Она меня поняла (джен)

К моему ужасу, я завалил все переводные контрольные, а мои годовые оценки лучше было не видеть. Честно, я старался учиться, на всех переменах читал материалы к уроку, но разве я мог что-нибудь запомнить за несчастные пятнадцать минут? Я не высыпался, постоянно опаздывал на первый урок, уставал и почти ничего не соображал. И всё из-за двоюродного младшего брата, с которым мне приходилось нянчиться уже два года. Как я сдал ОГЭ — я не знаю, каким-то чудом наскрёб проходные баллы. А как меня приняли в десятый класс — я вообще не понимаю, может, потому, что дядя всё рассказал, и завучи вошли в моё положение? В этой школе я проучился четыре года, а теперь меня должны были оставить на второй год — и это не шутка. Я не мог вынести такого позора, но на моё счастье тёте вздумалось снова переехать, и меня отдали в совершенно чужую школу, очень далеко от прежней.

Менять школьные коллективы — для меня дело привычное. С тех пор, как погибли мои родители, я жил у тёти по папиной линии, а с восьми лет пошёл в первый класс, и тёте всё время не сиделось на месте: каждые два года мы куда-то переезжали, и только последние четыре года я проучился в одной школе. Мне повезло: самый трудный период своего роста я прожил у дяди по маминой линии, который любил меня намного больше, чем папина сестра. Но девятый и десятый классы стали для меня адскими: у тёти родился сын, и все хлопоты пали на меня; ей почему-то на месте не сиделось. Постоянно присматривая за братом, убирая квартиру и занимаясь хозяйством вечерами, я едва успевал сделать письменное задание или выучить хоть один предмет. Я стал списывать у отличников, а мои оценки были хуже некуда. Впрочем, тётю и её мужа это не волновало: главное, чтобы я приготовил ужин им и их сыну. Да и я сам, кажется, не особо их волновал: я редко уходил на больничный, потому что был закалённый, но во времена моих заболеваний мне приходилось таскаться в школу, откуда меня классная руководительница выпроваживала домой со словами: «Нечего всех заражать!»

И вот теперь я пришёл в новый класс, где о моём позоре знала только новая классная руководительница. Друзей у меня не было, только приятели, которые с громким хохотом выпроводили меня из старой школы, и теперь мне нужно было заводить новые знакомства. Но это было не так-то просто, хотя эти десятиклассники сами были новичками. Вот только все они знали друг друга и уже разбились на группки, а я остался один. Я подумал, что в таком возрасте не будет позором дружба с девушкой, но и все девчонки разбились по парам и тройкам. Ладно, мне не привыкать.

Я старался не стать изгоем, а некоторые темы вспоминал, и мои оценки были более-менее нормальными, хотя всё равно для десятого класса были низкими. Эх, если бы у меня было больше времени, я бы всё выучил! Но почти всё моё время уходило на работу по дому. Ещё спасибо, что тётя не заставила меня идти на оплачиваемую работу, а то я бы вообще не знал, куда деться.

Иногда я ловил на себе презрительные и насмешливые взгляды отличников и отличниц, и тогда мне становилось очень плохо. Учителям я, похоже, не нравился, они считали меня бараном и много не ожидали. Только классная руководительница, бабушка лет шестидесяти пяти, очень добрая по своей натуре, вступалась за меня.

В тот день, когда должна была проводиться новогодняя дискотека, девчонки всего класса с улыбками смотрели на меня, наверняка думая, что я на неё приду. Но у меня совершенно не было желания тратить вечер, да, к тому же, тётя вряд ли бы меня отпустила. Я понимал взгляды девчонок: мне не раз говорили, что у меня красивое лицо, а мышцы я себе накачал работой по дому, к тому же дядя присылал мне хорошие вещи. От этого мне стало не по себе: я получался таким нарциссом, который ничего не знает, а только красуется собой.

