Те, кем мы стали (джен)

Кэрол, едва держась на подгибающихся ногах, идёт по узкому коридору. Её шатает из стороны в сторону, но она, опираясь левой рукой о стену, старается не отставать от сопровождающих её мужчин. Детектива. И доктора.

Воздуха не хватает. Она задыхается. Глаза застилают слёзы. Но она продолжает идти.

Коридор сужается, уводя их ниже и ниже. Кэрол чудится, что они пробираются в утробу какого-то зверя и плотные стены коридора-глотки вот-вот окончательно сомкнутся, перекрывая последний путь к отступлению. Ей страшно. Каждый новый шаг даётся всё тяжелее. Она будто бы борется с собственным телом, вынуждая себя следовать дальше. Туда, где меньше всего на свете сейчас хочет находиться.

Но она должна.

Она делает судорожный глубокий вдох, и лёгкие с готовностью наполняются царящим в этом подземелье зловонием. Кэрол отстранённо думает о том, что этот уродливый запах теперь насквозь пропитает её одежду, кожу, волосы. Её почему-то переполняет болезненная уверенность в том, что отмыться от ароматов мёртвой плоти и неупокоенных душ она никогда не сможет. И они станут её спутниками. Навечно. Навечно станут напоминанием о сегодняшнем отвратительном дне.

А ведь там, наверху, за пределами жуткого подземелья, жизнь продолжается. Припозднившаяся весна только-только начинает баловать, и теперь люди с нескрываемым удовольствием наслаждаются первыми тёплыми днями после затяжных дождей.

Но нет. У них нет никакого права радоваться, ловя волны на своих дурацких разноцветных досках, или потягивать коктейли, растянувшись на шезлонгах. У них нет права расслабленно нежиться под солнцем, пока тут, в самом сердце сырого и вонючего подземелья, лежит София. Её маленькая хрупкая девочка. Беззащитная и ни в чём не виноватая. Лежит на стальном столе, прикрытая лишь тонкой белой простынкой. Лежит и мёрзнет.

Кэрол обессиленно приваливается спиной к шершавой стене, сама до конца не осознавая, что останавливается. И больше никуда не идёт. Она сдавленно всхлипывает. Детектив — тип в дешёвом сером пиджаке с неправдоподобно широкими плечами — оборачивается и тоже останавливается. Затем приближается к ней и, заглядывая в лицо, участливо выдаёт:

— Может, вам лучше выйти на воздух? Ваш муж уже достато…

— Нет-нет, — торопливо возражает Кэрол и не узнаёт собственный голос: настолько жалко он звучит. — Я в порядке. Я сделаю это. Эду совсем не обязательно…

Она вновь всхлипывает, зажимая рот ладонью. Детектив — Кэрол вдруг понимает, что совершенно не помнит, как его зовут, — осторожно дотрагивается до её предплечья. Доктор — сутулый старичок с отёкшим лицом и в мятой бледно-зелёной униформе — стоит в некотором отдалении и нетерпеливо переступает с ноги на ногу. Кэрол осознаёт, что для них двоих всё это — часть работы. Они ведь не в первый раз сопровождают убитую горем мать к телу её ребёнка. Для них и сама она, Кэрол, и то, что осталось от её крошки, станут частью нового дела, нового расследования.

Они станут всего лишь очередным эпизодом.

Кэрол отнимает дрожащую руку от лица и потерянно кивает в ответ на вопрос детектива, сможет ли она идти дальше. Интонация, прокатившаяся при этом в его голосе, окрашивает австралийский акцент мужчины в новые оттенки. Может, он действительно… сочувствует?

Доктор — на его лице не отображается никаких эмоций — так же, как и Кэрол, зачем-то кивает и, торопливо срываясь с места, первым настигает маятниковых дверей в конце коридора с врезанными в их створки прямоугольными оконцами. Мужчина толкает плечом левую из дверей, и тёмный проём мгновенно проглатывает его сутулую фигуру.

Судя по всему, до места, в котором сейчас дожидается опознания тело Софии, остаётся совсем немного. Но Кэрол кажется, что ещё шаг — и она точно потеряет сознание.

Но она всё равно продолжает покорно плестись за широкой спиной детектива.

Они минуют сначала одну комнату, под завязку забитую медицинским хламом, затем ещё несколько странных помещений. Вновь оказываются в каком-то коридоре — брате-близнеце предыдущего, но гораздо уже. И в тот момент, когда Кэрол думает о том, что у неё точно не хватит ни сил, ни духу идти дальше, детектив осторожно открывает перед ней ближайшую из боковых дверей этого бесконечного лабиринта и пропускает вперёд.

— Мы пришли, миссис Пелетье.

Посреди комнаты, залитой чудовищно-ярким светом люминесцентных ламп, на черно-белой плитке, выложенной в шахматном порядке, стоит высокий стальной стол. На нём — накрытое с головой маленькое тело. Кэрол на автомате отмечает, что простыня вовсе не белая, как ей представлялось, а бледно-зелёная, как и униформа доктора.

Может, под простынёй неправильного цвета вовсе не её девочка? А? Ведь такое возможно?

Кэрол, поддерживаемая под руку детективом, подходит ближе. Крохотный осколок разбившейся некогда надежды всё же царапает ей горло изнутри, мешая дышать. Кэрол сглатывает, но легче не становится.

— Должно быть, вас уже предупредили, — хриплый голос сутулого старика-доктора звучит в повисшей тишине чужеродно, — зрелище… не из приятных. Прошу вас держать себя в руках. Это… это необходимая процедура, так что…

Кэрол мелко кивает, не в силах разжать онемевшие губы. Где-то в области желудка у неё образуется громадная дыра с рваными краями, через которую теперь безвозвратно утекает вся энергия. Утекает желание жить.

Она ведь всё бы отдала, чтобы поменяться местами с Софией. Всё.

Доктор молчит пару секунд, словно размышляя о чём-то. А когда он вновь начинает говорить, то в его вязком тон впервые за всё время различается слабый намёк на сострадание:

— Вы готовы, миссис Пелетье?

— Да, — пищит Кэрол, сама до конца не уверенная в том, что произносит это вслух. Но доктор, тем не менее, отворачивает край простыни.

Едва лица девочки, искажённого долгим пребыванием в воде, касаются безжалостные языки света хирургической лампы, Кэрол вздрагивает всем телом так, будто по нему пропускают электрический разряд.

На вздувшемся уродливом трупе ярко-синяя рваная футболка с принтом растёкшейся радуги и светлые бриджи — некогда светлые, а теперь в грязно-бордовых разводах.

— Это ваша дочь, миссис Пелетье? — сконфуженно кашлянув, спрашивает детектив, потому что Кэрол стоит как вкопанная и, не мигая, вглядывается в то, что никак не может быть её малышкой. — Миссис Пелетье?

Неестественно бледная кожа — сморщенная, как у старухи, — уже начинает отслаиваться и местами даже сползать, словно подобранный не по размеру костюм. У рта и носа сероватые пятна засохшей пены. Волосы… всё, что осталось от волос Софии, перепачкано илом и облеплено водорослями, как и её одежда. Собственно, одежда — единственное, что заставляет Кэрол поверить в то, что перед ней лежит её дочь.

— Да, это она… моя София, — сипло выдыхает Кэрол, и в то же мгновение, окончательно обессилев, теряет сознание.

