Таблетки иль чего? (гет)

«Не имеет, — говорю, — значения

Теперь уж ничего.

Какое б мне лечение?

Таблетки иль чего?»

Ю.Визбор

— Одно к одному, — Эовин вошла в комнату и плотно прикрыла за собой дверь, — у тебя Черная Немочь.

— А может быть, все-таки нет? — подал Фарамир слабый голос с кровати.

— Извини, да. Симптомы какие?

— Жар. А должен-то быть холод.

— Ничего подобного. Ты же мне сам рассказывал, что когда в первый раз болел Черной Немочью, у тебя был жар. И потом, была бы это простуда, тебе бы уже стало лучше. А так четыре дня лежишь — ничего не меняется.

— Но хуже тоже не становится.

— Видимо, только пока. Но давай не доводить до более серьезной стадии. И вообще, мы собирали анамнез, устанавливали, что ты у нас заразиться не мог никак. Следовательно, ты заразился, когда выезжал. А когда и куда ты выезжал?

— Десять дней назад. В Минас-Моргул.

— Верно. А чем в Минас-Моргуле заразиться можно?

— Да, пожалуй, только тем самым...

— Так вот, пока ты не оставил меня бездетной вдовой, я пишу Арагорну. Он у нас единственный специалист по этому заболеванию.

— У него могут быть важные государственные дела.

— Жизнь наместника — тоже важное государственное дело. Ну все, отдыхай.

Фарамир слег четыре дня назад, почти через неделю после того, как вернулся из Минас-Моргула. Наводить порядок во вражьей крепости — неблагодарное и неприятное занятие, но кто-то же должен уделить ему время. К тому же у Фарамира намечались там интересные проекты. В первую очередь — восстановление исторической справедливости, возрождение Минас-Итиля.

Но поездка закончилась не слишком удачно. У Фарамира случился приступ, начался ничем не сбиваемый жар. Он уже четыре дня почти не вставал с кровати.

Эовин сразу активно взялась за лечение: давала Фарамиру настойки разных трав, следила, чтобы никто больше к нему не входил, не заразился, и, главное, пыталась установить диагноз. При этом она постоянно сыпала медицинскими терминами. Фарамира, конечно, радовало, что жена делает некоторые успехи на поприще целителя, однако это все же несколько утомляло.

А что теперь? Теперь диагноз, наконец, поставлен. Черная Немочь...

* * *

Арагорн еще раз перечитал записку, перевернул, поискал глазами подпись — тщетно: ни подписи, ни разъяснений, ничего, кроме двух наспех выведенных строчек. Почерк дрожал, знакомые угловатые буквы подпрыгивали, россыпь чернильных пятен окружала слова: пишущий заметно торопился.

«Все очень плохо. Срочно приезжай», — гласила записка.

Эовин, ныне княгиня Итилиэнская, никогда не утруждала себя в личной переписке официальными обращениями, но ставить свое имя обычно не забывала — да и письма ее бывали длиннее и обстоятельнее. Что же случилось? Напали недобитые орки? Обрушилась крыша? Они насмерть поссорились? Странно, почему вестник ничего не сказал? Арагорн припомнил, что записку ему передал не итилиэнский гонец, а дворцовый стражник — по его словам, гонец вручил ему сложенный вдвое листок у городских ворот, а сам въезжать внутрь отказался.

«Если бы случилось нападение, она бы попросила приехать не только меня, — думал Арагорн, укладывая на всякий случай травы в лекарскую сумку. — Если бы они поссорились, я бы им не помог. Наверняка кто-то из них заболел, и наверняка серьезно — иначе она бы так не отчаялась. А как же лекари?» Опытных лекарей в Эмин-Арнене, однако, не было: с мелкими неприятностями Эовин справлялась сама, а крупных у них пока не случалось.

Нужно надеяться, там все-таки не эпидемия: лишиться наместника Арагорну совсем не хотелось. После войны Фарамир и так не мог похвастаться крепким здоровьем.

Секретарю Арагорн объявил, что едет в Итилиэн с проверкой и вернется на следующий день к обеду.

Встречать его, опередив слуг, выскочила к парадному входу растрепанная, сонная, заплаканная Эовин в накинутом поверх сорочки домашнем платье.

— Какое счастье! — выдохнула она, увидев его. Арагорн спешился, подошел, заглянул в глаза, осторожно взял ее под руку и очень спокойным тоном произнес:

— Рассказывай.

Из ее сбивчивых слов выяснилось, что Фарамир, действительно, пять дней назад свалился в жестокой горячке. Обычные средства не помогали, разумных причин болезни Эовин найти не сумела, но знала, что незадолго до этого Фарамир побывал в бывшем Минас-Моргуле. Сопоставив факты, она предположила самое худшее — и написала королю.