Я старался не смотреть в сторону девушек, пусть себе шушукаются. Вот только мне было до крайности неприятно, что со стороны я выгляжу таким. Я уткнулся в учебник по русскому, ничего не понимая в тропах и фигурах речи и тщетно стараясь понять: я ужасно хотел спать, ведь сегодня я даже не ложился.

Раздались восклицания приветствия, и я поднял глаза на вошедшую девушку. И не поверил тому, что увидел. Сегодня нам разрешили прийти в свободной форме, но от неё я этого не ожидал: Кира всегда строго соблюдала порядок школьной формы, и даже в конце четверти не изменила этому правилу. Однако сегодня на ней были чёрные кожаные брюки и синяя блузка, свободно выпущенная и разлетающаяся в разные стороны. Она выглядела очень радостной, и тогда я впервые подумал, что она совсем не такая, какой показывает себя в школе: она была свободолюбивее. Парни, с которыми она общалась, тоже поздоровались с ней, и она приветливо им кивнула. И наши взгляды вдруг встретились, ведь я сидел там же. Кира сразу села на своё место, отвернувшись, и сделала вид, что ничего не было. Да, она явно считала меня красующимся эгоистом, хотя я старался не быть даже похожим на такого.

На уроке, на моё счастье, теста не было, а мы проставляли оценки, подходя к классной руководительнице с дневниками. Я получил новогодний подарок: на три тройки меньше, чем я ожидал. Но меня почему-то стало тянуть посмотреть на Киру ещё раз. Девушка быстро печатала что-то в телефоне, воткнув в одно ухо наушник, и я заметил много пятёрок и небольшое количество четвёрок в её дневнике, который она так и не закрыла. Мне было странно видеть её настолько стильной, и я подумал, сколько у людей может быть тайн, о которых другие даже не будут догадываться.

На дискотеку я так и не пошёл, а вместо этого засел за химию и литературу — мне нужно было подтянуть эти предметы сильнее остальных.

С тех пор прошло полгода, но мысли о Кире в это время приходили ко мне всё чаще, и я понял, что, возможно, увлечён ей. Она была какой-то не такой, как все. Вроде, смотришь на неё и думаешь: девушка как девушка, за собой следит, учится хорошо, общается со всеми легко. И в то же время она — другая. От неё никогда не услышишь каких-то грязных выражений, а в её движениях есть что-то необычное. Я сразу выделил её из толпы, хотя и не пытался даже начать с ней разговор, ведь она вряд ли стала бы говорить с тем, кто так плохо учится.

На моё несчастье в конце года я понял, что совсем не увлёкся ей — я в неё влюбился. Я скрывал это ото всех и даже себе не хотел признаться в этом, но факт остался фактом, и моё сердце замирало каждый раз, когда я видел её. Между тем тётя добавила мне свободного времени, потому что на новогодних праздниках дядя по маминой линии «нечаянно» увидел мой дневник и начал обо всём расспрашивать.

И вот в первый день каникул нас позвали на особенный квест, который устроили в одном парке для десятиклассников школ нашего микрорайона — и наше время было в десять утра первого дня. На квест нужно было идти обязательно, и, если честно, я расстроился — я так надеялся выспаться! Но тут уж ничего не поделаешь, и я всю дорогу в автобусе старался не заснуть. Мне хотелось устроиться поближе к причине моего учащённого сердцебиения, но Кира оказалась на другом конце автобуса, да к тому же у окна, загороженная девушками нашего класса. Я видел, как парень из параллельного класса пару раз бросил на неё взгляд, но надеялся, что он просто удивлялся спортивному стилю Киры.

В парке мы с наслаждением размяли ноги, а затем учителя стали нас делить на пары — квест нужно было проходить именно так. Некоторые учащиеся просили их поделить иначе: лучшие подруги и друзья хотели быть вместе, и учителя шли им навстречу. Я же смиренно ожидал своего напарника, думая, согласится ли тот работать со мной.