* * *

Поверхность, на которой пришедшая в себя Кэрол лежала, казалась ей ледяной. И ужасно жёсткой. Всё тело нещадно ныло, а приподняв голову, Кэрол тут же ощутила, как виски сдавила острая боль.

Вокруг царил абсолютный мрак, лишавший всяческой возможности как следует оглядеться. С титаническим трудом Кэрол смогла всё-таки заставить себя выпрямиться, мимолётно удивившись тому, что не была связана. Ничто не сковывало её движения. Свесив ноги и нащупав ступнями пол, она провела ладонями вдоль той поверхности, на которой сидела. Не кровать. Определённо не кровать. Стол! Перед глазами ожидаемо всплыл образ стола для аутопсии из её кошмаров, и Кэрол тряхнула головой, отгоняя его прочь.

Не самое подходящее время, дорогуша. Соберись.

Кэрол принялась разминать затёкшие мышцы, попутно пытаясь хоть как-то сориентироваться во тьме, окружившей её густой пеленой. Во рту было мерзкое послевкусие, и язык, словно опухший в два раза, отказывался шевелиться. Тщательно ощупав себя с ног до головы, Кэрол обнаружила ватный тампон, прилепленный на пластырь к изгибу её локтя с внутренней стороны, и, поддев его, отлепила. Похоже, что перед тем, как оставить её тут, их накачали какой-то дрянью.

Интересно, остальных держали здесь же?

Кэрол прикинула, стоит ли начать звать на помощь, но в конечном счёте решила не торопиться. Сначала нужно было понять, что это за место. И действительно ли она здесь была одна. Соседями по заточению могли оказаться вовсе не её друзья, а менее душевно расположенные к ней твари. Оружия при себе у неё, конечно же, не оказалось. Поэтому следовало быть осторожнее.

Стараясь действовать максимально бесшумно, Кэрол спрыгнула с того, что она определила как стол, и, выставив перед собой вытянутые руки, стала изучать окружающее пространство, чтобы понять, где всё-таки находится.

Последним, что Кэрол помнила, было то, как их оглушили на пристани. Её, Рика, Сойера и Лори. Зачем они понадобились Другим, судить было сложно. Трусливый сукин сын Юджин подставил их. Обманул. Заманил в ловушку. Обменял тех, кого ещё вчера называл друзьями, на моторную лодку, карту и рваный рюкзак с провизией.

Неужели они действительно позволили ему вот так просто уплыть прочь?

Кэрол сомневалась. Но какая участь ждала этого предателя, ей было плевать. А вот над тем, что у Других имелась вполне реальная возможность в любой момент покинуть остров, всё же стоило подумать. Похоже, эти типы были не такими уж дикарями, какими хотели казаться.

Взять хотя бы это место. Слишком уж подозрительное для необитаемого клочка земли вдали от цивилизации. Может, они действительно покинули остров и сейчас находились… где? Где-то на Фиджи? Но… за каким чёртом Другим понадобилось бы их куда-то перевозить?

Кэрол обошла свою темницу вдоль и поперёк, почти сразу же убедившись, что заточили её здесь все-таки в одиночку. Спустя полчаса она уже мысленно представляла, как должно было выглядеть это помещение при свете. Темница смахивала на гигантский аквариум: одна из стен была из стекла. Толстого стекла. Кэрол, особо не надеясь на успех, предприняла несколько попыток его разбить. Конечно же, безрезультатно.

Выход из помещения был один — на боковой из стен обнаружилась наглухо задраенная овальная дверь с вентилем посередине и небольшим оконцем сверху, которое столь же ожидаемо не поддалось. Сложив ладони ковшом, Кэрол встала на носочки и уткнулась носом в пыльное стекло, попытавшись хоть что-то разглядеть по ту сторону. Ничего.

Ну, естественно, ничего.

С потолка свисали цепи, о предназначении которых оставалось лишь догадываться. Кэрол заняла себя на некоторое время, начав их поочерёдно дёргать. Теперь она уже не опасалась шуметь. Напротив, старалась произвести как можно больше грохота, рассудив, что тем, кто её здесь заточил, пора уже было обозначить себя. Если уж не личным визитом, то хотя бы звонком по древнему интеркому, который Кэрол заприметила до того, как взобралась на стол и принялась теребить цепи.

Но либо Другим было не до неё, либо попытки Кэрол привлечь внимание игнорировали намеренно. Никто так и не явился.

Кэрол спрыгнула со стола и ещё какое-то время понарезала круги по аквариуму, надеясь, что со стороны напоминает бестолково мечущуюся из угла в угол рыбёшку. В том, что здесь имелись камеры и за ней наблюдали, она была уверена. И потому хотела произвести верное впечатление. Сыграть роль, которая удавалась ей лучше всего. Роль беспомощной дамочки средних лет. Роль загнанной в угол жертвы. Роль той, кем она была до острова.

Прикинув в уме, что настало самое подходящее время для истерики, Кэрол вернулась к двери и принялась молотить по оконцу кулаками, не забывая при этом кричать. И лишь спустя пятнадцать минут беспрерывных рыданий она, тяжело дыша, наконец отступила назад, чтобы прислушаться.

Ей не показалось. На её крики среагировали. Но совсем не так, как она рассчитывала.

Ожил интерком, и в глухую тьму аквариума острыми иглами вонзились помехи. Кэрол нахмурилась. Сквозь нестройное шипение и треск пытался прорваться чей-то голос. Детский голос.

Кэрол сползла спиной по стене. Усевшись на пол, она подтянула к груди колени и обхватила их руками. Итак. Шоу началось.

— Мамочка, — позвали из темноты. — Мамочка, мне холодно.

Несмотря на все попытки Кэрол отстраниться от происходящего и сохранять трезвый рассудок, при звуках искажённого помехами голоса маленькой девочки её сердце забилось в бешеном темпе, а к горлу подступила тошнота.

— Мамочка, пожалуйста, найди меня.

О, определённо эти гады знали, на что давить. Удивляться, откуда Другим было известно о том, что она потеряла дочь, Кэрол не стала: Гудвин исправно шпионил для них, пока его не рассекретили. Он же, вероятнее всего, доложил и о том, что тело Софии каким-то образом пропало.

Это ведь Гудвин помог Кэрол после крушения самолёта найти гроб. Пустой гроб. Возможно, именно он и был причастен к исчезновению тела. Вернее, они. Другие. Люди, которые сейчас пытались сыграть на её чувствах и окончательно раздавить.

Да пошли вы.

Захлёбываясь слезами, Кэрол вновь принялась кричать. Она приказывала голосу из интеркома заткнуться, на этот раз вкладывая в свои рыдания искреннюю ярость. Те, кому вздумалось использовать против неё призрак погибшей дочери, горько об этом пожалеют. Как только она выберется из заточения, им придётся ответить. За всё, что они сделали.

Кэрол искренне надеялась, что Другие по-прежнему не догадывались, с кем имели дело. Ведь Гудвин её недооценивал. Его внимание было целиком сфокусировано на Анне-Люсие. На лидере. На возможной угрозе его планам. Но не на убитой горем, перепуганной и слабой женщине, взявшей под своё крыло двух таких же перепуганных и слабых девочек.

Мысль о Лизе и Мике разозлила Кэрол ещё сильнее.

