Бурбон со льдом (гет)

Я родная дочь Бурбона,

Я принцесса по рожденью...

Испанский романс из цикла о доне Педро

Недавно мне исполнилось тридцать девять лет. Я решил, что пора освободить кабинет от накопившихся бумаг. На третий день уборки я обнаружил в дальнем ящике стола свой старый дневник. Я начал вести его еще в юношестве, потом на несколько лет забросил, потом вновь обратился к нему уже после женитьбы, а потом, после того как вышла замуж моя сестра Генриетта, забросил окончательно.

И вот теперь я перечитал дневник и восхитился: какие персонажи, какие повороты сюжета, какие детали и подробности! И, главное, все это — подлинная история моей семьи! Нет, такое наследие не должно пропасть. Я тут же взялся за адаптацию и превратил разрозненные записи в три новеллы.

Некоторые читатели могут спросить, почему сборник новелл называются именно «Бурбон со льдом». Что ж, удовлетворю их любопытство и расскажу по порядку.

Когда я начал вести дневник, я хотел назвать его «Записки урода в квадрате», по не слишком удачной фразе Зергиуса Бекмана. Фразу Бекман произнес еще до моего рождения, но его оппоненты часто ее припоминали.

Но вскоре я передумал, прежде всего потому, что резко изменилось мое отношение к Бекманам. Раньше недолюбливал их, но вскоре... Впрочем, не будем забегать вперед. Читайте новеллы, там вы найдете все ответы.

Так вот, после я перебирал десятки названий, но подходящего так и не находил. А потом к нам прибыли родственники из Бразилии. Разумеется, это были двоюродные братья по линии отца, других родственников в отдаленных уголках мира у нас нет. Так вот, они привезли особый сорт виски, какой производят в Америке из кукурузы. Называется он «бурбон». А пить его рекомендуют со льдом.

И вот, пригубив это виски, я понял: я, Кристи и Хенни — мы и есть Бурбон со льдом. Ведь в нас действительно течет кровь династии Бурбонов. Той ветви, что еще двадцать лет назад правила на Южных Островах. По отцу. Да, официальная фамилия у нас совсем другая, но это дела не меняет. Происхождение есть происхождение.

А уж почему «со льдом», наверное, объяснять не надо. О невероятных способностях нашей матери, королевы Эренделла Эльзы, известно уже довольно давно. И никого этот вопрос не волнует. Кстати, ни у кого из нас: ни у меня, ни у Кристи, ни у Хенни — эти способности не проявились. Вот в чем загадка.

Но я отвлекся. Итак, отведав бурбона со льдом, я понял, что лучшего названия для записей, посвященных мне и моим сестрам, не найти. «Бурбоном со льдом» был озаглавлен дневник, и я не счел нужным искать другое обозначение для новелл.

Наверное, это все, что я хотел сказать вам, дорогие читатели. Читайте с удовольствием и цените свою семейную историю не меньше, чем я ценю мою.

Андерс Агдар Франциск Олаф Вестергорд, 17 апреля 1881 года.

— А вы знаете? Мамыкина снимают!

За разврат его, за пьянство, за дебош!

И, кстати, вашего соседа забирают, негодяя,

Потому, что он на Берию похож.

Словно мухи, тут и там,

Ходят слухи по домам,

А беззубые старухи

Их разносят по умам,

Их разносят по умам.

В.С. Высоцкий.

Нильс вышел из библиотеки со стопкой книг в руках. Будет что почитать на рождественских каникулах. Хотя... дома он читать не собирается, у него несколько другие планы. Кристи. Эх, Кристи! Ну, значит, в дороге почитает, на борту.

— Эй, олень, куда лыжи навострил?

Нильс поднял голову. Перед ним стояло двое верзил в красно-коричневых сюртуках. Нильс усмехнулся в ответ:

— Тараканы? Надо же, вас пока не отчислили!

— Ты мне поговори еще! — прикрикнул более рослый верзила.

«Оленями» в университете Гамбурга называли студентов из Эренделла, за тяжелую поступь и большие глаза, «тараканами» же — студентов из герцогства Веселтонского, за пышные усы и пресловутые красно-коричневые сюртуки. Правда, из этих двоих усы были только у одного — того, кто пониже. У высокого, в свою очередь, были бакенбарды, совсем как у его высочества принца-консорта. Принц-консорт... Кристи... Черт побери, опять Кристи! Соберись, Нильс, а то так удар проворонишь!

«Тараканы» теснили Нильса от лестницы в угол. Молодой человек, не зная, как поступить, попробовал остановить их словом:

— Послушайте, я тороплюсь в порт, мой корабль скоро отходит. А отплываю я, между прочим, не один, а с вашим послом. Слышите? Там ваш посол!

— Не трынди, олень! Пора заткнуть твою пасть! — оскалился рослый.

— И рога тебе обломать! — поддержал его усатый.

Медлить больше нельзя. Все книги, кроме одной, быстро оказались под мышкой, а та, что осталась в руке, резко вылетела вперед. Корешок встретился с носом низкорослого нападавшего, страшный крик потряс храм науки, кровь брызнула на усы. Высокий «таракан» размахнулся, но головы Нильса там, куда он целился, уже не оказалось, а сам верзила грохнулся на пол от неожиданного удара ниже пояса.

Нильс бросился бежать. Левой рукой он прижимал к груди стопку книг, правой сжимал одну, с окровавленным корешком. Вслед неслись вопли «Тараканов»:

— Только вернись — ты труп!

— Мы ректору доложим! Он тебя закопает!

Нильс пробежал по берегу Эльбы мимо старинных церквей, мимо квартала красных фонарей, мимо мостов. Он боялся, что не успеет, что корабль уже отошел. Но, к счастью, этого не произошло. Он запрыгнул на борт как раз в тот момент, когда послышался приказ отдать концы. Капитан облегченно выдохнул:

— Слава богу, герр Бекман! Я уж подумал, с вами что-то случилось.

— Могло случиться, — пропыхтел Нильс, — но не случилось. Лучше скажите, дипломат из герцогства здесь, с вами?

— Он прибыл уже полчаса назад. Ждали только вас.

— Главное, дождались.

— Это точно. Вы найдете каюту?

— Найду, герр капитан. Спасибо за заботу.

В каюте Нильс наконец по-настоящему расслабился. Он улегся на койку и решил посмотреть, что за книга помогла ему в трудную минуту. Увидев название, он рассмеялся. Ирония судьбы! «Избранные труды Огюста Конта». Да, вот как бывает, вот как переплетаются жизни судьбы! И молодой человек погрузился в раздумья.

* * *

Тем временем в Риксдаге Эренделла шла, как всегда, жаркая общественно-политическая дискуссия. Страсти кипели почти так же, как двадцать лет назад, когда Зергиус Бекман и отец Йонас Корстог отстаивали каждый свое мнение по поводу того или иного вопроса. Теперь же самыми яркими оппонентами стали фру Ирене Таубе и герр Магнус Андерсен. Оба заслуживают отдельного внимания.

Ирене Таубе — дочь Зергиуса Бекмана и первая женщина-депутат Риксдага Эренделла, первая подданная королевства, которая воспользовалась самым необычным законом в его истории — «О равноправии в высшем представительном органе». Злые языки утверждают, что Зергиус Бекман изобрел этот закон именно для того, чтобы привести дочь во власть. Версия интересная, но мы утверждать ничего не будем.

Закон «О равноправии...» гласит, что любая совершеннолетняя женщина Эренделла может избраться в Риксдаг от одного из четырех сословий. Но есть два ограничения: имущественный ценз и непременно замужество или вдовство (второе вытекает из первого, поскольку в качестве средств женщины рассматривается приданое; приданое незамужней девицы считается собственностью отца).

Ирене прониклась идеей избраться в парламент еще в юности. Готовится начала загодя: в двадцать лет она вышла замуж за друга детства — Томаса Таубе, племянника отца Йонаса, в то время — молодого офицера полиции (а ныне уже начальника сего ведомства). Фактически, это она сделала ему предложение: сам Томас, конечно, подумывал жениться на Ирене, но года через три.

История крестьянина Магнуса Андерсена значительно проще. Примерно через год после воцарения королевы Эльзы он попал в некрасивую историю, связанную с представителями власти самого высокого уровня. Желая загладить вину перед королевой, Магнус избрался в Риксдаг от крестьянства. Через некоторое время общественная деятельность захватила его, и он стал лидером крестьянской фракции.