— Тихо, тихо, — он сжал ее ладонь. — Я уверен, что ты боишься напрасно. Тебе самой нужно отдохнуть: в твоем положении вредно волноваться. Ступай к себе, я справлюсь один. Ацелас же растет у вас в саду?

— В комнате. Я утром срезала, — кивнула она и переспросила: — В каком положении?

Тем временем они уже оказались возле княжеских покоев, и Арагорн вместо ответа передал Эовин на руки домоправительнице, а сам направился к кабинету Фарамира, превращенному временно в лазарет.

Толкнув тяжелую дубовую дверь, Арагорн обнаружил, что его наместник как ни в чем не бывало сидит за столом и быстро строчит в книге. Завидев короля, он вскочил, отвесил поклон:

— Государь! Что вас сюда привело?

— Ты, кажется, был болен, — Арагорн жестом велел ему сесть.— Эовин говорила…

Фарамир покраснел:

— Простите… Не стоило вас отвлекать из-за ерунды. Она права, я не очень себя хорошо чувствовал последние дни — но не настолько! Она преувеличивает. Как видите, сегодня я совершенно здоров.

То, что Фарамир говорил о себе, стоило умножать на два, а то и на три, поэтому Арагорн пропустил его заверения мимо ушей, но, проверив пульс и заглянув ему в глаза, обнаружил, что болезнь, даже если и была, уже не то прошла сама собой, не то сдалась под натиском Эовин.

На следующее утро, убедившись, что Итилиэну не грозит вспышка неизвестной болезни, а наместник бодр и готов работать, Арагорн вернулся в Минас-Тирит. «Перетрудился, — решил он. — Все-таки и наместник, и князь, и главнокомандующий, и за границами наблюдает. Нужно будет ему, пожалуй, назначить помощника».

* * *

Блестящие копья выстроились в три длинных ряда: смотр пограничных войск сегодня принимал сам главнокомандующий. Он, серьезный до суровости и неожиданно бледный, медленно ехал вдоль строя и изредка кивал командирам отрядов. Чуть поодаль за ним следовал Берегонд, хмурый и настороженный. «Недоволен, — зашептались в рядах. — Капитан Фарамир никогда раньше…»

Фарамир моргнул и помотал головой: ему почудилось, будто первый ряд копий качнулся вперед. Уже с утра он чувствовал не то раздражение, не то усталость; Эовин, видя это, не хотела его отпускать и успокоилась только тогда, когда Берегонд пообещал не сводить с командира глаз. Теперь Фарамир подумал, что супруга, возможно, была права, но развить мысль не успел, потому что сталь копейных наконечников сложилась в знакомую волну и обрушилась на него.

Берегонд успел подхватить командира, пока тот не сполз наземь.

— Как смотр пограничных отрядов? — спросил Арагорн. — Все нормально? Без происшествий?

Секретарь замялся и протянул ему послание со сломанной печатью — официальные письма он всегда сперва прочитывал сам. Арагорн пробежал глазами строчки — на этот раз их выводила рука не Эовин, а, должно быть, Берегонда — охнул, подавил глубокий вздох и велел седлать коня.

Подъезжая к крыльцу княжеского дома, Арагорн не мог избавиться от ощущения, что с ним такое уже было. Сейчас Эовин, неприбранная и усталая, покажется из дверей...

— Княгиня внутри, — поприветствовал его возникший откуда-то сбоку Берегонд. — Пойдемте, государь.

На этот раз появление короля не произвело на Фарамира никакого эффекта: из кокона одеял, накрытого для верности медвежьей шкурой, доносилось тяжелое дыхание. Эовин, сидевшая в кресле рядом с изголовьем, сосредоточенно толкла в ступке травы. Арагорн подошел ближе. Она вскочила и, не дав ему осмотреться, схватила за рукав и увлекла вон из комнаты.

— Это точно оно! — зашептала она. — Точно Черная Немочь! Посмотри, когда ты приехал — он сразу поправился, а уехал — снова заболел. У него Черная Немочь завязана на тебя!

— Но сейчас-то я уже здесь.

— Потому что на этот раз тяжелее!

Она разрыдалась. Арагорн погладил ее по спине:

— Эовин! Не надо плакать: сейчас я все посмотрю. Если это действительно Черная Немочь, то лечится она, как ты знаешь, мгновенно; а если не она, значит, это обычная лихорадка, и бояться тем более нечего: гораздо любопытнее, что он все-таки подцепил и, главное, где. Подожди меня здесь, пожалуйста.

