Нет места (джен)

Он сидел на холодном полу Азкабана. Хотелось просто забыться — но не получалось. В голове всплывали воспоминания о давно ушедшем времени…

* * *

Он знает, что сейчас произойдёт. Maman смотрит на него так, как смотрят на самого заклятого врага, который по совместительству ещё и идиот. Она уже не кричит, но её визг до сих пор стоит в ушах, напоминая звон разбившегося хрусталя. Что он такого сделал? Орать меньше надо было! В другой бы ситуации, Сириус был рад: у него впервые получилась магия. Но тут было нечему радоваться: он разбил старинную хрустальную вазу, которая была «очень ценной» реликвией семейства Блэк.

— Круцио! Будешь знать, маленький пакостник, как бить дорогие вещи!

Сириуса скручивает от боли, хочется кричать, но он не сделает матушке такой чести.

Через полчаса маленького Наследника отправляют в комнату. Вальбурга так и не дождалась от упрямца не то что извинений, даже крика она не смогла выбить. Ну, ничего, она ещё заставит его поклониться… Уже в комнате Сириус самодовольно улыбнулся: он выдержал! Тело ныло, боль была нестерпимой, но, наверное, оно того стоило…

* * *

Он очнулся не на холодном кафеле площади Гриммо, а на жёстких плитах этой тюрьмы. В очередной раз хотелось завыть. Он надеялся, что дементоры смогут хотя бы избавить его от воспоминаний, от мыслей, но не тут-то было! Эти мерзкие твари выпивали из него все соки, но мысли вытащить не хотели. Он снова в ловушке. Снова в ловушке из своих мыслей, воспоминаний…

* * *

Он держит палочку наготове и тихо молится, чтобы успеть, только бы не опоздать. Открывает калитку и бегом мчится к открытой двери. Крик вырывается сразу, прямо с порога, когда перед его глазами показываются ступеньки на второй этаж.

— Нет! Джим, Сохатый, мать твою! Нет!

Если бы это не происходило сейчас с ним, с близкими ему людьми, Бродяга бы рассмеялся с этой мелодрамы. Нет, Блэки не были сентиментальны, а он, как бы не открещивался, принадлежал к этому роду. Сириус кинулся к Джиму, к своему лучшему другу, к упёртому оленю. Но было поздно. Бродяга и сам это уже понимал. Было поздно, слишком поздно. Джим лежал преграждая путь любому, лежал неподвижно, как кукла, которой обрезали нитки… От этой мысли Блэк захохотал. Нет, ну это же смешно, Сохатый — кукла! Мерлин, смешнее шутки он ещё не слышал.

— Всё, Сохатый, кончай ломать комедию! Твоя шалость не удалась! Матушкины подштанники, ты думал я поверю? Так, Лилс, давай выходи! Что вы там без меня смеётесь?

Но Лили не выходила, Джим не вставал, Гарри не плакал… Хотя нет, стоп. Гарри плакал! Не может быть… Его больному слуху это кажется. Видимо, он начинает сходить с ума. Сириус захотел поднятся наверх, его что-то тянула туда. Но и оставить Сохатого здесь одного он тоже не мог. Джеймс лежал поперёк ступенек, как шлагбаум. О, Мерлин, это же смешно! Сохатый не хотел пропускать Волдеморта, но вместо него задержал Сириуса…

Сириус не помнил, как поднялся на второй этаж. Вообще всё это напоминало ему кошмар. Кошмар, после которого сложно проснуться. Вот он зашёл в комнату крестника. Да, чудесный, просто незабываемый, вид. Одной стены не было. Вместо неё виднелись церковь и кладбище. «Хм, тонкий намёк», — подумал Сириус. Тут его взгляд упал немного ниже: в кроватке сидел Гарри, сидел и беззвучно плакал. Он был цел и невредим.Крупные слёзы катились по его лицу, опущенному вниз. Одна рука была на спинке кроватки, а другая осторожно прикасалась к лицу девушки, которая лежала рядом. При другой ситуации Сириус бы подумал, что она просто заснула, пока укладывала сына… Но глаза, большие изумрудные глаза были широко раскрыты и смотрели с какой-то непонятной решимостью. Вот тут Сириус и сорвался. Он не мог, просто не мог удержать слёз при виде этого всего. Опустившись на колени возле Лили, милой Лилс, он заплакал. Слёзы градом катились по его лицу, а он даже не пытался сдержать их.

— Цветочек… Цветочек, прости меня! Прости, умоляю, прости… Я просто хотел… Защитить… Защитить вас… Уберечь… И не смог… Прости меня, Цветочек… Это я во всём виноват… Только я… Гарри… Джим… Цветочек…

Сириус не знал, сколько прошло времени. Да и не хотел он этого знать. Вот он отпустил Лили, встал и обнял крестника. И тут Бродяга заметил, что Гарри не настолько невредим, как ему показалось сначала. На лбу оленёнка, как любил называть его Блэк, появился шрам в виде молнии. Метка, поставленная самой смертью. Сириус бросил взгляд на Лили, и всё понял. Вот откуда эта решимость… Лили закрыла сына собой, она спасла его. Неужели всё, что когда-то рассказывал про любовь Дамблдор, — правда? Видимо, да. Сириус не знал, что такое любовь матери, поэтому не мог об этом судить.