Вернемся к дискуссии. Первым заговорил Андерсен:

— Не понимаю, зачем было приглашать посла из герцогства Веселтонского на сегодняшний бал. Пригласили бы сразу герцога.

— Герцог согласился только прислать дипломата, — несколько раздраженно объяснила Ирене: ей не нравилось, что Андерсен не слишком внимательно слушает, но ему всегда есть что сказать. — Но и это уже хорошо. Вот поговорит посол с королевой и принцем-консортом, так, глядишь, и отношения с герцогом наладятся. А то уже невозможно: даже наши студенты с веселтонскими в немецких университетах дерутся. Куда это годится?

— Нет, отношения не наладятся. Старый герцог умер, а новый оказался не лучше. Дипломат найдет любой повод, лишь бы сорвать переговоры.

— Герр Магнус, вы как всегда излишне драматизируете.

— Я имею на это право: мне дочь пора замуж выдавать, а молодых людей приличных не найти... Простите, я просто подумал, что Веселтонов мы уже обсудили.

— Хорошо, остановимся на этом и перейдем к другой проблеме.

Кристина сидела перед зеркалом и расчесывала пышные рыжие волосы. Дверь по правую руку от нее отворилась, вошла королева Эльза:

— К балу готовишься?

— Да, — Кристина кивнула и тяжело вздохнула.

— Что-то случилось? Расскажи, не бойся.

— Нет, все хорошо. Просто платья, прическа, украшения — все так утомительно, — Кристина даже улыбнулась, но получилось не слишком убедительно.

— Ну ладно... — Эльза окинула дочь строгим взглядом и вышла.

Кристина отложила гребень и повернулась к зеркалу спиной. На душе скребли кошки: с уже год Нильсом творится что-то неладное! А сегодня он приедет на каникулы, пойдет, как и обещал, на бал... Что от него ждать?

Нильс и Кристина родились практически в одно время, вместе росли, играли, потом, став старше, гуляли и танцевали. С каждым годом они все больше сближались, вот-вот должно было дойти до обоюдного признания в любви, а то и до предложения руки и сердца... Но тут Нильса словно подменили. Он стал сторониться Кристины, почти не танцевал с ней, норовил приехать на каникулы попозже, а вернуться в университет пораньше. При этом было видно, что он и сам не в восторге от своего поведения.

Неужели Нильс нашел другую там, в Гамбурге? Или причина в чем-то еще? Ясно только одно: надо поговорить с ним на балу. И Кристина, обрадованная, что наметилось хоть какое-то решение, вернулась к туалету.

* * *

Не секрет, что королева Эльза во многом равнялась на шведскую королеву семнадцатого века — Кристину. В частности, она даже переписывалась со знаменитым французским философом своего времени. Друг по переписке королевы Кристины — Рене Декарт, Эльзы — Огюст Конт. Так же, как и Кристина, Эльза пригласила друга-философа к себе на родину, посему большинству подданных, включая Нильса Бекмана, и стало известно о корреспонденте королевы. Но, в отличие от Декарта, умершего там же, в Швеции, Огюст Конт спокойно вернулся домой во Францию. В общем, параллели вполне очевидны. Возможно, старшую принцессу назвали Кристиной именно в честь шведской правительницы, но доподлинно это неизвестно.

О самой принцессе Кристине стоит поговорить отдельно. Дело в том, что практически сразу после ее рождения начали распространяться слухи, будто бы ее отец — вовсе не принц-консорт Эренделла Юханнес Вестергорд, а бывший регент королевства и председатель Риксдага Зергиус Бекман. В защиту этой версии можно было найти множество фактов: королева была благодарна Бекману за то, что он три года руководил страной от ее имени, а Бекман неуважительно отзывался о принце-консорте. Кроме того, на одном из заседаний Риксдага сама королева обмолвилась о том, что Бекман предлагал ей помощь в производстве наследников.

Конечно, имелись и факты, опровергающие эти слухи. Самый яркий из них заключался в том, что принцесса Кристина внешне очень похожа не на Зергиуса Бекмана и даже не на королеву Эльзу, а прямо-таки на принца-консорта Юханнеса Вестергорда. Поэтому версия о том, что Бекман — отец Кристины, широкого распространения не получила. И тем не менее она более двадцати лет будоражила умы отдельных жителей Эренделла.

Как назло, Нильс Бекман в свои девятнадцать лет столкнулся как раз с такими жителями. Где, когда и как, он точно не помнил. И с тех пор навязчивая мысль разъедала его мозг. До этого он четко понимал, что любит Кристину и женится на ней, когда закончит обучение в университете, а теперь попросту не знал, что делать. И на всякий случай уже год избегал встреч с Кристиной. При этом он понимал, что мучается сам и изводит ее, но ничего лучше придумать не удавалось.

Нет, такое положение дел не может продолжаться вечно! Нужно объясниться. Нильс и Кристина договорились в письме встретиться на балу, который пройдет как раз в тот вечер, когда Нильс приедет на каникулы.

Примерно так размышлял Нильс Бекман в уютной корабельной каюте, пока ветер, раздувая паруса, нес его в столицу королевства Эренделл.

Спустившись с корабля, Нильс отправился домой, там, бросив пару дежурных фраз родителям, переоделся из дорожного платья в выходной фрак и заспешил к двери, чтобы не опоздать на бал. Но у самого порога решительно развернулся. На балу однозначно будет Кристи. А зачем идти к ней, объясняться, если не знаешь правды наверняка?.. Стоп, у него же есть прекрасная возможность узнать правду прямо сейчас!

Нильс развернулся и поспешил в кабинет отца. Зергиус Бекман в силу возраста балы уже не посещал, вечера обычно проводил за книгами. Нильс постучался, вошел, объявил, что хочет поговорить, и спросил напрямик:

— Скажи, это правда, что я и Кристина — брат и сестра?

— Чего-чего? — такого вопроса Зергиус точно не ожидал.

Нильс поведал обо всех слухах и сплетнях по этой скользкой теме. Зергиус слушал внимательно, долго медлил с ответом, но, в конце концов, сказал:

— Я попробую найти контраргументы. Вот смотри: ты и принцесса Кристина родились почти одновременно. Значит, практически одновременно вы были зачаты. Так если я был занят мамой, могло ли у меня остаться время еще и на королеву?

— Неубедительно, — покачал головой Нильс. — ты был тогда еще относительно молод, время особой роли не играло.

— А с чего бы королеве отдаваться мне, если я тогда был в опале?

— Как в опале?

— Ну, сказал пару неосторожных фраз в Риксдаге, вот и потерял доверие ее величества... Ясно, мне ты не веришь. Но, может быть, поверишь отцу Йонасу? Мы тогда постоянно полемизировали, старались очернить друг друга в глазах королевы. Это сейчас дружим, потому что Ирене замужем за его племянником. А тогда каждый из нас буквально коллекционировал провалы другого. Спроси отца Йонаса, он, я думаю, с удовольствием расскажет, как посадил меня в лужу двадцать лет тому назад. А зачем я был бы нужен королеве, если меня целенаправленно перед ней опозорили?

* * *

На бал Нильс немного опоздал. Задержался у епископа Йонаса, как посоветовал отец. Но задержка того стоила: теперь он был полностью уверен, что слухи — не более чем слухи. В бальном зале Нильс сразу же начал искать Кристину. Вот и она: сидит на канапе в углу. Не танцует. Ждет его.

— Привет, Кристи, — Нильс с размаху опустился на канапе, так, что затрещали ножки. — Давай сразу о главном. Я должен тебе кое-что сказать...

— Подожди, — остановила его Кристина, — я сама хотела тебя спросить...

— Не о том ли, почему я целый год тебя избегал?

— Да, правильно.

— Ой, я думаю, что подробности тебе не понравятся. Но ты должна знать одно: все это в прошлом. Я понял, как глупо и странно выглядел, понял, что верить нужно своему сердцу, а не... Да бог с ними, с деталями! Кристи, я люблю тебя!

— Я... я просто боялась, что у тебя есть другая...

— Извини за прямоту: зачем мне еще кто-то, когда я влюблен в принцессу?

— О, Нильс...

Разговаривать с дипломатом Эльзе было совершенно неинтересно. И он, и она приводили те же самые аргументы в свою пользу, что и двадцать лет назад. Эльза упирала на то, что герцог Веселтон не имел права настраивать против нее своих телохранителей, дипломат же утверждал, что королева угрожала жизни герцога, и иначе тот поступить не мог. Подобная риторика год от года не менялась и не приносила никакой пользы ни Эренделлу, ни герцогству Веселтонскому.

