Тайна единорога (джен)

О собственной волшебной палочке Драко начал мечтать лет с шести: с того самого момента, как у него впервые проявилась стихийная магия. Понимание, что ты особенный и можешь творить удивительные вещи, было несравнимо ни с чем. Решив, что разошедшаяся волшебная энергия внутри него достигла своего предела, Драко безо всяких отлагательств отправился к родителям с просьбой купить ему палочку. И был безумно огорчён ответом, что до поступления в Хогвартс столь желанная драгоценность ему не положена. Придётся ждать одиннадцати лет — тогда такое ожидание казалось ему вечностью.

— Не расстраивайся, дорогой, — попыталась успокоить его мать. — Мы пока купим тебе игрушечную палочку. Какую только захочешь.

Такой компромисс, безусловно, был всяко лучше, чем ничего. Но Драко быстро понял, что детские палочки не имеют ничего общего с настоящими, способными творить множество интересных заклинаний. А чем может удивить палочка, которая лишь выпускает в воздух крошечный сноп безобидных искр? У разных палочек они отличались только цветом, и Драко совсем скоро надоело собирать коллекцию. Стремясь угодить сыну, Нарцисса даже заказала ему откуда-то в подарок палочки, которые в магической Британии ещё не производились. Но и те оказались жалкой пародией. Одни при взмахе не показывали ничего, только распространяли вокруг запах пирожных и других сладостей; такие, по мнению Драко, больше понравились бы девчонкам. Другие могли лишь служить фонариком. Объединяло их то, что все переставали работать неделю спустя.

Драко безумно завидовал взрослым, которым позволялось в любой момент пользоваться заклинаниями. Заставить книгу с дальней полки подлететь поближе, мгновенно подогреть остывший чай, устроить фейерверк на празднике, без следа очистить с одежды пролитый сок, превратить кубок в певчую птичку и ещё много-много всего. Один раз Драко даже поймал себя на том, что почти завидует — стыдно признать — домашним эльфам, которые вовсе в палочках не нуждались и колдовали по щелчку пальцев. Но затем он подумал и решил, что гордиться тут нечем: слишком скучно создавать чары руками. Хотелось быть владельцем уникального предмета, который верен лишь тебе, хотелось ощущать в руке отполированную деревянную поверхность, направлять палочку в разные стороны, размахивать ей и так, и эдак, выписывать в воздухе всяческие фигуры...

Больше всех на свете Драко интересовала волшебная палочка отца, отличавшаяся от остальных. Во-первых, она была спрятана в трость с красивым серебряным набалдашником в виде змеиной головы, и смотрелась по-королевски роскошно. Во-вторых, она считалась семейной реликвией, переходившей по наследству. В-третьих, Драко строго-настрого запрещалось к ней прикасаться, и это лишь сильнее разжигало интерес. Не осмеливаясь нарушить отцовский запрет, Драко просил хотя бы рассказать ему о том, как устроена палочка. Из какого она дерева? Что у неё внутри? Тогда-то он и узнал, что у палочек бывает разное содержимое и начинкой для принадлежащей Люциусу служит сердечная жила дракона.

— Такая сердцевина даёт мощную силу, с ней можно творить самые яркие заклинания, — горделиво поведал Люциус, не сводя с Драко своего обыкновенно снисходительного взгляда. — Кроме того, считается, что палочки с сердечной жилой дракона более склонны к тёмной магии, — эти слова он произнёс тише, наклонившись поближе к сыну. — Но это, конечно же, секрет.

Драко ещё не понимал, что означает «тёмная магия», но не сомневался, что это какое-то необычное, очень увлекательное колдовство, которым владеют лишь избранные. С того дня он твёрдо был уверен, что однажды получит палочку, внутри которой спрятана частичка драконьего сердца. Так же, как у отца. И тогда он, Драко, точно постарается стать великим магом и будет творить такие заклинания, что остальным и не снилось.

Надежды рассыпались в пыль, когда в свои долгожданные одиннадцать он стоял в лавке Олливандера, держа в руках новую палочку, только что пожелавшую стать его приобретением.

— Десять дюймов, боярышник, волос единорога. Прекрасный выбор, — довольно сообщил мистер Олливандер, будто это у Драко было право самостоятельно выбрать себе палочку, а не наоборот.

— Что? Волос единорога? Но мне нужен дракон! — порывисто возразил Малфой. — Точнее, сердечная жила дракона внутри... У моего отца такая сердцевина, и назвали меня в честь созвездия дракона, тут какая-то ошибка!

