"Её маленькая тайна" (гет)

Если кто-нибудь узнает, дом Рейнсворт всенепременно будет опозорен раз и навсегда, и никакая связь с королевской семьей не спасет его от гонений и унижений в светском обществе.

Если кто-нибудь узнает, единственная наследница дома потеряет право на продолжение своего рода, — никто не возьмет замуж опороченную, второсортную девицу, уже побывавшую в чужих объятиях.

Если кто-нибудь узнает...

Шерон опускает взгляд вниз, на пышные складки юбки, задранной до колен, жадно глотает пересохшими губами воздух и упирается руками в сиденье дивана, чтобы не сползти еще ниже. Ей жарко, невыносимо душно в многочисленных слоях платья, в комнате с плотно закрытыми окнами, с прилипшими к влажной шее распущенными волосами, но уговор есть уговор и Шерон терпит.

Крепкие мужские ладони опускаются на бедра, давят с внутренней стороны, разводя их в стороны. Шерон проглатывает очередной вздох, покорно следуя указаниям, нащупывает и сжимает в пальцах скомканную ткань, задирая ее еще выше, и заливается румянцем, когда Брейк опускается перед ней на колени — слишком близко, слишком медленно, слишком естественно. Стыдно, просто до умопомрачения неловко, ей бы оттолкнуть наглеца и сбежать прочь, как и полагается благовоспитанной леди, но... Шерон ловит на себе потемневший, обманчиво спокойный взгляд и вспоминает, что «леди» — давно уже не про нее.

Брейк ловит ее ступню рукой, нежно оглаживает снизу вверх, перехватывая и смыкая пальцы вокруг тонкой щиколотки, и без предупреждения задирает ногу выше, заставляя Шерон упереться пяткой в его плечо. По телу проходит сладкая дрожь предвкушения, Шерон ерзает, надавливая ногой сильнее, оттягивает пальцами тугой ворот платья, скользит рукой выше, нащупывая за спиной мелкие застежки, и расстегивает несколько верхних, вдыхая полной грудью. Расстегнуть дальше мешают волосы, они путаются в застежках, и Шерон опасается запутать их еще больше, а потому оставляет в покое.

Под юбкой у Шерон ничего нет еще с того момента, как она покинула собственную спальню. Так смелеет она впервые и теперь жадно, нетерпеливо наблюдает за тем, как Брейк тянется свободной рукой к несуществующей подвязке, растерянно моргает и одним резким движением задирает ткань выше, до самых бедер. Прижимается губами к ее лодыжке, заглушая хриплый вздох возбуждения, и Шерон кожей чувствует, как он дрожит, упорно стремясь сохранять напускное спокойствие.

Шерон это совсем не нравится, она хочет больше, ярче, увидеть растерянность во взгляде Брейка, почувствовать себя победительницей хоть на мгновение, и соскальзывает пяткой с плеча. На короткое мгновение Брейк теряет равновесие и падает вперед, скользит рукой вверх по ноге, ища в ней точку опоры, и замирает на уровне согнутого колена, прижимаясь к нему щекой. Во взгляде его неприкрытое недовольство пополам с насмешкой, но Шерон уже давно не испугать подобным, не смутить. Брейк может ставить условия, требовать от нее молчания и послушания, но, в конце концов, ноги он целует именно ей, своей единственной госпоже.

Он целует, а Шерон тает, как воск в жарком пламени свечи, и забывает, что приказывать здесь должна только она.

— Ну зачем вы так, госпожа? — с наигранной обидой в голосе интересуется Брейк, не отстраняясь. Его дыхание щекочет чувствительную кожу на внутренней стороне колена, а губы дразнят жаром прикосновений.

Шерон невольно подается вперед, разводя колени шире, но не отвечает, памятуя о договоре. Слишком, слишком медленно. Ей нечем дышать, все тело сгорает во внутреннем жаре, и Брейк лишь подливает масла в этот огонь, скользит губами выше, оставляя короткие поцелуи на нежной коже, добирается до кромки платья, подныривая под нее, и проводит по внутренней стороне бедра языком. Шерон давится вдохом, склоняется ниже, пряча взгляд за упавшими на лицо длинными прядями, и тянет ткань на себя, безмолвно прося, почти умоляя. Нельзя вслух, нельзя просить, но вот так, движением руки, облизыванием сухих губ, глубокими вдохами — можно, Брейк читает язык телодвижений с виртуозной легкостью.