Рядом с Эльзой сидел Ганс. Он вовсе не принимал участия в беседе, смотрел по сторонам. И вдруг он незаметно, но настойчиво потянул Эльзу за рукав и указал ей на канапе в углу зала. Эльза отвела глаза от дипломата, хотя и продолжала вполуха его слушать. На канапе расположились Нильс и Кристина. Сначала молодые люди увлеченно жестикулировали, после их движения стали умереннее, они подсели ближе, затем обнялись и, наконец, поцеловались. Поцеловались они довольно быстро, чтоб никто не обратил особого внимания. Но вполне убедительно.

— А я-то уже грешным делом думал, что Нильс водит Кристину за нос, — зашептал Ганс. — Хвост распустил, а серьезных намерений у него нет.

— Ну что ты, он же приличный молодой человек, — зашептала в ответ Эльза. — Да, запрягает долго, но важен не процесс, а результат.

— Я вижу, переговоры вам совершенно неинтересны! — грянул голос веселтонского дипломата. — В таком случае — прощайте! Вы нисколько не уважаете мою позицию, следовательно, и я не обязан уважать вашу!

С этими словами дипломат щелкнул каблуками и в одно мгновение покинул бальный зал. Эльза даже ничего не успела сообразить.

* * *

На следующий день после полудня Ирене Таубе и две ее дочери, Маргарита и Ульрика, прогуливались по берегу моря. Девочки провели утро в столичном полицейском участке, на месте службы отца (больше оставить их было не с кем), а Ирене — на внеочередном заседании Риксдага. Заседание выдалось напряженным. Еще бы, очередная попытка примирения с герцогом Веселтоном пошла прахом. Впрочем, едва ли можно винить в этом королеву или принца-консорта, поскольку сам дипломат вел себя не слишком адекватно. Видимо, Андерсен был прав...

— Ирене, подожди!

— Что такое? — Ирене обернулась, прищурилась, потом надела очки, вгляделась и улыбнулась. К ней быстрым шагом направлялись молодой человек и девушка.

— Дядя Нильс! — обрадовалась Ульрика. — И еще тетя принцесса.

Нильс и Кристина вскоре остановились рядом с ней. Нильс обнял старшую племянницу, погладил по голове младшую.

— Простите, не успел вчера вас повидать, — он слегка запыхался, поэтому голос чуть подрагивал. — И ты, Ирене, прости. И меня, и Кристи.

— За что же, интересно, вас прощать? — удивилась Ирене.

— Как за что? Мы же тебе всю политику поломали.

— Понимаете, — решила помочь Кристина, — на балу мы с Нильсом... объяснялись, а папа и мама, вместо того, чтобы говорить с дипломатом, отвлеклись на нас, и тогда дипломат...

— А вы-то двое объяснились? — поинтересовалась Ирене.

— Да, конечно! — ответили оба почти синхронно.

— Ну, слава богу! А то вроде как и одному, и другому ясно, что нужно друг другу сказать, но это почему-то так трудно сделать. Рада, что вы справились. Серьезно.

— И все-таки за политику мы просим прощения, — голос Нильса уже не дрожал. — С дипломатом ведь твоя идея была, а мы ее взяли и загубили.

— Значит, не такая уж и хорошая идея. И потом, что для вас важнее, чужое герцогство или свое королевство? Посмотрите, как хорошо вы помогли королеве и принцу-консорту. Выдать принцессу замуж — такая морока, хорошо, когда достойный жених находится сам. Вы бы пошли сейчас к ее величеству и переговорили бы об этом.

— А мы только что от нее. Не возражает, совсем наоборот! И папа тоже! — Кристина уже не могла сдерживаться и бросилась на шею Нильсу.

— Ну, вот видите, как хорошо. А об остальном не беспокойтесь. Поверьте, с герцогством Веселтонским все еще десять раз изменится.

Заключение

Никогда еще Нильс не возвращался с каникул в таком хорошем настроении. Жених — это гораздо лучше, чем друг детства, поклонник и так далее. Особенно если учесть, что невеста — принцесса. И трудности с учебой, и неприятности, которые чинили соученики, разом отступили на второй план.

Через три года Нильс окончил университет Гамбурга, окончательно вернулся в Эренделл и поступил на службу в министерство финансов. Почти сразу после этого состоялся долгожданный брак с Кристиной.

Но к этому моменту королевский двор уже забыл о том, как нашли друг друга старшая принцесса и брат первой женщины-депутата. Всех потрясла другая история. Началась она с того, что кронпринц Андерс стал проводить вечера в салоне фру Таубе, и... Господи, лучше бы он этого не делал!

_________________________

Примечания:

— О неосторожных фразах и законотворческих инициативах Зергиуса Бекмана, равно как и о том, почему Вестергорды — Бурбоны, смотри историю «Холодные игры» (https://ficbook.net/readfic/3117668). О дебатах Бекмана и епископа Йонаса и пище для слухов — там же.

— О неприятной истории с участием Магнуса Андерсена и представителей власти смотри историю «Удар патриота» (https://ficbook.net/readfic/3386708).

— В тексте достаточно точно описаны взаимоотношения шведской королевы Кристины (1626-1689) и философа Рене Декарта (1596-1650).

— Огюст Конт (1798-1857), на самом деле, ни с какими скандинавскими королевами не переписывался. Но кого это волнует? Все равно фанфик.

— Девочки Таубе в знак солидарности с Эльзой названы в часть шведских королев Маргариты (1351-1412) и Ульрики Элеоноры (1688-1741). Маргарите около одиннадцати лет, Ульрике — около пяти.

— Два студента из герцогства Веселтон в начале истории — сыновья телохранителей старого герцога из оригинального мультфильма.

Деловое свидание с женщиной

и свидание с деловой женщиной —

это совсем не одно и то же.

Афоризм.

В портовом кабаке — душно и дымно. За столиком у самой двери — три друга: Ларс Фальк, Мартин Юлленборг и Его Высочество кронпринц Андерс Вестергорд. Все трое — ученики Королевского кадетского корпуса Эренделла.

Андерс увлеченно излагал товарищам план на сегодняшнюю ночь. Когда он замолчал, Мартин глубоко задумался, а Ларс сходу заявил:

— Анди, мы тебе, конечно, поможем, но только объясни нам одну вещь: что ты в ней нашел? Она же старуха!

— Это ты старик! — обиделся Андерс. — А она еще вполне привлекательная женщина. Возраст уже не юный, ну и что?

— Да, но у нее двое детей, а муж — так тот вообще начальник полиции, — вышел из оцепенения Мартин.

— Больно нужен ей этот толстый медведь в синем мундире! И потом, за кем мне ухлестывать из молодых? За твоей сестрой Хетти, что ли? — парировал Андерс.

— Хоть бы и за Хетти. А что, очень даже неплохой вариант. Сразу после выпуска можешь на ней жениться. Тебе будет двадцать один, ей — девятнадцать. Нормально!

— Ну ты же не хочешь, чтобы Анди разочаровал твою сестру в первую брачную ночь? — со смехом поинтересовался Ларс. — Так пусть потренируется на фру Таубе!

Андерс и Ларс расхохотались. Мартин тоже улыбнулся, хотя и обозвал друзей идиотами. И стало ясно: задумка Андерса состоится.

Андерс и сам не до конца понимал, как его угораздило влюбиться в Ирене Таубе. Он знал только, что все началось с того, что Нильс Бекман, брат Ирене, утвердился в качестве жениха Кристины. Тогда Андерс решил наладить отношения с теми, кто скоро станет его родственниками, и стал регулярно бывать на вечерах у Таубе.

А потом... Потом его словно накрыла и поволокла по песку волна. Он просто не мог думать ни о чем, кроме Ирене. Но мысли — еще полбеды. Андерс начал пробовать все известные ему (естественно, понаслышке и из книг) подходы к женщинам: передавать цветы, записки и неказистые подарки, приглашать на танец, не говоря уже о томных взглядах и попытках заговорить при любом удобном случае.

Фру Таубе не могла не заметить этих знаков внимания, но никак на них не реагировала. И тогда Андерс решился на отчаянный шаг: все сразу или ничего! Он дождался подходящего момента: герр Таубе отбыл из столицы инспектировать дальние полицейские управления. Самое время, чтобы его жена завела молодого и привлекательного любовника! Нужно только быть настойчивым, проделать некоторые усилия, и все получится...

