Оживший персонаж (джен)

Я никогда не любила выступать перед публикой. Хотя «не любила», наверное, не то слово — скорее, я просто боялась. Причем неважно, было ли это обычное чтение стихотворений наизусть перед одноклассниками, которых я знала десять лет, или же выступление с докладом перед сотнями незнакомцев. Перед подобными событиями со мной всегда, сколько я себя помню, было это отвратительное чувство того, что все мои внутренности словно сжимаются и холодеют.

В этом году стало хуже. Видимо, нервы совсем стали ни к черту. Так что теперь к описанному выше добавились ком в горле и дрожащие руки даже в тех случаях, когда мне предстояло всего-навсего ответить на вопрос преподавателя во время семинара.

Сегодня же проходила научная конференция, в которой я, собственно, принимала участие. Думаю, теперь вы можете представить, как я себя чувствовала за полчаса до выхода на сцену.

Я издергалась так, что не выдержала и вышла прямо посреди выступления кого-то из однокурсников (которого, впрочем, я все равно не слушала, потому что судорожно перечитывала текст своего доклада, к тому моменту заученного наизусть). Я быстро прошла по пустому коридору университета и завернула в первую попавшуюся свободную аудиторию, где опустилась на стул и, вздохнув, уронила голову на руки.

Это было невыносимо: я еще даже не выступила, а уже устала. От волнения, разумеется.

«Ты хорошо разобралась в своей теме.»

«Ты наверняка сможешь ответить на вопросы.»

«Это ведь даже никто не оценивает, в конце концов!»

Внутренний голос, в котором на удивление сохранились остатки логики, не переставал прокручивать одни и те же слова. И мне бы к ним прислушаться, но я никак не могла их принять и все скатывалась к тому, что меня ждет фееричный провал. Прямо перед всеми теми знакомцами и незнакомцами.

— Древние Боги, может, перестанешь ныть? Мне надоело тебя слушать, — вдруг раздался со стороны двери незнакомый голос. Он явно принадлежал девушке, пусть и был довольно низким, что усугублялось несколько грубоватой интонацией.

Вздрогнув от неожиданности, я подняла взгляд и тут же наткнулась на изучающие меня серые глаза. Я моргнула. Нахмурилась. Я знала каждую деталь в облике девушки, что стояла в дверном проеме. Ее седые волосы, как всегда, были убраны в аккуратный низкий хвост, поверх белой рубашки накинут плащ, а брюки заправлены в пыльные кожаные сапоги.

«Я схожу с ума», — подумала я, ничего не произнеся вслух, но девушка вдруг картинно возвела глаза к потолку.

— Уж точно сходишь, раз доводишь себя до такого из-за какой-то ерунды, — заметила та.

— Ты что, мысли читаешь? — спросила я, как будто это не было очевидным.

Седовласая обреченно вздохнула, шагнула внутрь аудитории и прикрыла за собой дверь.

— Я персонаж, которого ты создала. Ну, разумеется, я слышу твои мысли.

Обойдя стол, за которым я сидела, она прислонилась к нему бедром и посмотрела на меня сверху вниз, что заставило меня выпрямиться и откинуться на спинку стула.

— Персонажи не оживают, — я все продолжала озвучивать очевидности.

— Да, я тоже так думала. Но вот я здесь вместо того, чтобы пытаться спасти свою жизнь, — фыркнула моя собеседница.

— Но почему?

Она чуть изогнула светлую бровь.

— Потому что ты, милочка, слишком громко думаешь. Я исчезла прямо перед поединком с Готье! Ты знаешь, как сильно я ждала дня, когда смогу посмотреть ему в лицо и убить его. И вот у меня появился шанс, а ты так грубо выдернула меня! — воскликнула девушка, пока я пыталась принять тот факт, что она действительно сидела прямо передо мной.