Когда он наконец подается вперед, полностью скрываясь за бесконечными слоями пышной юбки, и проводит языком между ног, пробуя на вкус терпкую влагу, Шерон откидывается на спинку дивана, сползая ниже, и не может сдержать первый глухой стон. Это нарушение правил и ее непременно накажут, но сейчас думать о правилах и уговорах уже не в ее силах. Брейк ослабляет хватку, аккуратно закидывая ноги Шерон себе на плечи для собственного же удобства, касается ее пальцами, раскрывая, и проникает языком глубже, вырывая из ее груди новый стон, громче прежнего.

Ладони Брейка ложатся на бедра, удерживают крепко и жестко, не оставляя возможности подаваться навстречу ласке, и Шерон вцепляется в его запястье, протестуя, требуя. Но кто она такая сейчас, в его руках, — раскинувшаяся на диване, растрепанная и раскрасневшаяся, даже не пытающаяся глушить рвущиеся с губ стоны наслаждения, которое доставляет именно он? И Шерон сдается, отдается его воле, его рукам и губам, подчиняясь не в первый и далеко не в последний раз.

«Леди Рейнсворт» мнется за закрытыми дверями, сгорает от стыда и кусает губы, не в силах возражать.

Шерон мнет в руках многострадальную юбку, сгорает от удовольствия и кусает губы, не в силах сдержать саму себя.

А потом на целое мгновение мир меркнет и Шерон, она же «Леди Рейнсворт» перестает существовать. Обмякает, тяжело дыша, и ткань выскальзывает из расслабленно разжатых пальцев.

Брейк отстраняется, коротко облизывая влажные губы, аккуратно опускает задранную юбку на место, прикрывая обнаженные ноги, но не поднимается с пола, ждет, и Шерон понимает, что госпожа теперь вновь она. Вот только подходящий приказ почему-то не придумывается. Она дарит себе целую минуту на размышление, выравнивая дыхание, возвращая себе ясность мыслей, после чего неспешно выпрямляется, приглаживая безнадежно растрепанные влажные на лбу и висках волосы.

Нужно что-то сказать или сделать, и решение находится само собой. Шерон поворачивается к Брейку спиной, собирает рукой распущенные волосы и аккуратно перебрасывает их через плечо, чтобы не мешали.

— Застегнуть? — уточняет Брейк невозмутимо, поднимаясь вслед за ней, но Шерон все равно различает в его голосе привычные игривые нотки.

«Леди Рейнсворт» скребется в дверь, беззвучно умоляет и даже пытается требовать.

— А сам как думаешь? — улыбается Шерон, оборачиваясь.

Очевидно, они с Брейком думают одинаково. Его ловкие пальцы с легкостью расправляются с застежками, ладони ложатся на плечи, аккуратно сдвигая с них ткань, и тянут рукава вниз, стаскивая лиф платья до пояса. Шерон вздрагивает, разгоряченному телу внезапно холодно, и обнимает себя руками, согреваясь, пока ее избавляют от юбки.

Ткань волнами растекается по полу, окружая ее со всех сторон, и Шерон переступает с ноги на ногу, выпутываясь из ее складок. Остается лишь тонкое, полупрозрачное нижнее платье, едва ли скрывающее наготу, и это смущает даже сильнее, чем недавнее собственное поведение, излишне откровенное и вульгарное.

Шерон опускает голову, длинные пряди ложатся на грудь, слегка прикрывая ее от любопытных глаз, но Брейк и не смотрит. Подходит со спины, касается плеч, проскальзывая пальцами под тонкие лямки, и разводит их в сторону, обнажая плечи полностью. Припадает к горячей коже губами, едва касаясь, словно сам себя дразнит, опускает лямки ниже, вынуждая Шерон разжать объятия и опустить руки вдоль тела, и позволяет платью соскользнуть вниз, упасть к ее ногам легким шелковым покрывалом.

Если кто-нибудь узнает...

Руки Брейка ласкают узкие бедра, неспешно оглаживают их, касаются живота, притягивая вплотную к себе, и даже через слои разделяющей их одежды Шерон чувствует его возбуждение.

Если кто-нибудь узнает, «Леди Рейнсворт», несомненно, не поздоровится.

Но Шерон это не касается.