И вдруг моей напарницей сделали Киру. Я был ошеломлён, а она посмотрела на меня так, словно хотела убить. Я понимал её: она хотела пойти на приключение вместе с подругой, а тут ей достался я, тупой красавец. Однако её подругу поставили в пару с парнем из параллельного класса, а я слышал, что он человек… так себе. Они обречённо друг на друга посмотрели, но к учительницам подходить не стали.

Нам с Кирой сказали, что нужно будет проходить по пути задания, и дали карту с маршрутом, по которому мы должны идти. Задания должны были быть в рамках школьной программы, и я был уверен, что моя напарница не сомневалась в том, что ей одной придётся тащить нашу команду. Я изо всех сил стал вспоминать всё, что проходил (а закончил год я всего с парой троек), но все воспоминания казались мне абсурдными.

— Интересно, каким будет вопрос не по теме школьной программы? — решил нарушить тишину я, сильно сомневаясь в том, что Кира мне ответит. Но она всё-таки ответила:

— Не знаю, но, надеюсь, вместе мы его решим.

Её слова окончательно убедили меня в том, что я олух в её глазах, и теперь я не знал, что делать со своими чувствами — они точно не взаимны. Даже сейчас её слова звучат сухо, а глаза смотрят холодно… Мой живот снова сделал сальто.

Несколько заданий всё шло хорошо, мы решили простые задачки по физике и химии, правильно расставили ударение в словах, а я даже помог ей вспомнить годы правления Ярослава Мудрого. Чем больше мы вместе решали, чем больше я вспоминал пройденный материал, тем больше теплел её взгляд. После пятого задания по биологии она начала обсуждение заданий в весёлом тоне, каким обычно разговаривала со своими друзьями, и в её взгляде я читал радость от того, что у меня всё-таки есть знания. Я сам радовался, что смог хоть что-то вспомнить, и даже подумал, что мои четвёрки заслуженные.

Но вот мы дошли до завала из брёвен и удивились: неужели так задумано? Как бы там ни было, нам пришлось перелезать через него, и я удивился гибкости и ловкости напарницы: она была отнюдь не гимнасткой, а на уроке физической культуры сидела со справкой освобождения на год из-за какой-то там болезни. Однако она умело продвигалась по стволам, и мне нужно было догонять её. Тем не менее, когда я до неё добрался, какой-то сучок под её ногой переломился, и я еле успел поддержать её. Кира с ужасом посмотрела вниз — упади она, так что-нибудь обязательно сломала бы себе.

— Спасибо, Макс, — она отпустила мою руку, в которую вцепилась, дабы удержаться, и полезла дальше. А я всё никак не мог поверить, что она назвала меня по имени, ведь до этого наш разговор состоял только из «ты».

На задании по математике была тригонометрия, а Кира не любила её совершенно, и тут я, к своему удивлению, вспомнил решение неравенства, и мой ответ был верным. Я всю дорогу удивлялся, как смог вспомнить, а моя напарница просто улыбалась и даже сказала, что я не так глуп, как думаю. Меня это смутило, похвалу от неё я никак не думал получить.

А потом был тот самый заковыристый вопрос, который мы с Кирой в разговоре прозвали форс-мажором. И он был настолько необычным, что мы оба растерялись: «Сколько раз в день следует кормить годовалого ребёнка? Перечислите все приёмы пищи».

— Это что, к биологии относится или к ОБЖ? Почему нас спрашивают такие вещи, мы же не взрослые! — по взгляду Киры я понял, что она не знает.

И тут я, к её ужасу, перечислил названия всех пяти приёмов пищи, и ворота, преграждающие нам путь, открылись. Мы прошли, а я подумал, что тётины поручения в первый раз принесли мне пользу.

Мы долго шли молча, и только когда перебрались через ручей, Кира спросила:

— Откуда ты знаешь?