— Непохоже на обычную. И здесь никто не болеет, — всхлипнула Эовин, но не стала препираться дальше и кивнула: — Хорошо. Я принесу горячей воды.

Арагорн вернулся в комнату. Фарамир, казалось, спал; лицо его, изжелта-бледное и осунувшееся, говорило о том, что лечение легким не будет. Появилась Эовин, и, бесшумно поставив на столик чашу с водой — Арагорн кивнул, мысленно считая пульс, — так же неслышно вышла.

Положив ладонь Фарамиру на лоб, Арагорн погрузился в его сознание — и сразу с облегчением понял, что Черной Немочи здесь точно нет. Ни темной долины, ни пустоши, окруженной тенями — та же самая комната и тот же самый, правда, слегка растерянный и немного призрачный, Фарамир.

— Простите, государь, — развел он руками. — Я почему-то приболел. Наверное, простудился в Минас-Моргуле.

— Я понял, — строго сказал Арагорн и вынырнул.

Вернувшись в реальную комнату, он обнаружил, что Фарамир тоже проснулся и смотрит на него.

— Фарамир, надо серьезно поговорить, — Арагорн склонился над постелью. — Мы с Эовин прогоняем разные версии насчет твоей болезни. И вывод прежний: здесь ты нигде не мог заразиться. А ездил только в Минас-Моргул. Признайся, с тобой там что-то случилось, но ты нам не рассказал?

— Вроде нет... — прохрипел Фарамир, не открывая глаз.

— Важна любая мелочь.

— Ну, я порезался...

— Хоть что-то проясняется! Раньше нельзя было сказать?

— Не думал, что это важно.

— При неизвестной болезни все важно. Ну, чем ты порезался?

— Я нашел в подвале деревянный ящик. Необычный. На крышке голова дракона нарисована. В том ящике — стеклянные склянки. Я одну из них взял, но стекло в руке треснуло. Порезался. И в рану жидкость из склянки чуть-чуть попала.

— Что за жидкость?

— Трудно сказать.

— Все понятно. Надо мне ехать в Минас-Моргул. За твоим ящиком.

— Не стоит. Вдруг и вы заболеете, ваше величество?

— Я приму меры предосторожности. А поеду сам, потому что никому другому поручить не могу. Вдруг ящиком ошибутся или сами порежутся?

* * *

К посещению Минас-Моргула Арагорн подготовился основательно. Он решил почти не оставлять открытых участков тела, чтобы не подхватить заразу: натянул рукавицы, к тому же закрепил их на запястьях ремнями, завязал нос и рот платком, смоченным травяным раствором, надел плащ с капюшоном для защиты глаз.

В Минас-Моргуле сразу нашлось то, что нужно. Действительно, деревянный ящик, и голова дракона на крышке углем нарисована, довольно грубо, надо отметить. В ящике обнаружилось десятка три стеклянных склянок и осколки одной из них со следами крови и странной бурой жидкости, что доказывало правоту Фарамира.

Но большинство склянок были заполнены отнюдь не жидкостью, а мелкими насекомыми, живыми, хотя и сонными. Видимо, их поддерживали в неактивном состоянии холодом или темной магией.

А как эти насекомые называются? Вспоминал Арагорн довольно долго, пришлось перебирать в памяти медицинские книги Элронда. В конце концов, вспомнил: это вши, паразиты, заводятся у человека в антисанитарных условиях.

Видимо, Арагорну попался продукт некого плана Саурона. Такого рода мерзости в его стиле. А как понять этот план полностью? Должно быть, изучить хроники, посмотреть, может быть, что-то подобное уже происходило в истории.

В Эмин-Арнене он объявил Эовин, что нашел все, что хотел, и теперь возвращается в город: нужно проверить кое-какие подозрения; снова приехать к ним он пообещал дня через четыре — он рассчитывал застать начало третьего приступа. Эовин, в свою очередь, вызвалась писать каждый раз, как что-то изменится.

— Да, и еще одно, — сказал напоследок Арагорн. — Добавь к жаропонижающему отвару что-нибудь для печени.

* * *

— Что это? — спросил голос.

— Смертельная болезнь, повелитель, — ответил второй. Арагорн не слышал этих голосов, но они словно передавались ему в голову, минуя уши. Внутри палантира переливалась темнота, изображения было не разобрать. — Я сам разработал, — добавил голос, и в нем Арагорну почудились едва знакомые интонации.

— Очень хорошо, — похвалил первый. — Выпустишь завтра же. Кто погибнет?

— Дети, повелитель.