Что эти твари сделали с детьми? Девочек похитили с пляжа на двенадцатый день после крушения. Карла с плота — на сорок четвёртый. Юджин привёл Кэрол и остальных в западню на шестьдесят седьмой. Сколько прошло дней с того момента? Один? Два? Неделя? Возможно ли, что дети до сих пор были живы? Живы ли были Рик и Лори? А Сойер? Жив ли был хоть кто-нибудь из тех, кого Другие за эти месяцы похищали? Если да, то какие ужасы им пришлось пережить? Терзали ли их рассудок так же, как её, заставляя переживать самые страшные ночные кошмары наяву?

Кэрол увлеклась, разыгрывая истерику, потому не сразу заметила, что интерком давно замолк.

Она вновь была предоставлена самой себе. Это удручало. Она рассчитывала, что после устроенного представления, её всё-таки наконец навестят. Подобные пытки могли растянуться на долгие недели, а Кэрол абсолютно не хотелось гнить в этой чёртовой камере в полной неизвестности.

Досадливо поджав губы, она уткнулась подбородком в колени.

У Других были списки. С самого начала они похищали только тех, чьи имена были указаны в чёртовых списках. Сначала тот клочок бумаги, который Анна-Люсия нашла в кармане одной из них. Затем указания, которые они выдали Юджину — привести только тех, кто был в списке. Другим нужны были не все уцелевшие после крушения. Но по каким критериям они отбирали своих жертв?

Что им было нужно? Кто они вообще такие, эти Другие? Мозг со злорадной охотой подкинул мысли об экспериментах над людьми. Конечно, раньше Кэрол просто вяло от них отмахнулась бы, но после всего увиденного на острове, это казалось чуть ли не единственным логичным ответом на многие вопросы.

Например, на вопрос, почему мёртвые воскресают.

Тот, кто ещё вчера был безнадёжно мёртв, теперь мог спокойно обнаружиться где-то посреди джунглей. И напасть. Ведь эти твари уже мало напоминали людей. От них остались пустые телесные оболочки. Озлобленные, но пустые. И двигало ими лишь одно желание — есть.

После катастрофы люди Рика по распоряжению Лори сожгли фюзеляж со всеми трупами погибших при крушении. Тогда Лори, движимая стремлением пресечь антисанитарию и нападения на лагерь диких кабанов, ещё не представляла, насколько умно поступила. Импровизированный крематорий отсрочил их встречу с ожившими мертвецами, и до того момента, пока Рик не привёл в лагерь группу Анны-Люсии, эти наивные люди и не представляли, что другая часть острова заполонена кровожадными ходячими трупами.

Кэрол невесело усмехнулась, вспомнив о своих первых днях после катастрофы. Возможно, не обрушься на горстку сумевших выжить хвостовиков сразу столько кошмаров, она бы и не стала той, кем сейчас являлась.

Как бы сложилась её судьба, если бы они с Эдом сели в центральной части самолёта? Если бы они оказались в лагере Рика? Эд не повредил бы ногу при падении. Он мог бы быть жив. А она никогда бы не познакомилась с Анной-Люсией, с Микой, с Лизой, с Гудвином… Она не столкнулась бы с трудностями, закалившими её. Она так и осталась бы испуганной тенью собственного мужа. Он бы продолжал её избивать, а она бы видела в этом заслуженное наказание.

Кэрол обхватила руками голову, безрезультатно пытаясь унять хаотичный поток мыслей, и нервно облизнула губы. Она изо всех старалась сохранять внутреннее спокойствие, но измождённый организм её подводил. Проявили себя первые признаки жажды и голода, а пульсирующая боль в висках с каждой минутой росла. Сколько часов Кэрол провела в этой темнице? Или всё-таки не часов, а дней? Она по-прежнему затруднялась ответить.

Ищут ли их?

Да и найдут ли, даже если ищут?

Конечно, Ниган вместе с Джином и Сун должны были заподозрить неладное, когда группа Рика не дошла до условленного места, но вряд ли они смогут выяснить, куда Другие уволокли пленников.

Ниган выполнил свою часть плана. Он обогнул остров на яхте Дэрила, добравшись до предполагаемого убежища Других на пляже раньше, и разжёг сигнальный костёр. Сойер заметил дым за мгновение до того, как из джунглей раздался чёртов шёпот и на них всех обрушился шквал электрических дротиков. Ниган оказался прав, утверждая, что Юджину нельзя доверять. Но почему-то не подумал о том, что предатель поведёт Рика и остальных вовсе не на пляж. И что западня будет организована совершенно в другом месте.

Хёрли, которого Другие отпустили, вполне мог уже добраться до лагеря и поднять шум. Но… он ведь тоже понятия не имел, куда после пристани транспортировали тела оглушённых друзей.

Вдруг казавшуюся абсолютной тишину нарушил странный нарастающий гул. Пол завибрировал, и Кэрол встрепенулась. Резко вскочив на ноги, она тут же пошатнулась и облокотилась о стену, чтобы не свалиться обратно на пол. Бестолково хлопая глазами, Кэрол завертела головой. Судя по всему, она, поддавшись слабости, в какой-то момент просто вырубилась, а этот непонятный звук её разбудил.

Через мгновение помещение залил тусклый зеленоватый свет, и Кэрол внутренне подобралась, но внешне продолжала изображать полнейшую растерянность.

Она ничуть не удивилась, когда поняла, что не ошиблась в своих догадках: её темница на самом деле смахивала на громадный аквариум. По другую сторону стекла обнаружилось ещё одно помещение, едва ли превосходящее первое по размерам, но по обстановке напоминавшее скорее наблюдательный пункт, чем очередную камеру. На столе среди внушительной на вид аппаратуры и кип бумаг Кэрол разглядела нечто вроде микшерного пульта и микрофон. Возможно, голос девочки направляли прямо отсюда.

Кэрол укрепилась в собственных ощущениях: она находилась здесь на правах подопытной крысы.

Подтвердила эти неутешительные выводы и видеокамера в тёмном углу аквариума прямо над дверью. Кэрол, мысленно усмехнувшись, незамедлительно направилась к ней.

— Прошу вас, выпустите меня отсюда, — глядя прямо в объектив, выдавила она из себя. Сорванный после длительных криков и рыданий голос звучал тихо, но зато довольно убедительно дрожал. — Прошу вас… я не знаю, что вам нужно, но… я расскажу вам всё, что вы хотите знать. Только, пожалуйста, скажите, где мои друзья. С ними всё в порядке?

Будто бы в ответ на её мольбы дверь соседнего помещения с приглушённым металлическим лязгом открылась, и Кэрол, обернувшись, впилась глазами в появившуюся в комнате женщину.

Высокая. Блондинка. С пружинистой походкой и спокойной улыбкой. В руках держала поднос с едой и водой.

Её не было на пристани. Кэрол тщательно запоминала лица всех Других, окруживших их, пока Рик, Лори и Сойер были заняты красноречивыми переглядываниями. Этой блондинки среди них точно не было.

Кэрол ощутила разочарование пополам с облегчением. Она ожидала увидеть здесь Генри — точнее, того, кого они все знали под именем Генри Гейла. Или же Тома — крупного типа с фальшивой бородой. Да даже ту темнокожую женщину, отпустившую Хёрли. Том назвал её Беа. По всему выходило, что именно эти трое занимали лидирующие позиции в лагере Других. Но их здесь не было.

С другой стороны, появление непонятной блондинки, а не кого-то из первых лиц, могло говорить о том, что Другим сейчас вовсе не до мелких рыбёшек, вроде Кэрол. И если это на самом деле так, то Кэрол остаётся только радоваться.

