Confession of the mind (джен)

«Никогда не думала, что снова начну вести записи. Меня зовут Розалия Хольт. До этого момента, мои дорогие дневники, вас уже было трое, и все вы сгорели в огне».

Розалия усмехнулась и, записав строчку, отвела взгляд от тетради, взглянув в окно. На улице уже смеркалось, скоро в частях начнётся комендантский час. На пару секунд она задумалась о важности завтрашнего дня и снова вернулась к записи. Сорок девятая экспедиция. Все только об этом и говорят.

«Первый дневник я начала вести, когда мне было десять. В основном я там писала про окружающий мир, деревню, в которой жила, семью и родственников. Маленькими и короткими фразами описывался каждый день моего детства, делались зарисовки растений, насекомых и животных. Я делилась с Первым своими планами на будущее, строила в голове пути достижения целей, но не понимала, насколько ничтожными они были. Насколько наивна я была».

Не знаю, стоит ли писать вообще… Я все ещё сомневаюсь в целесообразности этого. Может, под конец писанины я просто выдерну листы и сожгу их в камине? Посмотрим.

«Родители не сильно любили меня: они относились ко мне очень холодно, будто с каким-то пренебрежением, и это закалило во мне стержень. Да, многие люди могут сказать, что я стерва и всё делаю в чисто эгоистичных целях, ни о ком не думая. Я жёсткая и холодная, но я стараюсь не показывать это людям. Сдерживаю, так сказать. Мой Первый дневник сгорел в пожаре. Обычная родительская ругань переросла в нечто большее: отец не сдержался и убил мать, узнав о её измене, а затем решил покончить с собой, облившись спиртом и… Я помню запах горелого мяса. Я до сих пор слышу его крик. Мне кажется, я никогда не забуду свой дикий страх, когда мне пришлось выбить дверь кладовки, чтобы вырваться из душной комнаты и бежать наверх за братом. Так мы остались одни. Второй — скорее был моим ежедневником, нежели дневником. Я писала там всю полезную и нужную информацию и, что самое главное, списки закупок. В армии я была кем-то наподобие повара, типа… помощником. По сути, я была универсалом. Уборщиком, мойщиком, свидетелем, чаще всего закупала продукты в городе… Выслушивала планы Эрвина с каменным лицом, присутствовала на всех собраниях. Мне никогда не давали действительно серьезные поручения, думали, что не справлюсь, так как я всегда отказывалась от помощи мужчин. В моем случае всегда было так — один раз позволишь помочь, значит, всё: мужик будет слоняться вечно, мешаться под ногами, думая, что все, теперь он тот, кого я выбрала. Моя судьба. Ха-ха.»

Розалия и впрямь сдержанно рассмеялась, а затем перевернула страницу и принялась писать дальше.

«Легче было постоянно отказываться от помощи, нежели потом объяснять, что не так. Но я была не такой особенной, что не могла бы обойтись без мужского плеча. Наоборот, самостоятельность — мой конек. И печку растопить, и дров наколоть, и дичь поймать, убить и приготовить. Не пропаду. Я заняла свой пост в основном благодаря Эрвину Смиту — моему другу. Он не просто солдат, теперь он уже главнокомандующий разведкорпусом… Умен, серьезен и расчетлив. Именно его я видела в качестве своего мужа долгое время. Он точно смог бы дать всё то, в чем я нуждалась. Смог бы залатать огромную дыру в моем сердце… Воображала, как мы будем жить вместе, но, знаете, то ли судьба, то ли всемирный заговор… Я не успела рассказать ему о своих чувствах. И, сейчас уже, думаю… Как бы он отреагировал, если бы я, аки ледяная глыба, стала говорить о том, как сильно люблю его, когда на кону стоит вопрос о полном уничтожении человечества? Посмеялся? Проигнорировал? Удивился? Ведь, возможно, из-за своих планов он вообще не думал обо мне… Как о женщине. Ведь он помешан на работе. Каждый раз, когда он звал меня… Моим настоящим именем… Внутри волнами разливалось тепло. Может, конечно, и возбуждение заодно. Ха-ха. Кто знает… Это как раз-таки Эрвин и познакомил меня с моим уже бывшим мужем — Коллином Бауэром. Второй дневник сгорел где-то среди коробок мусора, когда я оставляла свою комнату и выносила хлам на помойку для переезда к Коллину… Либо кто-то его украл… Я предпочитаю думать, что дневник уничтожен. Так я стала миссис Бауэр».

Она пробежалась глазами по тексту и откинулась на спинку стула, задумавшись о том, что можно написать о замужней жизни. Раздраженно цокнув языком, девушка продолжила записывать.

