Трещины в броне (гет)

Когда Галя видит Сергея спустя страшно-вспомнить-сколько лет, броня ломается с оглушительным хрустом апрельского ломкого льда.

Бурный роман догорел слепящими фейерверками, не оставив, как ни странно, разбитых сердец — лишь натянуто-вынужденное останемсядрузьями.

Что может быть проще, да?

— -

Рогозина замужем за работой. Майский меняет как перчатки молоденьких красавиц в своей постели — и даже самый внимательный сыщик запутается уже на третьей «лапушке» или «зае» в списке его подружек.

Они простознакомые. Они простоколлеги.

Они просто друг без друга не могут.

— -

Страх — трещина в броне.

— Я за тебя испугалась, Сереж.

Синий лед в глазах плавится, пережженный отсроченной паникой. Каких-нибудь тридцать секунд — и майор Майский вместе с похищенной девочкой остался бы под руинами разнесенного взрывом здания.

— Да ладно тебе, Галь, что со мной может случиться?

Он бережно гладит ее по волосам; она крепче вцепляется в его плечи — почти полностью обнаженная, лишь в его огромной футболке на голое тело — никакого белья.

И никакой брони.

— -

Сочувствие — трещина в броне.

В квартире трехдневный перегар и сигаретный дым стоит сизым туманом. Галя наизнанку распахивает окна и на Майского смотрит долго и не отрываясь.

Синий лед каменеет от раздражения.

— Сереж, ну возьми ты себя уже в руки!

Сергей давит в пепельнице недокуренную сигарету и вечную мерзлоту во взгляде все-таки не выдерживает.

— Тошно мне, Галь, понимаешь?

Тошно — потому что боевой товарищ, спасший когда-то жизнь, оказался обычным преступником и предателем. Тошно — потому что девушка, с которой собирался связать свою жизнь, продала и предала его якобы-для-их-блага.

— Понимаю.

И голос у нее какой-то тихий, угасший, совсем без нажима. И ладонь, коснувшаяся плеча успокаивающе-мягко, — прохладная, легкая, невесомая будто бы — и он ловит эту невесомость губами лихорадочно-жадно.

Броня не выдерживает.

— -

— Сереж, почему все так глупо?

— Может, потому что тебе нужен совсем другой? Круглов, например. Или какой-нибудь генерал.

— Дурак ты, Майский.

Она осторожно ведет по его плечу указательным. Громко молчит о том, что если не с ним — то больше ни с кем. Никогда.

— Я люблю тебя, Галь.

Он так просто говорит это.

Трещин в броне становится критически много.

— -

Галя варит по утрам ароматно-терпкий кофе с корицей. Галя как-то удивительно забавно красится в спешке перед зеркалом, превращаясь из трогательной домашней Гали в непробиваемо-сдержанную полковника Рогозину. Галя стягивает в строгий узел свои роскошные волосы и окончательно становится железобетонной Галиной Николаевной. Вплоть до окончания рабочего дня.

А вечером меняет суровый почти-мужской костюм на легкомысленный шелковый тонкий халатик. Негромко что-то мурлычет, подпевая ненавязчивым мелодиям из радиоприемника, пока наспех готовит ужин. Называет его бесконечно-теплым «Сереж» и, засыпая на его плече, наконец окончательно признает.

Трещины в броне — это вовсе не страшно.