Блондинка тем временем под внимательным взглядом пленницы подошла к пульту и, пристроив поднос на край стола, нажала на одну из кнопок на панели.

— Здравствуй, Кэрол. Просим прощения за временные неудобства, — по помещению размеренными волнами прокатился голос блондинки. Но, вопреки ожиданиям, звук шёл вовсе не из интеркома, а откуда-то с потолка. Кэрол задрала голову, пытаясь разглядеть динамики, но так ничего и не обнаружила. — Возникли проблемы с генератором. Мы не планировали оставлять тебя в полной темноте.

Да, конечно, не планировали.

Кэрол обхватила себя руками и потёрла плечи, будто бы пытаясь согреться. Она сделала шаг в центр комнаты, чтобы тусклый болотный свет ламп выгоднее подчеркнул всю напускную ничтожность её вида.

— Простите… — она прокашлялась, — мы знакомы?

— Меня зовут Джульет.

— Джульет… я… я не хочу показаться невежливой, но… что это за место, чёрт возьми?!

К окончанию фразы голос Кэрол вполне правдоподобно окрасился истеричными нотками, что должно было оповестить эту самую Джульет о крайне плачевном состоянии морального духа собеседницы.

Кэрол сморгнула выступившие слёзы и мысленно себя похвалила, при этом, конечно, помня, что всё ещё нужно соблюдать осторожность. Не торопиться. И не переигрывать. Она ведь по-прежнему понятия не имела, сколько народу сейчас за ней наблюдает через проклятые камеры и что вообще им о ней известно.

— Ты ведь и так догадалась, — Джульет мягко улыбнулась, невесомо пожимая плечами.

Взгляд её был открыт и прям, а поза — расслабленной. Сама безмятежность. Как мило.

Неужели к остальным тоже подсылали этого белокурого ангела? Или им всё-таки повезло меньше? Рика, вероятнее всего, почтил визитом сам «Генри». Наверняка этому пучеглазому сукину сыну хотелось отыграться за недели заточения в бункере. Пусть Рик и не принимал непосредственного участия в пытках, но Ниган действовал с его благословения. И «Генри» не мог этого не знать.

Кэрол, осторожно ступая, подошла ближе к разделявшему их с Джульет стеклу. Она прикинула, так ли сейчас необходимо ломать комедию, вновь в лоб выспрашивая о своих друзьях. Имело ли это хоть какой-то смысл? Кэрол уж больно сомневалась, что ей ответят. Следовало быть хитрее.

— Тебе нужно поесть, — продолжила Джульет, вновь взяв в руки поднос. Кэрол без особого энтузиазма оглядела обгорелые треугольнички тостов на тарелке. Но тут её взор зацепился за бутылку воды, и Кэрол непроизвольно сглотнула. Джульет, заметив её интерес, вкрадчиво добавила: — И попить, конечно. Позволишь мне войти? Я поставлю всё это на стол.

Джульет кивком головы указала за спину Кэрол, и та, с трудом подавляя рвущийся наружу саркастичный смешок, изобразила удивление:

— А разве я могу запретить вам это сделать?

— Давай договоримся, — блондинка продолжала мило улыбаться, и Кэрол с неудовольствием отметила про себя, что повадки Джульет фальшивы в той же степени, что и её собственные попытки отыграть испуганную пленницу. Да, столь же и виртуозны, но фаль-ши-вы. Рыбак рыбака. — Ты отойдёшь в дальний угол и сядешь на пол. А я войду в камеру и оставлю поднос. Идёт?

Уже зная, что по сценарию ей надлежит согласиться, Кэрол, тем не менее, продолжала разыгрывать сомнение. Её первоначальное чувство облегчения сменилось тревогой. Теперь она уже сомневалась, что эта Джульет явилась сюда, чтобы просто накормить и напоить пленницу. И можно было смело предположить, что в иерархии Других она занимала далеко не последнее место. И она вполне могла оказаться кем-то рангом повыше Беа, Тома или даже самого «Генри».

Кэрол с досадой скрипнула зубами. По всему выходило, что в этой войне они проиграют. Хотя бы потому, что у них не было своих людей в лагере Других. Тогда как с самого первого для после крушения самолёта в и-и-их лагере прижились шпионы. Гудвин. Тот парень, который пытался выкрасть Клэр. Другие переманили на свою сторону Юджина и, как знать, может, им удалось обработать кого-то ещё?

— Спасибо, я не голодна, — Кэрол обеими руками растёрла по щекам слёзы и отвернулась от стекла.

Она не могла так быстро согласиться. Это было бы подозрительно.

— У снотворного, которое вам вкололи, есть побочные эффекты, — с готовностью приняла её подачу Джульет, часто заморгав. — Обезвоживание. Слабость. Ты ведь чувствуешь головную боль, не так ли? И сухость во рту. Если ты не поешь и не попьёшь, у тебя могут начаться галлюцинации…

Так вот оно что. Галлюцинации. Хотите убедить меня в том, что голос девочки мне померещился? Ну-ну.

— Галлюцинации? — сглотнув, растерянно переспросила Кэрол. — Скажите, а… этот интерком… он… кто со мной разговаривал? Ведь я не могла же… да?.. — она крепче обняла себя и мелко задрожала. — Я слышала голос. Зачем вы всё это делаете с нами? Что вам нужно?

— Ты голоднее, чем думаешь, Кэрол, — отозвалась Джульет, заметно нахмурившись. — Интерком уже много лет не работает. Ты не могла ничего слышать.

Не сдержавшись, Кэрол рассмеялась. Конечно, не работает. Конечно, много лет. И конечно, она ничего не могла слышать.

— Что творится на этом долбаном острове, а?! — спохватившись, Кэрол оборвала саму себя: смех должны были расценить как очередной приступ истерики, не более. Она нервно всплеснула руками, продолжая: — Люди воскресают из мёртвых, по округе рыскает какой-то монстр, вырывающий деревья с корнями, будто игрушечные, а вы… кто вы такие, мать вашу? Где мы находимся? Что это за аквариум? Здесь что, ставили эксперименты на акулах?

— И дельфинах, — с поражающим хладнокровием кивнула Джульет, совершенно не впечатлившись выпадом Кэрол. Остальные вопросы она, по-видимому, решила проигнорировать. — Так как, Кэрол, мы договорились? Ты впустишь меня?

— Что от меня требуется? — устало вздохнув, Кэрол опустила голову. Теперь она демонстрировала вынужденное смирение, а интонации её должны были звучать бесцветно и утомлённо. — Отойти в угол?

— Да. И сядь, пожалуйста, спиной к стене на пол. Я войду и оставлю поднос на столе. Идёт?

Кэрол послушно подчинилась. Прошла в дальний конец своей клетки, опустилась на холодный пол и поджала под себя ноги, группируясь таким образом, чтобы в нужный момент сразу же сорваться в атаку.

Приборов на подносе Кэрол не заметила, но сама тарелка, на которую выложили подгорелые тосты, была не пластиковой, а керамической. Осколком такой вполне можно вооружиться. Приставить к горлу, например.

Грохот проворачиваемого вентиля, скрежет механизма.

Овальная дверь открылась, по полу прокатилась струя сырого сквозняка, и лодыжки Кэрол тут же покрылись гусиной кожей. Джульет перешагнула высокий порожек и, не очень-то ловко управляясь с подносом одной рукой, второй прикрыла за собой тяжёлую дверь. Она не выказывала ни малейших признаков нервозности или даже обычной настороженности.