— Только дети? А что-нибудь помощнее?

— Пока нет, но я об этом думаю.

Темнота в глубине шара мигнула и из обсидианово-черной стала прозрачно-синей; в ней угадывались очертания мастерской.

— Целую эпоху не давали мне заниматься любимым делом, — пожаловался кому-то голос. — Но теперь-то я отыграюсь. Гляди, вот тут чума. Сейчас выпустим ее, и прощай, Гондор.

Синяя дымка завилась спиралью и приобрела серый оттенок, а голос произнес:

— На этот раз попробуем новую болезнь…

Арагорн приготовился было слушать, но шар внезапно вздрогнул, и все погасло. Арагорн задумался: его смутные предположения оказались верными. Действительно, новая болезнь стоит в том же ряду, что и знакомый по древним хроникам детский мор, и великая чума. Пожалуй, стоит на всякий случай проверить еще раз по историческим книгам — не мог ли он упустить чего-нибудь важного? Он запер дверь и спустился в библиотеку.

«С историей вопроса более-менее разобрались,— подумал Арагорн, отложив книги в сторону. — Теперь нужно понять непосредственную причину болезни, последнюю разработку Саурона. Как это сделать? Вопрос интересный... Ящик с этой дрянью у меня. Вот бы вблизи посмотреть на содержимое склянок с жидкостью, наверняка эта мерзость неразличима для человеческого глаза... А не для человеческого? Проверить!»

Арагорн внезапно понял, что поможет ему. Он схватил ящик с рисунком дракона и снова побежал в башню, к палантиру.

Палантир долго не хотел подчиняться воле короля, все время норовил уйти от настоящего в прошлое, а вместо увеличения изображений уменьшал их. Но Арагорн сумел настроить шар точно так, как нужно. Теперь король мог рассмотреть мельчайшие детали противной бурой жидкости.

Арагорна чуть не стошнило. Ну и пакость получилась у Саурона! В растворе, который, кстати, сам по себе являлся соками, выдавленными из вшей, плавали изломанные гнилостные тельца очень мелких паразитов. Если такие живут внутри человека, образуются специфические яды, которые и приводят к странному скачкообразному недугу, поразившему Фарамира.

К счастью, паразиты эти очень слабы, способны выжить только в крови человека и в соке вши. Соответственно, и переходить к человеку могут только через рану, как у Фарамира, или через укус. И тепла они боятся.

Арагорн отвел глаза. Все теперь ясно. Даже загадка головы дракона на ящике объяснилась: символ животного, работающего на Врагов. Значит, Саурон хотел превратить этих паразитов в оружие, в аналог моргульского яда. Предполагалось, что назгулы будут разбрасывать склянки с придушенными вшами и макать мечи, наконечники стрел и копий в зараженный бурый сок.

Минуточку! На заражение через раны ставка была не высока, склянок с соком — меньшинство. Большинство — со вшами. Странный ход. Саурон же знал о чистоплотности своих противников. Люди бы не допустили разведения паразитов...

Хотя нет, ход вполне ясен. Саурон рассчитывал, что в войну условия резко ухудшатся, и многие перестанут следить за собой. Тут бы и помогли вши. Они быстро бы разнесли заразу по всему войску, а изматывающие приступы и ложные выздоровления погубили бы множество человек. Осуществить свой подлый план Саурону не удалось, должно быть, не успел. Прислал в Минас-Моргул опытный образец, а там ему и конец настал. И слава Эру! А дальше распространиться этой мерзости Арагорн не позволит.

Король вызвал из-за двери двух стражников, аккуратно подал им моргульский ящик и отдал приказ:

— Сжечь эту гадость. Немедленно! Только аккуратно, ничего не разбейте.

Уже скоро в одном из дворов замка пылал костер. В костре лопались склянки, шипел темный сок. Крышка с головой дракона полностью обуглилась.

* * *

Теперь, когда все встало на свои места, можно было подобрать подходящее лечение. Конечно, Арагорн не знал еще, какие именно целебные травы помогут против этих засевших в крови паразитов, но предполагал, что сильный организм должен справиться с ними сам — то есть его нужно поддержать. Если бы он раньше догадался, в чем дело, то, возможно, на втором приступе все бы и закончилось!

Как он и предполагал, уже на следующий день после начала приступа Фарамиру стало видимо лучше, а еще через два дня болезнь ушла совсем, чтобы уже не вернуться снова.

— И все равно, — сказал Арагорн, — я бы очень советовал тебе задуматься о секретаре или даже о личном помощнике. Я, наверное, подберу какого-нибудь надежного человека.

Конец.