В этот миг на Сириуса снизошло озарение: не только он виноват во всём! Его сердце моментально заполнилось безудержной яростью, желанием отомстить за всех: за Джима, за Лили, за Гарри. Вот кто был предателем всё это время! Ну, ничего, я найду тебя, крыса, и тогда тебе несдобровать…

* * *

Мордред их раздери! Сколько можно выть? Этим Пожирателям было легко мучать, убивать, а сейчас им сложно не орать в этой тюрьме! Сириус и сам уже хотел завыть от беспомощности, от отчаяния, но чувство мести не давало ему обрести столь желанный покой. Блэк был уверен в том, что стоит ему сойти с ума, как тут же станет легче. Но Лили, Джим держали его здесь. Он знал, что они мертвы, но именно воспоминание о том, как он увидел их трупы, заставляло его жить, заставляло его сохранять рассудок. Беречь его, как единственную ценность, как последнюю надежду на месть, на возращение поруганной чести. На нормальную жизнь, которой уже, наверное, никогда не будет…

* * *

Сегодня в зале суда было на удивление мало людей. Крауч, Дамблдор, Грюм, временно исполняющий обязанности Министра, тот коротенький волшебник, который прибыл на место преступления, пять судей Визенгамота и… Лунатик. Последний человек, на которого надеялся Сириус. Но, видимо, зря. Блэк даже не хотел смотреть на него, потому что всей своей собачей сущностью чувствовал ненависть и презрение, исходившее от бывшего друга.

Если по правде, то Сириус и не заметил, как прошёл суд. Может быть, потому что по факту его попросту не было. Зачитали обвинительные показания, среди которых были и слова Люпина, подтверждавшие, что это он был Хранителем Поттеров. Зачитали свидетельства того коротышки, который постоянно нервно вытирал лицо. От этой жалкой картины Сириуса снова прорывало на смех. Зачитали слова Дамблдора о том, что именно Блэка хотел назначить Поттер Хранителем, хотя Дамблдор предлагал «свою кандидатуру». С недавних пор Сириус ненавидел и бывшего директора за то, что поверил. Поверил в его виновность, а Снейпа, немытого Нюниуса, защитил. Об этом он узнал от любимой кузины Беллы, когда её проводили мимо его камеры. И вот сейчас, уже после объявления приговора, Крауч решил сделать снисхождение и дать ему «последнее» слово. Ну-ну. Сириус обвёл взглядом аудиторию и медленно заговорил.

— Мне нечего сказать. Все мои слова не будут иметь никакого действия на стадо бюрократов, которые даже не попробовали разобраться в ситуации. Я только обращусь к тем, кого знаю. Начнём с Вас, Дамблдор. Вы в каждом человеке видите свет, так Вы когда-то давно говорили. Но видимо я — не человек. Ну, что ж. Но Ваша надежда, Ваша вера, Дамблдор… Когда-нибудь она Вас убьёт, вот увидите…

— Что касается тебя, Крауч… Знаешь, я имел честь послушать вопли твоего сына, камера которого находится рядом с моей. И теперь могу тебе с уверенностью сказать, ты сам стал своим убийцей. Ты сам убил и себя, и свою жену, и своего ещё такого молодого сына…

— Я повторю то же самое, что говорил и на допросах: я не виновен. Всё. Больше я ничего не скажу.

— Ах, ты, щенок! Да я тебя сгною!.. — орал, как бешеный, выпучив свои глаза, Крауч.

— Не выйдет. Мы ещё встретимся, Крауч, и тогда берегись.

Сириус снова посмотрел в маленькое окошко. Захотелось вдруг кричать — ведь это он последний раз видит окружающий мир. Сейчас его опять отведут к этим тварям. Вот его подняли со стула липкие руки, вот доводят до дверей…

— Лунатик, береги Гарри, я прошу тебя… Прости, друг!

Бродяга заметил, как медленно Рем поднял глаза, как посмотрел на него всё с той же ненавистью и болью, но не заметил, как кулак Люпина заехал ему прямо в живот. Последнее, что он ещё слышал были тихие слова бывшего друга:

— Да будь ты проклят, Блэк. Умри, предатель.

* * *

Он снова сидел на холодном полу Азкабана, но теперь возле него кто-то стоял. Он поднял глаза и увидел того самого коротышку из суда. Но теперь у него была в руках газета. Наверное, «Пророк». Слова не хотели слаживатся, голос подводил, но он, Мордред подери, хотел хотя бы на время избавится от мыслей, от мучений! Из последних сил Сириус прохрипел:

— Можете дать мне, пожалуйста, газету? Очень хочется порешать кроссворды.

Со злорадством он заметил в глазах волшебника испуг. Но газету ему всё-таки дали. «Хоть это радует», — подумал Сириус. Коротышка ушёл, а Блэк посмотрел на первую страницу… Святая Моргана! Жизнь сама подсовывает подарки. На первой странице была какая-то семейка (уже потом он понял, что это Уизли, дети Молли и Артура), а на плече мальчишки лежала крыса. Крыса без пальца! Сириус понял всё мгновенно: мальчишка однокурсник Гарри, крыса ждёт своего "звёздного" часа... Крестника надо срочно спасать. За Лили и Джима надо мстить. И он отомстит. В этом он не сомневался.