Сейчас.

Кэрол остановила себя за мгновение до того, как претворить в реальность свой план. Она уже была готова вскочить с места и, подбежав к ничего не подозревающей блондинке, сбить её с ног. Разбить чёртову тарелку и приставить острый осколок к её шее. Весь вид Джульет кричал о том, что она не боец и что она не сможет оказать сопротивления.

И именно это Кэрол остановило.

Её провоцировали.

Обставили всё таким образом, чтобы она себя проявила. Попыталась напасть. Сбежать. Но… куда? Она ведь понятия не имела, что или кто ждёт её за этой дверью. К ней отправили беззащитную на вид женщину, так глупо подставляющуюся под удар. Это точно провокация.

Джульет тем временем поставила поднос на стол и наконец посмотрела Кэрол в лицо.

— Спасибо, Кэрол, — ровно произнесла она, кивнув. — Ты молодец.

Голос Джульет звучал максимально спокойно, но в её глазах явственно читалась насмешка, и Кэрол едва удержалась от саркастичного выпада. Вместо этого она тоже кивнула, но молча.

— Поешь. И выпей воды. Тебе понадобятся силы.

Джульет направилась к выходу, опять беспечно повернувшись к пленнице спиной, и Кэрол вновь с трудом подавила в себе желание на неё напасть.

— Силы? Для чего?

Но Джульет не ответила. Так и ни разу не обернувшись, она покинула помещение. А Кэрол, раздираемая внутренними противоречиями, всё-таки поднялась на ноги и шагнула к подносу.

Её мучила жажда. Но мысль, что вода может быть отравлена, останавливала Кэрол от порыва схватить крошечную пластиковую бутылку и мигом осушить её до дна. С другой стороны, за каким дьяволом Другим понадобилось бы устраивать весь этот цирк? Если они стремились её убить, могли бы сделать это куда проще.

Кэрол взяла в руки бутылку. Подняв её на уровень глаз, легонько встряхнула и посмотрела на просвет: вода казалась до безупречного прозрачной. Но это не успокаивало. Наверняка Другие убедились, что подмешанная в жидкость дрянь растворится в ней без всякого следа.

Отвинтив пробку, Кэрол поднесла горлышко к носу. Принюхалась. Затем, посылая свой настороженный внутренний голос ко всем чертям, сделала первый осторожный глоток. А потом ещё один. И ещё. Бутылка опустела, и Кэрол, вытерев губы рукавом, вернула её на поднос.

Даже не взглянув на тосты, Кэрол проплелась в уже облюбованный угол и села на пол, привычно подминая под себя ноги. Она пробыла в таком положении несколько часов, не шевелясь и внимательно прислушиваясь к собственному состоянию. Но никаких изменений — даже малейших — не почувствовала. Судя по всему, вода и впрямь не была отравлена или разбавлена наркотиками.

Кэрол усмехнулась, растирая обеими ладонями лицо. Похоже, сейчас она действительно представляла собой загнанную в угол лабораторную крысу. А еда и вода были наградой за послушание. Её призывали следовать правилам. Не прямыми пытками или угрозами, а очень тонкими и хитрыми манипуляциями.

Ну, или она всё выдумала. И скоро умрёт.

Со стороны холла раздаются шаги. Джульет застывает, не донеся рокс до рта. Вспыхнувший на кухне свет мгновенно ослепляет её, и она пару раз глупо моргает.

В дверях стоит Эдмунд и плотнее кутается в свой безразмерный халат. Кажется, он ничуть не удивлён тому, что застаёт жену посреди ночи с бокалом виски, наполненным — вопреки всем законам приличия — до самых краёв.

Эдмунд передёргивает плечами, неодобрительно косясь сначала на настежь распахнутое окно, а затем на початую бутылку, но в кухню всё же входит молча. Джульет приземляет рокс на барную стойку и, складывая руки по обе стороны от бокала ладонями вниз, с напускным интересом начинает изучать собственные пальцы.

— Что ты здесь делаешь? — первым нарушает тишину Эдмунд, хотя ответ более чем очевиден.

— Не могу уснуть.

Джульет по-прежнему пялится на свои искусанные ногти, поэтому не видит лица мужа, но догадывается, что сейчас Эдмунд поджимает губы. Первая стадия демонстрации недовольства.

— Я не слышал, как ты вернулась, — он отодвигает стул с противоположной стороны стойки. Ножки скребут о кафельный пол, Джульет кривится от этого противного звука и наконец-то поднимает голову.

Эдмунд затягивает пояс халата туже и опускается на стул. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как они в последний раз сидели вот так: напротив друг друга и глядя друг другу прямо в глаза.

Когда-то они проводили каждый вечер вместе, болтали часами о том, как прошёл день, ужинали и пили дешёвое вино из пакетов. Оно было чудовищным на вкус, наутро от него раскалывалась голова, но они были молоды, бедны и почему-то любили это дурацкое вино. И друг друга тоже любили.

— Ты мог бы позвонить мне, чтобы спросить, где я, — вырывается у Джульет, и она тут же прикусывает язык.

Брови Эмунда ожидаемо взмывают вверх. Конечно, он удивлён её словам. Джульет мысленно обзывает себя идиоткой. Как будто ему настолько интересно, где она была. Когда он вообще звонил ей, чтобы просто поговорить, а не обсудить рабочие вопросы? Ещё в колледже?

— Я была в лаборатории.

— Но не тогда, когда оттуда уходил я. Я тебя не видел.

Джульет берёт в руки рокс и под вопросительным взглядом мужа делает длинный глоток. Виски обжигает ей горло, а затем и желудок. Она морщится, облизывает губы кончиком языка, а затем сразу же выдыхает:

— Не видел. Но зато я видела, как уходил ты.

Выдыхает она с непривычной дерзостью. Дерзостью, которую последние годы совместной жизни тщательно подавляла.

— И? — Эдмунд, прищурившись, подаётся вперёд.

В его тоне сквозит заинтересованность. Его, похоже, забавляет тот факт, что Джульет осмеливается бросить какой-никакой вызов. И теперь он с искренним любопытством гадает, хватит ли у неё смелости продолжить.

— Ты уходил не один.

Она делает паузу, ожидая, что он скажет что-то в своё оправдание. Например, соврёт, что с той фигуристой красоткой, вдвое моложе него самого, у них была назначена тривиальная деловая встреча. Соврёт, что это их новая сотрудница. Соврёт хоть что-нибудь. Но он молчит. Только кивает.

Джульет снова отпивает виски, на этот раз не кривясь и даже не чувствуя его вкуса. Эдмунд же терпеливо ждёт следующего вопроса. И она спрашивает, но уже без былой резкости — спрашивает почти обречённо:

— Давно ты мне изменяешь?

Интерес в глазах Эдмунда гаснет. Он будто бы разочарован, что она сдаёт позиции. Наверное, ей следовало бы закатить скандал, плеснуть ему в лицо остатки виски, швырнуть в стену бутылку. Потребовать объяснений. Заставить его извиниться, вынудить оправдываться, в конце концов. Но она этого не делает. Она меняет боевой тон на жалкий. Поэтому он пожимает плечами и будничным тоном изрекает:

— Да.

— Но… почему? —  сдавленно шепчет Джульет, поразившись такому краткому и честному ответу.