— Я живу у тёти и несколько лет забочусь о её сыне, так что про маленьких я всё знаю, — почему-то подмигнул я.

— Почему ты живёшь с ней? — она нахмурилась. Похоже, её уже не интересовал источник моих знаний — её интересовала эта странность моей жизни.

— Когда мне было семь, мои родители погибли в автокатастрофе, а к себе взяла тётя. Вообще-то я хотел к дяде, брату матери, он любит меня больше, но на тот момент был в другой стране. Так что-о-о…

Я впервые заметил, насколько выразительные глаза у Киры. В них я прочитал грусть, а она сказала тихо: «Мне так жаль». Я остановился, и она тоже. Впервые кто-то, кроме дяди, сопереживал мне, и этим кем-то была та, которую я полюбил.

— И ты потому так плохо учишься, что приглядываешь за двоюродным братишкой?

Я кивнул и добавил, что ждал совершеннолетия, чтобы съехать от тёти, и пару месяцев назад состоялся мой переезд. Конечно, мы стояли и теряли время квеста, но мне так захотелось открыть ей свои чувства сейчас, когда она меня поняла. Я мог опоздать в признании, но я должен был сделать шаг, вдруг у меня ещё есть шанс?

— Кира, слушай, — я понял, что мои щёки покраснели. — Это прозвучит очень глупо, и ты, скорее всего, мне не поверишь…

Она посмотрела на меня серьёзно и заинтересованно одновременно, и от этого кровь прилила к моим щекам ещё больше, но я уже начал, значит, должен продолжать.

— Дело в том… что ты мне нравишься.

От признания мне на пару секунд стало легче, но потом моё сердце забилось намного сильнее: как она отреагирует? Станет ли вообще со мной разговаривать после такого? Но Кира показала мне, как сильно переживания могут отличаться от реальных событий.

— Что ж, это объясняет твои взгляды в последние месяцы, — улыбнулась она по-доброму.

— Какие взгляды? — искренне удивился я, ведь я никак не проявлял свою влюблённость.

— Ты думаешь, я не замечала, как ты на меня смотришь — и на всех парней, которым стоило только завести со мной разговор? Твои глаза выдали тебя. Я догадывалась, но не думала, что думаю правильно.

Я замер, думая, что мне теперь делать, но Кира, похоже, поняла мою растерянность, потому что сказала:

— Макс, я не могу сказать, что ты мне нравишься, но я же тебя совсем не знаю. Оказалось, у тебя есть совсем другая сторона, и эта сторона мне понравилась. Теперь я отношусь к тебе иначе, и, возможно, после более длительного общения смогу узнать тебя лучше, а тогда уже уместно будет говорить о чувствах.

Конечно, мысль, что я тоже ей нравлюсь, была утопией, но я не получил отказа, а это грело душу.

— Так мы… попробуем? — нерешительно спросил я.

— Попробуем, — с улыбкой кивнула она.

И мы продолжили квест. Я открыл в себе ещё несколько ценных знаний, так что моя напарница осталась довольна. По пути я решил рассказать ей, что в первый класс пошёл в восемь лет, а в десятом классе учился дважды, но она с пониманием отнеслась к моей ситуации. После квеста мы ехали домой вместе и разговаривали на тему вкусов, и я понял, что моё сердце сделало отличный выбор: мы с Кирой не противоречили друг другу и во многом сходились.

А дальше пошла какая-то сказка. Честное слово, всё так и было! Нас встретили её родители и мой дядя, так что мы незамедлительно рассказали им о своём решении сблизиться. К моей величайшей радости, они нам разрешили, но сказали, что много времени мы должны уделять учёбе, чтобы закончить одиннадцатый класс. Мы согласились, но сейчас было лето, значит, у нас есть время познакомиться получше и до начала учёбы определиться, сможем ли мы выдержать такие отношения. И я был рад, что мне всё удалось. Я был рад, что Кира поняла меня.