Рядом (джен)

Последнее, что помнил Фэн, — он стоял на перроне, ожидая свой поезд.

Они с Хао должны были зайти в магазин, но тут как раз так неудачно появилась одноклассница, в которую Нань влюбился, и Шан великодушно выпроводил друга с остановки, когда тот бурчал про «хороший шанс». Хао с удивлением отнёсся к такому «разрешению», они ведь хотели сходить вместе. Но всё же пошёл к девушке, а Фэн в одиночестве спокойно доехал до станции. И последним воспоминанием этого дня был вид приближающегося к перрону поезда.

Шан сразу понял, что находился в больнице, едва услышал писк аппаратов. В носоглотке была трубка подачи кислорода, которую уже вынимали, от чего было противно и хотелось кашлять. К удивлению парня, больше ничто не болело, голова только была мутновата. Однако двигаться было тяжело, он ослаб, чему сильно удивился.

— О, вот и твой обычный посетитель, — улыбнулась медсестра и вышла из палаты.

Хао выронил рюкзак из рук и ошеломлённо разглядывал друга. Что-то здесь было не так.

— Привет, сына, — хриплым голосом усмехнулся Фэн.

Этого было достаточно, чтобы Нань сорвался с места и подскочил к нему. Шан был внезапно заключён в крепкие объятия и чувствовал, как тело друга подрагивало. Это уж совсем было странно.

— Привет, папуля, — фыркнул Хао и поспешил вернуться за рюкзаком, а Фэн задумался, показалось ли ему, что у Наня глаза были на мокром месте.

— Ну и? Как прошло «свидание»? — Шан показал пальцами кавычки, с трудом переворачиваясь в удобную позу.

Друг нахмурился на минуту, но потом как будто что-то вспомнил.

— А. Ну, как обычно — ничего хорошего. Да она и не заинтересована во мне, так что я в конце концов перестал пытаться привлечь её внимание.

— О… Пф, стоило мне пропасть, как ты уже со всем разобрался. И сколько я тут лежу? Дня три? Неделю?

Хао вдруг помрачнел и опустил голову.

— Что, две недели?

— Пятый месяц, — тихо ответил Нань. — Завтра будет ровно четыре с половиной.

Фэн замер, хватая ртом воздух как рыба. Это он что же, был в…

— Сначала думали, что ты из-за сотрясения мозга в себя не приходишь, а потом… Нам сказали, что не знают, когда ты выйдешь из комы, — глаза у Хао были потухшие, грустные, какими Шан их не видел никогда, лицо бледным, а под глазами залегли тени. — Кто-то столкнул тебя под поезд. Ты чудом жив остался, — совсем тихо произнёс он, сжимая дрожащие руки.

Фэн, как ни старался, вспомнить произошедшее на перроне не мог. Действительно, жив остался чудом. Отсюда и тяжесть в теле и ощущение многочисленных повязок. По крайней мере, если у него и были переломы, то они уже зажили.

Нань казался призраком, видимо, испереживался до изнеможения. Вспомнив слова медсестры, Шан понял, что друг приходил сюда каждый день. Вот уж действительно — «бро».

— А-Фэн⁽¹⁾, прости меня.

Фэн растерялся. Звучало так, будто это Хао столкнул его под поезд, но ведь это невозможно.

— Если бы мы пошли в магазин, как и договаривались, с тобой бы ничего не случилось, — тем временем продолжал друг. — Это всё равно оказалось глупой затеей, но ты…

— Хао, заткнись. Это совсем не похоже на тебя. Я же очнулся, всё обошлось.

— Несколько месяцев, Фэн. Никто не знал, очнёшься ли ты, твоё тело восстанавливалось очень медленно. Я не должен был тебя бросать, ведь мы договорились.

— Ну я же сам тебя отпустил.

— А я не должен был уходить.

Он выглядел таким подавленным и виноватым, что Шан понял, что переубедить Наня у него не получится.

— Значит, ты должен мне острых палочек.

— Но… тебе может быть нельзя, твой организм…

— Тьфу ты, когда моего сына успели испортить? В школу тоже нельзя.

Дверь внезапно распахнулась, и в палату влетела госпожа Шан, чуть растрёпанная и раскрасневшаяся.

— А-Фэн, мальчик мой!

Женщина кинулась к сыну, обнимая его и целуя в голову, как малыша. Тот ответил на объятие матери, но, насупившись, выглянул из-за её плеча. Хао чуть улыбнулся и кивнул, признавая, что купит ему острых палочек, и Фэн расплылся в довольной улыбке.

1) В китайском так обращаются к слугам, детям или при нежном прозвище. Я выбрала вариант прозвища, поскольку Хао испытывает чувство вины.

Вернуться к тексту

Месяцы больничного были кошмаром, наполненным болью. Фэн поправлялся медленно, и Хао подолгу сидел с ним, помогая в каждой мелочи. Каждый раз, слыша шипение или настоящий скулёж друга, он старался изо всех сил, чтобы облегчить его выздоровление, а его чувство вины всё больше усиливалось. Шан старался вести себя как обычно и не давал другу стать своим нянем, однако Нань позиций не сдавал.

Фэн, наконец выписавшись, жаловался, что чувствует себя под тюремным надзором из-за постоянных взглядов друга, и тот решил перестать следить за ним, всё-таки и правда уже поправился, к тому же Шан всё ещё ходил в больницу, и обследования показывали, что он в нормальном состоянии.