По каменному лицу Эмунда пробегает лёгкая рябь улыбки, и Джульет впервые задумывается о том, какой она выглядит в глазах мужа. Нервной, невзрачной, серой и слабой. Он видит её ровно такой, какой она себя ощущает. И именно поэтому последний вопрос Джульет кажется ему особенно неуместным и вызывает только усмешку.

У неё начинает жечь в глазах.

Он наверняка уже не помнит те времена, когда считал её привлекательной. Да, когда-то Эдмунду нравились её длинные ноги, он любил перебирать её волосы и целовать её в шею, шепча неуклюжие признания. Но что сейчас?.. Когда он в последний раз прикасался к ней? Она не помнит.

— И что дальше? — Джульет опускает голову, не в силах больше выдерживать красноречивый взгляд мужа. — Что нам делать?

— А что нам делать, Джулз? — Эдмунд как-то странно вздыхает, но Джульет по-прежнему не смотрит на него. Она нервно вертит в руках рокс с остатками виски, и не успевшие ещё растаять куски льда клацают о стенки бокала. — Не думаю, что стоит что-либо менять.

Она вздрагивает и всё-таки поднимает глаза.

— Что, прости?

— Мы уже целую вечность просто… сосуществуем. Не делай вид, что не замечала того, что происходит. Нас обоих это устраивало. Ну, узнала ты, что я сплю с другими, — он пожимает плечами, откидываясь на спинку стула. Джульет, откладывая в сторону бокал, до боли прикусывает щеку изнутри. — И что дальше? Что это изменило? Наш брак уже давно изжил себя. Но если мы разойдёмся… просто подумай, как это отразится на нашем имидже.

— На нашем имидже? — машинально переспрашивает Джульет. Она не сразу понимает, о чём он, а сам Эдмунд замолкает, видимо, стремясь дать ей возможность самой прочувствовать масштаб рисков, которые возникнут в случае их официальной размолвки. — Ах, да. Лаборатория. Вот что тебя волнует.

— Конечно, волнует. Это дело нашей жизни. Я не могу тебя потерять. Не сейчас. Ты ведь сама знаешь, какие… хм… какие тяжёлые времена наступили. Знаешь ведь?

Джульет мелко кивает, обнимая себя дрожащими руками за плечи. Ей внезапно становится очень холодно.

— Ты мне нужна, Джулз.

Забавно, что именно этими словами Эдмунд целую вечность назад завершил свою сбивчивую, но очень трогательную речь на свадьбе, поклявшись любить её до конца своих дней.

И именно с этими словами прямо сейчас захлопывается тесная клетка, золотые прутья которой глупая Джульет до этого момента отказывалась замечать.

Она в ловушке. Она нужна ему, но только в качестве ценного сотрудника. Как женщина она его больше не интересует. Это конец.

Она нужна ему. И он её не отпустит.

— Прости, Эд, но я… — Джульет нервно сглатывает и прикрывает глаза, пытаясь хоть как-то сдержать подступающие слёзы. — Я не смогу.

— То есть ты действительно собираешься уйти? — в его вкрадчивом вопросе перекатываются опасные нотки. Она кивает, всё ещё не глядя на него. Эдмунд тяжело вздыхает и словно через силу продолжает на пару оттенков мягче: — Не будем торопиться, хорошо? Это был… гм, довольно тяжёлый день. Обсудим всё позже.

Он встаёт с места и покидает кухню, по традиции оставляя последнее слово за собой. А Джульет тянется к бутылке и вновь наполняет рокс до самых краёв. Лёд практически растаял, но у неё нет сил колоть себе ещё.

Утром она будет жалеть о том, что выпила столько виски разом, но сейчас ей кажется, что это единственный способ хоть сколько-нибудь успокоить расшалившиеся нервы.

Джульет подносит рокс ко рту дрожащими руками, делает глоток и нервно хихикает, чувствуя, что вот-вот всё-таки разревётся.

Ведь никакого «позже» не будет.

Эд не позволит ей уйти. И растопчет её карьеру в пыль, если она всё же попытается.

Это точно конец.

* * *

— Итак, расскажи о себе, — Джульет присела на краешек стола, прижав к груди папку с досье Кэрол, и постучала большими пальцами по корешку. — Чем ты занималась до того, как ваш самолёт упал?

Дожёвывающая сэндвич Кэрол сделала вид, будто задумалась. А Джульет в свою очередь сделала вид, будто ей на самом деле интересно услышать ответ. Это была уже их третья по счёту встреча, но они по по-прежнему продолжали играть в игры.

— Я была домохозяйкой, — наконец заговорила Кэрол, пожав плечами. Она сидела на полу, поджав под себя ноги, и без видимых признаков беспокойства уплетала приготовленный врагами обед. — Чем обычно занимаются домохозяйки? Стиркой. Садом. Готовкой. У меня всегда был накрыт стол к тому моменту, как Эд… это мой муж, — Кэрол несмело улыбнулась, — приходил домой с работы.

— Какое забавное совпадение, — Джульет растянула уголки губ, имитируя ответную ободряющую улыбку, — моего мужа тоже звали Эд.

На мгновение во взгляде Кэрол мелькнули раздражение напополам с недоверием, но она быстро с ними справилась и изобразила вежливое удивление.

— Да? Ну надо же… а… ты… — Кэрол, отложив на тарелку недоеденный сэндвич, ожидаемо замешкалась, и Джульет подавила усмешку, — ты сказала «звали»? Его… гм… здесь нет?

— Нет. Он погиб до того, как я прибыла на Остров.

— Что произошло? — Кэрол поднялась, немного потопталась на месте, но затем всё же сделала пару шагов вперёд, к разделявшему их стеклу.

В её тоне просквозило сочувствие. Весь её вид — изменившаяся поза, скорбное выражение лица — буквально кричал «мы с тобой родственные души» и «я тебя прекрасно понимаю». И Джульет в который раз восхитилась самообладанию этой женщины. Ведь Кэрол явно хотела бы узнать больше о «прибытии» на Остров, а вовсе не о безвременной кончине мужа Джульет. Но она продолжала лихо отыгрывать навязываемую ей партию. Хотя даже не поверила в существование Эдмунда. Наверняка не поверила.

— Его сбил автобус, — спокойно ответила Джульет.

На этот раз Кэрол не стала маскировать свои истинные эмоции: она нахмурилась, очевидно, не понимая, за каким таким дьяволом Джульет вообще понадобилось выдумывать подобные небылицы.

— Ясно, — тем не менее выдавила из себя Кэрол. — Сочувствую.

— Возможно, оно и к лучшему, — Джульет перехватила папку с досье левой рукой, а правой нарочито неторопливым движением убрала со своей штанины несуществующую нитку. — Будь он жив, я бы сюда никогда не попала. Он бы меня не отпустил.

В действительности Джульет вовсе не считала, что трагедия с Эдом привела к лучшему исходу. Она ненавидела этот чёртов Остров всей душой и мечтала скорее с него убраться. Но признаваться в этом Кэрол она пока не собиралась. Да и вряд ли Бен, наблюдавший за каждой их встречей, по достоинству оценил бы такой порыв.

Конечно, он догадывался, что Джульет готовила диверсию. Этот изворотливый ублюдок не мог не догадываться. Но, пока он не понял, что именно она затеяла, у неё оставался шанс на победу.

Три года назад Джульет и подумать не могла, что, вырвавшись из клетки Эдмунда, она угодит в силки охотника поискуснее. И что спастись ей удастся только в том случае, если она сама загонит этого охотника в ловушку.

