Кукла (джен)

Боль.

Тьма.

Шум.

В голове — пустота. В ушах — стук. Все что он чувствует — холод, обжигающий тело, тепло, окутывающее руки. Пальцы держат в горячих тисках. Что это? Не вырвать. Он вздрагивает, дергается, ноги ударяются обо что-то мягкое. Что-то? Кого-то? Кто здесь? Враг! Конечно враг, кем еще может быть этот человек. Пришел добить его. Добить.

Вэй Ин не помнит, за что его добивают на этот раз, но уверен, что это так. Рук не вырвать, тиски на запястьях сжимаются лишь сильнее.

Слепота давит. Вэй Ин чувствует себя голым.

Он судорожно вдыхает, и густой металлический запах мгновенно заполняет грудь. Дым и кровь. Кровь? Кто-то ранен? Он сам? Тот враг? Вэй Ин не знает, не хочет знать. Он делает новый глоток воздуха, терпкий, липкий смрад горечью прокатывается в горле и рвет легкие, не дает сделать новый вдох. Такой знакомый запах, такой же как...

Неожиданное сознание обрушивается каменной скалой. Одним ударом пронзает насквозь. Вэй Ин вовсе забывает дышать.

Шицзе.

За оглушительным шелестом тьмы, Вэй Ин почти слышит в своей груди тонкий жалобный хруст.

О, Небо.

Пусть добивает. Пожалуйста, пусть добивает. Вэй Ин ждет удара, как последней милости. Руки опаляет жаром, в груди растекается холод. Почему этот человек медлит?

"Давай же. Давай!"

Вэй Ин кричит, но не слышит своего голоса, горло саднит. Тьма бьется и оглушительно хохочет ему в уши, голову ведет. Внутри вскипает боль.

"Добей!"

Ничего.

Вдохнуть — невыносимо. Вэй Ин не помнит как это сделать. Перед глазами встает сестра. "А-Сянь!" звенят колокольчики ее голоса. Смеется. Ее улыбка — свет, Вей Ин не видит его слепыми глазами — он чувствует. Всей кожей, душой, существом тянется на этот свет, как глупая бабочка на яркий фонарик. Если шицзе еще улыбнется, он готов сгореть в ее тепле.

Вэй Ин напарывается лишь на хлюпающий хруст и снова слышит, как свистящий меч входит в ее шею.

Тепло на ладонях, как кровь, не греет — жжет до костей. Просачивается сквозь руки, пальцы-трещины, кипящей водой. Вей Ин весь в этих трещинах, дырах, прорехах. Склеенный грязью разбитый сосуд. Лишь тьма все еще держит вместе хрупкие черепки.

Пустота. Дым. Шум.

Кровь.

Вина.

Одиночество.

Что-то шершавое касается его лица, щеки. Вэй Ин отшатывается.

"Добей!"

Он сам себя не слышит. Слышит ли его кто нибудь другой? Ничего не происходит. Тьма перед глазами сгущается, окутывает непроницаемым коконом бесконечного шепчущего крика.

Он так устал. В пустой груди ворочается боль.

"Добей", — шепчет он непослушными губами.

Горло саднит. Тела нет. Крошево сердца пересыпается внутри, отдаваясь песочным перестуком.

Злость вскипает ударом.

"Проваливай!"

Бесполезный враг. Зачем нужны враги, если они не нападают? Пусть проваливает, если не хочет убивать. Или ему нравится вот так, как Вэнь Чжао любоваться болью и беспомощностью? Наслаждается, тварь?

Ярость застилает глаза. Тьма окрашивается красными рвет когтями изнутри, ревет и оглушает криками, визгами и застывшим на невозможно высокой ноте бесконечным, длящимся воплем. Вэй Ин теряется в этом звуке. Он замирает и больше не двигается с места. Пусть. Пусть враг смотрит, если так нравится. Смотрит на эту безжизненную куклу. Он не станет доставлять этой твари еще большее удовольствие. Сейчас или, может, чуть позже, Вэй Ин все равно умрет, найдет способ.

"Проваливай", — Он больше не заботится быть услышанным, просто шевелит губами на выдохе.

Темнота распирает, заполняет его всего до предела, но еще никогда прежде Вэй Ин не чувствовал себя таким пустым.

Мир меркнет.

"Проваливай"

Он и в самом деле становится куклой.