— Ошибки быть не может, мистер Малфой, — с улыбкой покачал головой старик. — Палочки никогда не ошибаются в своём выборе. К тому же, с волосом единорога считаются самыми верными, они не изменяют своему хозяину. Их заклинания устойчивы к блокировкам, а ещё они больше тянутся к светлой магии, нежели к тёмной.

Услышав это, Драко горестно вздохнул. Сегодня явно был не его день. Но пришлось выложить на прилавок семь галлеонов, сунуть футляр с покупкой под мышку и отправиться восвояси. Драко так ждал этого знаменательного момента, что попросил родителей не идти с ним в лавку — очень уж хотелось выглядеть самостоятельным. А теперь приподнятое настроение постепенно улетучивалось.

— Поверьте мне, мистер Малфой, единороги — существа не менее могущественные, чем драконы. Может, они не столь разрушительны, но суть их волшебства кроется в другом — в исцеляющей силе. Возможно, ваша палочка ещё удивит вас, — сказал на прощание Олливандер.

Но Драко не придал его словам особого значения. Разве мог он задумываться о подобном в свои одиннадцать лет? Куда больше его волновало, попадёт ли он на Слизерин, какие заклинания разрешат использовать в первый день учёбы и будет ли подана гора десерта на приветственном ужине.

О чём Драко точно не задумывался, так это о возможности увидеть единорога своими глазами на первом же курсе. Отправляясь выполнять наказание в Запретный лес, он проклинал и Поттера со всей его компанией, и Макгонагалл с её принципиальностью, и Филча с его очень вовремя озвученными страшилками. Свою трусость проклинал тоже: приходилось старательно храбриться и изображать равнодушие, игнорируя трясущиеся поджилки. Не хватало ещё, чтобы Поттер принялся над ним подшучивать. Но все сторонние мысли улетучились в одночасье, когда Драко увидел то, что ещё долго потом снилось ему в кошмарах. Убегая наперегонки с таким же испуганным псом Хагрида, он старался не думать о жутком зрелище, но память услужливо подкидывала ему нежеланную картину снова и снова.

Не хотелось размышлять о том, что за существо в чёрном балахоне, жадно пьющее кровь животного, встретилось им на лесной поляне. Драко сомневался, что это был вампир. Но позже, вновь и вновь вспоминая увиденное, он с удивлением осознал, что куда большее впечатление на него произвёл убитый единорог. До той поры Драко доводилось встречать их только на книжных иллюстрациях, созданных не самыми талантливыми художниками. Оказывается, шерсть единорога не просто белее снега — она настолько светлая, будто сияет изнутри, отгоняя прочь густую тьму. Грива длинная и гладкая, словно русалочьи волосы (о настоящих русалках он в то время тоже знал немного). Рог не мерцает в темноте — наверное, волшебный свет из него уходит вместе с вытекающей из тела жизнью. А кровь... не алая, не тёмно-красная, как у людей и прочих живых созданий, а сияющая жидким серебром. Как Драко умудрился запомнить столько деталей? Или по-другому никак: стоит лишь единожды посмотреть на единорога, одним взглядом прикоснувшись к священному, и открывшийся вид не сотрётся из памяти уже никогда?

Но почему единорог позволил убить себя? Разве он не мог проткнуть нападавшего рогом? Одолеть его волшебством?

Драко вспомнились слова мистера Олливандера: единороги не разрушительны, их сила в другом. Видимо, за этой силой и охотился кровопийца. А это красивое существо, призванное даровать исцеление, оказалось абсолютно беззащитным перед тёмной магией. Драко стало неспокойно на душе. Он сам не мог понять, почему так странно заходилось сердце, порождая прилив... грусти? Неужто ему стало жаль единорога? Ну уж нет, на Малфоя это совсем непохоже.

Драко мысленно отчитал себя за внезапный приступ сентиментальности. Подумаешь, единорог. Обычное животное, да и явно не последнее в своём роде.

Больше о единорогах Драко старался не думать. И ему это вполне удавалось — до четвёртого курса. Потому что именно на четвёртом году обучения в программу ухода за магическими существами входило изучение волшебных лошадей. Драко едва сдержал удивлённый возглас, когда услышал, что им представится возможность поглядеть на единорога вблизи. А может быть, даже погладить. Но, к его сожалению, профессор Граббли-Дёрг объявила, что любоваться единорогом отправятся только студентки, а мальчики останутся у изгороди с абраксанскими конями.