— Не отпустил бы? — с сомнением переспросила Кэрол, возвращая мысли Джульет к Эдмунду. — Потому что любил?

Джульет покачала головой, усмехнувшись.

— О, нет. Потому что я была курицей, нёсшей золотые яйца.

Теперь говорить об этом было куда проще. Теперь Эдмунд, некогда бывший для Джульет самым близким — после Рэйчел, конечно, — человеком, казался ей просто призраком: его образ в её памяти утратил всяческие очертания.

А ведь чёрная дыра отчуждения разрасталась между ними постепенно. И, возможно, не будь Джульет такой жалкой тряпкой, смогла бы вовремя её залатать. Или вовремя разорвать эти изжившие себя отношения. Но нет. Чем сильнее они с Эдмундом отдалялись друг от друга, тем упорнее Джульет зарывалась головой в работу, предпочитая игнорировать сгущающиеся над головой грозовые тучи.

— А почему ты не уходила от мужа, Кэрол? — поинтересовалась Джульет, предвидя следующий вопрос и торопясь вернуть разговор в нужное русло.

— Он был прекрасным человеком, — уверенно оскорбилась Кэрол, скрестив руки на груди и задрав подбородок. — С какой ста…

— Из-за дочери? — словно не слыша её, продолжила Джульет. Она раскрыла папку с досье в случайном месте и сделала вид, что сверяется с написанным: — Софии?

— Не смей даже произносить её имя, — в интонациях Кэрол проскользнула неподдельная ярость.

— Я тебе не враг, Кэрол.

— Я понятия не имею, кто ты такая. И что тебе от меня надо.

Голос Кэрол прозвучал так, словно она в любой момент впадёт в истерику, но Джульет прекрасно понимала, что на деле та отлично контролирует и свой тон, и свои эмоции.

— Меня послали втереться к тебе в доверие, — Джульет мягко улыбнулась, глядя прямо в глаза собеседнице. — И задать тебе несколько вопросов.

Она предвидела, что Бен будет недоволен этой её выходкой, но всё же рискнула. У Джульет были собственные соображения по поводу того, как следует строить беседу с миссис Пелетье — жертвой домашнего насилия, оплакивающей потерю единственного ребёнка.

И да. Ещё у Джульет были собственные планы на эту безобидную с виду женщину.

— Разве у вас там, — Кэрол кивнула на папку в руках Джульет, — не написано всё, что вам требуется?

— На самом деле… — Джульет уткнулась в досье и, бегая глазами по строчкам, кивнула: — Да, здесь вся твоя жизнь. Преимущественно в цифрах.

Джульет полистала папку, время от времени останавливаясь на отдельных страницах:

— Здесь написано, в каком году вы с Эдом познакомились. И в каком поженились. Сказано, чем каждый из вас занимался. Эд торговал автомобилями, а ты — о, действительно, — домашним хозяйством. И иногда продавала посуду по каталогу.

— Только друзьям и родственникам, — раздался сухой смешок Кэрол.

— Нам известно, что первая твоя беременность закончилась выкидышем, — бесстрастно продолжила Джульет. — Известна дата рождения Софии. Здесь выдержки из твоей карты.

Джульет сделала паузу, но Кэрол никак не отреагировала, и тогда она перелистнула очередную страницу:

— Первые годы замужества ты довольно часто обращалась за медицинской помощью. Целая коллекция вывихов, ожогов, травм. Похоже, для безвылазно сидящей дома домохозяйки ты вела слишком активную жизнь, м? Но спустя пару лет ты практически перестала посещать врачей.

— И что? — Кэрол будто бы даже разозлилась. — Я всегда была жуткой растяпой. И выскочила замуж совсем девчонкой. Мне было тяжело, и я не думаю, что…

— Надо же, — усмехнулась Джульет, пропуская фальшивые оправдания мимо ушей, — здесь написано, что ты была главой книжного клуба. Целых семь лет… О, а в прошлом году ты четы…

Кэрол рассерженно выдохнула, прерывая Джульет:

— Я поняла. Вы собрали кучу информации, вы молодцы. Но это голые факты, а ты хочешь услышать всё от меня. Тебе интересна моя реакция.

— Не мне. Но тем, кто наблюдает за нами, — да.

— Хочешь сказать, что тебе абсолютно плевать, кем я была до острова? — в голосе Кэрол плескался яд недоверия. — С чего бы это?

— Неважно, кем мы когда-то были, — пожала плечами Джульет. Она наконец-то оторвалась от бесполезного перелистывания досье, подняла голову и, спокойно встречая раздражённый взгляд Кэрол, продолжила: — Важно то, кем мы стали сейчас.

Она действительно так считала, да и Бен наверняка видел ситуацию под точно таким же углом. Но сейчас задачей Джульет было убедить Кэрол в том, что других больше интересует её прошлое, нежели настоящее на Острове.

Других, но не саму Джульет. Всё же в главном она не соврала: первостепенной её целью было добиться если уж не доверия, так хотя бы расположения Кэрол.

— Ну и кто же, в таком случае, ты? — Кэрол прищурилась. — Сейчас. Почему ко мне послали именно тебя?

— Скажем так, — Джульет отложила папку на стол и скрестила руки на груди, — я здесь не на лучшем счету. Поэтому игроков высшей лиги мне, увы, не доверяют.

Джульет не смогла сдержать улыбки, заметив, как после этих слов глаза Кэрол удовлетворённо блеснули. Её очевидно устраивало то, что её не воспринимают как реальную угрозу. В отличие от остальных пленников.

— Кстати. О них, — Кэрол сделала очередной шажок, подойдя к стеклу вплотную. — Когда мне позволят увидеться с друзьями? Ты заверила меня, что с ними всё в порядке. Но с тех пор прошло… сколько? Три дня? Конечно, я не в том положении, чтобы выставлять требования… но… — Кэрол развела руками, — сама понимаешь… я… у меня… в общем, я отвечу на все ваши вопросы. Не представляю, зачем оно вам, но я отвечу. Без увиливаний. Только прежде… мне хотелось бы быть уверенной в том, что мои друзья живы. Пожалуйста.

Джульет помолчала, делая вид, что обдумывает просьбу Кэрол.

— Я посмотрю, что можно будет сделать, — наконец отозвалась она. И, оттолкнувшись руками от стола, поднялась на ноги. — Ты не будешь доедать свой сэндвич?

Если Кэрол и удивилась такому резкому завершению допроса, то виду не подала. Она лишь отрицательно мотнула головой и без дальнейших комментариев направилась в дальний угол аквариума, чтобы Джульет могла спокойно войти и забрать поднос с остатками обеда.

Что она и сделала. Следуя указаниям Бена, Джульет оставила дверь приоткрытой и, наклонившись за посудой, специально повернулась спиной к пленнице. Но Кэрол была слишком хитра, чтобы вот так запросто купиться на откровенную провокацию. Уж если она не попыталась сбежать в первую ночь своего заключения, то вряд ли станет делать это сейчас. Без видимых на то причин.

Перед тем, как уйти, Джульет, не удержавшись, бросила насмешливый взгляд прямо в камеру. И совсем не удивилась, когда Бен перехватил её в коридоре почти у самого выхода из подводного отсека «Гидры»: сегодня она дразнила его чаще, чем позволяла себе обычно.