* * *

Томас Таубе оказался дома намного раньше, чем обещал. По официальному плану инспекции предполагалось, что после завершения самой проверки начальник полиции останется на торжественный обед, а в столицу выедет к ночи, прибудет утром и сразу же отправится на доклад к королеве. Но Таубе от обеда отказался, выехал сразу после завершения дела и был в столице уже вечером. Но не идти же к королеве на ночь глядя? Лучше уж заглянуть домой, навестить жену и дочерей, тем более что именно ради них Томас и пожертвовал обедом. Соскучился, что ж тут поделать.

Ирене была несколько удивлена его появлением, но Томас с расстановкой разъяснил ситуацию, после чего спросил:

— Девочки уже спят?

— Да, — кивнула Ирене.

— А ты чего не ложишься?

— Речь пишу для завтрашнего заседания.

— А зачем тебе самой писать? Попроси своих поклонниц.

— Нет, это будет нечестно. И мне уже совсем чуть-чуть осталось.

Томас пожал плечами и пошел в спальню. Ирене же вернулась к письменному столу. Томас не зажигал свечей, чтобы не ненароком не разбудить дочерей. Он думал о том, что его жена стала маяком для многих молодых девиц, которых сам называл «поклонницами». Девушки восхищались Ирене и мечтали по достижении совершеннолетия стать, как и фру Таубе, депутатами Риксдага. Ирене же с удовольствием общалась с поклонницами на вечерах, давала им советы и рекомендации.

Томас уже почти разделся, как тут из кабинета раздались странные звуки: Ирене вскрикнула и со звоном захлопнула окно. Почти сразу же послышался короткий вопль и мощный удар, очевидно, о заледеневшее крыльцо дома Таубе...

План Андерса был прост: забраться к фру Таубе ночью через окно, а дальше — будь что будет. Андерс знал, что Ирене часто не спит по ночам, что ему только на руку.

Андерс, Ларс и Мартин подошли к дому. В одном из окон второго этажа горел свет. Ну что ж, вот и вычислили фру Таубе. Друзья помогли Андерсу взобраться на козырек над дверью, а оттуда он уже подтянулся к заветной раме. Ларс и Мартин, в свою очередь, затаились в соседних кустах. Если что — придут на выручку.

Андерс посмотрел в окно. Ирене как раз встала из-за письменного стола и прохаживалась по комнате, чтобы собраться с мыслями. Андерс тихонько постучал по стеклу, потом толкнул раму, и она распахнулась. Ирене бросилась к окну, Андерс подтянулся на руках и забрался уже почти по пояс. Он начал заносить ногу, но Ирене вдруг захлопнула раму. Андерс не удержался и полетел вниз.

Томас всего за пару минут накинул китель, нахлобучил кивер, подхватил саблю и выскочил на улицу. Он и сам не ожидал от себя такой прыти — все-таки он был довольно полным и грузным. Наверное, помогло то, что в голове сразу же сложилась стройная версия произошедшего: некие грабители решили показать молодецкую удаль и вломиться в дом начальника полиции. Причем они нашли подходящее время, когда сам начальник в отъезде. Но малость просчитались.

На крыльце снег примят и разворошен, оттуда две цепочки следов уводят в кусты. Томас уже собрался пойти по этим следам, но тут к нему спустилась жена, обняла его сзади за плечи и тихо сказала:

— Не надо. Не ходи.

— А как же грабители? — Томас совсем растерялся.

— Это не грабители, — вздохнула Ирене. — Это его высочество кронпринц.

— Что?

— Идем домой, я все расскажу. Но предупреждаю сразу: тебе это не слишком понравится. Но, надеюсь, ты все поймешь правильно...

Козырек смягчил удар, но Андерсу это не слишком помогло: при падении он повредил ногу и не мог подняться.

В окне промелькнул силуэт мужчины в кивере. Так вот почему Ирене так себя повела! Классическая юмористическая ситуация: муж возвращается раньше, чем ожидал любовник. Ох, и задаст же герр Таубе Андерсу трепку, когда спустится! Не посмотрит, что перед ним кронпринц!

К счастью, Ларс и Мартин, поняв, что у друга будут неприятности, сработали быстро: выскочили из кустов, подняли его и понесли. Дальнейшее Андерс помнил смутно. Кажется, товарищи доволокли его до замка и послали за доктором. Как они не подняли на ноги всех, включая королеву с принцем-консортом, остается загадкой.

Доктор появился довольно быстро, долго колдовал над кронпринцем, затем Андерс ощутил резкую боль и потерял сознание.

* * *

Королева Эльза была несколько удивлена, когда герр Таубе явился к ней с докладом о проведенной инспекции не один, а в сопровождении жены. Мало того, он еще и с порога бесцеремонно заявил:

— Говорить о результатах инспекции сейчас, наверное, не имеет смысла. Ирене вам сейчас расскажет кое-что гораздо более важное.

Эльзе, конечно, подобное поведение показалось странным, но она доверяла супругам Таубе и позволила Ирене высказаться. С каждой новой фразой Эльза узнавала все больше интересного о своем сыне. Закончила Ирене так:

— Простите, что не обратилась к вам раньше. Я думала, что у... его высочества все быстро пройдет, что он переключится на какую-нибудь девушку. Но, к сожалению, как видите, ситуация зашла слишком далеко...

Первое время Эльза совсем не представляла себе, что сказать. Вот это удар откуда не ждали! Впрочем, вскоре она нашлась:

— Я обязательно приму меры. Но не сразу. Нужно все взвесить. А теперь, если герр Таубе готов, мы поговорим об инспекции дальних управлений.

Андерс очнулся на кровати в своей комнате. Страшно болела нога. Над кроватью стоял неестественно бледный отец. Заговорил он довольно тихо:

— Доброе утро, Деде. У тебя вывихнута нога. Доктора говорят, что не опасно, но сколько-то придется полежать в постели. А теперь скажи, как это случилось? Упал откуда-нибудь или еще что?

— Ну, мы с друзьями... — Андерс придумывал на ходу, — ...с горки катались!

— Не ври отцу! — вдруг вспылил тот. — Фру Таубе уже все рассказала матери!

— Так если ты уже все знаешь, зачем спрашиваешь?

— Puttaniere! — отец от волнения перешел на родной итальянский. — Я думал, у тебя хватит мужества признаться! Но нет у тебя никого мужества! Тебя надо бы... а, знаю! Тебя надо бы в пруд выбросить!

— И причем тут пруд?

— Неужели ты не знаешь эту историю про Огюста Конта?

— Это тот, который с мамой переписывался и умер недавно?

— Да, тот самый. Так вот, Огюст Конт. Так вот, он свою жену, кстати, бывшую проститутку, однажды, в припадке ревности, выбросил в пруд.

— Какая-то глупая история.

— Это у тебя глупая история. К тому же непристойная. Я даже не представляю себе, как мы будем выпутываться из этого скандала!

— Папа, скажи честно, ты оттого переживаешь, что у наших дядюшек на Южных Островах эти повстанцы появились? Да ничего страшного! Победят их!

— Ох, не знаю... не знаю, что делать. И на родине, и с тобой!

* * *

Андерс уже почти поправился, вставать и ходить было почти не больно. Значит, скоро он снова будет в строю, снова пойдет в атаку на Ирене. Да, падение со второго этажа никак на Андерса не повлияло. Отец и мать чуть ли не каждый день проводили с ним воспитательные беседы, увещевали, запугивали, но их методы вызывали только еще более сильное желание пойти наперекор.

Всегда было заметно, что родители растеряны и подавлены. Но однажды Эльза пришла совершенно спокойной и уверенной в успехе. Она сказала:

— Я все поняла: тебе поможет только изоляция...

— Посадишь меня под замок в комнате? — засмеялся Андерс. — Ты же прекрасно понимаешь, что это не сработает!

— Ты меня перебил, я не договорила. Изоляция от фру Таубе, а заодно — физический труд, чтобы мысли прочистить. Поедешь к двоюродному брату на заготовку льда. Недели на четыре. Или на пять. Скорее всего, поможет.

— Это к Элиасу, что ли?

— Конечно, к кому же еще.

— А как же учеба?

— Ничего, нагонишь. Я с начальником корпуса уже договорилась.

Между тем в Риксдаге вновь был поднят вопрос о мирном урегулировании отношений с герцогством Веселтонским. Прозвучало предложение отправить в герцогство одного из парламентариев. Ко всеобщему удивлению, добровольцем вызвалась Ирене Таубе. А больше — никто.