Пегасы, как Драко привык называть всех крылатых лошадей, тоже были по-своему увлекательными созданиями и поглядеть на них было любопытно. Но, едва услышав слово «‎единорог»‎, он уже не мог думать ни о чём другом. Настоящий, живой, приведённый специально для того, чтобы ученики хоть раз в жизни смогли к нему подойти. Как можно упустить такой шанс и не взглянуть хоть одним глазком?

— Профессор, а почему же нам нельзя? — расстроенно спросил Симус Финниган. — Единороги такие редкие, их нигде не встретишь.

Сегодня был совместный урок с гриффиндорцами, а значит, всем девчонкам, включая зазнайку Грейнджер, удастся посмотреть на единорога. Благо, хоть для святого Поттера не будут делать исключений. По крайней мере, Драко на это надеялся.

— Вот поэтому их и надо беречь от таких, как ты. А то ещё взорвёшь случайно, — отпустил колкость кто-то из слизеринцев под одобрительный гогот товарищей.

У Драко даже поддакивать не было настроения. Волновала лишь вселенская несправедливость.

— Тихо! — профессор повысила голос на разбушевавшихся студентов. — Единороги доверяют только волшебницам. Такова их природа. Волшебников они к себе подпускают очень неохотно. Мальчики могут посмотреть, но только издали, чтобы не нервировать животное.

— Нечестно... Девчонкам как всегда везёт... — раздавался со всех сторон возмущённый шёпот.

Драко топтался возле загона с абраксанскими конями, пока отделившаяся группа девочек, взволнованно переговариваясь, последовала за профессором Граббли-Дёрг в другую сторону. Интересно, кому-то из них посчастливится погладить единорога? Или яблоком угостить? Покататься, наверное, и надеяться не стоит. Драко поморщился, вспомнив случай с гиппогрифом на третьем курсе. Нет, ему таких привилегий точно не надо. Хватило бы и просто рядом постоять... Может, если тихо подкрасться, то получится?

Драко не слыл злостным нарушителем правил, как всем известное трио, но если уж у него возникало такое желание, он от него не отказывался.

Незаметно отойдя от толпы студентов, он направился по тропе, ведущей меж деревьев — туда, куда профессор повела волшебниц смотреть единорога. И, едва выйдя на залитую светом лужайку, поражённо застыл на месте. Существо, окружённое девочками, оказалось гораздо выше, чем Драко себе представлял. Склонив увенчанную витым рогом голову, оно с интересом воззирало на стоявших перед ним студенток. Длиннющая белая грива, растущая от макушки до самой спины, водопадом струилась по шее. Шерсть искрилась, будто подсвеченная изнутри, переливаясь на солнце то золотыми бликами, то оттенками перламутра. Розоватые копытца напоминали створку морской раковины. Вершина рога сияла, будто кончик палочки, подсвеченный заклинанием Люмос. Но ещё более удивительным, чем это по-настоящему волшебное зрелище, был взгляд тёмно-ореховых глаз, слегка прикрытых пушистыми белоснежными ресницами. Спокойный, осмысленный и преисполненный благородства. Крылатые кони таким взглядом не отличались. Единорог же всем видом показывал, что заслуживает называться чем-то большим, чем просто лошадь.

Подойдя немного ближе, Драко прислонился спиной к дереву и сделал вид, что просто поджидает Панси Паркинсон, которая наравне с другими девочками не скрывала восторга, неуверенно протягивая руку к вытянутой морде единорога. Тот лишь обнюхивал, но не выказывал желания идти на контакт и позволить дотронуться до себя. Как и девочки не решались погладить существо без явного на то одобрения.

Профессор Граббли-Дёрг принялась рассказывать о невероятных волшебных свойствах, которыми обладают его рог, шерсть и кровь. Она несколько раз подчеркнула, что ранить единорога — серьёзное преступление, а убийство и вовсе карается проклятьем на всю жизнь. Все без исключения слушали преподавательницу с приоткрытыми ртами, разве что всезнающая Гермиона Грейнджер не выражала удивления.

— У кого волшебная палочка с волосом единорога? Кто может мне рассказать о свойствах такой сердцевины? — задала вопрос профессор.

