повернул ее к себе.

— Ну, все. Хватит плакать.

Он осторожно вытер ее глаза платком.

— Успокойся.

— Сэр, я с ним даже не попрощалась! — сдавленно прорыдала Миллисента и умоляюще подняла глаза на Снейпа. От горя она совсем забыла о своем решении не упоминать о любви к кентавру, чтобы не поставить его под удар. — Позвольте мне встретится с ним в последний раз, пожалуйста!

— Хорошо. Ровно через месяц, если ты будешь хорошо себя вести, — жестом он пресек ее возражения и добавил: — Я сам ему обо всем расскажу, не волнуйся. Но увидитесь вы не раньше, чем через месяц!

* * *

Общество Грегори Гойла оказалось намного приятнее, чем она предполагала. То есть, она и раньше ничего не имела против него. Самый обычный мальчишка. Здоровый и молчаливый. Но оказалось, что он умеет тактично предугадывать все ее желания, даже когда ей в первый раз понадобилось в уборную, у него хватило ума не торчать под дверью, а сделать вид, что ему тоже надо и исчезнуть за дверью мужского туалета. Никаких ехидных шуточек по поводу ее наказания он не отпускал, ни о чем не спрашивал. Просто шел рядом, как будто так и надо. Пододвигал стул на занятиях, передавал хлеб и приборы за обедом. Словом, так тактично и незаметно ухаживал, что она смогла расслабиться и почувствовать себя спокойно. Он был ее рыцарем, а никак не конвоиром. А когда кто-то из гриффов, на третий день, стал отпускать шуточки по поводу их близкого общения, просто взял за шиворот и слегка потряс. При этом у него было такое лицо, что больше зубоскалить никто не посмел.

За что его наказали, она тоже не спрашивала. Но то, что ему досталось по полной программе, стало понятно, когда она случайно увидела как он слегка поморщился, садясь на скамью за ужином первого дня их вынужденного соседства. И сразу же преисполнилась к нему сочувствием. Все-таки профессор гораздо строже наказывал мальчишек своего Дома, чем девочек. К счастью. Представив, что грозило ей самой, она поежилась, затем улыбнулась Грегори и протянула ему пирог с капустой.

Спустя неделю, она уже вовсю болтала с ним, напрочь забыв, что его общество, вообще-то, наказание. Он редко вставлял слова, зато всегда по делу, и удивительно хорошо умел слушать. Да, если бы не глухая тоска по Коннану, это было бы очень счастливое время. На дополнительных уроках Чар маленький профессор Флитвик показывал удивительно интересные вещи. А увидев ее старания и способности, не скупился на похвалу. В лаборатории она получила возможность варить зелья по личным рецептам декана, а котлы, оставшиеся после не всегда удачных экспериментов, по-рыцарски драил Грегори. К счастью, Снейп не протестовал против такого разделения труда.

Но наибольшее удивление она испытала, когда села писать эссе по злополучной книге.

— Можно, я тебе помогу? — спросил Грег и сел с ней рядом.

— Ты? — она так удивилась его предложению, что даже не смогла скрыть его.

— А ты тоже считаешь, что я полный идиот? — обиделся юноша и отвернулся.

— Нет, что ты! Это же просто мое наказание, ты вовсе не обязан мне помогать. Ты даже можешь не сидеть со мной, я же в кабинете декана.

— Но я хочу помочь! Тем более я уже читал ее. У нас дома такая же. Мама мне рассказывала о русалках. У нее в роду есть кровь наяд.

— Правда? Помоги, пожалуйста! Вдвоем мы гораздо быстрее напишем. Я эту книгу видеть не могу!

Он оказался удивительно хорошим рассказчиком. Очень кратко и емко рассказывал обо всех жителях Подводного мира. А когда перешел к заклятиям, она и вовсе рот открыла от изумления. Он знал язык наяд! Не в совершенстве, конечно, но довольно хорошо. Когда же он расшифровал, что именно она произнесла тогда в озере, то Милли вся похолодела и мысленно опять поблагодарила Коннана за своевременную помощь. Шансов выбраться самой, у нее не было никаких.

— Но почему тогда здесь написано, что, совершая все это, обретешь красоту и вечную молодость? — в ужасе прошептала она и захлопнула книгу.

— Русалки считают красивыми только представителей своего вида. И да — они не стареют. Во всяком случае, внешне. Так что, здесь написана чистая правда: если бы ты обернулась наядой, то тем самым обрела вечную молодость и красоту. Вот только, не обижайся, — он слегка замялся, но потом все же спросил. — Прости, но я никак не пойму, зачем тебе это было надо?

— Хотела быть изящной и красивой, — совершенно потрясенная, ответила Миллисента. Она уже поняла, что Гойлу можно рассказывать все без утайки, он не поднимет на смех и никому не расскажет.

— Но ты и так очень красивая. И маленькая. То есть, я хотел сказать, тоненькая. Изящная, — серьезно ответил он и почему-то покраснел.

Милли только фыркнула. Да уж, на фоне его богатырской фигуры она и впрямь выглядела почти миниатюрной. Он легко мог поднять ее одной рукой.

Время шло. Месяц пролетел почти незаметно, лишь по ночам она иногда тихо плакала, вспоминая жаркие поцелуи Коннана, ветер в лицо. С каждым днем это становилось таким далеким и нереальным, как сладкий утренний сон. За время разлуки до нее стала доходить простая истина, что никакого будущего у них нет. И не может быть. Это просто влюбленность, светлое незабываемое чувство, которое бывает один раз в жизни. Как жаль, что ей не суждено выйти замуж по любви. Должно быть, такая у нее судьба. Оставалось только плакать, вспоминая его ласковые, светлые глаза.