— Но ты не можешь смотреть ему в лицо. Ты боишься воспоминаний, — невольно заметила я и тут же почувствовала, как седовласая вспыхнула от негодования. Ну, конечно. Для нее признавать собственный страх было чем-то постыдным, и я прекрасно это знала, поэтому даже почувствовала нечто сродни сожалению за так поспешно вырвавшиеся слова. И девушка все это осознавала, а потому молчала, понимая, что спорить и врать в данном случае бесполезно.

Спустя несколько мгновений, во время которых в аудитории висела тишина, она пошевелилась и кашлянула.

— Давай поможем друг другу, — наконец, произнесла она.

Уголок ее губы дернулся, она поморщила нос. Я же с явным удивлением вскинула брови. Вот это уж точно было последней вещью, которую я ожидала услышать от этого персонажа.

— Алла… — начала я, но вдруг все слова пропали, и я только и смогла, что неопределенно пожать плечами.

— Нет, ты послушай. По сути, это ты виновата в том, что я осталась сиротой. Ты виновата в том, что из аристократки я в один миг превратилась в беженку и воровку, зависимую, к тому же, от магии. Посмотри на меня! Думаешь, седые волосы в моем возрасте придают мне очарования? Да черта с два! — перешла в наступление седовласая, и я вновь увидела в ней все то, чем ее наградила. — Да даже то, что я не могу посмотреть Готье в глаза из-за детского страха… Это все твое! Раз уж ты заставила меня все это пережить, то могла бы сейчас придать мне немного смелости. Так, приличия ради. Я хочу жить, если ты вдруг забыла. Так что только попробуй сделать этот поединок последним, что со мной случится.

Я набрала в легкие воздуха, чтобы ответить что-нибудь вразумительное, но Алла не дала мне и слова вставить.

— Поверить не могу, что ты столько скинула на меня и поселила в… как вы это называете… в Средневековье, а сама сидишь тут и трясешься из-за чертовых пяти минут на сцене! Хочу заметить, драконы, сжигающие город, видятся чем-то куда более волнительным, а от выступлений еще никто не умирал.

Вздохнув в который раз за последнее время, я посмотрела ей в глаза. Сейчас от кипевшего в ней негодования они немного потемнели и теперь были не блеклыми, а насыщенно-серыми, прямо как небо перед дождем. Ну и что можно было ответить девушке, с которой не могла не согласиться?

— И что ты предлагаешь? — наконец, проговорила я.

— Поменяемся местами, — тут же откликнулась та уже менее воинственно. — Очевидно, что мы слышим мысли друг друга. Уверена, это работает и с чувствами. Мне плевать на то, кто там тебя будет слушать, а тебя не страшит Готье. Так не будем жадничать.

* * *

Пятнадцатью минутами позже я поправила пиджак и вышла на сцену. Может, какая-то часть меня все еще испытывала легкий мандраж, что было совершенно естественно, однако пульт для переключения слайдов, что я сжимала в руке, не дрожал. Я научила Аллу держать себя в руках в подавляющем большинстве случаев, а теперь она делилась этим знанием со мной.

Сейчас она была где-то там, в Аскрите, у подножия башни. Стояла напротив своего главного врага и обеими руками сжимала меч. Я знала, что Готье — обычный человек, одна из шестеренок в машине жестокого правителя, а вовсе не смерть во плоти, как думала Алла. И я делала все, чтобы это понимание пришло и к ней.

Я улыбнулась, подняла микрофон, теперь точно готовая приветствовать слушателей конференции. Рассказывать о том, в чем я хорошо разобралась и чем теперь готова поделиться с людьми, было приятно.

Алла с холодной уверенностью подняла меч, замахиваясь и нанося первый удар. Вспомнить о своих сильных сторонах, игравших ей на руку, значило обрести внутренний покой.

Нам так часто твердят о том, что нужно смотреть своим страхам в лицо. И оно, может, верно. Но почему же мы забываем, что вокруг нас есть люди, способные помочь нам в этом нелегком деле?