Рука Грейнджер уже взлетала вверх, но, прежде чем она успела издать хоть звук, Панси вдруг указала рукой в сторону Малфоя, обращая на него внимание всех присутствующих.

— У Драко как раз такая палочка! Верно, Драко?

Драко красноречиво закатил глаза, мысленно обращаясь к Паркинсон: «‎Тебя просили, что ли? Может, не хочу я ничего рассказывать. Просто посмотреть пришёл»‎.

Но ему, однако, пришлось поведать всё, что было известно о качествах, присущих палочкам с волосом единорога внутри.

— Хорошо, десять очков Слизерину, — одобрила профессор.

Панси послала Драко очаровательную улыбку. Но тот проигнорировал, пока ум занимало совсем другое: как бы подобраться к единорогу поближе? Теперь, когда профессор его заметила, задача усложнилась. А объект всеобщего внимания так и не выказал ни к кому особого расположения, лишь продолжал окидывать студентов снисходительным взором, и Драко даже почудилось, будто единорог слегка посмеивается над их восхищением.

— Интересно, кому первому пришло в голову взять волос единорога для волшебной палочки? — мечтательно поинтересовалась полукровка Браун, обращаясь непонятно к кому.

— О, про это существует целая легенда, — воодушевлённо откликнулась Грейнджер, и по её горящим глазам Драко понял, что им всем предстоит выслушать долгую занудную историю. — Сейчас бы никто не подумал, что когда-то единороги вовсе могли исчезнуть с лица земли навсегда. Но нашёлся один волшебник, который смог предотвратить это.

— Ничего себе! Расскажи, как это было? — в один голос нетерпеливо воскликнули двойняшки Патил.

И даже слизеринки, включая Панси, не выглядели равнодушными. Дафна Гринграсс, забыв о вечном противостоянии с гриффиндорцами, согласно закивала, ожидая продолжения.

— Случилось это сотни лет назад, когда короли воевали за земли, рыцари сражались на мечах и копьях, а в лесах хозяйничали разбойники, — с видом умудрённого знатока Грейнджер начала своё повествование. — Люди тогда верили в существование единорогов, а некоторые их даже видели. Но со временем это случалось всё реже и реже, пока наконец единороги не перестали встречаться вовсе. Ходила легенда, что в зачарованном лесу остался единственный, последний из всех, и потому даже звероловы старались не охотиться в этих местах — из уважения к последнему представителю своего вида. Все думали, что эти существа вымирают, но нашёлся один волшебник, который не верил, что такое может произойти, ведь единороги обитали на земле с незапамятных времён. По тогдашним преданиям, они были такими же древними, как небо или луна. Маг встретил последнего единорога и узнал от него, что на самом деле его сородичи не исчезали: их таинственным образом со всех уголков согнал Красный Бык, заставил спуститься в море и не выпускал оттуда.

— Что ещё за Красный Бык? — в недоумении спросила Панси. — Никогда о таком не слышала.

— Никто не слышал, — не сдержавшись, подтвердил Драко. — Всё это пустые россказни, не так ли, Грейнджер?

Гермиона продолжила, не удостоив его взглядом.

— Красный Бык — это волшебное существо, принадлежавшее старому королю Хаггарду. Именно по его приказу бык и загнал всех единорогов в море. Король в полном одиночестве доживал свой век в замке на краю утёса. Когда-то он нанял ведьму для строительства этого замка, но отказался платить ей за работу. В отместку ведьма прокляла замок, город и всех его жителей. Земли вокруг опустели, стояла засуха, урожая не было, крестьяне жили в бедности и разрухе. А в сердце правителя поселилась вечная злость и тоска. Ничего в жизни его не радовало, любые вещи рано или поздно надоедали. Единственным, что могло облегчить страдания короля и вызвать у него эмоции, была красота единорогов. Во время прилива король выходил на балкон и смотрел оттуда на морские волны, среди белой пены которых показывались единороги. Они служили ему для услады взора и никуда не могли сбежать из-за Красного Быка.

— А как волшебник встретил последнего единорога? — полюбопытствовала одна из сестёр Патил.