И все же она с затаенной надеждой ждала последнего свидания с кентавром. Она была волшебницей и не могла не надеяться на чудо. Должно быть, это было у нее в крови.

Снейп сдержал обещание. В назначенный час, сразу после полуночи, он сам вывел Миллисенту на знакомую дорожку.

— Не задерживайся надолго, Милли. У тебя есть два часа. Помни, я доверяю тебе. Ступай.

Миллисента на секунду прижалась головой к его груди и быстро побежала в сторону леса. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Снег весело скрипел под ногами, а морозный воздух окрасил ярким румянцем ее щеки.

Уже на поляне она перевела дыхание и огляделась. Сначала ей показалось, что она совершенно одна. Поляна была ярко освещена полной луной, снег искрился. Было так светло, что можно было вдеть нитку в иголку. Вдруг из-за деревьев появилась чья-то темная фигура. Милли испугалась и хотела закричать, как вдруг с облегчением узнала Грегори Гойла. Он медленно подошел к ней и замер в двух шагах.

— Что ты здесь делаешь, Грег? — в изумлении спросила она.

— Тебя жду, — он вздохнул и нерешительно попросил: — Ты только не сердись, хорошо?

— Почему я должна сердиться? — Милли совсем ничего не понимала.

— Я не хотел тебя обманывать! Правда, не хотел! Когда я спонтанно оборачиваюсь, я плохо соображаю, кто я. Я сам верил тогда, что я Коннан.

— Ты — Коннан? — Миллисента от изумления открыла рот и машинально села на пень, совершенно не обращая внимания на облепивший его снег.

— Ну, да. Я анимаг. Врожденный. Коннан — моя вторая сущность. Ну не мог я тебе сразу все рассказать! Боялся, что ты меня бросишь. Зачем я тебе? Толстый урод. Увалень. А кентавр у меня хотя бы красивый получается.

До Миллисенты стал постепенно доходить смысл сказанных им слов.

— Подожди! Я не совсем поняла, это ты оборачивался в кентавра и встречался на этой поляне со мной?

Грегори лишь кивнул и вжал голову в плечи, ожидая ее дальнейшей реакции.

А Миллисента медленно переваривала полученную информацию. Ее переполняли чувства: гнев, радость, обида, недоверие, невероятное облегчение и ослепляющая радость. Все это было слишком для нее. Слишком насыщенно, чтобы сидеть и молча обдумывать. Тем более, что виновник бури чувств, бушевавшей в ее груди, был буквально в двух шагах. Так что, вскочив на ноги, она вдруг в ярости закричала:

— Ах ты обманщик! Ты не мог раньше мне обо всем рассказать? За месяц не мог решиться? Я как дура в подушку рыдаю, а ты оказывается рядом все время был! Тебе не стыдно, Коннан?

— Я, Грегори… — совершенно ошеломленный ее напором, поправил Гойл.

— А разве это не одно и то же? Разве кентавром был не ты?

— Я…

Милисента сорвалась с места, фурией налетела на него и стала бить кулачками по широкой груди Грегори:

— Негодяй! Обманщик! Трус! Я извелась вся, думала, ты по лесу бродишь тут один, а ты вокруг меня круги наматывал и врал мне в лицо! Неужели трудно было сказать?! Гад ползучий, конь непробиваемый! Ненавижу! Как ты мог?!

Грегори молча терпел ее удары, пока она совсем не выбилась из сил. Затем подхватил на руки и порывисто приник к губам. Милли еще немного потрепыхалась в его железных объятиях, но потом затихла и обхватила его за шею.

— Только попробуй еще раз мне соврать, хвост оторву! — прошептала она между поцелуями, а Гойл счастливо рассмеялся.

* * *

Пять лет спустя.

Когда появилась невеста, под руку с посаженным отцом, по залу пронесся вздох восхищения. Она была прекрасна. Белое легкое платье легкой волной струилось по изящной фигурке, подчеркивая тонкую талию и высокую грудь. Длинный шлейф стелился на несколько футов позади нее. А на голове новобрачной, под прозрачной фатой, сиял венок кленовых листьев, сплетенных искусным ювелиром из тончайшего золота. А в черных кудрях мерцали светлячки. Самые настоящие волшебные светлячки. И их сияние было куда ярче, чем любые бриллианты. Грегори, ждавший ее у алтаря, не мог поверить своим глазам: Милли в точности повторила убор, подаренный им ночью в Запретном лесу. Те самые венок из кленовых листьев и яркие светлячки.

Принимая невесту из рук посаженного отца, директора Хогвартса профессора Северуса Снейпа, жених успел прошептать ему на ухо:

— Я забыл поблагодарить вас за дельный совет, сэр.

— Какой именно, уточни пожалуйста? — Снейп насмешливо приподнял бровь.

— Вы сказали, чтобы я был самим собой. Тогда, после Запретного леса. Никем не притворялся. Не важно, кентавр я или нет, я — всегда я. Это помогло. Она стала моей. Спасибо!

— Не за что, бери свое сокровище. Теперь главное, чтобы она не надумала вдруг худеть, — усмехнулся зельевар.

— Ну, профессор! — Миллисента смущенно покраснела, услышав его последние слова. — Я же вам говорила, что больше не буду!

— Да, и сколько раз я это слышал! — он рассмеялся, поцеловал невесту в щеку и пожал Грегори руку. — Удачи тебе, кентавр. Поверь моему опыту — она тебе понадобится!