Из-за постоянной загруженности на работе госпожи Шан семья Нань взяла её сына к себе на временное проживание, пока тот не поправится полностью, но и в свою квартиру Фэн приходил. Хао поселил его на своей кровати, заняв раскладушку, и не хотел и слышать о том, что это гость должен спать на раскладушке. Что Наня радовало, так это привычные чудачества друга, самым безобидным из которых была борьба за лучший последний кусок.

Но однажды Шан Фэн перебрался обратно в свою квартиру и перестал улыбаться. Хао перепробовал все способы, чтобы понять, что случилось, но друг был серьёзен, словно забыл, что такое смех. А ещё через несколько дней начал избегать всю их компанию и после уроков скрывался в неизвестном направлении.

Нань, не выдержав такой перемены, казалось, на пустом месте, привычным способом залез на балкон квартиры друга. Его дверь оказалась открыта, но жильё семьи Шан пустовало. Парень включил свет в комнате, чтобы найти место, где можно спрятаться и подкараулить Фэна, но вдруг заметил на столе лист из больницы. Что-то подсказало ему посмотреть на него, и Хао без зазрения совести склонился над столом.

— Что? — удивлённо выдохнул он.

Ключ завертелся во входной двери, и Нань решил, что сейчас не самый подходящий момент для засады, а потому выключил свет и быстро спустился с балкона. Он притаился, когда услышал шаги над головой. Это точно был Фэн, как всегда одинокий по вечерам.

Шан стоял молча и даже не догадывался, что его друг совсем рядом, а у того было множество вопросов, которые он впервые не решался задать сразу. Нужно было время, чтобы обдумать ситуацию.

— Прости, — вдруг тихо и очень грустно сказал Фэн, — А-Хао… Так будет лучше, — вздохнув, он прошёл обратно в комнату и закрыл замок.

Хао хотелось сейчас же вылезти и спросить, что он имел в виду, но… нужно было время.

На следующий день, так и не встретив друга в поезде, Нань, с твёрдым намерением узнать всю правду, даже если придётся связать и похитить Шана, вошёл в класс. К его облегчению, сонный вялый Шан Фэн, уткнувшийся лицом в учебник, был на своём месте.

Хао с трудом дождался конца урока и, схватив зазевавшегося друга, потащил его к пустому классу, который сторожили остальные трое «братьев». Фэн от удивления даже не сопротивлялся, однако когда дверь закрылась, сделал попытку вырваться.

— Правду, Фэн, — потребовал Нань, прижав его одной рукой к стене.

— Какую? — вдруг огрызнулся тот.

— Слушай… — Хао вздохнул и передумал спрашивать остальные вопросы, лишь спросил: — Что это за операция?

— А? — Шан перестал барахтаться и замер. — Ты о чём?

— Я видел тот лист с баснословной суммой. Я знаю, что тебе никакую операцию не делали, значит, сделают. Зачем она, А-Фэн?

— Н-не твоё дело! — несмотря на резкий вскрик, смотрел он жалобно.

— Ты, болван, не понимаешь, что мы за тебя волнуемся? — Нань потряс его за плечи.

— Вот поэтому я и пытался оградиться от вас! Чёрт, что я сделал неправильно?

— Придурок, — тяжело вздохнул Хао и отпустил друга. — Зачем?

— У нас нет денег, а нужную сумму к сроку мы не соберём.

Нань снова вздохнул. Он ожидал такой ответ и уже вчера поговорил с родителями, которые обещали помочь собрать деньги. После комы Шана он боялся потерять близкого друга. Раз уж их дружба сложилась, её нужно было беречь.

— Так зачем?

Фэн смотрел на него грустно и напряжённо, потом сделал несколько глубоких вдохов и закрыл глаза.

— Чтобы вам было легче забыть меня, перестать быть связанными со мной.

— Чт?..

— Я умру, А-Хао. Там что-то зажалось, это надо вырезать, но придётся приглашать специалистов из другой клиники. А если не вырезать вовремя, то…

— Прекрати. Не говори так. Мы поможем оплатить операцию.

— Чего? Ты совсем? Это не игра! Ты же сам видел сумму!

— Конечно это не игра, я не могу потерять своего бро, поэтому мы и поможем, идиот!

— Х-Х-Хао…

— Это моя вина, понимаешь? Не было бы никакой операции, если бы ты не попал под поезд. У нас с тобой крепкая дружба, и я хочу её сохранить… Всё? Больше не будешь бегать?

Шан покачал головой с лёгкой улыбкой.

* * *

Хао думал, что у него самого сейчас сердце остановится.

Они были лучшими друзьями, такими близкими, что иногда понимали друг друга с одного кивка. Единственные настолько ненормальные в классе, они точно были из одного теста, и Нань не представлял свою жизнь без своего безбашенного друга. Он уже испытал резкое чувство одиночества, пока Шан был в коме.

Хао во время операции Фэна находился в коридоре за дверью операционной вместе с его матерью, и когда из неё послышались громкий писк прибора и вскрики, он замер. «Мы его теряем!» — вскрикнул кто-то. Дальше для Наня всё было как в тумане, и лишь когда Шана повезли в палату, он на автомате поплёлся за врачами.

— Как он?

— Операция прошла успешно, — устало сказал врач, пока главный хирург что-то говорил побледневшей госпоже Шан.

Для Хао это означало, что он может успокоиться и наконец поспать. Поудобнее усевшись на стуле рядом с кроватью и откинув голову на подушку для шеи, он посмотрел на Фэна. Тот спокойно спал. Его бровь рассекал шрам, отчётливо видневшийся при освещении в палате, но все остальные синяки наконец сошли. Нань чувствовал свою вину за всё это, что бы друг ни говорил. Но, в любом случае, он всегда будет рядом с Шаном, чтобы подать руку в нужный момент, на то они и друзья.