— Единорога поймала злая ведьма. Она посадила его в клетку и выставляла на потеху людям. Юный маг служил ведьме, думая, что ни на что больше не годится. Ведь он был неуклюж и мог применять разве что простейшие фокусы, а не настоящие заклинания. На самом деле он был очень способным волшебником с храбрым сердцем, но ещё не научился как следует владеть своей силой. Единорог помог ему поверить в себя, волшебник вызволил его из плена и вместе они отправились на поиски остальных. Но Красный Бык выследил единорога, и ради спасения волшебник превратил его в человека. Единорог в человеческом облике оказался прекрасной леди, которая затмевала всех своей волшебной красотой. В эту девушку влюбился принц Лир — наследник Хаггарда — и все вместе они смогли одолеть злого короля, Красного Быка и выпустить на волю всех пленных единорогов.

— Принц и девушка в конце остались вместе? — похоже, это было единственной частью истории, которая волновала наивную Лаванду Браун.

— Нет, волшебник вернул девушке её истинный облик, и единорог отправилась обратно в свой лес. Но перед этим, в благодарность за помощь, она оставила волшебнику прядь своих волос, сказав, что та поможет ему в колдовстве. В итоге волшебник стал великим светлым магом. А ещё единорог вылечила тяжело раненого принца своим волшебством. С тех пор и стало известно, насколько мощной исцеляющей силой обладают единороги. И так уж повелось, что их волосы стали постоянно использовать при изготовлении волшебных палочек, исцелять шерстью раны... Достаточно было лишь приложить шерсть или волосы к коже, наложить сверху повязку — и это помогало.

— Какая красивая история, — заулыбались другие гриффиндорки.

— Конечно, до наших времён она дошла в изменённом виде, — добавила до раздражения довольная собой Гермиона. — Какие-то моменты были приукрашены. Но я думаю, что основа этой легенды правдива.

— Да кто в это поверит? — насмешливо приподнял бровь Малфой. — Глупые сказки от зазнайки Грейнджер. Никакого короля Хаггарда не существовало. Как и Красных Быков, которых никто никогда не видел. И, если вдруг понадобится исцелить серьёзную рану, умный волшебник отправится в больницу Святого Мунго, а не будет обтираться шёрсткой.

Он сам не понимал, что его так разозлило. То ли вечная надменность Грейнджер, которая считала себя самой умной. То ли её ладонь, которая прямо сейчас аккуратно проводила по гриве единорога, даже не думавшего увернуться или ткнуть вездесущую Гермиону своим остроконечным рогом! Она оказалась единственной, кто смог прикоснуться к волшебному существу, и это окончательно взбесило Драко. С какой стати единорог, чистое и благородное создание, позволяет дотрагиваться до себя какой-то грязнокровке? В нём взыграло досадное чувство, очень похожее на то, что Малфой испытал при виде нахального Поттера, только что прокатившегося на спине гиппогрифа, и звука всеобщих оваций ему. Но теперь, при воспоминании о том, как плачевно всё закончилось, Драко не хотелось совершать необдуманных поступков. Или же он просто повзрослел для подобного поведения. Но если подойти к единорогу близко он так и не осмелился, то заставить его промолчать не сможет никто.

— Замечательно, мисс Грейнджер, — похвалила профессор Граббли-Дёрг. — Вы не только поделились столь увлекательной историей, но и единственная из всех смогли расположить к себе единорога — такое гордое создание, оно не каждому так быстро начинает доверять. Вижу, вы и до моих уроков тщательно изучали эту тему. Пятнадцать баллов Гриффиндору!

— А что сразу не пятьдесят? — фыркнул себе под нос раздосадованный Драко, мрачно глядя на донельзя обрадованную подружку Поттера.

Урок близился к концу, и группа студентов постепенно начала расходиться. Возвращаясь назад, девочки то и дело оглядывались на единорога, будучи не в силах прекратить любоваться; кто-то даже махал ему рукой на прощание.

— Ты иди, я догоню сейчас, — сказал Драко Панси, потянувшей его за рукав.

Паркинсон с долей обиды на его сегодняшнее безразличие пожала плечами и не стала возражать, плотнее укутавшись в мантию. Порывы гуляющего кругом ветра усилились, и стало ощутимо холоднее. Подле единорога остались стоять лишь двое: Малфой и Грейнджер, которая, будто издеваясь над ним, увлечённо гладила светлую морду единорога, перебирала пальцами белоснежные прядки волос и улыбалась во весь рот. Драко хмуро наблюдал за этой картиной, сунув руки в карманы мантии, и от Гермионы не укрылось выражение его лица.

— Знаешь, этот единорог обязательно подпустил бы тебя, выгляди ты хоть чуточку добрее, — сказала она, собираясь уходить.