— Вы уверены, что добьетесь успеха? — изумился Магнус Андерсен. — Смогут ли Веселтоны понять и принять женщину-депутата?

Ирене медлила с ответом. Если сказать правду, будет большой скандал, ведь Ирене согласилась на дипломатическую миссию только для того, чтобы хоть на короткое время прервать любой контакт с кронпринцем Андерсом.

— Я сделаю все, что смогу, — произнесла, наконец, она. — А представления герцога Веселтона о роли мужчин и женщин от меня не зависят.

Поскольку иных желающих не нашлось, Риксдаг постановил, что Ирене Таубе отправляется представлять интересы королевства в герцогство Веселтонское.

* * *

Элиас, старший сын Кристоффа Бьергмана и принцессы Анны, начинал, как и отец, с торговли льдом в одиночку. Однако он довольно скоро понял, что так больших успехов не добиться, необходимо расширяться. Тогда Элиас объединил других разрозненных торговцев в большую артель. Вскоре выяснилось, что совместная торговля приносит намного больше прибыли, чем индивидуальная, и артельщики дружно согласились, что лучшего руководителя, чем Элиас, им не найти.

Шло время. Артель ширилась, привлекала новых людей. К тому моменту, как Андерс прибыл на заготовку льда, под началом Элиаса трудилось несколько десятков батраков и две дюжины оленей. Основатели артели также продолжали работать.

Элиас принял двоюродного брата тепло, но никаких поблажек для него не сделал. Андерс работал по той же программе, что и батраки. Видимо, заботливая тетка Эльза объяснила племяннику, как обращаться с кронпринцем.

Первые дни выдались особенно тяжелым: кайло натирало мозоли на ладонях, снова заболела травмированная нога. Задумывался Андерс в основном только о ежедневной работе, еде и сне. А еще о побеге, но эти мысли довольно быстро закончились: бежать было попросту некуда. Казалось, ничего хуже на свете нет...

Но Андерс постепенно обтесался, свыкся с суровым бытом. И вот уже появилось немного свободного времени: вечером, перед сном. Правда, устроить в это время какую-нибудь проделку или просто помечтать, например, о фру Таубе, тоже не получалось. Дело в том, что эти часы Андерс проводил в обществе Элиаса.

Андерсу казалось, что Элиас заводит с ним беседы неслучайно, слишком уж тот был расчетлив. Но чего двоюродный брат добивается, оставалось загадкой. Ближе к концу пребывания Андерса на заготовке льда, Элиас сам открыл все карты.

— Вот я в столице бываю нечасто, — заговорил он. — Ты скажи, правда у вас в Риксдаге есть такой депутат, который дочку никак не может выдать замуж.

— Есть такой. Магнус Андерсен его зовут. А дочку — Магда, — Андерс несказанно обрадовался, поскольку в этой теме действительно неплохо разбирался, в отличие от тех, которые Элиас обсуждал с ним предыдущие дни.

— А что, неужели так сложно найти хорошего жениха?

— Получается, что сложно. Андерсен говорит, что женихи или богатые и умные, но бессовестные, или умные и совестливые, но бедные, или богатые и совестливые, но неумные. А чтобы все три качества совпадали — такого не встречал.

— Ага, ясно. А где он живет?

— В южном пригороде столицы. Где точно — не знаю. Но он человек известный, спросишь других крестьян из пригорода — скорее всего, ответят.

— Все. Понял. Спасибо, Анди, — Элиас собрался уходить, но в дверях обернулся и добавил: — Завтра на работу выйдешь на час позже.

Андерс задумался. Получается, что он все-таки не напрасно проводил вечера у фру Таубе? Сведения о Магнусе Андерсене почерпнул-то он от Ирене, она с упоением рассказывала о несколько странном поведении своего главного оппонента. Да, сам Андерс из-за этих вечеров только пострадал. Но не посещай он их — не помог бы Элиасу. А тот вполне достоин помощи. Значит, все не так уж и плохо.

* * *

Вечер проходил не слишком интересно. Одна из молодых подруг, Хедвига Юлленборг, попросила Ирене Таубе вновь рассказать о дипломатической миссии в герцогство Веселтонское. Ирене вздохнула и послушно поведала о том, как герцог Людвиг фон Веселтон заявил, что полового равноправия в парламенте не признает, и отказал женщине-депутату в приеме. Ирене ничего не оставалось, как вернуться в Эренделл. Погибла очередная надежда на мирное урегулирование конфликта между герцогством и королевством. В принципе, в эту надежду уже почти никто не верил.

Между тем фру Таубе с тоской думала о том, что ездить к герцогу было совсем не обязательно: королева тоже поняла, что Ирене и Андерса нужно разлучить, и организовала это намного лучше, чем сама Ирене.

Тут, словно по заказу, в комнату вошел кронпринц Андерс. Он вежливо поздоровался с гостями и с хозяйкой. Ирене похолодела. Неужели ничего не помогло? Неужели он опять будет ее преследовать? Да, с виду он немного изменился, похоже, стал серьезнее (королева выбрала верный путь перевоспитания: физический труд действительно полезен молодым аристократам). Но вдруг ей это только кажется?

Андерс смерил Ирене долгим взглядом, а затем отвернулся, подсел Хедвиге и завел с ней оживленную беседу. Ирене выдохнула и перекрестилась.

Утром этого дня Андерс въехал в столицу. Прощаться с Элиасом не хотелось, хотя и по друзьям он тоже соскучился. И вообще, учиться надо.

Поравнявшись с домом Таубе, Андерс вдруг осознал, что Ирене его больше не волнует — четыре месяца напряженной работы сделали свое дело. Видимо, никакой особой любви и не было, как ни обидно это признавать. Обидно, прежде всего, потому, что родители оказались правы, а в восемнадцать лет родителям не слишком доверяешь.

А, может быть, еще не все потеряно? Нужно удостовериться. И вечером Андерс вновь пришел к Ирене Таубе. Нет, не было и намека на предыдущие чувства, никакой особой привлекательности в Ирене он уже не видел.

Оставаться у Таубе вроде бы не имело больше смысла. Но прийти на пять минут и сразу же отчалить — тоже невежливо. Значит, стоило найти какого-нибудь достойного собеседника, не помирать же со скуки! Андерс огляделся и заметил Хедвигу, сестру Мартина. Забавно, именно о ней пошутил Ларс тогда, месяц назад, когда Андерс собирался лезть в окно этого самого дома...

А что если Ларс подал не такую уж плохую идею? Хедвига выглядит очень даже симпатично. Да и королева из нее неплохая получится, раз уж она расспрашивает Ирене Таубе о государственных делах...

Хедвига пришла на вечер к фру Таубе только второй раз. И, кажется, задала хозяйке не слишком удачный вопрос. Наверное, у фру Таубе уже не раз спрашивали о визите в герцогство Веселтонское. Надо было лучше подготовиться.

Хедвиге стало неловко и неуютно, захотелось уйти... Но тут рядом с ней присел не кто иной, как Андерс, давний приятель ее брата. Она помнила его совсем другим — теперь он стал выглядеть намного приятнее. Но при этом ничуть не растерял веселого нрава. Беседовать с ним было действительно интересно, хотя рассказывал он и о далеких от Хедвиги вещах, например, о торговле и заготовке льда.

За разговорами с Андерсом Хедвига перестала обращать внимание на других девушек, пришедших за советом к фру Таубе, ведь именно из-за их взглядов ей, в основном, и было неудобно. А когда вечер закончился, Андерс проводил ее до дома.

* * *

И вот уже довольно скоро Андерс и Хедвига прогуливались по центральной аллее королевского парка, держась за руки. Андерс — в повседневной кадетской форме, Хедвина — в очках. Очки были абсолютно декоративными, с обычными стеклами. Хедвига носила их только потому, что подражала Ирене Таубе, у которой зрение начало садиться уже несколько лет назад.

Андерс долго не мог заговорить о деле, но потом все же собрался:

— Скажи, ты готова выйти за меня замуж? Ну, не сейчас, конечно, а когда я закончу «кадетку». Молодым офицерам советуют жениться рано.

— Ты предлагаешь мне руку и сердце? Я... Я даже не знаю...

— Что же ты капризничаешь, Хетти! Я бы на твоем месте вообще не думал. Ты же станешь королевой. Ну, рано или поздно...

— Королевой? Но я хочу быть депутатом. Наверное, совмещать нельзя, это же разные ветви власти и все такое.