— Ты должен признать, она неплохо держится, — заговорила Джульет прежде, чем Бен успел хоть что-то сказать.

Он стоял на пороге своей любимой комнаты наблюдения, по размерам больше напоминавшей под завязку набитую мониторами коробку из-под холодильника, и вертел в руках очки, держа их за одну из дужек.

— Я вижу, ты успела проникнуться к ней симпатией, — Бен улыбнулся, а Джульет скрипнула зубами от охватившего её желания заехать кулаком по его самодовольной физиономии.

Но ответную улыбку из себя всё же выдавила:

— Определённо. Думаю пригласить её на посиделки нашего книжного клуба.

Бен подался вперёд, перешагивая порожек, и вышел в коридор. Джульет с трудом подавила порыв отступить к стене, чтобы оказаться как можно дальше от этого скользкого ублюдка. Но вместо этого она просто переступила с ноги на ногу, как будто бы невзначай отодвинувшись на полметра.

— Отличная идея, — Бен покивал, — а она в благодарность поделится с тобой рецептом шоколадного печенья, которое пекла для своего замечательного мужа, — он хмыкнул и тут же, по-птичьи склонив голову набок, без перехода добавил: — Каким образом ты планируешь провернуть встречу с её дружками?

— Я не собираюсь тащить Лори и Сойера сюда, если ты об этом, — Джульет повела плечом. — А что касается Рика…

— Харпер говорит, что он не готов, — перебил её Бен.

Харпер. Ну, конечно. Уж она-то точно не поддержит идею Джульет. Любую из её идей.

— И всё же, мне каже…

— Полагаю, Харпер в этом вопросе компетентней, Джульет, — Бен вновь улыбнулся и развёл руками. — Хотя, если ты всё-таки сомневаешься, во время следующей их беседы можешь ко мне присоединиться. Заодно выскажешь свои соображения. Как в старые добрые.

Джульет совершенно точно по этому не скучала.

Сидеть в тесной комнате наедине с этим хитрым манипулятором, наблюдая за тем, как Харпер в своей привычной беспардонной манере обрабатывает разъярённого Граймса? Захватывающая перспектива.

Хотя отказываться от приглашения было бы глупо. Да и Бена бы отрицательный ответ не устроил бы. Он всё ещё придерживался философии «держи врага к себе так близко, насколько это вообще возможно».

Даже несмотря на то, что в прошлый раз такой подход завершился для него затянувшимися пытками в лагере Граймса.

— С удовольствием.

Решив, что разговор окончен, Джульет кивнула и развернулась, чтобы продолжить свой путь к выходу, но Бен, похоже, считал иначе.

— Я послал тебя к Кэрол не потому, что не доверяю, — его голос по-прежнему искрился от исключительной доброжелательности, но Джульет знала Бена достаточно, чтобы разглядеть за всеми его вкрадчивыми интонациями издёвку.

— Я сказала это, чтобы успокоить её, — не оборачиваясь и не останавливаясь, равнодушно бросила через плечо Джульет. — Можешь не оправдываться.

— Я и не собирался. Просто хотел прояснить ситуацию, — Бен замолк и продолжил только после того, как Джульет, смирившись с неизбежным, всё же притормозила и повернулась к нему лицом. — Я не был уверен в том, что Харпер сможет сохранить беспристрастность, оставшись наедине с женщиной, убившей её мужа. Поэтому решил, что ты, Джульет, справишься с этой задачей лучше.

— Гудвина убила Анна-Люсия, — через силу процедила оглушённая услышанным Джульет.

Конечно, после ёмких доносов Юджина они осознали свою ошибку, сообразив, что несколько недооценили «несчастную вдовушку». Но… неужели отчёты Гудвина были настолько поверхностными? Неужели за властной фигурой Кортес он не смог вовремя разглядеть реальной угрозы его прикрытию и жизни? Они считали, что изменения с Кэрол происходили постепенно. Что последней каплей для неё стала потеря Мики и Лизы, но…

Могла ли она убить Гудвина в попытке защитить девочек?

Или же Бен вновь плёл свою паутину, стремясь выбить у Джульет почву из-под ног. Он ведь мог догадаться, что она хочет заручиться помощью Кэрол.

— Ты лжёшь, — Джульет нахмурилась и, чтобы унять дрожь в пальцах, сильнее вцепившись в поднос с остатками обеда.

— Похоже, вам, помимо печенья и книжек, будет что обсудить в следующую вашу встречу, — видимо, устав вертеть в руках свои очки, Бен наконец нацепил их на нос и взялся за ручку двери комнаты наблюдения, отчётливо давая понять, что теперь разговор точно закончен. — Если ты, конечно, придумаешь способ разговорить её.

Джульет, всё ещё до побелевших костяшек сжимавшая в руках поднос, в бессильной ярости смотрела на закрывшуюся за Беном дверь. Смотрела до тех пор, пока закреплённая на её поясе рация не разразилась противным треском.

— Что случилось, Дэнни? — устало откликнулась она на прерываемые помехами вопли Пикетта.

В этой части «Гидры» связь традиционно барахлила. А Дэнни традиционно истерил. И, честно говоря, Джульет было не очень-то и интересно, по какому на сей раз поводу бесился Пикетт.

— Чёртов патлатый мудак сбежал, — рык Дэнни резонировал с треском рации. — Ты уже наверху?

— Нет, Дэнни, я ещё не поднялась.

— Так давай живее, док! Он где-то в вашем квадрате. По крайней мере, в последний раз камеры засекли его там.

— Дальше пристани он всё равно не уйдёт, — закатила глаза Джульет и, не дожидаясь ответа Дэнни, отключилась.

Она покосилась на комнату наблюдения, но дверь по-прежнему оставалась закрытой. Бен, который уже наверняка был в курсе попытки побега, похоже, не особо по данному поводу и переживал.

Хотя, опять-таки, паниковать и в самом деле было незачем. Добраться до главного Острова без лодки Форд всё равно не сможет, пусть пока он даже и не подозревает об этом.

Но. Всё ещё оставался риск того, что беглец мог случайно наткнуться на один из входов в лабораторию. А вот это действительно было бы крайне нежелательно. В таком случае его пришлось бы ликвидировать раньше времени.

Сам по себе Форд вряд ли представлял такой уж большой интерес для Бена, разве что только в качестве рычага давления на Лори… Хотя сама Джульет считала игры Бена с мужчинами миссис Граймс бессмысленными. Ведь в первую очередь она оставалась матерью. И ради благополучия Карла согласилась бы на всё, что угодно. Даже прооперировать врага.

Вздохнув, Джульет убрала рацию обратно на пояс, перехватила поднос удобнее и поспешила к ведущему на поверхность люку.

Всё же, несмотря ни на что, следовало перехватить Сойера раньше, чем он успеет обнаружить что-то, хоть сколько-нибудь выбивающееся из его представления о «других». Конечно, теперь, после инцидента на пристани и пары дней, проведённых в клетке, его восприятие происходящего должно было претерпеть некоторые изменения. Но раскрывать перед Фордом все карты было совершенно не к месту.

Выигрышным их положение по отношению к пережившим крушение Ошеаника считалось только потому, что новоприбывшие бедняги даже приблизительно не могли оценить масштаб творящегося здесь кошмара.

Впрочем…

Джульет мрачно хмыкнула.

Впрочем, и сами «другие» вряд ли могли похвастать тем, что были в курсе, что на самом деле происходит этом проклятом Острове.