— В советах от всяких убогих не нуждаюсь, — высокомерно бросил Драко ей в ответ.

Грейнджер даже не обиделась.

— Вот об этом я и говорю, — усмехнулась она, тряхнув копной волнистых каштановых волос. — Кстати, обрати внимание на свою мантию. Единороги в это время года линяют. Может, пригодится ещё. Светлая магия никогда не бывает лишней.

Драко недоуменно опустил взгляд и заметил тонкую белую прядку, зацепившуюся за ткань. Видимо, ветер подхватил несколько выпавших волосков единорога и принёс прямо ему на одежду. Первой мыслью было просто смахнуть прочь эту шерсть. Но Драко почему-то снял её и незаметно завернул в вынутый из кармана платок. Он, конечно, изо всех сил старался показать, что его нисколько не впечатлили все эти рассказы о магической силе единорогов. Но если ему довелось встретить это существо в первый и последний раз? Стоило сохранить на память хотя бы частичку.

Может, пригодится ещё.

Позже Драко перерыл всю семейную библиотеку в поисках чего-то похожего на легенду, рассказанную Гермионой. Ну не могла же она такое сама выдумать, наверняка где-то вычитала. Однако ничего подобного он не нашёл, как не отыскал и прямого ответа — как же именно волшебники пришли к идее применения шерсти единорога. И постепенно навязчивое желание узнать больше сошло на нет — уже скоро Драко волновали совсем другие заботы.

О когда-то сохранённых волосках единорога он вспомнил много позже, лёжа в своей комнате и корчась от боли в руке, на которую часом ранее ему нанесли метку Пожирателя смерти. Никто не предупреждал Драко о том, что свежая метка заживает настолько тяжело и болезненно, будто её не прорисовали волшебной палочкой, а вырезали ножом. Отец знал, каково это, но никогда не упоминал о том, как переносил последствия тёмного заклинания. Видимо, думал, что Драко это не пригодится, или же считал его достаточно сильным, чтобы справиться самостоятельно. Но Драко, увы, не справлялся с этой пыткой. Кожу жгло огнём, любое движение осквернённой меткой руки причиняло мучения и никакие обезболивающие зелья не помогали против настолько тёмной магии.

Судорожно выдвигая ящики стола, Драко искал что-то, способное хоть немного облегчить своё состояние, и тогда ему на глаза попался коробок от печенья, лежавший в самой глубине шуфлядки позади других вещей. Малфой сразу вспомнил, что именно туда он когда-то положил волосы единорога, о которых потом забыл и не доставал ещё с лета тысяча девятьсот девяносто пятого. Ему вспомнился и тот самый урок ухода за магическими существами, отличавшийся от всех остальных. Единороги, короли, легенды... Каким далёким всё это сейчас казалось. Словно с тех пор успела пройти целая жизнь.

Вздохнув, Драко открыл коробок, достал несколько длинных волосков, которые за прошедшее время даже не потускнели и оставались такими же слепяще белыми, источавшими слабое сияние. Как там сказала Грейнджер? Светлая магия никогда не бывает лишней? Драко уже ни на что не надеялся, поэтому без особого воодушевления приложил дар единорога к покрасневшей коже поверх татуировки, стараясь не шевелить правой рукой, и осторожно замотал сверху кусочком бинта. Прикрыв глаза, он начал ждать, пытаясь думать о чём-то совершенно противоположном, чтобы не отвлекаться на боль. О Хогвартсе, о вечных перепалках с гриффиндорцами, о неизменно вздёрнутом носе и приподнятом подбородке Грейнджер, уверенно отвечавшей урок, об умных глазах единорога, глядящих так проницательно, будто видели насквозь всех и каждого.

Драко не знал, сколько времени он провёл погружённым в свои мысли, сидя в удручающей тишине комнаты окутанного мраком поместья, над которым всё сильнее сгущались тучи. Стук в дверь заставил его вздрогнуть и открыть глаза. Скорее всего, это мать пришла спросить о его самочувствии. Только собравшись сделать вид, что всё в порядке, Драко с удивлением понял, что притворяться не придётся. Сняв повязку, он увидел кожу без единого признака красноты и блеклую шерсть единорога, утратившую свечение.

Наверное, стоило поблагодарить неизвестного волшебника, который смог поверить в себя и спас всех единорогов. Светлая магия не была всесильна, но в чём-то она действительно пригодилась. Метка оставалась на месте, а рука перестала болеть.