— Если не выйдешь замуж, все равно в Риксдаг не баллотируешься. Станешь депутатом, потом пойдешь на повышение, так сказать. Никто не запрещает бывшему депутату стать, например, министром. А бывшему министру — депутатом. И вообще, если мама, дай бог, подольше поживет, тебе Риксдаг еще и надоесть успеет.

— Пожалуй. Да и подставлять тебя я не хочу.

— В каком смысле?

— Марти тебе устроит, если узнает, что ты со мной гулял, а жениться не захотел. Мы ему даже объяснить ничего не успеем, сразу за мою честь вступится.

— Это точно, Мартин — он такой. Ну, видишь, как все хорошо складывается!

В это же самое время на боковой аллее парка на скамейке сидела, обнявшись, другая молодая пара — Элиас Бьергман и Магда Андерсен. Их свадьба уже была запланирована на лето, через полтора месяца.

Элиас гордился, что подошел Магнусу Андерсену не только по всем критериям достойного жениха, но и как деловой партнер. Раньше Элиасу приходилось закупать морковь для батраков и оленей у перекупщиков по завышенным ценам. Теперь же он выходил напрямую на производителя — Андерсена. Самому же Андерсену перекупщики тоже надоели: ему казалось, что они его все время обманывают. А вот в порядочности Элиаса Бьергмана он нисколько не сомневался.

Что же до Магды, то она была просто в восторге: женихи, которых отец подбирал для нее ранее, и в подметки Элиасу не годились.

Заключение

Через полтора месяца, когда в Эренделле Элиас и Магда играли свадьбу, на Южных Островах высадились войска под командованием Джузеппе Гарибальди. Не прошло и года, как королевство перестало существовать и вошло в состав объединенной Италии. Ганс Вестергорд пригласил своих изгнанных родственников в Эренделл, но они предпочли местечко потеплее — Париж.

Еще через два года Андерс, Ларс и Мартин, как и другие выпускники Королевского кадетского корпуса Эренделла, поступили на службу в различные рода войск. Сразу после этого Андерс женился на Хедвиге.

Следующие несколько лет в Эренделле не произошло ни одного значительного события. Зато в 1868-ом году будто бы разорвалась бомба. А в эпицентре взрыва оказалась младшая принцесса — Генриетта...

__________________________

Примечания:

— Огюст Конт действительно женился на женщине легкого поведения. И действительно однажды бросил ее в пруд.

— События в Королевстве Обеих Сицилий (в тексте — Южных Островов) описаны достаточно достоверно. То же самое касается дома Бурбон-Сицилийских королей.

— Деде — принятое на Сицилии сокращение от имени Андриа (Андрей). А "puttaniere" — мужской вариант вполне понятного и не самого приличного итальянского слова.

— Ларс Фальк — внук адмирала Валентина Фалька из истории «Крах господина Спака» (https://ficbook.net/readfic/10046121).

— Автор называет форменный головной убор Эренделла «кивером», потому как ни на что другое он не похож. Фуражкой его точно назвать нельзя.

Они считают Маркса своим пророком, потому что знают, что Маркс писал о классовой войне, непримиримой войне эксплуатируемых против эксплуататоров, что он предсказал торжество эксплуатируемых, всемирную диктатуру вождей освобожденных рабочих (диктатуру пролетариата) и венчающий ее коммунистический золотой век. Во всем мире это учение и пророчество с исключительной силой захватывает молодых людей, в особенности энергичных и впечатлительных, которые не смогли получить достаточного образования.

Г.Дж. Уэллс.

Генриетта осторожно ступала по брюссельской мостовой. Маршрут, который составили для нее товарищи, она заучила наизусть. Так, свернуть вот в этот переулок. Точно, все уже на месте! Одеты так, как и договорились: Яков — в коричневом сюртуке и с гитарой через плечо, Мари — в синем шарфике, Самюэль — в зеленой блузе, Артур — в малиновом жилете и... Стоп! Не может быть! Неужели Артур — это...

— Ага, вот и товарищ Генриетта! — радостно воскликнул Сэмюэль.

— Красное платье, белая коса... Она, однозначно, — подтвердил Яков.

Довольные возгласы, приветствия. Генриетта пожала всем товарищам по борьбе руки, старалась улыбаться... Встреча с друзьями по переписке внешне выглядела так, как она себе и представляла. Но только внешне. Оказывается, об Артуре она знала гораздо больше, чем он писал ей и всем остальным.

— Хорошо, все в сборе. А теперь — на конгресс. Скоро уже доклады начнутся, как бы не опоздать, — резюмировала Мари.

Все началось, когда Генриетте было десять лет. Тогда, в один из дней, она застала маму в слезах, хотя никаких видимых на то причин не было. После долгих и настойчивых расспросов оказалось, что умер некий Огюст, мамин дорогой друг по переписке, французский философ. Это событие произвело на Генриетту очень сильное впечатление, и она решила, что когда вырастет, обязательно найдет себе друга по переписке. И этот друг непременно будет философом. Но не обязательно французским.

И через шесть лет таковой нашелся. По происхождению — немец (а может быть, и еврей, но это для Генриетты не имело никакого значения), по месту жительства — лондонец, по убеждениям — социалист. Звали его Карл Маркс. Больше всего Генриетту привлекла утопическая идея, стремление к идеальному обществу, к торжеству справедливости, и она начала с Марксом переписку. Свое происхождение она, естественно, скрывала, но Маркс им особенно и не интересовался: ему важнее было познакомить свою юную поклонницу с фундаментальными основами своего учения.

Примерно через год, когда идеи Маркса разошлись по всей Европе, была создана Международная Рабочая Ассоциация, позже переименованная в Первый Интернационал. К сожалению, Генриетта могла вступить в ряды движения только через переписку: несовершеннолетнюю принцессу никто бы никуда не отпустил. На выручку пришел Карл Маркс — он организовал ячейку ассоциации из пяти молодых людей, которые вели переписку с ним, связал их между собой. Помимо Генриетты, в ячейку вошли Самюэль Грин, рабочий из Манчестера, Мари Вербер, ткачиха из Амьена, русский анархист Яков Гурвич и некий Артур и герцогства Веселтонского. Жаль, тогда у Генриетты не хватило ума понять, что же это за Артур.

А несколько недель назад Генриетта стала совершеннолетней. Узнав, что в скором времени в Брюсселе состоится третий конгресс Первого Интернационала, Генриетта выхлопотала у родителей особенный подарок: разрешение отправиться в путешествие одной. Загодя договорилась и с ячейкой. Все, казалось, шло как по маслу. Наконец-то увидит товарищей по борьбе! Но, как выяснилось, все было немного сложнее...

* * *

Нынешнее заседание Риксдага Эренделла ярким было назвать сложно. Два постоянных дуэлянта, Ирене Таубе и Магнус Андерсен, истратили почти весь пыл. Магнус постарел, к тому же, удачно выдав замуж дочь, он стал намного меньше волноваться. А без волнения пламенных речей не выходило. Ирене же недавно родила третьего, позднего ребенка, что пошатнуло ее здоровье и свело на нет свободное время.

Тем не менее, проблем в Эренделле не убавилось, и поговорить о них хотелось. Андерсен и Таубе вновь вступили в дискуссию.

— Я считаю, что нужно обсудить отношения с герцогством Веселтонским, — заговорила Ирене. — Взаимное недовольство тянется уже тридцать лет. Нужно разрешить проблему, подписать союзный или торговый договор...

— Не выйдет! — Андерсен откашлялся и продолжил: — Мы под крылом у Британии, а они — у Пруссии. Какое тут союзничество!

— Но неужели вы хотите, чтобы наши неурядицы с Веселтонами запустили новую общеевропейскую войну, как при Бонапарте?

— Нет, конечно. А что тогда делать? Дипломатия-то не работает!

— Непонятно! В том-то и вопрос!

* * *

Докладчик долго и нудно рассуждал о том, что времена луддитов прошли, и машина не инструмент эксплуатации пролетария, а напротив, инструмент освобождения. Артур фон Веселтон (для друзей по переписке — просто Артур) слушал не слишком внимательно, чего не скажешь о сидящих рядом членах ячейки. Во-первых, он хоть и встал на путь классовой борьбы, но по происхождению оставался аристократом и о машинах почти ничего не знал. Во-вторых, с самого момента встречи в брюссельском переулке его мучала мысль о принцессе Генриетте.