«Мой муж не был плохим человеком, но временами в него, как будто, вселялся дьявол. У нас был прекрасный дом, замечательные отношения, процветающий бизнес в ателье, море заказов от богатых людей — мы были популярны, и нас приглашали даже во дворец к королю. Придворные дамы завидовали мне, потому, что… Ах, если бы ты видел меня , Четвертый, от отца с матерью мне досталась божественная и даже пугающая красота. От матери — тонкие черты лица и худощавое телосложение. От отца — черные вьющиеся волосы, угольные брови, глаза янтарного цвета, хитрый прищур, а также его несносный характер. Не хочу себя нахваливать, но иногда я замечаю, как на меня смотрят и оборачиваются вслед. Это одновременно и приятно, и противно. Мистер Бауэр тоже был хорош собой. Просто греческий бог, не дать ни взять. Коллин дарил цветы и делал подарки, он был заботливым, но… Иногда дела шли не совсем гладко, и он срывал свой гнев, вымещал его на мне. Так было не всегда. До азартных игр Коллин был просто замечательным, но, с каждым разом после проигрыша… Синяки на моих руках и спине сходили дольше. Я семь лет терпела и ждала, чтобы сбежать из дома. Чтобы наконец деспотия закончилась. В чем смысл моего ожидания? Ну, смотрите. Дом. Деньги. Статус... Образование моего брата стоило целое состояние. Сводного младшего брата звали Илай. Он хотел идти в армию, но буквально за неделю до сборов слег с лихорадкой. А через месяц умер. И я не могла ему помочь: доктора разводили руками, лекарства не помогали. Я тупо боялась навредить ему еще больше. Он всю свою недолгую жизнь думал, что я являлась его матерью. И умер, не узнав правды. После его смерти я просто не могла собраться в кучу, будто мир перестал существовать. Целыми днями лежала в кровати, не реагируя на Коллина. Через полгода моя боль утихла, прошла мигрень и я снова стала крутиться, как заведенная. И… Наверное, я как-то отдалилась от мужа. Он чувствовал мой холод и незаинтересованность и снова стал пить и играть. А потом… Эрвин сообщил, что Коллин мне изменяет. Точнее… Я сама догадалась с его помощью. Причём, изменять он начал еще до смерти Илая. Ещё один нож в спину. Их стало больше. Я не хотела выяснять отношения. Я просто хотела свободы. Собрав вещи в сумки, я загрузила их в повозку, а затем облила дом спиртом и подожгла. Я снова увидела дом, объятый пламенем, только в этот раз на душе стало гораздо легче. Так я и потеряла Третьего, но обрела спокойствие и умиротворенность. Хоть и ненадолго. Коллин сначала долго извинялся и пытался задобрить, но вскоре начал угрожать полицией и огромным денежным штрафом по причинении ущерба. Сейчас мне двадцать семь лет, и я собираюсь вернуться обратно в армию: не в качестве повара или помощника, нет. Буду воином. Ездить на лошади и бороться с титанами. Только вот, думаю, что Эрвин будет против. После того, как он стал главнокомандующим в легионе, Эрвин всячески пытается отговорить меня от этой идеи и постоянно отстраняет от тяжелой работы и поручений. А тут вообще скажет: «Сиди дома, пей чай, наслаждайся жизнью. Пиши отчёты. Занимайся финансовой частью легиона разведки». Мол, от тебя живой больше толку. Интересно… Ему смотреть на меня приятно? Мне ж все равно заниматься ничем не дают! Так я вам не павлин!! Я хочу выполнять свою роль. Я, черт возьми, хочу заделать щель в воротах Шиганшины, вернуть стену Мария, и в конце-концов победить всех титанов! Предлагает мне тренировать кадетов… Но я не учитель! Я солдат! Я воин! Я хочу рубить монстров! Хочу видеть, как мы продвигаемся к цели, осязать результат! А пока что я ощущаю лишь разочарование. Когда нибудь Эрвин сдастся и возьмет меня на вылазку. Я покажу, чему научилась! Все равно умру!»

Розалия хмыкнула, черкнув на бумаге восклицательный знак, и решила объяснить свою последнюю фразу.

«В детстве, когда родители ругались, меня запирали в темной кладовке. Я там рыдала, думая, что родители поубивают друг друга… Что, собственно, и случилось… Но как-то раз со мной заговорил голос, и я поняла, что обладаю даром. Я держала все в тайне и тренировалась использовать его, но все, что я колдовала, выходило ужасно: не от того, что я не умела, а потому, что моя магия походила на хаос: дома горели, люди умирали, цветы вяли, собаки дохли, крыша текла… В общем, одни только беды. Такой себе дар, если честно. Учителя, в смысле человека, который бы мне объяснил, как нужно правильно использовать свой дар, у меня не было. Приходилось как-то разбираться самой… А потом объявили охоту на ведьм, и я вообще перестала использовать силу. Я испугалась. Не за свою жизнь, а за жизнь своего брата. Что бы он делал, если бы меня повесили? Боюсь представить».

Роза попыталась сглотнуть слюну и вытерла накатившиеся слезы рукой. Одним резким движением.

«Эрвин тоже не знает… Кроме меня о хаосе никто не знает. Поэтому мне придётся сегодня показать его Смиту, чтобы он поверил и допустил меня до вылазки. Я смогу заделать дыру в стене, откуда приходят все больше и больше монстров… Или, если не смогу, буду убивать самих титанов. Если моя сила годится только для разрушения и убийств, то так и будет… Или умру. Это и есть причина, по которой я сейчас пишу весь этот бред. Моя жизнь на семь страниц. Смешно… Будто исповедь. Даю себе обещание — при возвращении признаюсь Эрвину в чувствах. И будь что будет. Или сделать это сегодня вечером? И уже, так сказать, в путь с чистой совестью?»

В дверь тихо постучали. Розалия подняла голову и прислушалась.

— Роза, ты здесь… Могу я войти? — она услышала голос Смита в коридоре и чуть не подпрыгнула на стуле от неожиданности.

— Да… — смущенно и тихо ответила девушка, глянув на тетрадь и быстро дописав последнюю фразу.

«Смешно, но я ни о чем не жалею.»

— Хотел прогуляться с тобой. Дивный вечер нынче, — ответил высокий блондин, едва войдя в помещение. Он быстро осмотрел комнату и снова посмотрел на девушку своими голубыми глазами. Спокойный и рассудительный. Холодный ум. Всё как и всегда. — Ты не против?

— Нет, — ответила она и, захлопнув дневник, встала из-за стола. Розалия накинула на плечи куртку и, чуть улыбнувшись, отправилась к главнокомандующему, по пути закинув дневник в камин. — Мне как раз нужно с тобой поговорить. Думаю, я смогу помочь вам с брешью в Шиганшине. И еще я бы хотела тебе признаться…