Да, он сразу узнал ее, несмотря на то, что виделись они всего один раз. В Лондоне. Тогда и у его, и у ее родителей были какие-то дела к британской королеве. А взяли с собой обе пары почему-то именно самых младших детей. Когда Вестерггорды и Веселтоны заметили друг друга, они сделали вид, что незнакомы. Родители. Но не дети. Дети друг другом, напротив, заинтересовались, правда, не заговорили.

Помнится, тогда Генриетта Артуру очень понравилась. А уж сегодня он без конца ей любовался... Но всему есть пределы! Два аристократа в одной социалистической ячейке — это уже перебор! А если учесть, что семьи этих аристократов уже тридцать лет враждуют, картина просто потрясающая! Нет, решительно, надо что-то предпринять. Для начала — переговорить с самой Генриеттой.

В перерыве между утренними и вечерними докладами наша ячейка зашла в кафе. Все уселись за столик и начали разговор о самом главном — о классовой борьбе. Каждый кратко описывал ситуацию в своей стране. Говорили на смеси английского и французского, как до этого и вели переписку.

— У нас — начал Яков, — опять реакция. Были реформы, а теперь — реакция. Все из-за того, что один поляк устроил на царя покушение. Но давят не только на поляков, давят на всех, в том числе на анархистов. Не вернули бы крепостное право.

— Эх, крепостное право! — вздохнул Артур. — У нас его тоже не так давно отменили. Но возвращать, вроде, не собираются.

— А у нас в Амьене — забастовки ткачей. Я, конечно, тоже бастовала, поэтому сюда и приехала, — поддержала беседу Мари.

— В Манчестере-то все спокойно. За права рабочих потихоньку борются профсоюзы А вот в Северной Ирландии — митинги, стычки с полицией, в общем, вполне революционная ситуация. Как всегда, — заметил Самюэль.

— Да, наверное, Эренделл ближе всего к коммунизму, — подвела итог Генриетта. — У нас ведь женщины могут входить в парламент.

— Правда? — изумилась Мари.

— Правда. С ограничениями, конечно, но и они отомрут.

— Что-то не верится! — покачал головой Яков. — У вас ведь монархия, а от монархии ничего хорошего нельзя ждать по определению.

Началась большая дискуссия, однако Артур вскоре заметил, что ни он, ни Генриетта в обсуждении участия почти не принимают, вместо этого пристально смотрят друг на друга. Он едва заметно кивнул Генриетте, оба встали, извинились перед товарищами и отошли в дальний уголок кафе.

— Ну и что нам делать, ваше высочество? — спросил Артур.

— Сама не знаю, ваша светлость, — развела руками Генриетта. — Признаваться товарищам или выдать им друг друга не очень разумно.

— Значит, ведем себя как ни в чем не бывало?

— Да, а там и конгресс уже закончится.

— Да, а после конгресса, когда разъедемся по домам, уже чего-нибудь придумаем.

— Вы только посмотрите на них! — Яков, как и Самюэль с Мари, не слышал Артура и Генриетты, но внимательно за ними наблюдал. — Уже шашни заводят! А ведь впервые увиделись только утром.

— Ну и что? Это только на пользу нашему делу! — одернул его Самюэль.

* * *

Яков куда-то ушел с двух последних докладов, но обещал товарищам, что будет ждать их у входа здания, где проходит конгресс. Доклады закончились, Генриетта, Артур, Мари и Самюэль вышли на улицу, но Якова не увидели.

— Ну и где же он? — поинтересовался Артур.

Тут как по заказу появился Яков. Выглядел он не в пример плохо: на щеке ссадина, под глазом синяк, одежда в грязи, у гитары порваны две струны. При этом Яков еще и довольно быстро бежал, рядом с товарищами не остановился, только мельком глянул в их сторону и отчаянно крикнул:

— Бежим!

Никто ничего не успел сообразить, как появилась пара полицейских с ружьями наперевес. Один из них присел и выстрелил в спину Якову — тот едва успел увернуться. Тогда Генриетта, Артур, Мари и Самюэль мгновенно сообразили, что дело пахнет жареным, и устремились вслед за Яковом.

Они пробежали несколько кварталов и свернули за угол дома. Только тут Яков и смог вразумительно объяснить, что произошло. Оказывается, он ушел с последних докладов пропустить пару стаканчиков в местном кабаке. Выпил, язык развязался, Яков стал откровенно делиться с посетителями своими мыслями по поводу монархии. Двое, убежденные монархисты, его не поддержали. Началась драка, но вот в чем беда: монархисты оказались полицейскими, и бытовая потасовка приобрела политический окрас. Единственный выход — бегство.

Теперь всю ячейку, как соучастников преступления, волновал один-единственный вопрос: где скрыться? Но ответа не было. И вот, когда полицейские уже почти догнали революционеров, у Генриетты созрел план:

— Я знаю, куда бежать! За мной!

С этими словами она бросилась куда-то в сторону. Товарищи вереницей потянулись за ней. Артур помчался след в след, обогнав остальных. Когда Генриетта запыхалась и остановилась, он затормозил и спросил шепотом:

— Куда ты нас ведешь?

— В наше посольство, — тихо ответила она.

— В посольство Эренделла? А ты уверена, что не выдашь свой секрет?

— Лучше уж так, чем попасть в полицию.

— Да, пожалуй.

— И потом, я знаю посла. И он — меня. Он довольно часто приезжает, то в отпуск, то отчитывается. Перед мамой.

Топот полицейских сапог все ближе. Генриетта опять припустила, Артур отстал. Вот уже и нужная улица, знакомый флаг на крыше дома. Генриетта постучалась в дверь, довольно быстро отворил пожилой мужчина. Сначала он окинул принцессу суровым взглядом, затем, узнав, просветлел и улыбнулся.

— Герр Эклунд, — выдохнула Генриетта, — помогите нам!

Ночь прошла в беседах с Эриком Эклундом, послом Эренделла в Бельгии. Эклунд довольно убедительно объяснил, почему он укрывает молодых революционеров: в юности он был участником заговора. Потом, когда заговор раскрыли, отсидел два года в тюрьме — из всех заговорщиков арестовали только его. Потом написал прошение на имя королевы и был освобожден, но отправлен по дипломатической линии подальше от королевства.

Утром ячейка решила прямо из посольства отправиться на конгресс. Эклунд вышел проводить молодых людей на крыльцо.

— Да, Генриетта, зря я сомневался, что твоя страна ближе всего к коммунизму... — глубокомысленно изрек Яков, — Тебе повезло больше, чем нам всем. Ну, нам пора.

Генриетта поспешила за товарищами, но Эклунд окликнул ее:

— Фрекен Генриетта, задержитесь на минуточку.

— Герр Эклунд, я вам так благодарна! — с чувством произнесла Генриетта, развернувшись. — Я понимаю, если бы не я, вы бы ни за что не помогли... как сказать точнее... революционной группе. Но все равно спасибо вам!

— Вы все правильно понимаете, ваше высочество. Мое прошлое никакой роли не играет. Без вас я не защитил бы от полиции вашу ячейку, хоть в ней и состоит господин фон Веселтон. Но вы должны осознать еще одну вещь: от полиции-то я вас спас, но вам придется за это кое-чем заплатить.

— На что вы намекаете?

— Не бойтесь, я уже слишком стар, чтобы делать девушкам предложения интимного характера. Я всего лишь вынужден буду написать вашей матушке.

— Простите, зачем?

— Устраивать драки с полицией недостойно принцессы. Большой скандал не нужен, а вот отчитать, отругать вас следует. Я так поступить не вправе, я человек маленький, зато это как раз прямая обязанность вашей матушки.

— Но это же не значит, что мне надо бросить товарищей и срочно ехать домой?

— Нет, конечно. Но когда вы вернетесь с конгресса, ее величество уже будет все знать.

* * *

Перелистывая страницы парижской газеты, старший брат Артура Рейнгольд фон Веселтон наткнулся на заметку, привлекшую его внимание:

«N-ого сентября 1868 года в Брюсселе на третьем конгрессе Первого Интернационала произошел вопиющий случай. Пятеро участников конгресса: две девушки и три молодых человека — устроили драку с жандармами. К сожалению, задержать хулиганов не удалось: они скрылись в районе посольства Эренделла.

Особые приметы участников инцидента...»

— Отец, посмотри-ка, что тут пишут! — окликнул Рейнгольд старого герцога Людвига фон Веселтона, когда дочитал заметку до конца.

— В чем дело? — Людвиг уселся в кресло рядом с сыном.

— Похоже, ясно, куда поехал Артур. Он же как-то туманно выразился, мол, путешествовать по Европе. А теперь ясно — в Бельгии он, на конгрессе своих... этих самых... социалистов. Да еще и драки устраивает!

— Ты уверен, что это именно он?

— Конечно. Вон, газетку почитай.

— Ага... Ну да, стрижку усов ни с кем не перепутаешь, да еще и тот самый серый костюм с малиновым жилетом. Артур, однозначно он. Но меня вот еще кто смущает: та девушка, блондинка с косой. Да еще и посольство это нарисовалось.

— Уж не думаешь ли ты, что...

— Правильно. Об этом я и думаю. Надо срочно написать в Эренделл. Может быть, у нас появился шанс решить порядком надоевший вопрос миром...

— Посмотри-ка, что написал нам герр Эклунд! — Эльза, совершенно потерянная, протянула Гансу листок бумаги.

Ганс пробежал взглядом по строкам, не поверил своим глазам, перечитал еще раз, вдумчиво и старательно, потом отложил письмо и выдохнул:

— Так вот, значит, как она воспользовалась подарком на совершеннолетие. Сказала, что едет путешествовать. Путешественница, тоже мне!

— Ну, хотя бы она не в такой уж и плохой компании, в самом деле. Ведь мы знали ее интересы: социализм, все дела... — задумчиво произнесла Эльза.

— Ну да, компания хорошая. Великосветская!

— В каком смысле?

— Ты что, не дочитала письмо до конца. Вот, смотри: «Здесь же скрывается ее соратник по борьбе герр Артур фон Веселтон...»

— Дай я посмотрю... Точно! Не дочитала. Но ведь это... такая удача! Такая возможность! Надо немедленно написать...

И в тот же самый момент в комнату вошел слуга с толстым конвертом в руках. Он поклонился королеве и принцу-консорту, кашлянул и объявил:

— Срочное письмо. От его светлости герцога Веселтона.

* * *

Когда Генриетта возвратилась в Эренделл после конгресса, она по тяжелым взглядам родителей поняла: им все известно. Посол сдержал обещание.

— Я думаю, вы хотите со мной поговорить, — нерешительно начала она. Голос звучал как-то виновато и покорно. Пережитки аристократического мировоззрения, все-таки она еще не научилась мыслить интересами пролетариата.

— Непременно, — кивнул Ганс.

— Тонкостей много. Говорить будем долго, — предупредила Эльза.

— Но, чтобы говорить не так долго, мы прочли твою переписку. Знаем, это невежливо, зато сильно упрощает дело: ты можешь нам почти ничего не рассказывать, — Ганс замолчал, ему почему-то было сложно продолжить.

— Хорошо, тогда с главного и начнем, — пришла на выручку Эльза. Хенни, Генриетта, у нас есть к тебе интересное предложение. Важное для всех нас...

Когда Артур возвратился в герцогство Веселтоноское, отец и старший брат с порога объявили, что им все известно. Интересно, откуда?

— Вы о чем? — Артур решил изобразить невинность.

— Да ладно, можешь не притворяться, мы прочли твою переписку. По доброму совету королевского дома Эренделла, — ответил Людвиг фон Веселтон.

— Так, а Эренделл тут как замешан? — Артур пытался играть до последнего.

— Не увиливай, ты все понимаешь. И мы тебе очень благодарны, за то, что ты сошелся именно с этой девушкой. Нет, серьезно, именно так и есть, — Рейнгольд помолчал и продолжил. — Нужно лишь обсудить детали...

— ...Замуж за Артура? Я даже не знаю, что сказать!

— Подумай, — предложила Эльза.

— Может, тебя тошнит от Веселтонов? Это вполне объяснимо. Мы тогда напишем кому-нибудь другому, все трое одинаково тебя скомпрометировали, и оставить это дело просто так нельзя. Кому написать? Русскому анархисту или английскому рабочему? Оба зятьки хорошие, да? — Ганс дрожал от раздражения, Эльза взяла его за руку.

— Нет, что ты, папа, тут все сложнее...

— ...Я просто не понимаю, зачем жениться на принцессе. Наше герцогство же вступило в Северогерманский союз, скоро вообще станет частью Пруссии. Никакой особой политической выгоды этот брак не принесет.

— Значит, компрометировать девиц тебе нравится, а отвечать за последствия — нет? Все ясно! Достойный сын! Достойный потомок! — горячился Людвиг.

— Да, отчасти дело в политике. Наш дед, Пауль, уже довольно много лет назад, нанес обиду той же самой королеве Эльзе. И с тех пор мы уже тридцать лет не можем наладить отношения с Эренделлом. А если ты женишься на этой девушке, проблема разрешится сама собой. Разве это плохо? — вопрошал Рейнгольд.

— Неплохо. Но тут еще вопрос о самом институте брака. В новой формации...

— ...Поймите, я не против Артура. И я буду только рада, если оттого, что мы с ним сойдемся, вы помиритесь с Веселтонами. Но... я против брака, это ограничение свободы, в коммунистическом обществе этого уже не будет.

— Значит, хочешь жить во грехе?

— Да нет никаких грехов! Религия — опиум для народа!

— Ну, знаешь!.. — Ганс насупился и отвернулся.

— Подожди, — заговорила Эльза, — если ты не веришь в церковный брак, значит, он и не состоится, даже если все обряды пройдут так, как надо.

— Правда? — Генриетта расцвела.

— Ну, конечно, правда!

— Тогда я... согласна!

— ...Я больше не могу слушать этого проклятого социалиста! — вспылил Людвиг. — Если он сейчас же не прекратит свою пропаганду, я отрекусь от него!

— И что? Я не получу наследства? Да оно мне и не нужно, черт возьми! — Артур с силой ударил кулаком по столу.

— Отец, Арти, остыньте оба, — Рейнгольд встал, чтобы обратить на себя внимание. — Нам нужно пойти на компромисс. Ты, Арти, женишься на принцессе, а мы взамен устроим тебя на теплое место в одной конторе и не будем лезть в твои политические дрязги. Ну как, по-моему, все справедливо?

— Я хотел попросить еще кое-что, — Артур сглотнул и продолжал. — Можно убрать из моей фамилии приставку «фон»? Иначе вся моя борьба за рабочий класс превращается в какой-то глупый фарс.

— Убрать приставку? Да ради бога! Ты все равно ее не заслуживаешь, а так, по крайней мере, не опозоришь весь наш род, — рассмеялся Людвиг.

— Тогда... я согласен!

Заключение

Через три года герцогство Веселтонское вошло в состав Германской Империи и перестало существовать как самостоятельный субъект политики.

Еще год спустя Первый Интернационал постиг раскол: из состава участников исключили анархистов, последователей линии Бакунина.

Однако эти события не слишком заинтересовали Генриетту и Артура. Дело в том, что Генриетта практически сразу после свадьбы забеременела двойней и родила близнецов — Карла и Фридриха (назвали мальчиков, естественно, в честь Маркса и Энгельса). А появление двух детей одновременно сильно меняет приоритеты. Желание заниматься революционной деятельностью резко отходит на второй план.

Так что Артур и Генриетта фактически забросили работу ячейки. Впрочем, товарищи отнеслись с пониманием: буржуазное мировоззрение до конца изжить не получается. Словно в подтверждение этого тезиса, Самюэль и Мари также, спустя немало споров и ссор, создали семью, пусть и без официального ее оформления. А Яков Давыдович Гурвич попросту ничего не узнал: он был арестован и сослан в Сибирь.

_______________________________

Примечания:

— Список подлинных исторических событий, упомянутых или описанных в этой истории: смерть Огюста Конта (1857), создание Первого Интернационала (1864), покушение на Александра II, забастовки ткачей в Амьене, выступления в Северной Ирландии (1867), третий конгресс Первого Интернационала, подтвердивший положительную роль машин (1868), объединение Германии (1871), исключение анархистов из состава Первого Интернационала (1872).

— Карл Маркс, естественно, ни с какими скандинавскими принцессами не переписывался. Но кого это волнует? Все равно фанфик!

— О заговоре, в котором участвовал Эрик Эклунд, смотри историю «Крах господина Спака» (https://ficbook.net/readfic/10046121).

— Генриетта появляется в истории «Тюремное свидание» (https://ficbook.net/readfic/6572863).

— Мари носит фамилию одного из любимых писателей автора только потому, что автору было лень придумать что-то другое.